Оценка трансформационной гипотезы

⇐ ПредыдущаяСтр 14 из 21Следующая ⇒

В своей самой строгой форме трансформационная гипотеза предполагает точное однозначное соответствие между числом трансформационных шагов, необходимых для порождения предложения, и временем, требуемым для порождения или декодирования этого предложения. В таком случае можно было бы установить порядок трудности разных типов предложений в зависимости от числа трансформаций, требующихся для их порождения. Поскольку такой порядок трудности был бы инвариантным независимо от конкретных условий, в которых используется предложение, результаты экспериментов на оценку предложений говорят о том, что существуют какие-то другие факторы. Дело не только в том, что при более осмысленном экспериментальном задании отрицательные предложения становились труднее для обработки, чем пассивные, но также и в том, что негативная трансформация требовала больше или меньше времени в зависимости от истинности или ложности предложений.

Информационные модели, предложенные Кларком и Трабассо, включают ряд операций, которые, по мнению авторов, могут объяснить упомянутые результаты.

В обеих моделях одинаково определяются операции принятия решения при сравнении предложения и кода изображения, но по-разному решается вопрос о форме первоначального кодирования предложения. Конверсивная модель (рис. 1) предполагает, что отрицательные предложения кодируются в равнозначные утвердительные; но, как отмечалось ранее, это вероятно только в особом случае строго двойственных ситуаций. Действительно, с точки зрения семантической функции в этой ситуации нет необходимости использовать отрицательное предложение, ибо если отрицательное предложение всегда можно перевести в эквивалентное утвердительное, само существование этих отрицательных предложений было бы бессмысленным. Утверждать обязательность такого перевода означало бы не признавать особую семантическую функцию отрицания.

Если считать «истинную» модель (см. рис. 2) более вероятным приближением к процессу реальной обработки отрицательного предложения, следует рассмотреть вопрос о том, насколько предполагаемая этой моделью форма кодирования отрицательного предложения — например, (ложно (собака преследует кошку)) — соответствует трансформационной гипотезе о преобразовании отрицательных предложений в ядерные. Ясно, что существует тесная взаимосвязь между таким типом кодирования и ядерным предложением в сочетании с трансформационным указателем, которое, как предполагается, соответствует отрицательному предложению (негативная трансформация (собака преследует кошку)). Такой анализ становится еще более правдоподобным, если рассмотреть возможные виды кодирования пассивных предложений при выполнении заданий на оценку. В данном случае любое непосредственное соотнесение характеристик предложения с кодом изображения привело бы к неверным результатам.

Если следовать «истинной» модели, представленной на рис. 2, но заменить ИО и ЛО соответственно на ИП и ЛП, то мы получим следующую последовательность операций: сравнить характеристики субъекта, объекта и глагола в коде предложения и коде изображения (дав ответ «ложно» при обнаружении несоответствия), затем произвести дальнейшую коррекцию ответа, если код изображения и код предложения будут иметь разные знаки в отношении пассивности. Такая процедура вызывает две трудности. Во-первых, именно истинные пассивные предложения (ИП) будут вызывать несоответствие характеристик на шаге 4, например ИП Кошка преследуется собакой отличается от кода соответствующего изображения Собака преследует кошку (порядком существительных). Следовательно, ответ должен быть изменен на «ложно», затем снова на «истинно», когда на шаге 6 признак пассивности будет иметь положительный знак; таким образом, потребуются две операции коррекции ответа. С другой стороны, ЛП Собака преследуется кошкой совпадает по характеристикам с кодом изображения Собака преследует кошку, и потребуется только одна коррекция ответа, потому что предложение имеет положительный знак признака пассивности. Тогда можно предположить, что ИП труднее для обработки, чем ЛП, а между тем результаты экспериментов говорят как раз об обратном.

Вторая трудность заключается в том, что в недвойственной ситуации такое непосредственное сравнение непреобразованного пассивного предложения с кодом изображения может привести к неправильному ответу. Например, если предложение Собака преследуется кошкой оценивается в соответствии с кодом изображения Собака преследует мышь, ответ сначала должен быть изменен на «ложно» из-за несоответствия характеристик, а затем — снова на «истинно», потому что предложение оказывается пассивным, хотя очевидно, что это предложение является ложным.

Интересно, что в данном случае в отличие от отрицательных предложений именно непереводная, «истинная» модель приводит к неверным ответам, а конверсивная модель, предполагающая перевод пассивных предложений в эквивалентные утвердительные, позволяет сохранить истинностные значения предложений. Так, если заменить ИО и ЛО на ИП и ЛП в конверсивной модели на рис. 1, то пассивное предложение Кошка преследуется собакой должно быть преобразовано в эквивалентное утвердительное Собака преследует кошку (шаг 2). Если предложение истинно, то его характеристики совпадут с характеристиками кода изображения Собака преследует кошку; если же оно ложно, обнаружится несоответствие. В данном случае ЛП предложения потребуют двойной операции: перевода в утвердительные и коррекции из-за несоответствия характеристик, поэтому логично предположить, что ЛП обрабатываются медленнее, чем ИП, что и подтвердилось. Отсюда должно следовать, что операции, которые производят испытуемые при обработке пассивных предложений, включают их перевод в активные утвердительные предложения.

В данном случае информационной модели трудно объяснить тот факт, почему конверсивная модель пригодна для пассивных предложений, а «истинная» — для отрицательных. Однако, если обратиться к трансформационной гипотезе, то можно предположить, что ядерное предложение для пассивного Кошка преследуется собакой принимает форму преобразованного эквивалентного активного утвердительного предложения плюс указатель пассивной трансформации, например (пассивная (собака преследует кошку)}. Если сопоставить это с декодированием отрицательных предложений в ядерные, например (негативная (собака преследует кошку)), то можно найти объяснение различиям экспериментальных результатов. Согласно данному анализу, обработка отрицательных предложений происходит в соответствии с «истинной» моделью, то есть ЛО обрабатываются быстрее ИО. С другой стороны, пассивные предложения требуют перевода и поэтому обрабатываются в соответствии с конверсивной моделью, при этом ЛП вызывают больше затруднений, чем ИП.

Из этого логично следует вывод, что комбинация трансформационной модели с информационной дает возможность оптимальным образом объяснить результаты экспериментов на оценку предложений. Декодирование в ядерные предложения само по себе недостаточно, потому что необходимо еще объяснить процессы, приводящие к решению относительно истинностного значения декодированных предложений в зависимости от картинки. Следовательно, оно не объясняет, почему существуют различия в процессе оценки истинных и ложных отрицательных предложений и истинных и ложных пассивных предложений. С другой стороны, из анализа процесса обработки отрицательных и пассивных предложений в рамках трансформационной модели ясно, что первоначальное декодирование предложения должно

иметь какую-то форму, соответствующую трансформационной гипотезе, то есть предложения Собака не преследуется кошкой и Кошка преследуется собакой передаются соответственно как (негативная (собака преследует кошку)) и (пассивная (собака преследует кошку)). Только благодаря такой форме кодирования на этапах сравнения характеристик и знаков информационная модель обработки дает результаты, соответствующие экспериментальным данным об относительной трудности истинных и ложных отрицательных и пассивных предложений.

Здесь необходимо еще отметить, что, несмотря на использование терминологии теории Хомского варианта 1957 г. — ядерное предложение и трансформация, — предложенная выше формулировка особенно хорошо согласуется с новым вариантом теории Хомского 1965г. Декодирование предложений в таких формах, как (негативная (собака преследует кошку)) или (пассивная (собака преследует кошку)), точно соответствует анализу на уровне глубинных структур, который был предложен в теории 1965 г., как содержащий всю информацию, необходимую для семантической интерпретации, включая такие трансформационные маркеры, как отрицание и пассивность. В самом деле, как показывает проведенный выше анализ, любое другое представление будет расходиться с полученными данными, особенно в случае пассивных предложений, когда стремление оставить «нетрансформированным" поверхностный порядок следования субъекта и объекта приведет к неправильному сравнению характеристик. Более того, поскольку рассматриваемая здесь оценка предложений требует не полной семантической интерпретации, а только решения вопроса о том, является ли значение предложений идентичным или отличным от ситуации на картинке, операции, предлагаемые информационной моделью, те же самые, которые произвел бы семантический компонент, чтобы прийти к подобному решению. Если следовать этой линии рассуждений, то дополнительное время, необходимое для оценки отрицательных предложений по сравнению с пассивными, можно объяснить следующим образом. При декодировании в глубинные ядерные структуры семантический компонент должен учитывать присутствие маркера отрицания, потому что он вызывает изменение значения на противоположное; маркер пассивности, напротив, может не учитываться, поскольку он не влияет на истинностное значение предложения.

Такой синтез трансформационной и информационной обработки дает возможность, по-видимому, построить удовлетворительную модель поведения испытуемого при выполнении заданий, включающих оценку отрицательных и пассивных предложений. Необходимо еще ответить на вопрос о том, насколько эта модель отражает реальное речевое поведение. Во-первых, эта комбинированная модель основана на допущении, что декодирование предложений должно быть полностью закончено, прежде чем начинается процесс принятия решения относительно их истинностного значения. Это совпадает, по существу, с первоначальной гипотезой Миллера о том, что предложения должны быть преобразованы в ядерные, прежде чем их значение может быть понято. Это и послужило основой для нового варианта (1965 г.) трансформационной грамматики, согласно которому полный синтаксический анализ глубинной структуры предложений подается на «вход» семантического компонента.

Предположению о независимости синтаксической и семантической обработки предложения не соответствуют уже упоминавшиеся данные Слобина, использовавшего в эксперименте обратимые и необратимые пассивные предложения. Полученные им результаты говорят о том, что в тех случаях, когда по семантическим причинам очевидно, какое существительное является субъектом, а какое — объектом, например Цветы поливаются девочкой, оценка пассивных предложений требует не больше времени, чем активных. Это значит, что человек не обязательно должен во всех счучаях производить полный трансформационный анализ, чтобы понять значение пассивного предложения. Последнее подтверждает также эксперимент Хэрриота (Herriot, 1969), где использовались предложения, необратимые только потому, что они обозначали известные ситуации, например Доктор лечит пациента и Утопающего вытащили спасатели. Хотя конверсия этих предложений вполне возможна, не было обнаружено никаких различий во времени, в течение которого испытуемые определяли субъект и объект действия в активных и пассивных предложениях. Однако в тех случаях, когда можно было поменять местами субъект и объект действия, например в предложении Брат ненавидит сестру, пассивные предложения требовали больше времени, чем активные. Это еще раз подтверждает предположение, что пассивные предложения требуют дополнительного времени только при отсутствии четкого семантического «ключа». Более того, в тех случаях, когда в необратимом предложении все-таки производилась конверсия и возникало менее вероятное по значению предложение, испытуемые часто ставили существительное в неправильную позицию, например «спасатели» становились субъектом действия. Другими словами, большее внимание, по-видимому, обращалось на семантические факторы в ущерб точности синтаксического анализа.

Еще один пример взаимосвязи синтаксических и семантических операций при обработке предложения дают результаты эксперимента Шлезингера (Schlesinger, 1968). Он показал, что понимание гнездующихся предложений может быть значительно облегчено, если имеется семантический «ключ». Испытуемым было гораздо легче понять значение предложения Это дырка, которую крыса, которую наша кошка, которую укусила собака, поймала, сделала, чем предложение, в котором имеются минимальные семантические указатели относительно сочетания существительных с глаголами: Это мальчик, которого человек, которого дама, которую наш друг видел, знает, ударил. Более того, как показал и эксперимент Хэрриота, если семантические указатели несовместимы (как, например, в приведенной выше фразе про крысу, кошку и собаку), испытуемые всегда давали интерпретацию, соответствующую скорее их семантическим ожиданиям, чем данным точного синтаксического анализа. Как указывает Шлезингер, гнездующиеся предложения, подобные упомянутым выше, превышают возможности естественной языковой обработки, при отсутствии специальной записи, облегчающей анализ. Тем не менее при наличии семантических «ключей» или в соответствующем контексте значение таких предложений может быть в основном понято, несмотря на отсутствие полного синтаксического анализа.

Подводя итоги рассмотрения психологических моделей языка, можно сказать, что данные, приведенные в этой главе, говорят в пользу психологической реальности декодирования предложения з ядерные, или глубинные, структуры, потому что это является, по-видимому, необходимой основой оценки значения предложения. Но совершенно несомненно, что эти данные не доказывают того, что операции, производимые человеком при декодировании предложения, соответствуют правилам трансформационной модели. Во-первых, гипотеза 1957 г., предполагающая существование отдельных трансформаций для порождения отрицательных и пассивных предложений, представляет собой чрезмерно упрощенный вариант тех многих трансформационных операций, которые мы можем найти в более современных вариантах грамматики порождения сложных предложений.

Во-вторых, экспериментальные данные свидетельствуют о том, что в некоторых случаях, например, сталкиваясь с необратимыми пассивными и гнездующимися предложениями, человек использует для декодирования этих предложений семантические «ключи» нерансформацнонного характера. Это подтверждается также результатами экспериментов на оценку предложений, показавших, что чем ближе экспериментальная ситуация к естественному речевому поведению, тем сильнее тенденция испытуемых реагировать непосредственно на признаки значения предложения, а не идти по пути упорядоченной последовательности трансформационных операций и этапов принятия решения. В то же самое время абсолютно неизвестно, каким образом эти семантические «ключи» заставляют человека обращать внимание на семантические последствия разнообразных видов синтаксических трансформаций.

Все исследования, изложенные в этой главе, приводят нас к одному определенному выводу — синтаксический анализ нельзя рассматривать независимо от той роли, которую он играет в анализе значения. Преимуществом нового варианта теории Хомского, сформулированного в 1965 г., было введение семантического компонента в грамматику как таковую, что позволило обсуждать проблему в теоретических рамках трансформационной грамматики.

ИССЛЕДОВАНИЯ, ОСНОВАННЫЕ НА ТЕОРИИ ХОМСКОГО (вариант 1965 г.)

Введение

Как было сказано в предыдущей главе, главной трудностью, с которой столкнулись попытки построить психологическую модель на основе теории 1957 г., то есть на понятиях ядерных предложений и трансформаций, было влияние семантических факторов, причем это влияние было ясно продемонстрировано. Хотя формально целью грамматики 1957 г. было описание способности носителя языка устанавливать отношения между предложениями, предполагалось, что такая способность может быть описана только с помощью синтаксического анализа. Напротив, введение в новый вариант грамматики 1965 г. системы семантических правил позволило сделать семантический компонент прямым объектом лингвистической теории. Синтаксический анализ не рассматривается больше как самоцель, а выполняет функцию информации о структуре каждого предложения, необходимой для его семантической интерпретации.

Такая трехуровневая организация грамматики 1965 г. отражает традиционный взгляд на язык как на код, связывающий звуки со значением. Предполагается, что связь звуков со значением опосредствована правилами, входящими в синтаксический компонент. Эти правила порождают как поверхностную структуру, подаваемую на вход фонологического компонента и лежащую в основе окончательной звуковой формы предложения, так и глубинную структуру, которая подается на вход семантического компонента и определяет, таким образом, значение предложения. Такая формализация взаимоотношений синтаксиса, семантики и фонологии дает возможность точно сформулировать проблему, стоящую перед любой психологической моделью, цель которой — объяснить способность говорящего наделять значением звуки слышимой им речи и выражать нужное ему значение в форме предложения.

Модели, которые будут описаны в последующих двух разделах, основаны на допущении, что эта способность говорящего определяется, в сущности, процессами соотнесения поверхностных структур с глубинными структурами и наоборот. Модели, описанные в следующем разделе, предполагают, кроме того, что эти операции соотнесения имеют форму правил трансформационной грамматики; затем мы рассмотрим модели, использующие также и операции нетрансформационного характера, и, наконец, модели, предполагающие, что значение предложений может определяться непосредственно из поверхностной структуры, что является более экономным, и, таким образом, вообще отрицающие необходимость анализа глубинных структур. В последнем разделе будет дана сравнительная характеристика этих двух тенденций — анализа поверхностных и глубинных структур — с точки зрения их адекватности как моделей речевого поведения.

⇐ Предыдущая 9 10 11 12 131415 16 17 18 Следующая ⇒