Связь между одиночеством и другими переменными

⇐ ПредыдущаяСтр 22 из 38Следующая ⇒

Мы рассматривали опыт одиночества с точки зрения систематической феноменологической перспективы, если ее можно так назвать. Самовыражения чувств, ассоци ируемых с одиночеством, и причины его возникновения в основном структурированы, и эти структуры вполне со гласуются с предложенным Вейсом [Weiss, 1973] разли чением между социальной и эмоциональной изоляцией. Реакции людей на одиночество, не исчерпывая собой всей человеческой феноменологии (мы полагаем, что поведен ческие переменные этих реакций описаны довольно точ но), также осмысленно структурированы и соотносятся с феноменологией (например, чувства самоуничижения и депрессии ассоциируются с печально-пассивными

реакциями, см. табл. 6). И теперь нам нетрудно будет выявить возможные причины, корреляты и последствия одиночества, которые могут и не осознаваться респон дентами и тем самым не являться частью их феноменоло гии, хотя наше представление об этих причинах основы вается на самовыражениях респондентами одиночества и требует проверки другими методами.

В нашей анкете мы просили респондентов отметить

некоторые особенности их детства: смерть или развод родителей (и возраст респондента, в котором это собы тие произошло), а также оценить взаимоотношения рес пондента с матерью и отцом. Оказалось, что одиночест во взрослых слабо, но существенным образом связано с

большинством названных переменных (0, 15 < r < 0, 25,

р < 0, 001). То есть взрослые респонденты, оценившие свои

отношения с родителями в детстве как хорошие, считали

себя менее одинокими во время нашего опроса. Респон денты, чьи родители развелись до достижения ими 18-лет него возраста, оказались более одинокими во взрос

лом возрасте, в особенности если развод имел место, когда респонденту еще не исполнилось 6 лет. Мы были удивлены тем фактом, что смерть родителей не оказала все же длительного воздействия на одиночество респон дента [Shaver & Rubenstein, 1980].

Вопреки нашим ожиданиям мы получили отрицатель

ный коэффициент корреляции возраста с одиночеством во всех обследованных нами городах. Этот результат расходится с данными Блау [Вlau, 1973], Харриса и его сотрудников [Harris & Associates, 1976], Лоуэнталь

[Lowenthal, 1968], Лоуэнталь, Тэрнера, Чирибоги [Lo wenthal, Thurner & Chiriboga, 1976], Розоу [Rosow, 1962], Шанас [Shanas, 1968] и Таунсеида [Townsend, 1957]. Согласно nолученным нами результатам, одино чество в пожилом возрасте является следствием бедно сти и болезней респондента, а не характерной особенно стью возраста как такового.

Оказалось также, что вопреки распространенным Представлениям [Packard, 1972] пространствеиная мобильность не влияла на одиночество взрослых. Мы просили отметить влияние как взрослой, так и детской мобильности и не обнаружили никакой связи между частотой передвижения и одиночеством в настоящее время. Очевидно, весьма мобильные американцы умеют осваивать новое социальное окружение по прибытии в

незнакомую им среду [см. также: Fischer & Phillips, 1982].

Наконец, одиночество и уединенная жизнь получили совершенно разные коэффициенты корреляции с другими переменными. Например, шкала одиночества NYU поло жительно коррелировала с обобщенным показателем

психодинамических симптомов: r = 0, 60 (р < 0, 001), а

уединенная жизнь не была связана с этим индексом

[Shaver & Rubenstein, 1979] 1 •

Теоретическое применемне

В изучении одиночества прослеживаются два основ ных теоретических направления. Мы рассмотрим здесь возможность применения наших результатов к этим тео риям, предс: rавленным прежде всего работами Вейса [Weiss, 1973] и Пепл и ее коллег [Peplau & Perlman, 1979; Peplau, Russell & Heim, 1979Ь].

Как уже отмечалось выше, Вейс различал эмоцио нальную и социальную изоляцию, основывая это разли чие на результатах интервью и наблюдений за двумя группами взрослых: членами организации с названием

«Родители без партнеров» и людьми, недавно сменивши ми одно сообщество на другое. Члены группы «Родители без партнеров» описали много случаев эмоциональной изоляции: ее испытывают те взрослые, у кого умер брач ный партнер или кто расстался со своим брачным парт нером, но с ними все еще поддерживают отношения не которые их друзья (социальный контакт). Недавние пере селенцы представляли собой противоположный тип - полная семья при отсутствии дружеских связей. И хотя наблюдения Вейса носили целенаправленный характер, он не пытался операционализировать понятия социаль ной и эмоциональной изоляции. Полученные нами резуль-

1 Как уже отмечалось, обособленность слабо связана с одиноче ством, но это происходит потому, что многие разведенные, расставшиеся с·партнером противоположного пола, и недавно овдовевшие респон денты несчастливы, живя в одиночку. (Респонденты, расставшиеся с партнерами противоположного пола и разведенные, в среднем более одиноки, чем не состоящие в браке вдовые или состоящие в браке респонденты; состоящие же в браке одиноки в меньшей степени, чем остальные.) Одиночки (холостяки), решившие жить одни, не чувствуют себя особенно одинокими.

таты (а также данные Бреннана [см. Brennan, 1982]) показывают, что операционализация возможна и эмпири чески оправданна.

Используя примеры из художественной литературы,

данные нестандартизированных интервью и открытого

целевого анкетирования, мы составили свой перечень

возможных чувств, причин и реакций на одиночество безотносительно к существующим теориям. И все же наши результаты существенно подкрепляют проводимое Вейсом различение эмоциональной и социальной изоля ции. Из четырех факторов чувств два («отчаяние» и

«невыносимая скука») концептуально близки эмоцио нальной и социальной изоляции (соответственно). Из пяти факторов причин две трети их общего распределе

ния обусловливают «свобода от привязанностей» и

«отчужденность», вместе взятые. Свобода от привязанно

стей, отсутствие супруга или любимого человека -это то самое состояние, которое исследовал Вейс, разрабатывая теорию эмоциональной изоляции. Отчужденность -чув ство «белой вороны», никчемности, отсутствие близких друзей - весьма напоминает социальную изоляцию не давних переселенцев, обследованных Вейсом, хотя пере селение, конечно, нельзя считать единственной причиной отчужденности и социальной изоляции человека.

Выделение этих двух измерений в наших данных яв ляется убедительным свидетельством их обоснованности и указывает на то, что для измерения эмоциональной и социальной изоляции могут быть разработаны отдель ные шкалы. Чтобы натолкнуть составителей шкал одино

чества на мысль о необходимости различения чувств одинокого человека и причин одиночества, мы сознатель но выделили эти две категории. Вейс [Weiss, 1973] уста новил различие эмоциональной и социальной изоляции, проводя одновременную оценку чувств одинокого челове ка и ситуаций, при которых возникает одиночество. Не ясным остается вопрос, должны ли шкалы, измеряющие эмоциональную и социальную изоляцию, ограничиваться только чувствами одиноких людей, отводя ситуативным переменным одиночества скорее объясняющую, нежели классифицирующую роль, или же они должны также включать переменные, описывающие конкретные ситуа ции. Вероятно, для того чтобы дать наиболее полное истолкование понятий «отчаяние» и «невыносимая ску ка:., несмотря на их успешное различение, при котором

используются только вопросы о чувствах, необходимо конкретизировать ситуацию, в которой находится одино кий индивид. Разумеется, понятие «невыносимая скука» не способно передать весь тот смысл, который Вейс вкла дывал в понятие социальной изоляции.

Проведенный нами анализ чувств одиноких людей позволил выделить два дополнительных фактора одино чества -самоуничижение и депрессию. Эти факторы не соотносятся ни с одним из понятий Вейса, и не потому,

что они не сопоставимы с его теорией, но потому, что не являются типами одиночества, такими, как эмоцио нальная и социальная изоляция. Мы отмечали ранее, что длительное одиночество, особенно сохраняющееся, несмотря на попытки избавиться от него, ведет к само обвинениям из-за отказа в общении или из-за социальной изоляции индивида, а впоследствии и к чувствам отчая ния и депрессии. Естественное следствие этого конеч ного эмоционального состояния человека мы определили как «печальную пассивность», то есть совокупность та ких поведенческик реакций, как плаксивость, перееда ние, сидение у телевизора, прием лекарств и сонливость. И здесь феноменология и поведение оказались тесно взаимосвязанными.

В своем недавнем исследовании Брэгг (Bragg, 1979] представил данные, связывающие одиночество и депрес сию, и затем показал, что одиночество не всегда нужно ассоциировать с депрессией. Люди одинокие и подав ленные обычно выражают неудовлетворенность как со циальными, так и несоциальными аспектами своей жиз ни, тогда как не испытывающие чувства подавленности одинокие люди озабочены только социальной неудовлет воренностью. В этом есть смысл, поскольку существует, очевидно, не одна, а несколько причин депрессии. Все же было бы ошибкой не замечать хорошо прослеживае мый переход от состояния одиночества к депрессии. Потеря социальных связей или дефицит социальных свя зей, в котором индивид сам себя обвиняет, безусловно, ведет к депрессии; и нет ничего случайного в том, что одиночество и депрессия тесно связаны.

Модель объяснений одиночества Пепло [Peplau, Rus sell & Heim, 1979Ь] помогает определить значение связи

между одиночеством и депрессией и между одиночеством и другими выделенными нами реакциями на него - ак тивным уединением, проживанием денег и наличием или

отсутствием социальных контактов. Пепло и ее коллеги показали, что одинокие люди объясняют свои отрица тельные чувства различными способами. Для сбора воз можных предполагаемых объяснений одиночества они использовали такие измерения, как внутренняя локали зация одиночества, его стабильность и контролируе мость [Michela, Peplau & Weeks, 1981]. Индивид, выби рающий (или вынужденный принять) внутренние, ста бильные и неконтролируемые атрибуты или объяснения одиночества (например, «Меня совсем не любят»), скорее всего откажется от попыток установить удовлетвори тельные взаимосвязи и, таким образом, станет наиболее вероятным кандидатом в ряды тех, чей удел- де прессивное и печально-пассивное состояние. Индивид, который считает, что одиночество наступает в результа те действия именно внутренних и контролируемых при чин, вероятно, предпримет попытку к изменению своего положения; индивид, который винит в своем одиночестве внешние обстоятельства, может разрядиться гневом.

Заслуживает дальнейшего изучения развитие одино

чества во времени и связанных с ним причин. Сущест

вуют, по всей вероятности, незначительные разл чия в восприятии правдаподобия различных объяснении оди

ночества: индивид, чьи родители постоянно ссорятся или состоят в разводе, обычно более других склонен считать, что социальные отношения изначально неконтролируемы и чреваты негативными последствиями [Shaver & Ruben stein, 1980]. Несмотря на предвзятость индивидуального восприятия, оно фактически почти всегда находится под воздействием внешних ситуативных факторов. Человек, даже если он оптимист по своему характеру, регулярно наталкиваясь на отказ в общении (скажем, при пере езде на новое место жительства), склонен объяснять это неблагаприятным стечением внутренних, стабильных и неконтролируемых причин. («Что у меня не в п рядке? Неужели меня никогда здесь не признают, не поимут? »)

Наш факторный анализ причин, казалось бы, должен

был подтвердить три измерения признаков одиночества,

разработанные Пепло; в конце концов причины и приз: наки -очень схожие понятия. Однако составленныи нами перечень причин одиночества не содержал всех типов его объяснений, рассмотренных Пепло, Расселом и Хеймом [Peplau, Russell & Heim, 1979Ь]. При его со ставлении мы исходили главным образом из ответов, по-

лучеиных при открытом анкетировании студентов кол леджей, завершенном до того, как мы познакомились с работой Пепло. Наши респонденты указывали в основ ном на ситуативные причины своего одиночества. Они не оценивали при этом свои личностные качества, такие, как застенчивость, неумение общаться, внешняя непри влекательность, которые могли бы повлиять на возникно вение внутренних факторов. Интересно, что Пепло и ее коллеги получили свою структуру факторов, предложив респондентам в качестве теста на одиночество рассказ о предполагаемом одиноком человеке, сочиненный спе циально для исследования, и попросив их ответить на наши вопросы 1 • Связь между этими двумя методиками еще не изучена, но уже сейчас можно предположить, что респонденты чаще всего тогда приписывают себе негативные качества, когда такие оценки предполагают ся в ответ на вопросы при закрытом целевом анкетиро вании, в отличие от открытого анкетирования наподобие нашего, где предлагаются вопросы типа: «По какому поводу вы испытывали наиболее острое одиночество? »

Отказавшись от изучения характералогических при чин одиночества, мы подумали, что при составлении

шкалы одиночества важно учесть результаты противопо ставления характералогических и ситуативных причин одиночества. Шкала одиночества NYU была построена в основном на характералогических свойствах; она вклю чает такие позиции, как «Я -одинокий человек»,

«Я всегда был одиноким человеком». Таким образом, в нашем измерении одиночество тесно коррелирует с депрессией, низкой самооценкой и психасоматическими симптомами этого состояния. В шкале UCLA, наоборот, больше внимания, как нам кажется, уделено характери стикам ситуации, в которой одиночество может возник нуть. Нас удивило, что в 20 различных вопросах шкалы UCLA ни разу не упомянуто слово «одинокий» или «оди ночество». В каждом из наших 8 вопросов данное поня-

1 Разницу между нашими результатами и результатами Пепло можно, видимо, отчасти объяснить существованием хорошо известной дихотомии «участник-наблюдатель» (включенный наблюдатель) [Joпes

& Nisbett, 1972; Storms, 1973] и более общей «ошибки оценки по наиболее характерному признаку» [Ross, 1977], а также существо ванием «общей тенденции переоценивать значение личностных, или диспозиционных, факторов, связанных с воздействием окружаюшей среды».

тие используется весьма широко. И это понятно, ведь Пепло и ее коллеги определяют одиночество в понятиях дефицита социальных связей, что сразу же предполагает и наличие социальной среды.

Мы не настаиваем на своем собственном операциа нальном определении, отметим только, что результаты наших будущих исследований зависят от способа измере

ния одиночества.

Прежде чем принять какой-либо инструментарий в

качестве наилучшего средства измерения одиночества, если это вообще возможно, необходимо получить психо

метрические данные его изучения [см. соответствующий раздел в статье Вейса, с. 115-119 наст. изд.].

Перспектины развития феноменологического метода

Как и большинство социологов, мы знаем больше, чем говорят нам наши цифры. Подробные интервью-исповеди предрасположенных к одиночеству людей -тех, кто испытывал одиночество неоднократно и знает о своей особенной чувствительности к нему, - раскрывают такие стороны этого явления, которые пока не могут быть измерены или достаточно ясно поняты. Например, в одном иа наших продолжительных интервью мы спрашивали, как одиночество ощущается «физически». Неожиданно для нас большинство интервьюируемых без особых затруднений и колебаний ответили, что оно ощущается как «дыра или пустое пространство в моей груди (или животе, или возле диафрагмы)». Этот ответ опирается на более глубокое и общее понятие «пустоты». Такое замечание стало настолько привычным (оно встречается во всех популярных книгах об одиночестве), что не при ходится в нем сомневаться. Но почему именно одинокий человек ощущает пустоту? «дефицит социальных связей» [Peplau & Perlman, 1979], видимо, ассоциируется с

«дырой:., пустотой в социальном окружении индивида, но почему же этот дефицит ощущается как «дыра» в самом «Я:. индивида?

Другой nример. Когда мы просили респондентов кос венным образом представить себе выход из состояния одиночества -по возможности, одну-единственную об разную картинку той ситуации, в которой одиночество

полностью преодолевается, - они выполняли нашу прось бу без колебаний. Но этот образ зачастую пугал и нас, и их самих. Одна тридцатилетняя женщина представила себе, как она ласково прильнула к смутно различаемой фигуре пожилого мужчины, который лежит на полу. Когда женщину с помощью наводящих вопросов попро сили развить этот образ подробнее, она вспомнила, к своему удивлению, как в детстве ее отец всю неделю работавший допоздна, возвращался по пятницам домой рано вечером, переодевался, ложился на пол, на ковер и

«ей разрешал вскарабкиваться на него, пока он смотрел

телевизор». Многие из таких «образных выходов из оди ночества», записанных нами, являются воспоминаниями о взаимоотношениях «дети -родители», хотя подобные воспоминания не всегда были столь конкретными.

Стоит ли принимать всерьез эти метафоры и образы? Мы не уверены в этом. Но мы убеждены в том, что было бы ошибкой делать какие-то расчеты и заранее ограничивать изучение одиночества, оставляя неиселедо ванными потенциально значимые его направления. Со циальная психология, к сожалению, отличается своей способностью сводить глубинные и увлекательнейшие человеческие проблемы к довольно надуманным и неин тересным обобщениям [Elms, 1975; Moscovici, 1972; Ring, 1967]. Нам бы не хотелось стать свидетелями того, что и одиночество постигает такая же участь. Гаран тией против такой возможности стало бы регулярное возвращение к проблемам феноменологии.

Дженни де Джонг-Гирвельд и Джоз Раадшелдерс

Типы одиночества

Одиночество, одна из наиболее серьезных социальных проблем современности, - комплексное явление. «Не знающее классовых, расовых или возрастных границ, одиночество сегодня -это великий уравнитель всего и вся» [Gordon, 1976, р. 16]. Ученые самого различного профиля пытались уловить и передать всю сложность одиночества, проводя различия между такими пережи ваниями, как одиночество поэта, верующего отшельни ка, сироты или вдовы. Эту статью мы начинаем с кратко го обзора существующих типологий одиночества. Затем мы представим читателям и обсудим новую, выведенную эмпирическим путем типологию одиночества.

⇐ Предыдущая 17 18 19 20 212223 24 25 26 Следующая ⇒