Усвоение этому иерарху права на перемещение и запрещение других Архиереев.

⇐ ПредыдущаяСтр 11 из 23Следующая ⇒

К сожалению, многие русские епископы, видя неправоту григориан, одобрили действия митр. Сергия, единолично наложившего запрещение на членов ВВЦС, не понимая, что такими действиями, с одной стороны, подрывался сам принцип Первосвятительства и, с другой, восстанавливалась порочная практика синодской эпохи, когда на епископа смотрели как на чиновника, находящегося в полной власти синодального начальства. Ярким примером такой порочной практики были церковно-административные репрессии против епископа Ермогена, в 1912г. обвинившего Синод в раболепстве перед Обер-прокурором, а через последнего - перед Распутиным. Ермоген указал на ряд канонических ошибок в церковном управлении и отказался подчиниться распоряжению Синода о выезде из Петербурга. Синодальная идеология была весьма прямолинейно выражена в интерпретации этих событий официальным церковным органом (арх. Сергий был членом Синода и, вероятно, одним из авторов приводимого текста):

" Отказ от повиновения противоречит самому существу церковной правительственной иерархии. Епархиальный епископ несомненно занимает известную степень в ряду правящих органов, из коих одни стоят выше, а другие ниже его. К высшим он обязан и почтением и повиновением, а низшие, в свою очередь, - ему обязаны тем же... Проявление произвола в этой области граничит с обструкцией и анархией, а потому решительно не может найти извинения... В порядке управления, по общему правилу, следовательно, принципиально неповиновение совершенно немыслимо, и начальнику ничего не остается делать, как лишить непокорного вверенной ему должности и, следовательно, отчислить от занимаемого места. Здесь не может быть выбора: или слушайся, или уходи" (" Прибавл. к Церк. Вед.", 1912, N1, стр. 322-323).

Именно эту идеологию, уподоблявшую Церковь бюрократическому ведомству или армейскому подразделению, и продолжал развивать митр. Сергий, получив в этом поддержку значительной части епископата, далеко еще не свободного от синодальных традиций.

Между тем Собор 1917-18 гг. предпринял важнейшие шаги к восстановлению самостоятельности и " неприкосновенности" Епископа. Вспомним, что, согласно определению Собора, только в " исключительных и чрезвычайных случаях, ради блага церковного, допускается назначение и перемещение архиереев высшей церковной властью". При нормальном же порядке вещей " архиерей пребывает на кафедре пожизненно и оставляет ее только по церковному суду или по постановлению высшей церковной власти в случаях, указанных выше" (т.е. в чрезвычайных - Л.Р.). Если так оговариваются права Патриаршей власти вместе с избранными Поместным Собором Св.Синодом и Высшим Церковным Советом, по отношению к епархиальному архиерею, то как мог дерзнуть временный заместитель, с ограниченными полномочиями, единолично распоряжаться судьбами целой группы Епископов?! В русском Епископате тогда еще не созрело представление о том, что из всех вопросов " принципиальных и общецерковных" самым принципиальным и наиболее важным для судеб Церкви является именно вопрос о перемещении, запрещении и смене Епископов, ибо тот, за кем признается такое право, получает возможность определять по своему усмотрению состав иерархии и тем самым - все направление церковной жизни.

Та легкость, с которой Епископы согласились с правом " временных заместителей" накладывать прещения, привела к тому, что митр. Сергий смог в дальнейшем сделать церковно-административное насилие над Епископатом основным оружием для утверждения своей власти и своего духа в Русской Церкви. Это оружие, испробованное митр. Сергием на григорианах, когда он был прав по существу, он применил вскоре против митр. Агафангела, в ситуации, когда занимал позицию уже по существу ложную.

5/18 апреля 1926 года, отбывший срок очередной ссылки митр. Агафангел обратился из Перми с сообщением о своем вступлении в исполнение обязанностей Патриаршего Местоблюстителя, на основании постановления Собора, установившего порядок патриаршего управления Русской Церкви; послания Патриарха Тихона от 2/15 июля 1923 года, разъяснявшего назначение митр. Агафангела в 1922 г. ссылкой на это постановление; и, наконец, распоряжения Патриарха от 25 дек./7янв. 1925 г. Казалось бы, безвластие в Церкви заканчивается, и она получает нового, канонически безупречного Первоиерарха, наделенного всей полнотой Патриарших прав. Кто, как не митр. Сергий, должен был первый приветствовать нового Первосвятителя и свидетельствовать перед всей Церковью о безупречной законности его полномочий!

Но не тут-то было!

Получив от митр. Агафангела письмо, извещающее о вступлении его в должность Патриаршего Местоблюстителя, с распоряжением о возношении его имени за богослужением, митр. Сергий, вместо радостного приветствия, начинает упорную тяжбу за сохранение своей личной власти. В первом же ответе митр. Агафангелу митр. Сергий показал полную осведомленность в сути Чрезвычайного Соборного постановления о Местоблюстительстве:

" Прежде всего, - писал митр. Сергий, - Собор 1917-18 гг. сделал Св. Патриарху поручение, в изъятие из правил, единолично назначить себе преемников или заместителей на случай экстренных обстоятельств. Имена же этих заместителей Патриарх должен был, кроме их, не объявлять, а только сообщить Собору в общих чертах, что поручение исполнено... В силу именно такого чрезвычайного поручения Св. Патриарх и мог назначить Вас своим заместителем грамотой от 20.4/03.5 1922 г. единолично. О Вас и говорит Святейший в его послании от 2/15 июля 1923 года".

Попутно отклонив ссылку митр. Агафангела на старшинство по хиротонии, которой митр. Агафангел хотел придать дополнительную убедительность своим правам, митр. Сергий, далее, возражает по существу. Указав, что власть уже принял митр. Петр, митр. Сергий отмечает, что " в распоряжении Святейшего нет ни слова о том, чтобы он принял власть лишь временно, до возвращения старейших кандидатов. Он принял власть законным путем и, следовательно, может быть ее лишен только на законном основании, т.е. или в случае добровольного отказа, или по суду архиереев".

Две ложных тенденции просматриваются в этом письме митр. Сергия. Во-первых, он поддерживает ошибочную позицию митр. Петра, полагавшего, что он должен оставаться или считаться Первосвятителем, несмотря на невозможность своего фактического участия в управлении Церковью. Ясно, что сохраняя этот сан и требуя возношения своего имени, митр. Петр стремился воспрепятствовать захвату власти - место Первосвятителя оказывалось занятым. Но точно так же это символическое сохранение за собой места Первосвятителя могло воспрепятствовать его занятию другим законным Первоиерархом, как это и случилось в связи с митр. Агафангелом (не забудем, что оставался еще третий возможный Местоблюститель - митр. Кирилл! ). Безусловно, митр. Петр для блага Церкви отказался бы от своего Местоблюстительства в пользу митр. Агафангела, если бы знал ситуацию и мог принять в ней участие. Но именно этой возможности он и был в данный момент лишен, что открывало путь для всяческих манипуляций с его именем. Митр. Сергий использовал имя митр. Петра для защиты Первосвятительского места как от незаконных претендентов, так и от вполне законных. Раз уж митр. Сергий управлял Церковью от имени митр. Петра, то от имени митр. Петра он и должен был передать все полномочия митр. Агафангелу. Если бы митр. Петр не передавал свою власть заместителям и не требовал обязательного возношения своего имени, то самоуправляемые епархии сразу же признали бы митр. Агафангела законным Местоблюстителем - и никакой борьбы за власть возникнуть не могло бы. Митр. Петр даже в случае своего возвращения из ссылки не мог бы стать " конкурентом" новому Местоблюстителю, т.к. его полномочия должны были прекратиться уже с момента ареста, и никаких оснований требовать их возвращения при действующем Местоблюстителе митр. Петр не смог бы.

Нет сомнения в том, что митр. Сергий рассмотрел все эти соображения и, опасаясь потери власти, выдвинул второй, ложный и крайне угрожающий тезис: " или по суду архиереев", - намекая на возможность лишить таким образом прав любого претендента на Местоблюстительство! Поскольку Патриарший Местоблюститель являлся полноправным Первоиерархом, то для привлечения его к суду, очевидно, требовалось соблюдение тех же условий, что и для привлечения к суду Патриарха. Об этой процедуре соборное определение от 8/21 декабря 1917 г. гласило:

" В случае нарушения Патриархом прав и обязанностей его служения, вопрос о признании в его действиях наличности поводов, могущих повлечь за собой его ответственность, разрешается соединенным присутствием Священного Синода и Высшего Церковного Совета. Самое же предание суду и суд над ним совершается Всероссийским Собором епископов с приглашением по возможности других Патриархов и предстоятелей автокефальных Церквей, причем как для предания суду, так и для обвинительного приговора требуется не менее 2/3 наличных голосов".

Таковы условия, необходимые для предания суду Первоиерарха! Между тем митр. Сергий не случайно оговаривается о возможности привлечения митр. Петра к суду архиереев - в дальнейшем, оказавшись в безвыходном положении, он еще раз, более конкретно, повторит эту угрозу. Тем более он готов применить эту санкцию к митр. Агафангелу, полномочия которого он не признает! Заметим, что полная неопределенность не имеющего соборного обоснования понятия " суд архиереев" позволяет митр. Сергию понимать под Собором архиереев любую произвольно подобранную кучку своих сторонников. Мы видим, таким образом, что дух насилия сопровождает митр. Сергия с первых же шагов его самостоятельной деятельности. И все его " канонические" ухищрения неизменно преследуют одну цель - не отдавать власть никому и никогда!

После обмена письмами и личных переговоров, митр. Сергий 10/23 мая направляет митр. Агафангелу письмо с угрозой отстранить его от управления Ярославской епархией, если он не восстановит возношение по епархии имени митр. Петра как Местоблюстителя. В ответ на это 11/24 мая митр. Агафангел направил митр. Сергию телеграмму:

" Продолжайте управлять Церковью. Я воздержусь от всяких выступлений, распоряжение о поминовении митрополита Петра (Полянского) сделаю, так как предполагаю ради мира Церковного отказаться от местоблюстительства".

В тот же день, видимо, еще до получения телеграммы, митр. Сергий сообщает управлению Московской епархии о предании митр. Агафангела суду архиереев, находящихся в это время в Москве. Одновременно он направляет этим архиереям письмо, в котором поясняет свои действия:

" В случае неподчинения, я тем же письмом устраняю его от управления Ярославской епархией... Если же подсудимый окажется непреклонным, я просил бы решить, достаточно ли одного устранения от управления епархией, или, ввиду тяжести нарушения канонов и размеров произведенного соблазна, наложить на митр. Агафангела (Преображенского) запрещение в священнослужении впредь до решения его дела собором Архиереев".

Итак, митр. Сергий уже готов единолично запретить митр. Агафангела в священослужении, лишь с последующим одобрением " Собора" архиереев. Допустим, что он искренне верил в законность прав митр. Петра и не считал митр. Агафангела Первосвятителем, в чем он пытался убедить митр. Агафангела в том же письме от 10/23 мая: " Мы оба одинаково заинтересованы в том, чтобы осталось незыблемым каноническое основание нашего первого епископа, потому что на законности этой власти зиждется все наше церковное благосостояние...". Воистину так! Но вот что произошло через несколько дней. Совершенно неожиданно, 18/31 мая митр. Агафангел получил от митр. Петра из места заключения письмо с сообщением о том, что он, митр. Петр, узнал о вступлении митр. Агафангела в отправление обязанностей Местоблюстителя и приветствует его по этому поводу, отказываясь в его пользу от своих прав. Об этом митр. Агафангел немедленно известил митр. Сергия. Разумеется, получить информацию и передать свое письмо митр. Петр мог только по инициативе А.Е.Тучкова, который лично ознакомил его с Пермским посланием митр. Агафангела (митр. Петр находился в это время в одной из московских тюрем). Известно также, что само послание из Перми митр. Агафангел написал после встречи с тем же Тучковым, выехавшим туда специально для встречи с ним. По-видимому, способствуя выдвижению митр. Агафангела, Тучков рассчитывал либо на его " мягкий" характер, либо, скорее всего, на преклонный возраст и слабое здоровье, что обеспечивало недолгое его пребывание на посту Первоиерарха. Во всяком случае, с канонической точки зрения все неясности были устранены, права митр. Агафангела получили незыблемое основание даже с позиции митр. Сергия, так что последнему оставалось только выполнить волю митр. Петра, от имени которого он осуществлял свою власть.

В тот момент внутренняя подоплека действий митр. Сергия выявляется со всей обнаженностью - никакой возможности двойного истолкования его поступков уже не остается. Узнав о письме митр. Петра о передаче полномочий митр. Агафангелу, он буквально " бросается" в НКВД с настойчивой просьбой о немедленной регистрации себя в качестве главы церковного управления. На требования митр. Агафангела, прибывшего в Москву и уже принявшего канцелярию Патриаршего Местоблюстителя - митр. Сергий ничего не отвечает. 28 мая/10 июня он снова обращается в НКВД с просьбой о легализации и с проектом обращения ко всероссийской пастве. 31 мая/13 июня митр. Сергий накладывает " резолюцию" на определении 24 епископов по делу митр. Агафангела о том, что " воздерживается пока" от запрещения митр. Агафангела в священослужении, поскольку " его выступление находит для себя некоторое извинение (!!! - Л.Р.) в получении им письма митр. Петра (Полянского)". Так относился к законному Первоиерарху митр. Сергий, не имевший в тот момент уже решительно никакого отношения к церковному управлению, ибо сам митр. Петр не был в это время Местоблюстителем.

Но тут вступают в действие оба " экклезиологических принципа" митр. Сергия: первый епископ - тот, кто " фактически управляет", и - насилие решает все.

31мая/13 июня митр. Сергий пишет письмо митр. Агафангелу (это уже 5-е письмо! ) с прямым выражением отказа подчиниться митр. Петру, поскольку митр. Петр, " передавший мне хотя и временно, но полностью права и обязанности Местоблюстителя и сам лишенный возможности быть надлежаще осведомленным о состоянии церковных дел, не может уже ни нести ответственности за течение последних, ни тем более вмешиваться в управление ими"; а также о том, что митр.Агафангел не может вступить в должность как " уже ранее преданный церковному суду за свершенное им антиканоническое деяние". Наконец, вот вершина беззаконных притязаний митр. Сергия: по его утверждению, за то, что митр. Петр " приветствует антиканоническое деяние" митр. Агафангела, он " сам становится соучастником его и тоже подлежит наказанию". " Деяние" же митр. Агафангела митр. Сергий квалифицирует так: " Вы объявили себя Местоблюстителем при живом законном Местоблюстителе, т.е. совершили деяние, влекущее за собой даже лишение сана...".

Ирония судьбы ( а может быть, Промысел Божий, позволивший благодаря этому недоразумению выявить истинные мотивы поступков митр. Сергия! ) заключалась в том, что все эти " решительные" действия были уже абсолютно излишними: еще 26 мая/8 июня, т.е. за два дня до второго обращения митр. Сергия в НКВД и за пять дней до его столь циничного письма, митр. Агафангел сообщил властям о своем отказе от занятия должности Местоблюстителя. 30 мая/12 июня он сообщает о своем отказе митр. Петру, ввиду " преклонного возраста и расстроенного здоровья", и лишь 4/17 июня он уведомляет об этом митр. Сергия, начиная свою телеграмму обращением: " Милостивый Архипастырь и Отец...". Трудно выяснить все мотивы, руководившие митр. Агафангелом в его отказе от уже воспринятых прав Первоиерарха, но, по-видимому, главным из них было стремление избежать церковной смуты, ставшей неизбежной вследствие захватнической позиции митр.Сергия.

В той поддержке, которую оказал митр. Сергию русский епископат (в своей значительной части) в борьбе против митр. Агафангела, снова нашел свое выражение печальный факт: преобладание политических мотивов над каноническими, при отсутствии ясного экклезиологического сознания. Политическая ориентация митр. Сергия в тот период совпадала с позицией митр. Петра и большинства православного епископата. Проект послания к пастве, составленный митр. Сергием в июне 1926 г. и предложенный им на рассмотрение НКВД, в целом выдержан в достойном тоне, с четким утверждением гражданской лояльности верующих, аполитичности Церкви и духовного размежевания Церкви с государством. Ознакомив епископов со своим проектом, митр. Сергий одновременно распространял версию о " сговоре" митр. Агафангела с НКВД. В связи со всем этим митр. Сергий казался мудрым и твердым выразителем воли митр. Петра, и епископы предпочли встать на его сторону, не дав себе труда вникнуть в антиканоничность его претензий на возглавление Церкви.

Здесь начала развиваться главная ошибка, для углубления которой столь много сделал сам митр. Сергий: в развернувшейся духовной битве, которая лишь на поверхностный взгляд казалась политической - возлагать надежды не на помощь Божию, а на человеческий ум, на личные качества возглавителя Церкви. Но Церковь неодолима " вратами адовыми" лишь до тех пор, пока она стоит на " камне" - на таком Первосвятительском служении, в котором действует благодать и проявляется могущество Самого Бога Вседержителя. И когда не было возможности сохранять Первосвятительское возглавление всей Церкви, таким " камнем" должен был стать каждый Епископ.

Но произошло худшее: в лице митр. Сергия начал определяться антиканонический, безблагодатный, фальшивый церковный центр. И те, кто возлагал свои надежды на личные качества, мудрость и духовную твердость митр. Сергия, уже через год получили жестокий урок...

⇐ Предыдущая 6 7 8 9 101112 13 14 15 Следующая ⇒