Теоретические основы прикладной социальной психологии: состояние и перспективы развития

Эффективность прикладной социальной психологии зависит от состояния общей и частной социально-психологической теории. Между ними существует как прямая, так и обратная связь.

В качестве теории прикладной социальной психологии высту­пает широкий спектр научных ориентаций, их приложения в раз­ных сферах, а именно:

- в сфере политики - политическая психология;

- в области национальных отношений - этническая психология;

- в границах организаций - организационная психология;

- в рамках экономики - экономическая психология.

К сожалению, социально-психологическая теория (как зарубеж­ная, так и отечественная) находится в кризисном состоянии. Но природа этого кризиса в области западной социально-психологи­ческой теории одна, в сфере отечественной - другая.

В связи с этим важно подробно изложить дискуссию в литера­туре и реферативных изданиях о состоянии социально-психологи­ческой теории. Дело в том, что практикующий социальный пси-

холог должен быть в курсе современных теоретических дискуссий, чтобы грамотно представлять предмет своей деятельности, обла­дать современными знаниями о содержании социально-психоло­гических явлений и пользоваться как диагностической, так и дру­гой методикой.

В течение трех последних десятилетий теоретики и практики социальной психологии были заняты поиском адекватной модели и эффективных исследовательских методов социально-психологи­ческого знания. Тенденция к критической ревизии теоретических и методологических основ дисциплины наметилась на рубеже 60-70-х годов, когда американские социальные психологи, а вслед за ними и их европейские коллеги заговорили о кризисе эксперимен­тальной социальной психологии. Констатация внутреннего не­благополучия дисциплины выглядела в те годы достаточно не­ожиданной. Дело в том, что стремительное развитие социально-психологических исследований после Второй мировой войны, прежде всего в США, создавало впечатление весьма успешного и результативного развития данной науки. Как заметил один из первых критиков дисциплины американский психолог У. Мак-Гайер, «в то время... казалось, что социальная психология пере­живает " золотой век". Она была престижной и продуктивной об­ластью науки, где огромное число... ученых проводили свои ис­следования с той верой и энергией, которые можно наблюдать у тех, кто хорошо знает, куда идет» [3].

К концу 60-х годов ясное представление путей и задач сменилось повсеместным разочарованием в результатах, сомнением в целях и неуверенностью в истинности социально-психологического знания.

Проблема неадекватности теоретического арсенала экспери­ментальной социальной психологии ее предмету - поведению лю­дей в реальном социальном мире - стала отправной точкой дра­матического процесса обретения социальной психологией своей идентичности. Эта проблема остается сквозной темой теоретиче­ских дискуссий на протяжении 70-80-х годов. Впервые она отчет­ливо прозвучала в одном из писем редактора пятитомного изда­ния по экспериментальной социальной психологии американца Л. Берковича. «Мне кажется, - признавался он одному из коллег в 1970 г., - что социальная психология находится сегодня в стадии кризиса - в том смысле, который имел в виду Кун в своей работе " Структура научных революций" ». Очень многие, во всяком случае в 70-е годы, видели лишь временную ситуацию «методологиче­ского дискомфорта», которая требовала совершенствования спо­собов контролируемого лабораторного эксперимента, более широ­кой практики полевых исследований, эксперимента в естественных условиях, наблюдения и т.п. При этом обсуждение «проблемы метода» протекало в рамках прежней, неопозитивистской модели

социальной психологии как «объективной» науки, ориентирован­ной на идеал строгого физического знания. Отказ или даже сомне­ние в эффективности экспериментальных методов воспринимались как вызов научному статусу социальной психологии.

В соответствии с общей неопозитивистской ориентацией по­слевоенной психологии предмет социально-психологического зна­ния мыслился исключительно как объект, подлежащий каузально­му объяснению путем экспериментального сбора данных и их обобщения. Процесс изучения социально-психологических явлений трактовался как лишенный каких-либо субъективных и ценностных значений. Таким образом, модель социально-психологической науки, доминировавшая в 60-70-е годы, полностью укладывалась в позитивистскую схему построения научного знания с непремен­ными операциями верификации. Однако именно в этот период начались активные поиски альтернативных позитивизму теорети­ческих принципов построения науки о психологическом измере­нии социального поведения.

Спектр дискуссий 70-х годов был очень широк. Достаточно пе­речислить такие острые темы, как: 1) соотношение теоретического и прикладного знания; 2) социальная релевантность и репрезента­тивность полученных результатов; 3) возможность их практиче­ского использования; 4) вероятность социально-психологических прогнозов; 5) проблема социальной базы лабораторных экспери­ментов, их нравственные границы, роль субъективных установок экспериментатора и ценностных аспектов поведения субъектов экспериментальных ситуаций. Начавшиеся как «споры о методах» дебаты социальных психологов постепенно переросли в «дискус­сию о парадигмах». В работах американских и западно-европей­ских специалистов 80-х - начала 90-х годов кризис в социальной психологии воспринимается именно как кризис парадигм, а пер­спективы развития дисциплины ими связываются с разработкой несциентистских познавательных моделей.

Суть этого кризиса как раз и состояла в осознании чужеродно-сти позитивистских теоретических принципов, оказавшихся слиш­ком жесткими для того, чтобы вместить все богатство оттенков изменчивой и подвижной сферы «социальной субъективности».

Большинство западных исследователей считают апогеем кри­зис 70-х годов, оценивая последующее развитие дисциплины как посткризисное. С определенной долей условности можно выде­лить следующие этапы теоретического анализа послевоенной за­падной социальной психологии:

а) конец 60-х - начало 70-х годов - констатация теоретического неблагополучия дисциплины, попытки ее косметического ремон­та; в этот период сохраняет свое ведущее положение американская социальная психология, вместе с тем она становится объектом критики со стороны обретающей свою силу западно-европейской

науки, которая таким образом утверждает свое право на создание альтернативных моделей социально-психологического знания;

б) 70-е годы - осознание новой ситуации в социальной психоло­гии как попытки «смены парадигмы», поиски несциентистских концептуальных рамок для описания и объяснения социально-пси­хологических явлений; в Западной Европе возникли собственные центры социально-психологических исследований (в Женеве, Пари­же, Бристоле), которые не только положили конец безраздельному господству американских образцов, но и впервые за послевоенные годы составили им серьезную конкуренцию. Тем не менее «хотя теоретические идеи были новы, исследования, проводившиеся для проверки этих идей, оставались вполне традиционными; это, ра­зумеется, были не те новые парадигмы, о которых говорили соци­альные психологи в годы кризиса»;

в) 80-е - начало 90-х годов - посткризисное развитие социаль­ной психологии, активизация научных контактов между американ­скими и европейскими специалистами, сосуществование несколь­ких теоретических ориентаций, ведущими из которых являются традиционный сциентизм, неопозитивизм и герменевтические уста­новки социального конструкционизма.

Осложнил состояние социально-психологической теории ее по­граничный характер. Возникнув на стыке психологии и социоло­гии, западная социальная психология на самом деле имеет «два ли­ца» - психологическое и социологическое. И хотя среди ее отцов-основателей были как знаменитые психологи (Лебон, Фрейд, Ол-порт), так и классики социологической мысли (Дюркгейм, Мид, Кули, Гофман), социально-психологическая наука чаще рассматри­вается в русле психологического, а не социологического знания.

В 1989 г. развернулось широкое обсуждение итогов и перспектив развития западной социальной психологии, в котором приняли участие ведущие специалисты из США и Западной Европы. Как отмечали организаторы дискуссии Дж. Риджсмен и В.Штребе, кризис дисциплины, столь трагично воспринятый 15 лет назад, на самом деле стимулировал весьма плодотворные теоретические по­иски. В теоретическом отношении «кризис разрешился... но весьма своеобразно - путем деления дисциплины на две социальные пси­хологии, которые существуют бок о бок при минимальном взаимо­действии». Иными словами, в посткризисный период проблема «двух психологий» получила новое звучание - как проблема со­существования двух парадигм внутри психологически ориентиро­ванной социальной психологии. В основе «старой», позитивист­ской, парадигмы, число сторонников которой еще достаточно ве­лико как в Америке, так и в Европе, лежит убеждение в принципи­альной познаваемости внутренних каузальных механизмов, управ­ляющих социальным поведением. Сторонники новой парадигмы, или социальные конструкционисты, полагают, что знание о соци-

ально-психологических явлениях неравнозначно физическому зна­нию и требует принципиально иной познавательной модели. С этой точки зрения научная истина нетождественна знанию о мире «как он есть», которым располагает объективный наблюдатель.

Новый научный подход неизбежно ведет к пересмотру тема­тики социопсихологической работы. В рамках новой парадигмы социальное поведение интерпретируется как смыслосозидающая активность; поэтому осмыслению здесь подлежат такие явления, как структура, функции мышления и т.п. Эксперимент в данном случае рассматривается в качестве одного из возможных приемов поиска «истины» (т. е. дешифровки значений в языковой деятель­ности человеческого сообщества). С этих позиций изучение мен­тальной жизни на уровне отдельного индивида, которое составляет предмет когнитивной психологии, есть не что иное, как «прива­тизация социального», ибо всякая личностная ментальность всегда социальна по своему происхождению и содержанию.

Социальный конструкционизм - это не просто новая парадигма социальной психологии, противостоящая позитивистской тради­ции. Как подчеркивает основоположник новой парадигмы амери­канский исследователь К.Джерджен, под социальным конструк-ционизмом следует понимать весьма широкое интеллектуальное движение, объединяющее психологов, социологов, антропологов, этнографов и историков культуры. Это движение стимулировало разработку «новой аналитической модели, базирующейся на аль­тернативной (не эмпиристской) концепции научного знания». Кри­тическое переосмысление предмета психологии (и социальной пси­хологии) сделало очевидным тот факт, что «изучение социальных процессов может служить общим знаменателем постижения при­роды самого научного знания». Так возник замысел социального познания, т. е. построения нетрадиционной теоретико-познаватель­ной схемы, которая, как считает Джерджен, в самом скором вре­мени сменит привычные представления о научном познании.

Истоки джердженовской модели социального познания восхо­дят к его идее «социальной психологии как истории», которую он изложил в программной статье с аналогичным названием, опуб­ликованной в 1973 г. Эта статья сыграла решающую роль в науч­ной карьере Джерджена, который, будучи уже известным психо­логом-экспериментатором, совершенно неожиданно для своих кол­лег занялся критикой традиционной сциентистской модели соци­ально-психологического знания. Статья 1973 г., которая сегодня считается «классической», стала поворотным пунктом и в споре о парадигмах, во всяком случае в США.

Джерджен утверждал, что социальная психология не может быть названа наукой в классическом понимании этой формы познава­тельной деятельности. Цель науки состоит в установлении универ­сальных законов путем обобщения данных, полученных в процессе

наблюдения. Заимствованные из естествознания, эти представления были распространены и на социальную психологию, задачу кото­рой также видят в обнаружении общих каузальных связей между психологическими параметрами социального поведения. С пони­манием принципов социальной интеракции связывают возможность прогнозирования социально-психологических процессов и управле­ния ими. Между тем прогресс естествознания, на который все еще ориентируется социальная психология, связан с таким простым об­стоятельством, как повторяющийся, стабильный характер явлений природы. «Если бы природа действительно была склонна к капри­зам, естественные науки были бы заменены естественной историей» [12]. Именно такая судьба ожидает социальную психологию. В от­личие от мира природы социальный мир крайне подвижен и неус­тойчив. Принципы, управляющие социальным взаимодействием, не могут быть универсальными (а значит, и не подлежат обобщению), поскольку нестатичны и изменчивы те эмпирические факты, на ко­торых они базируются. Знание, полученное социальным психологом, нетождественно аккумуляции научных данных в привычном пред­ставлении. Таким образом, социальной психологии не следует ори­ентироваться на развитие обобщенных научных принципов, ее зада­ча - «систематическое объяснение современного положения дел».

Свою позицию Джерджен подкрепляет аргументами двоякого характера. Первая группа доводов связана с осмыслением «обрат­ной связи», существующей между научным знанием (в том числе и психологическим) и обществом. Получив некоторое знание о сво­ем «объекте», исследователь стремится сделать его достоянием общественности. В этом смысле популярность социально-психо­логического знания превзошла все ожидания. Развитие средств массовой информации, «гуманизация» образования, заинтересо­ванность социальных политиков - все это способствует самому ши­рокому психологическому просвещению общества. Однако оборот­ной стороной этого просвещения является процесс постоянного обесценивания социально-психологических теорий.

Вторая группа аргументов в поддержку идей социальной пси­хологии как истории акцентирует культурную и историческую относительность социопсихологических теорий.

Идея социальной психологии как истории вызвала самые про­тиворечивые отклики в научных кругах - от полного неприятия до восторженного одобрения.

Разнообразие точек зрения сторонников Джерджена имело под собой общий знаменатель - признание необходимости более ши­рокого социального контекста для анализа социально-психологи­ческих процессов. Та же идея, но в более категорической форме -как требование более социологизированного образа дисциплины, прозвучала и в отзывах представителей социологической соци­альной психологии тех лет. Пессимизм Джерджена, отказавшего

социальной психологии в праве называться наукой, связан с дву­мя обстоятельствами: с отождествлением дисциплины с ее нынеш­ней позитивистской моделью и с представлением о научной дея­тельности как об «открытии законов», утверждал Страйкер. И то и другое не вполне правомерно. Поведение, которое изучают в лаборатории, действительно случайно и нестабильно. Однако не­стабильно лишь постольку, поскольку оно вырвано из социальной структуры и изъято из социального контекста. Сосредоточившись на изучении последних, исследователь тут же обнаружит «повто­ряемость как функцию тех ограничений, которые накладывают на поведение индивида его связи с другими участниками интеракции». В задачу социального психолога как раз и входит описание и объ­яснение таких эмпирических регулярностей. При этом не нужно искать детерминизм в социальном мире как таковом; достаточно разработать теории, которые и будут содержать искомую обу­словленность социально-психологических феноменов.

Хотя для ревностных приверженцев экспериментальной соци­альной психологии Джерджен, без сомнения, являлся «ниспровер­гателем парадигмы», сам он в конце 70-х еще не считал себя тако­вым. В статье, содержащей обстоятельную критику эксперимен­тального метода как неадекватного «постоянно возникающей», подвижной природе социального поведения, Джерджен подчер­кивал, что его аргументы не следует расценивать как доказатель­ство «предела» прежней парадигмы, но скорее как «призыв к вы­бору более критических стандартов ее применения». Более после­довательным в своем неприятии доминировавшей в 70-е годы мо­дели социальной психологии был норвежец Р.Харре, которого Риджмен и Штребе не без оснований считают вторым после Джер-жена идеологом социального конструкционизма. Ему принадле­жит попытка создать нетрадиционную модель социальной психо­логии, которая «положит конец искусственному разделению соб­ственно социальной психологии и микросоциологии». Под по­следней Харре понимает теорию и практику этнометодологии, до­полненную идеями лингвистической философии. Предпосылкой для разработки этой модели, которую автор назвал этогенической, послужила критика традиционной парадигмы социальной психо­логии (т. е. позитивизма, юмовской концепции причинности и меха­нистического образа человека).

Таким образом, можно констатировать наличие нескольких концептуальных принципов, общих для джердженовской теории «социальной психологии как истории», модели Харре и «новой парадигме» социального конструкционизма. Это: а) ярко выра­женный антисциентизм и отказ от экспериментальных методов изучения социального поведения; б) отрицание каузальности при­роды социально-психологической реальности и возможностей по­строения обобщающих, константных социопсихологических тео-

рий; в) установка на изучение текущей локальной социопсихоло­гической практики и ее языкового измерения.

Хотя социальный конструкционизм исповедует принципы «мир­ного существования» различных теоретических систем, объективно он, несомненно, выступает антиподом традиционной социальной психологии. Тем парадоксальнее выглядит попытка С. Московичи, размышляющего о предпосылках социально-психологического объ­яснения, найти компромисс между двумя парадигмами, или, по вы­ражению его критика из лагеря конструкционистов, «балансиро­вать между индукцией и конструкцией». Разумеется, перенос акцен­тов с дедукции на индукцию вполне может быть оправдан внутрен­ней эволюцией социальной психологии за последние 20 лет, что и заставило одного из ведущих теоретиков европейской социальной психологии встать на защиту эмпирического описания. Во всяком случае и в 70-е, и в 90-е годы теоретические рассуждения Москови­чи не выходят за рамки позитивистской парадигмы в психологии.

Компромисс Московичи можно расценивать как «стихийную» попытку соединения эмпиризма и конструкционизма. Однако американский исследователь Дж. Гринвуд - специалист в области философии науки, вполне целенаправленно стремится обосновать философскую «совместимость» двух ведущих парадигм в запад­ной социальный психологии, или, в его терминах, «традицию на­учного эмпиризма» и «позицию герменевтической психологии». «Логические формы причинно-следственного объяснения и экспе­риментальной оценки могут быть эффективно использованы в научном анализе смыслосодержащих человеческих действий», -считает автор. Поэтому цель своей монографии он видит в том, чтобы доказать адекватность каждого из альтернативных спосо­бов социопсихологической интерпретации в отдельности и воз­можность их синтеза в рамках реалистической философии науки. Точка зрения философского реализма, новая для социальной пси­хологии, но хорошо известная естествоиспытателю, позволяет, оставаясь на позиции объективной, или каузальной, науки при­нять во внимание смыслосодержащие аспекты деятельности соци­альных субъектов. Реалистическая наука о человеческом действии не решает заранее вопроса о том, в каких именно терминах следует объяснять данный конкретный социальный факт. Это значит, что здесь найдется место и каузальному толкованию, и герменевтиче­ской экспликации; интерпретация значения социального действия составляет только первый этап социально-психологического по­знания. Вместе с тем постижение причинно-следственных отно­шений в ходе их экспериментальной проверки не может считаться исчерпывающим для характеристики социального действия.

Теоретические дискуссии в социологической социальной психо­логии набирают силу к концу 70-х годов. Публикации этого време­ни свидетельствуют о том, что представители социологического

крыла социальной психологии в большей мере были озабочены «междисциплинарностью» своего проблемного поля, чем домини­ровавшие в нем исследователи психологической ориентации (в кон­це 70-х годов секция социальной психологии Американской психо­логической ассоциации почти в 3 раза превышала по численности аналогичную секцию Американской социологической ассоциации).

Обсуждению концептуальных особенностей социопсихологи­ческого знания в рамках социологии предшествовали (как и в пси­хологии) более широкие дискуссии, связанные с развитием знания социологического. Одной из первых работ, обозначавших пробле­му социальной психологии в социологии, стала статья американца Д. Ронга с характерным названием «Сверхсоциализированная кон­цепция человека». Как социолог Ронг выступал против господство­вавшего в рамках структурно-функционального подхода представ­ления о социальном поведении индивида как о функции социаль­ных структур, лишенной психологических параметров и внутрен­ней автономии. Существовавшие в 60-е годы социологические тео­рии личности Ронг назвал «скроенными на заказ, никуда не годны­ми карикатурами», которые служат для «одушевления» социальных структур. Как подчеркивал много лет спустя Ш. Страйкер, статья Ронга имплицитно содержала мысль о том, что социологическая теория должна включать в себя грамотную социальную психоло­гию, отвечающую лучшим образцам социально-психологического теоретизирования.

В конце 80-х годов проблемы теории вновь оказались в центре внимания социальных психологов социологической ориентации. Но если в предшествующее десятилетие они были озабочены «рас­пылением» своей дисциплины, т. е. превращением ее в совокуп­ность подразделов собственно социологии, то теперь лейтмотивом обсуждения становится как раз проблема адекватности социопси­хологического анализа целям социологии как фундаментальной науки о социальном развитии. С решением этой проблемы связы­вают сегодня перспективы развития социологической ветви соци­альной психологии, престиж которой в 80-е годы заметно снизился. «Единственно приемлемой» формулой построения социопсихоло­гической теории была признана модель «структуры и личности», которую М. Кон назвал «квинтэссенцией социологического под­хода к социальной психологии». Эта модель, теоретиками кото­рой в посткризисный период стали Дж.Хаус, М. Кон, Р. Гернер, И.Мортимер и М.Швальбе, имеет давние междисциплинарные традиции в американской социальной науке.

Одной из попыток практической реализации принципов Хауса (помимо его собственных работ) стал выпуск специального журна­ла, посвященный социально-психологическим аспектам стратифи­кации. Авторы, принявшие участие в обсуждении этой темы, иссле­довали воздействие на личность ее социоэкономического статуса,

жизненной стадии, половой, этнической и возрастной принадлеж­ности (принцип компонентов), опосредующего характера ближай­ших социальных условий и стимулов (условия труда, доступность качественной медицинской помощи как факторы, опосредующие связь между классовой принадлежностью и уровнем здоровья; профессиональные занятия матери как «передаточный механизм» влияния классового происхождения на речевое развитие ребенка) и содержания микросоциальных процессов и внутриличностных психологических механизмов (анализ «Я-концепции» как психо­логического средства, участвующего в сохранении стабильных систем социальной стратификации).

Сходную трактовку модели структуры и личности предложил американский ученый М. Кон. Современная социальная психология, включая то ее направление, которое развивается в рамках социоло­гии, все еще «недостаточно социологична», считает М. Кон. Социо-психологи не идут дальше изучения непосредственного окружения индивида (общения face-to-face) и влияния этого окружения на те или иные формы проявления психической активности. Такая пози­ция равнозначна привнесению социологической перспективы в чисто психологическую дисциплину - психологию личности. Соб­ственно же социальная психология, которая призвана конкретизи­ровать наше понимание механизмов воздействия социальных ин­ститутов и структур на психологическое бытие личности, развива­ется сегодня таким образом, как будто непосредственные условия жизни существуют в макросоциальном вакууме. Отправной точкой большинства социопсихологических теорий выступает индивид.

Гораздо большей ценностью обладает обратный прием, когда анализ начинается с тех или иных макроструктур (класс, раса, этнос, пол) или социальных институтов, считает Кон. Двигаясь сверху вниз, исследователь прослеживает опосредованное влияние боль­ших социальных структур на весь комплекс вплетенных в эти структуры элементов ближайшего социального окружения индиви­да, включая сферу межличностных отношений.

Идеи Хауса получили развитие в программной статье профес­сора социологии Калифорнийского университета Ральфа Тернера, который обратил внимание своих коллег на необходимость социо­психологического анализа «обратного» процесса воздействия лич­ности на социальную структуру и культуру. В статье обсуждаются перспективы и методы разработки «интегративной модели лично­сти в обществе», создание которой, по мнению Тернера, позволит преодолеть пропасть, разделяющую социальную психологию и макросоциологию.

Сущность современного понимания «пограничности» социо­психологического знания достаточно лаконично выразили Р. Тер­нер и М. Розенберг в предисловии к первому энциклопедическому изданию в жанре социологической социальной психологии: «Су-

ществует только одно пространство социальной психологии неза­висимо от того, будем ли мы вслед за Олпортом связывать его с попыткой понять и объяснить, каким образом присутствие других -актуальное, воображаемое или подразумеваемое - воздействует на мысли, чувства и поведение индивида», или, следуя определе­нию, предложенному в «Social psychology duarterly», увидим здесь «изучение первичных отношений индивидов друг к другу, груп­пам, коллективам или социальным институтам, а также осмысле­ние внутриличностных процессов в той мере, в какой эти процес­сы влияют на социальные факторы, либо, напротив, испытывают влияние последних». Какой бы дефиниции ни придерживался ис­следователь и каким бы ни было его базовое образование, соци­альная психология в любом случае остается «междисциплинарным предприятием». Разумеется, «пограничность» дисциплины и свя­занный с ней комплекс проблем нельзя рассматривать как открове­ние 90-х годов; они являются ровесниками социальной психологии и ее неизменными спутниками на протяжении всего XX столетия.

Наиболее «глобальную» трактовку междисциплинарной при­роды социальной психологии предлагает С. Московичи. По его мнению, этой науке «суждено выступить в качестве главной дис­циплины, которая займется осмыслением связей между культурой и природой, равно как между социальными и физическими явле­ниями». Социальная психология изначально задумывалась как способ аккумуляции и обобщения всех тех сведений об индивиде и обществе, которые были рассредоточены по разным отраслям знания. И социологи, и психологи, стоявшие у истоков дисципли­ны, видели в ней средство для установления более тесных контак­тов между социальными науками.

Историческая психология представляет собой довольно разви­тую отрасль в зарубежной науке и в то же время привлекала явно недостаточное внимание отечественных социальных психологов. Работы В. А. Шкуратова и его учеников являются крайне актуаль­ной и своевременной попыткой ликвидировать этот пробел в отече­ственной социальной психологии и закладывают современные тео­ретические основы прикладной социальной психологии.

Проблемы отечественной социально-психологической теории связаны с другими обстоятельствами:

- отсутствием, по существу, методологии (принципы о классо­вом подходе, единстве сознаний и деятельности, внешней детер­минации не работали и не могут работать);

- заидеологизированностью в прошлом;

- монополизмом ряда научных школ;

- отсутствием научного плюрализма;

- анализом социально-психологических явлений только на уровне сознания, исключая из их природы пласты коллективного бессознательного.

Собственно, кризис отечественной теории связан с отсутствием теории как таковой. Теория не до конца выполняет свою миссию по научному обслуживанию прикладников из числа социальных психологов.

Кризис в отечественной области теории не мог не сказаться и на качестве деятельности прикладников из числа социальных пси­хологов.

Дело в том, что некритическое использование западных мето­дик приводит к необъективности данных, особенно на этапе их интерпретации. Ошибки возникают из-за концептуальной, эколо­гической невалидности западных методик.

Выход - в создании сравнительной, т.е. межкультурной, при­кладной социальной психологии [8]. Без учета культурного кон­текста, ментальных особенностей нельзя применять западные психодиагностические методики. Необходима их адаптация.

И еще одна немаловажная проблема. Практические социаль­ные психологи сегодня диагностируют с позиции одной научной школы, консультируют - с точки зрения другого подхода, оказы­вают помощь на основе положений третьей ориентации.

Отчасти это объяснимо тем, что спектр теорий, который можно применить на практике, чрезвычайно разнообразен: позитивизм; по­нимающая психология; социальный психоанализ; когнитивная пси­хология; гуманистическая психология; бихевиоризм; интерактивный подход; нейролингвистическое программирование; экзистенциональ-ная психология; гештальтпсихология и организационная психоло­гия (теория социальных организаций). Но все же нужно остано­виться на чем-то одном и работать в одном, монологическом, тео­ретическом ключе. Специализация - основа профессионализма практического социального психолога, хотя уйти от комплексного, системного подхода трудно, да и не нужно во многих случаях.

Впрочем, специализация не означает жестких ограничений и запрета на применение разнообразных методик. С современной точки зрения специализация означает обоснованность (избиратель­ность, или адресность, как принято сейчас говорить) применения методик, т. е. тех методик, которые необходимы для данной группы и личности. Иными словами, специализация не отрицает, а даже, напротив, предполагает интегрированный подход, во всяком слу­чае, широкую подготовку психолога-практика, выходящую за рам­ки одной школы.

В то же время это не означает, что можно использовать несты-кующиеся между собой методики, конгломератный подход так, как иногда его понимают некоторые современные практики, т. е. в за­висимости от степени своей компетенции.

Одним из существенных условий развития отечественной при­кладной социальной психологии является не просто создание со­ответствующей сравнительной отрасли, исторической психологии,

отказ от монополизма и переход к научному плюрализму, опора на профессиональный этический кодекс, на принцип «Не навреди», но и построение методологического «коридора», точнее, «тоннеля», вместо рухнувшей идеологической стены.

Образовавшуюся методологическую нишу должны заполнить принципы, стимулирующие развитие прикладной социальной пси­хологии и работающие на практике. При этом совершенно не обя­зательно прибегать к смене вывесок и заменять марксистский подход на какой-либо другой.

Вместе с водой нельзя выплескивать ребенка.

На самом деле нужно идеологическое содержание старых прин­ципов наполнить истинно психологическим.

Взять, к примеру, принцип соотношения среды и личности. С современных позиций, точнее говоря, с точки зрения экологи­ческой психологии этот принцип вполне научен и не утратил сво­его значения. Дело только в том, чтобы характеристики среды наконец приобрели психологическое измерение. Поэтому эколо­гический подход может вполне претендовать на статус одной из парадигм прикладной социальной психологии.

Да и деятельностный подход в условиях рынка, конкуренции по­полняется реальным содержанием. Он может также быть «вписан» и вмонтирован в теорию социальных организаций и тогда не бу­дет выпадать из социально-психологического поля. «Дело» дейст­вительно мотивирует, порождает совершенно иные отношения и способствует проявлению личностного потенциала. Однако при этом данный подход должен быть лишен доминирующего положе­ния, чтобы не выступать ограничителем и не противоречить со­циальному психоанализу.

Нельзя отрицать и научное значение марксистского подхода при диагностике стратификации, социальных конфликтов. В то же время нельзя допускать и его расширительного толкования и применения.

Новым содержанием должен быть наполнен и принцип разви­тия. В современной редакции и интерпретации старый принцип отечественной психологии может быть переосмыслен и перефор­мулирован в принцип личностного, профессионального и органи­зационного развития. Основы современной трактовки данного принципа составляют идеи гуманистической психологии и орга­низационного подхода.

Конечно, создание единой парадигмы прикладной социальной психологии - дело будущего. Но «трудности роста» не означают, что нужно вообще отказаться от теории и довольствоваться со­мнительными рекомендациями.

Позитивизм, понимающая психология, организационный подход, теория немедицинской групповой психотерапии, экологическая, экзистенциональная, когнитивная, интеракционистская, историче-

ская психология, социальный психоанализ образуют основы при­кладной социальной психологии на современном этапе развития.

При этом важно все это систематизировать и использовать не бездумно, не в виде «окрошки», а обоснованно, с учетом россий­ской ментальности, что невозможно без разработки - еще раз подчеркнем - сравнительной прикладной социальной психологии.

Таким образом, реальной основой развития отечественной при­кладной социальной психологии является спектр теорий, начиная от позитивизма и кончая антисциентистским подходом.

⇐ Предыдущая32333435363738394041Следующая ⇒

Поделиться:

Популярное:

1. I. ОСНОВНЫЕ ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ПОЛОЖЕНИЯ
2. I. ОСНОВЫ ОБЩЕСТВЕННОГО СТРОЯ И ПОЛИТИКИ СССР.
3. I. Теоритические основы анализа себестоимости картофеля
4. I. Цель и задачи духовно-нравственного развития и воспитания обучающихся.
5. I.1 Творчество как средство социализации и развития личности
6. II Раздел. Основы административного права.
7. II. Исторические источники современного кризиса и перспективы на будущее
8. II. Облака вертикального развития.
9. III. Цель, задачи развития территориального общественного самоуправления «Жуковский Актив»
10. It was the development of radio Именно развития радио
11. S 47. ТЕХНОЛОГИЧЕСКИЕ ОСНОВЫ ОПЕРАТИВНОГО УПРАВЛЕНИЯ МАТЕРИАЛЬНЫМИ ПОТОКАМИ
12. V1: 2. Основные этапы становления и развития финансовой системы России