Национальная политика большевиков как синтез имперской и революционной традиций.

⇐ ПредыдущаяСтр 6 из 14Следующая ⇒

Известный русский историк культуры П.М. Бицилли писал: «Трагедия русской революции коренится в том, что народ России еще не сумел к 1917 году превратиться в нацию. А это означает, что не успело «состояться» и государство, которое есть политико – правовое оформление Нации… Чем более зрела, чем более «завершена», «готова» Нация, тем крепче она связана с оформлением. Чем сознательнее жизнь Нации, т.е. чем больше людей, образующих ее втянуты в процесс национального становления, тем живее их участие в «политике». < …> Россия была … «не готовым» национальным образованием, самым «не готовым», наименее «незаконченным» в Европе».

Исторически идентификационное единство обеспечивалось в «исторической России» не через построение нации – государства, а через всеобщее подданство царю и православие. Как отмечает Р.Суни, «в ситуации сохранения иерархии, различий и дистанции между элитой и огромным большинством населения было невозможно создать горизонтальные связи национального родства, которые идеально подходят для установления гражданских отношений в форме нации».

По мнению Р. Брубейкера и многих других исследователей, СССР ни в теории, ни на практике не был задуман как национальное государство, никогда не брал на вооружение доктрину гражданского нациестроительства, сохранив преемственность с российской империей.

Если до революции общая идентичность населения страны обеспечивалась подданством царю и православием, то в эпоху СССР – советским патриотизмом. При этом «тип Российской империи – СССР исследователи характеризуют формулой «империя минус империализм». Это означает, что имперский центр выступал донором по отношению к окраинным землям, а жители последних зачастую имели более высокий уровень жизни, нежели население центра».

По выражению американского историка Т.Мартина, СССР представлял собой «империю аффирмативных акций» - государство, в котором был осуществлен эксперимент масштабного спонсирования этничности, начиная от научных разработок и этнического картографирования, системы переписного и документального учета вплоть до системы государственного устройства и официальной идеологии «дружбы народов».

Национально-территориальный федерализм коммунистического руководства во многом был вынужденной мерой. Разделение по национальному признаку внутри социалистического государства большевики рассматривали как анахронизм, исходя из посылки о приоритете социальных проблем над национальными. Однако для большевиков как считает немецкий исследователь В. Деннингхаус, главное было суть - то есть создать социалистическое государство, по сути, и не столь важно каким оно будет по форме.

Попытку большевиков обезоружить национализм на местах и лишить, таким образом, его силу надклассовой притягательности увидел крупнейший американский исследователь советской национальной политики Т. Мартин. По его мнению, Ленин и Сталин рассуждали так. Предоставив нациям определенные формы государственности, Советское государство сможет расколоть надклассовый национальный альянс, который имеет своей целью получение государственности. Таким образом, произойдет классовое размежевание, что и позволит советскому правительству привлечь на свою сторону пролетариат и крестьянство, которое поддержат его социалистическую программу.

Большевистское центральное руководство стремилось всячески обрести в лице новой коммунистической национальной элиты в национальных республиках страны надежную опору. И это ей во многом удалось, о чем свидетельствует 4-е совещание ЦК РКП (б) с работниками национальных республик в июне 1923 года. Выдвинутая на этом совещании в качестве новации политика коренизации безусловно стала новой еще более выигрышной картой Москвы в национальных республиках.

С точки зрения Терри Мартина коренизация (индигенизация) была профилактической политикой, «…которая имела своей целью обезвредить национализм и воспрепятствовать его распространению среди ранее угнетавшихся нерусских колониальных народов. И именно поэтому для них предполагалось создать национальные территории, языки, элиты и культуры. Составной частью деколонизационной политики индигенности было обвинение в дурном обращении с коренными жителями, которые могли быть выдвинуты (и выдвигались) против всякого русского (или русифицированного местного жителя), если считалось, что он ведет себя как колонизатор».

Другой такой новаций Москвы стала экономическая политика «выравнивания» отсталых национальных окраин. Сама по себе политика «выравнивания» заключалась в масштабной помощи русского Центра, как материальной, так и гуманитарной, более отсталым восточным народам, призванной дать им возможность догнать более развитые западные народы СССР. Разумеется, в качестве «дойной коровы» выступила Россия, вернее ее русские губернии, которые в силу «проклятого прошлого», по мнению Ленина и его соратников, должны таким образом искупить свою «вину» как главной угнетающей нации перед малыми народами бывшей Российской империи. Настоящий «интернационалист» Николай Бухарин считал, что русский народ необходимо искусственно поставить в положение более низкое по сравнению с другими народами и этой ценой «купить себе настоящее доверие прежде угнетенных наций» (См. Вдовин А.И., Зорин В.Ю., Никонов А.В.). Ключевую роль в национальной политике 20-х годов играл Наркомат по делам национальностей. В его задачу входили и содействие культурному и экономическому развитию национальностей и выполнение своеобразной роли посредника между Центром и национальными окраинами-союзными и автономными республиками.

По своей форме, несмотря на всю декларативность союзных и автономных республиканских конституций, СССР оставался жестко централизованным государством имперского типа. В этой необычной для своего времени империи сохранялась вертикальная иерархическая структура административно-территориального устройства, с отсутствием единого правового равенства всех ее граждан, с правящим классом в виде коммунистической элиты. Другими словами в качестве эксплуатирующей метрополии в СССР выступала многонациональная коммунистическая номенклатура, а не этнокультурная нации в метрополии, как например, в Британской империи. Империей «положительной деятельности» в первую очередь для национальных меньшинств называет СССР Мартин Терри. И в его словах заключался большой смысл. И все-таки имперский характер советской федерации изначально не предполагал равноправия народов и национальностей в СССР.

Имперская иерархичность заключалась и в самой федеративной конструкции СССР. С декабря 1922 г. в СССР установилась следующая иерархия национальных административно-территориальных образований: союзные республики, автономные республики, автономные области, национальные округа, национальные районы и сельсоветы. Иерархичность и неравенство национальных прав были фактически закреплены конституционно. «Титульные», или «коренные» нации союзных республик заняли верхний этаж этой многоярусной и иерархической империи, заняв, таким образом, более привилегированное положение. Нацменьшинства, не имевшие собственной территории, разместились в самом низу этой пирамиды. В результате как пишет Деннингхаус, «великий эксперимент» по созданию единой социалистической нации – советского народа – ущемлял их в правовом отношении и делал более уязвимыми, чем титульные нации.

Строя новый «советский мир» большевики с одной стороны, развивали национально-языковую культуру с привнесением в нее европейских и русских индустриальных достижений, другой стороны, всячески стремились подорвать традиционную культуру, считая ее отсталой, мешающей развитию там социалистических начал. Традиционная культура села, кишлака, аула с их родо-земляческими и «байскими» отношениями, с неравенством между мужчинами и женщинами, любая форма религиозного сознания и т.д. подлежали скорейшему уничтожению.

Разумеется, подобные насильственные действия большевиков по выкорчевыванию вековых традиционных институтов и ценностей воспринималась крайне болезненно для населения «неразвитых» окраин Кавказа, Средней Азии и Казахстана и порой приводило к сопротивлению местного населения. Однако, как считает исследовательница Т. Красовицкая «низшие слои» хотя и несли бремя издержек, получали преимущество цивилизации».

В конце концов, преимущества цивилизации в виде всеобщего образования и медицинского обслуживания, равноправия женщин с мужчинами, городских условий жизни, вместо проживания в грязных юртах, кибитках, саклях на «дикой природе», смогли по достоинству оценить уже в 20-е годы многие жители национальных окраин. Политика экономического и культурного «выравнивания» приносила свои плоды и отвечала интересам и Центра и национальных республик. Но вот что точно не отвечало интересам союзного Центра, так это то, что проводимая политика этно-территориальной национализации в виде союзных и автономных республик неизбежно сеяла национал-сепаратизм.

«Раздача» федеральным Центром этносам и национальностям закрепленных договорами национально-государственных территорий с преимущественным правом в занятии высших должностей лицам «титульных» нации и народов отнюдь не сближала нации в СССР, а скорее их разделяла. Такая этно-государственная сегрегация в СССР закрепляла «…существование в народе представление о национальной территории как о своей собственной и привычку считать национальные меньшинства (особенно на местах) чужаками, а зачастую и незванными гостями» (Мартин. Т.). Все это являлось питательной средой для возникновения межэтнических конфликтов. Слишком дорогими оказались тактические отступления большевиков-интернационалистов. Неслучайно когда Сталин в 30-е годы разглядел усиливающуюся угрозу в виде «местного национализма» для существования многонациональной державы, он отбросил либеральную политику 20-х годов, прибегнул к репрессиям в национальных республиках и сделал ставку на великодержавный русский национализм.

⇐ Предыдущая 1 2 3 4 567 8 9 10 Следующая ⇒