Реализация политической программы

В конце 1978 г. руководители КНР определили важнейшие полити­ческие приоритеты на ближайшие десятилетия. Экономический рост был отнесен к числу первоочередных задач. Несмотря на расхождения по вопросу о том, каковы должны быть темпы и масштабы экономи­ческих реформ, в стратегическом плане лидеры страны пришли к еди­нодушному выводу: назрела необходимость отказаться от прямого вмешательства государства в дела экономики. Под этим вмешатель­ством следовало понимать как постоянное «кураторство» централь­ных правительственных ведомств, так и периодически объявляемые и губительные для экономики политические кампании. Было решено, что китайское государство достигнет большего, когда станет контро­лировать меньше. Эта стратегия касалась не только экономических, но и большинства иных политических программ 80—90-х годов. Важ­ным исключением был лишь контроль за уровнем рождаемости — программа, которую руководители страны в конце 70-х годов объяви-

ли приоритетной. Принятая в 1978 г. программа «Одна семья — один ребенок» свидетельствовала о том, что государство собиралось актив­нее и непосредственнее, чем когда-либо прежде, влиять на уменьше­ние роста народонаселения. В этом разделе мы рассмотрим экономи­ческую политику КНР и принудительное планирование семьи, обра­тив особое внимание на роль государства в достижении целей, намеченных политическими программами.

Экономическая реформа

Китай, продвигавшийся по пути политических реформ очень мед­ленно, в области экономических преобразований действовал намного смелее и активнее. Начиная с 1978 г. лидеры КНР сделали ставку на экономический рост и повышение благосостояния граждан, опреде­лив эти факторы как критерии политической легитимности режима. Им во многом удалось добиться успеха. К концу эпохи Мао темпы экономического роста, приведенные на рис. 9.4, значительно ускори­лись: в период с 1979 по 1997 г. он составлял в среднем до 10% в год и был самым высоким в мире [18]. Некоторые наблюдатели склонны были считать, что экономика Китая, чей ВНП в 1995 г. составлял 625 млрд долларов, к 2010 г. опередит Японию и станет второй по величине в мире. Реальный доход на душу населения также стреми­тельно вырос — от 185 долларов в 1980 г. до 517 долларов в 1995 г. Хотя

600-.

500-

ВНП ВНП

400-

о

о

с зоо

200-

1978 '80 '82 '84 '86 '88 '90 '92 '94 '96

Рис. 9.4.Рост ВНП в период 1979-1997 гг. (в процентном отношении к ВНП 1978 г.).

Китай по очень многим показателям продолжает оставаться развива­ющейся страной, экономическая реформа в целом удалась. Как был достигнут этот успех? Можно ли рассчитывать, что он будет закреп­лен и продолжен?

Преемникам Мао досталась страна с централизованной плановой экономикой, организованной по сталинской модели, позаимствован­ной в 50-е годы у Советского Союза. Процесс распределения средств и ресурсов, хотя и назывался «научным», определялся не рыночными механизмами, а бюрократическими решениями центрального прави­тельства. Практически вся промышленная продукция была «заплани­рована» и производилась на предприятиях, которые принадлежали государству и государством же управлялись. Экономические министер­ства, получая (зачастую в сильно искаженном виде) и перерабатывая огромные массивы информации о производственных мощностях пред­приятий, «спускали» им производственные задания. Деятельность про­мышленных предприятий оценивалась в соответствии с тем, были ли выполнены эти задания, а сами предприятия почти не распоряжались своей продукцией и не могли выбирать ее характер. Расценки волевым бюрократическим решением определялись центром. Экономические санкции за неэффективные руководство, менеджмент или работу были редки. Более того, при искусственно назначаемых ценах само понятие «прибыль» теряло смысл.

Доктрину экономического реформирования, принятую в Китае, удачно назвали постепенным вырастанием из плана[19]. Китайцы не ставили перед собой цель и не разрабатывали программу скорого со­здания социалистической рыночной экономики.Скорее наоборот, про­цесс экономического реформирования был медленным и постепен­ным и сравнивался с «переходом реки по камешкам». Лидеры госу­дарства первоначально отводили рыночной экономике вторичную, вспомогательную роль, уподобляя ее «птице в клетке» планового хо­зяйства. Однако уже к середине 90-х годов китайская экономика по многим параметрам переросла его.

Осуществив в начале 80-х годов деколлективизацию сельского хо­зяйства, китайские лидеры начали внедрять рыночные элементы в предприятия, расположенные в деревнях, причем им было дано право производить практически любую продукцию, не ограничиваясь, как это было прежде, «обслуживанием агропромышленного комплекса». Многие из этих предприятий были организованы по принципу коопе­ративов, которые принадлежали местной общине на уровне района или деревни, а управлялись почти напрямую местными властями. Для про­мышленности была введена двойная система расценок. Государствен­ные предприятия могли ориентироваться и на цены, устанавливаемые в административном порядке, и на более высокие рыночные. Они про­должали выпускать продукцию в соответствии с плановыми задания­ми, но получили возможность (постоянно расширявшуюся) по рыноч-

ным ценам продавать товары, произведенные сверх плана. Были задей­ствованы новые схемы лизинга и удержания прибыли, которые в пер­вое время побуждали государственные предприятия не к выполнению плана, а к извлечению прибыли. Кроме того, всячески поощрялось со­трудничество государственных и негосударственных предприятий. Коо­перативы, которые никогда и не работали по плану, продавали свою продукцию по рыночным ценам. В середине 80-х годов сектор плановой экономики был сознательно «заморожен», тогда как рыночный сектор получил все возможности для роста и расширения. В результате доля первого в экономике падала и теряла свое значение.

Эти изменения отражены на рис. 9.5. Если в 1980 г. государствен­ные предприятия выпускали 76% промышленной продукции Китая, то к 1996 г. эта пропорция снизилась всего лишь до 29%. Хотя рост объемов производства частных предприятий (начавшийся практичес­ки с нуля) был весьма значительным, было бы некорректно описы­вать происходившие в то время перемены как вытеснение государ­ственной промышленности частной. Следует учитывать и «взрывной рост» районных и сельских кооперативов — предприятий, располо­женных вне городов, находившихся в коллективном владении и уп­равлявшихся представителями местных властей. На долю подобных предприятий приходится около 80% всей промышленной продукции, производимой в кооперативном секторе.

Двойная система цен позволила государственным предприятиям постепенно приспособиться к условиям рыночного хозяйствования. С течением времени перечень товаров, цены на которые назначало государство, неуклонно сокращался. К середине 90-х годов «двухко­лейные» цены почти повсюду отошли в прошлое. От либерализации цен выиграли в первую очередь кооперативные предприятия, кото­рые, как правило, невелики и потому могут более гибко реагировать на меняющуюся конъюнктуру рынка.

Государственные предприятия оказались в сложном положении. Реформы 90-х годов, направленные на решение проблемы предприя­тий, оказавшихся несостоятельными должниками вследствие слия­ния, продажи, банкротства, перевода в разряд акционерных обществ с ограниченной ответственностью, проводились очень медленно. Уме­стно будет сказать, что «железная чашка риса» опустошилась, а на государственных предприятиях около 15 млн «лишних» рабочих и при­мерно такое же количество служащих отправлено в неоплачиваемые отпуска. Государство продолжает субсидировать большую часть убы­точных заводов и фабрик, предоставляя им банковские займы и кре­диты, потому что всплеск массовой безработицы в городах страны, который неизбежно последует за серьезным реструктурированием производства, политически неприемлем для руководителей Китая. В связи с этим можно считать, что самые болезненные проблемы эко-

ИГ О О.

40 -

С

1980 1985 1990 1995

Иные Кооперативы

Примечание: «Индивидуальные» — это предприятия, находящиеся в частном владении и имеющие не более восьми работников; «иные» — частные предприя­тия, имеющие восемь и более работников, совместные предприятия и предприя­тия, принадлежащие иностранным гражданам.

Рис. 9.5.Общий объем промышленного производства в процентном соот­ношении предприятий с различными формами собственности и уп­равления, 1980-1996 гг.

комической реформы, благодаря тому что она проводится постепен­но, удалось отодвинуть на неопределенный срок.

Одна из важных задач, стоявшая на исходе XX в. перед китайскими реформаторами, — трансформация банковской системы. Государствен­ное предприятие может не гасить свои задолженности государственным же банкам — срок погашения кредита в основном по политическим мотивам будет продлеваться снова и снова. Другой задачей является со­здание юридической и регуляторной «среды», в которой рыночная эко­номика будет развиваться наиболее эффективно. Определенный про­гресс достигнут в принятии новых законов и в подготовке юристов (вклю­чая и новое поколение адвокатов), однако слабым звеном остается исполнение законов. Масштабы коррупции легко объяснимы — это мед-

ленный темп юридической институционализации и продолжающееся вмешательство властей в экономические решения.

Принудительное планирование семьи

Сокращая степень своего вмешательства в экономику, чтобы сти­мулировать ее рост, лидеры КНР все активней проводили в жизнь политическую программу, ставшую новым приоритетом — контроль над ростом народонаселения. По первой переписи, проведенной в 1953 г., население КНР составляло 583 млн человек, а прирост по сравнению с 1949 г. — 43 млн человек. Благодаря совершенствованию системы здравоохранения, улучшению рациона и наступившему после десятилетий войны миру численность населения продолжала увеличи­ваться. В период правлений Мао мероприятия по сокращению рождае­мости проводились не слишком активно. В 1957 г. экономист Ма Йинчу, доказывавший необходимость контроля над ростом населения, был осуж­ден за «правый уклон». В 1978 г., когда число жителей Китая приблизи­лось к миллиарду и возникли серьезные опасения, что если темпы рос­та останутся прежними, то не удастся решить поставленные перед стра­ной экономические задачи, обеспечить граждан самым необходимым, предоставить им социальную защиту и обуздать безработицу, контроль над рождаемостью был объявлен лидерами КНР приоритетной полити­ческой целью. В конституцию было добавлено положение о государ­ственном планировании семьи, и в масштабах всей страны стала про­водиться соответствующая политика: супружеские пары должны ог­раничиться одним ребенком или двумя детьми. Горожане (за немногими исключениями) могут иметь лишь одного ребенка. Для жителей дере­вень приняты правила, определяемые властями провинций. В одних допускается иметь двоих детей, в других — только одного ребенка; в большинстве провинций Китая семья может завести второго ребенка лишь в том случае, если первый — девочка.

Реализация подобной политической программы сопряжена со зна­чительными трудностями, особенно в сельской местности, где про­живает 70% населения Китая. Крестьяне относительно малообразо­ванны, не всегда имеют возможность обращаться в медицинские уч­реждения, и оба эти обстоятельства не способствуют эффективному внедрению программы «Одна семья — один ребенок». В ихсреде прева­лируют традиционные представления о семье: как и в большинстве аграрных стран, идеалом считаются многодетные семьи с большим количеством сыновей. Кроме того, в Китае дочь после замужества ухо­дит в дом супруга, тогда как сын, женившись, остается в своем хо­зяйстве, чтобы впоследствии заботиться о стареющих родителях. На­чавшиеся в 80-х годах деколлективизация и возврат к фермерскому хозяйству повысили по сравнению с дочерью «ценность» сына как рабочей силы. Демонтаж системы сельских коммун ослабил возмож-

 

женщины

мужчины

Год рождения

1911 и ранее

1912-1916

1917-1921

1922-1926

1927-1931

1932-1936

1937-1941

1942-1946

1947-1951

1052-1956

1957-1961

i i i

т i

1962-1966

1967-1971

1972-1976

1977-1981

1982-1986

1987-1991

1992-1996

50 40 30 20

10 0 10 20 30 40 50 Миллионы

Рис. 9.6.Примерная структура населения, 1996 г.

Источники: Projections by the U.S. Bureau of the Census, based on birth rates from the Chinese State Statistical Bureau and preliminary results from the 1995 1 percent sample census. From Judith Banister, «China: Population Dynamics and Economic Implications», edited by the Joint Economic Commitee, U.S. Congress in China's Economic Future: Challenges to U.S. Policy (Armonk, NY: M. E. Sharpe, 1997), p. 347.

ности государства и следить за тем, как выполняются его установки, и принуждать крестьян, которые обрели экономическую независи­мость, эти установки выполнять. И наконец, устанавливая контроль над ростом народонаселения, государство вторгается в такие сферы, которые в Китае, как и в любой другой стране, традиционно счита­ются семейными и интимными.

Несмотря на неизбежно возникающие трудности, китайцы суме­ли резко снизить темпы прироста населения (рис. 9.6). Структура насе­ления обычно напоминает пирамиду: при относительно постоянных значениях рождений и смертей население постоянно растет. В случае с Китаем эта «пирамида» имеет две заметные «выбоины». Первая, нахо­дящаяся на середине, отражает снижение числа рождений и возрас­тание числа смертей среди молодых, объясняющееся невзгодами,

29"

которые последовали за «большим скачком» (на рисунке это рожде­ния 1957—1961 гг.). Вторая отражает воздействие проводившейся в 70-е годы государственной программы планирования семьи и, в частно­сти, принятой в 1978 г. программы «Одна семья — один ребенок». Смена политики отразилась на количестве рождений, пришедшихся на середину 70-х годов. Внедрение программы «Одна семья — один ребенок», которое началось в 1979 г., спустя четыре года стало прово­диться бол ее.напористо — это отвечало опасениям политического цен­тра. С 1984 г. и до конца десятилетия начались «послабления», а реали­зация программы в деревнях вообще провалилась из-за трудностей, вызванных деколлективизацией. Немедленно повысилась рождаемость. С 1989 г. и по настоящее время программа проводится жестко и актив­но, и если в 1970 г. на одну женщину детородного возраста приходи­лось 5, 8 рождений, то в конце 80-х годов — 1, 9. В 90-е годы прирост населения составлял \% в год (в 1970т. — 2, 7%). Следует, однако, учитывать различия между городским и сельским населением. Начи­ная с середины 70-х годов, в городах государственная программа пла­нирования семьи действовала эффективно и без перебоев. Один ребе­нок на семью стал общепринятой нормой. Напротив, в деревнях лю­бое послабление в проведении этой программы немедленно приводило к всплеску рождаемости [20].

Эти результаты в большей степени достигнуты благодаря полити­ческой программе и не являются следствием нормального экономи­ческого положения, при котором высокие значения рождений и смер­тей снижаются по мере экономического развития страны. Нечто по­добное произошло и в Китае, однако колебания в численности рождающихся оказываются очень зависимы от колебаний в разработ­ке и проведении политического курса.

Последнее может осуществляться в разнообразных формах — по­вышении возрастного ценза при вступлении в брак, требовании, что­бы после рождения первого ребенка женщина применяла контрацеп­тивы, а после рождения второго — один из супругов подвергся стери­лизации. Предлагается, чтобы супруги, которые согласны ограничиться одним ребенком, подписали специальный сертификат, дающий при­оритет при поступлении в школу и право на открытие счета, на кото­рый будут зачисляться средства на медицинскую помощь. В случае на­рушения предусматриваются штрафы. «Низовые» чиновники, зани­мающиеся планированием семьи, получают «сверху» квоты на рождение, которые они применяют в зависимости от условий жизни той или иной семьи. Реализация программы успешней проходит в го­родах, поскольку оба супруга работают в том или ином учреждении или на предприятии, что облегчает властям мониторинг и наложение наказания. В сельской местности с конца 80-х годов за внедрение про­граммы отвечает обычно служащая сельского комитета. С точки зре­ния лидеров государства аборт следует считать невыполнением про-

граммы планирования семьи, однако «на местах» прерывание бере­менности расценивают иначе, поскольку это позволяет не выходить за рамки запланированных показателей рождаемости. Низовые работ­ники службы планирования семьи, несомненно, поощряют аборты и едва ли получают за это взыскания.

В последние годы политический центр выразил озабоченность по поводу того, что принудительное семейное планирование приводит к такому пагубному последствию, как сокращение численности ново­рожденных девочек. Существует определенное соотношение между младенцами мужского и женского пола, однако девочки, которые должны быть живы и включены в статистические сводки, по какой-то причине там отсутствуют. Эта проблема приобретает все более уг­рожающий характер: из общего числа детей, рожденных в период 1979— 1982 гг., «не хватает» 3% девочек, а из популяции 1988—1990 гг. — уже 6%. Эта «недостача» отражает традиционное для китайцев предпочте­ние, отдаваемое мальчикам, наложившееся на принудительное се­мейное планирование: такое имеющее глубокие исторические корни явление, как убийство новорожденных женского пола, а также отсут­ствие должного ухода за ними (приводящее к смерти во младенче­стве) резко увеличивают показатели детской смертности. Помимо это­го, сокращение числа новорожденных девочек объясняется и тем, что многие женщины, установив пол будущего ребенка с помощью ультразвукового исследования, получившею широкое распростране­ние в начале 80-х годов, прерывают беременность.

Успехи, которых добился Китай в сокращении численности насе­ления, вызывают за границей как одобрение, так и критику. С одной стороны, Комиссия ООН по народонаселению и развитию считает проводимую КНР политику безусловной удачей. С другой стороны, на принудительное семейное планирование и особенно на практику абор­тов с ожесточенными нападками обрушиваются правозащитные орга­низации и правительства стран, где сильны либеральные и демокра­тические начала. Китайские власти аргументируют свою позицию тем, что, если рост народонаселения не будет взят под контроль, они в ближайшие десятилетия не смогут обеспечить сноим гражданам «эко­номические права».

Гонконг

В 1842 и 1860 гг. остров Гонконг и сопредельные с ним территории на материке были в соответствии с договором переданы в вечное вла­дение Великобритании. В 1898 г. она получила в управление на 99-летний срок еще ряд прилегающих к острову территорий. Таковы были плоды победы в войнах, которые англичане вели с Китаем за право торговли. На протяжении почти целого столетия Гонконг был британ-

ской колонией и управлялся губернатором, назначавшимся из Лон­дона. Благодаря дисциплинированности китайских иммигрантов, со­ставлявших главную рабочую силу, рыночной экономике и привер­женности британских властей принципам правового государства и гражданских свобод Гонконг стал процветающей страной. В 1984 г. ки­тайские коммунистические лидеры разработали доктрину «Одна стра­на — две системы», определявшую судьбу Гонконга после 1997 г. КНР и Великобритания подписали Совместную Декларацию: Гонконг пе­реходит под юрисдикцию КНР, но по-прежнему будет пользоваться «высокой степенью автономии», т.е. на ближайшие пятьдесят лет со­хранит свою экономическую, финансовую, валютную автономность, капиталистическую систему производства, правовую систему и образ жизни. В полночь 30 июня 1997 г. Гонконг превратился в особый адми­нистративный район коммунистического Китая.

В 80-е годы британские власти не предпринимали значительных усилий для демократизации Гонконга. По вопросам проводимой им политики губернатор консультировался с представителями бизнес-элиты и других влиятельных сил, но на острове не было выборного законодательного органа или правительства. В таких условиях не мог­ли, разумеется, возникнуть и политические партии. В 1989 г. все это изменилось. Расправа на площади Тяньаньмынь встряхнула жителей Гонконга — китайцев и англичан, заставив их ускорить темп полити­ческой демократизации острова, с тем чтобы успеть до 1997 г. В 1991 г. на первых прямых выборах в Законодательный совет лишь треть депу­татов была избрана напрямую. В 1995 г, по инициативе губернатора Кристофера Паттена был принят закон, реформировавший избира­тельную систему: впервые рядовые граждане Гонконга избирали всех депутатов Законодательного совета. Победу в большинстве избиратель­ных округов одержали политические партии, исповедовавшие либе­ральные и демократические ценности. Среди лидеров этих партий был и яростный критик коммунистического режима Мартин Ли, которого власти КНР именовали не иначе как «подрывным элементом». Партии, не скрывавшие своей пропекинской ориентации, выступили на вы­борах бледно. Лидеры КНР отказались признать выборы и образован­ный в результате законодательный орган, сочтя и то, и другое нару­шением Основного Закона — гонконгской мини-конституции, утвер­жденной в 1990 г. ВСНП. В 1996 г. они взяли под контроль выборы главы исполнительной власти и депутатов временного законодатель­ного органа, которые после «воссоединения» сменили руководителя правительства и депутатов, избранных в 1995 г.

Реакция КНР на процессы демократизации, протекавшие в Гон­конге в середине 90-х годов, породила немалые сомнения в том, что остров и вправду получит от коммунистических властей статус особо­го административного района. Однако руководство «континентально­го Китая» пока не подтвердило этих опасений. Сегодня Гонконг пользу-

ется теми же гражданскими свободами, что и во времена британского владычества. Там размещаются международные правозащитные орга­низации, «отслеживающие» демократические процессы в КНР и под­держивающие их. Гонконгские газеты дают информацию о политике, проводимой коммунистическим режимом, и допускают о нем крити­ческие высказывания, которые были бы невозможны на «континен­те». В связи с тем что временная законодательная власть на острове практически нелегитимна, правительство Гонконга сформулировало в качестве своей основной цели на выборах 1998 г. создание «легисла­туры, которой можно доверять». Как и в 1995 г., демократы пользуют­ся почти единодушной поддержкой населения. Руководство «комму­нистического Китая» надеется, что реализация в Гонконге доктрины «Одна страна — две системы» поможет вернуть в состав КНР и Тай­вань. Эта доктрина разрабатывалась с явным расчетом на него.

Тайвань

Тайвань, который находится под властью Гоминьдана и с 1945 г. официально называется «Китайская Республика на о. Тайвань», ле­жит не далее, чем в ста милях от восточного побережья КНР. Перс­пектива «освобождения» этой территории отодвинулась после того, как после прекращения войны в Корее (начало 50-х годов) Соеди­ненные Штаты, объявив его безопасность своими государственными интересами, направили в Тайваньский пролив свой 7-й флот. На протя­жении последующих тридцати лет войска КНР регулярно вели артилле­рийские обстрелы островов, входящих в состав Тайваня, и продолжали угрожать «освободить» его с помощью военной силы. В этой «холодной войне», практически не перераставшей в вооруженные столкновения, Тайвань вплоть до начала 70-х годов неизменно одерживал победы и был признан международным сообществом как единственный закон­ный представитель Китая. Однако в 70-е годы два значительных события негативно повлияли на его статус: в 1971 г. Тайвань потерял свое членст­во в ООН, а его место в Совете Безопасности было передано КНР; в 1979 г. — США установили с КНР дипломатические отношения, тем самым «понизив» уровень своих связей с Тайванем до неофициального. В наши дни Тайвань признают менее 30 государств мира. Эти факторы поставили КНР в относительно выигрышное положение.

В 1979 г. коммунистический режим предпринял «мирное наступле­ние», призвав «тайваньских соотечественником» поддержать немед­ленные инициативы по установлению прямых сиязей, прямых обме­нов и реализации прочих шагом, которые должны будут в конечном итоге привести к мирному воссоединению двух Китаев. В ответ на пред­ложение принять доктрину «Одна страна — две системы» тайваньское правительство заявило о неизменности нынешнего статус-кво, т.е.

о существовании двух отдельных политических структур, и более расплывчато о том, что склонно в отдаленном будущем объединиться с КНР на «основе свободного, демократического и процветающего Китая». Переговоры между КНР и Тайванем тянутся долгие годы. После демократизации конца 80-х годов тайваньские власти больше, чем когда-либо прежде, ссылаются на общественное мнение своей стра­ны, большинство жителей которой не поддерживают идею объедине­ния с коммунистическим материком.

Политическое будущее Китая

В этом очерке, описывающем политическую систему Китая, до­минируют два аспекта. Первый: несмотря на весьма значительную эко­номическую либерализацию и зарождающуюся политическую институ-ционализацию, политика КНР проводится в рамках системы, которая по-прежнему сохраняет основные черты партийного коммунистическо­го государства. Второй: бурные изменения в экономике, политичес­ком устройстве и структуре общества, изменения, многие из которых теперь уже, как представляется, вышли из-под контроля руководите­лей государства, являются как «побочным следствием» реформ, так и непосредственным результатом политики реформирования. Первый аспект не позволяет с чрезмерным оптимизмом расценивать полити­ческое будущее Китая — ценности либерализма и демократии востор­жествуют там еще не скоро. Второй напоминает нам, что сценарий того политического будущего, которое ждет Китай, создается не только коммунистическими лидерами страны.

В новом веке Китай непременно столкнется с целым рядом клю­чевых вопросов, решение которых в значительной мере будет опреде­лять его развитие. Возможно ли создание «организационных и рабочих систем», обеспечивающих экономический рост и гарантирующих не­возможность политического произвола, в рамках партийного комму­нистического государства? Лидеры КНР одобрительно смотрят на восточно-азиатские модели политических структур, где политичес­кий авторитаризм сочетается с экономическим либерализмом, одна­ко сомнительно, чтобы опыт маленького Сингапура, например, при­годился исполинской политико-экономической системе Китая. Более того, эти модели оказались «проницаемы» для процессов демократи­зации, которые категорически неприемлемы для пекинского руко­водства.

Конец XXстолетия стал во всем мире эрой демократизации, ко­торая во многих странах явилась следствием революций, свергнувших коммунистические режимы, возникшие раньше, чем в Китае. Каковы же перспективы установления демократии в Китае? Докатится ли и до него в начале XXI в. «третья волна» всемирной демократизации?

Без сомнения, либерально-демократические идеалы и процедуры бесконечно чужды китайской культуре. В истории Китая мы не найдем примеров демократического правления, а в культурной традиции — стремления защитить права личности путем контролирования госу­дарственной власти. Таким образом, ни прошлый опыт этой страны, ни ее культурная традиция не внушат оптимизма тем, кто ищет рост­ки демократизации в Китае. И все же во многих странах Восточной Азии, где, подобно Китаю, отсутствовали историческая и «цивилиза-ционная» предпосылки демократизации, авторитаризм не сумел со­храниться в неприкосновенности под натиском модернизации эконо­мики. Впрочем, даже если Китай сохранит прежние темпы экономи­ческого роста, он на протяжении еще многих лет будет отличаться от этих стран. В крупных городах и в прибрежных регионах средний класс постепенно достигнет процветания, но «сельскому Китаю» еще долго суждено будет оставаться относительно бедным.

На протяжении нескольких десятилетий после начала реформ ря­довые граждане КНР осознавали, что партия требует от них меньше, а дает больше. В отличие от стран Восточной и Центральной Европы, где коммунистические партии получили (и удерживали) власть с по­мощью советских штыков, КПК имеет свои местные органично-на­циональные корни, и это уменьшает вероятность того, что режим падет в результате чего-то подобного массовому недовольству, кото­рое свергло правительства «социалистического блока». Больше шан­сов, что КПК по-прежнему будет трансформировать страну и, чтобы сохранить власть, трансформироваться сама. Будущее покажет, про­изойдет ли так, что эти перемены, накапливаясь, создадут в конце концов «критическую массу», которая ниспровергнет идеологичес­кую основу режима — ленинизм.

Рекомендуемая литература

Байт, Richard. Burying Мао: Chinese Politics in the Age of Deng Xiaoping

Princeton, NJ: Princeton University Press, 1994. Bianco, Lucien. Origins of the Chinese Revolution, 1915-1949. Stanford, CA:

Stanford University Press, 1971.

Chang, Jung. Wild Swans: Three Daughters of China. New York: Anchor, 1991. Goldman, Merle, Roderick MacFarquhar, eds. The Paradox of China's Post Mao

Reforms. Cambridge, MA: Harvard University Press, 1999. Hamrin, Carol Lee, Suisheng Zhao, eds. Decision-Making in Deng's China

Perspectives from Insiders. Armonk, NY: M. E. Sharpe, 1995. Hording Harry. A Fragile Relationship.The United States and Chinasince 1972.

Washington: Brookmgs Institution, 1992. Lampton Daud M., ed. Policy Implementation in Post Mao China. Berkeley:

University of California Press, 1987.

Lardy, Nicholas R. China's Unfinished Economic Revolution. Washington: Brookings Institution, 1998. Lieberthal, Kenneth. Governing China. New York: Norton, 1995. Liebertnal, Kenneth, Micnel Oksenberg. Policy Making in China Leaders, Structures, and Processes. Princeton, NJ: Princeton University Press, 1988. Lo, Carlos Wing hung. China's Legal Awakening Legal Theory and Criminal Justice in Deng's Era, Hong Kong: Hong Kong University Press, 1995. MacFarquhar, Roderick, ed. The Politics of China: The Eras of Mao and Deng, 2nd ed. Cambridge, England: Cambridge University Press, 1997. Misra, Kalpana. From Post-Maoism to Post-Marxism: The Erosion of Official Ideology in Deng's China. New York: Routledge, 1998. Naughton, Barry. Growing Out of the Plan: Chinese Economic Reform, 1978— 1993. Cambridge, England: Cambridge University Press, 1996. Oi, Jean C. Rural China Takes Off Institutional foundations of Economic Reform. Berkeley: University of California Press, 1999. Salinger, Dorothy J. Contesting Citizenship in Urban ChinaPeas ant Migrants, the State, and the Logic of the Market. Berkeley: University of California Press, 1999. Spence, Jonathan D. The Search for Modern China. New York: Norton, 1990. Tanner Murray Scot. The Politics of Lawmaking in Post-Мао China: Institutions, Processes and Democratic Prospects. Oxford, England: Clarendon Press, 1998. White Lynne Т., III. Policies of Chaos: The Organational Causes of Violence in China's Cultural Revolution. Princeton, NJ: Princeton University Press, 1989. WongJan. Red China Blues. Sydney, Australia: Doubleday, 1996.

Примечания

1. Самое раннее и наиболее полное вы­ражение этих взглядов содержится в работе Дэна Сяопина «On the Reform of the System ot Party and State Leadership», August 18, 1980, in Selected Works of Deng Xaoping, 1975-1982 (Bcijing Foreign Languages Press, 1984) pp. 302-25.

2. Вопросы истории Китая, начиная с XVII в. (конец династии Минь) и до 80-х годов XX в. исчерпывающе и доступно изложены в: Jonathan D. Spence. The Search for Modern China (New York: Norton, 1990).

3. R. H. Tawney, Land and Labour in China (London: Alien and Unwin, 1932).

4. Более подробно об этом см.: Lucien Bianco, Origins of the Chinese Revolution

1915-1949 (Stanford, CA: Stanford University Press, 1971). 5. Классическая политическая биогра­фия Мао Цзэдуна принадлежит перу Edgar Snow, Red Star over China (New York: Grove Press, 1968). Из многих замечательных исследований особо­го внимания заслуживает работа: Stuart R. Schram, see especially The Poltical Tbought of Mao Tse-tung rev. ed. (New York: Prieger, 1969), The Thought of Mao Tse-tung (Cambridge, England: Cambridge University Press, 1989), и его же биография Мао: Мао Tse-tung, rev. ed. (Harmondsworth, England: Penguin, 1967), После смерти Мао его политическое наследие получило разностороннюю оценку в книге:

Dick Wilson ed., Мао Tse-tung in the Scales of History: A Preliminary Assessment (Cambridge, England: Cambridge University Press, 1977).

6. Богатый выбор статей, дающих об­щий обзор истории КПК, содержит­ся в: Roderick MacFarquhar, ed., The Politics of China: The Eras of Mao and Deng, 2nd ed. (Cambridge, England: Cambridge University Press, 1997). Постмаоистский период истории Китая освещен в исследовании: Richard Baum, Burying Мао Chinese Politics in the Age of Deng Xiaoping (Princeton, NJ: Princeton University Press, 1994) и Harry Harding, China's Second Revolution: Reform after Mao (Washington: Brookings Institution, 1987).

7. Всесторонний анализ такого поня­тия, как «политическая опека», дает книга: Robert A. Dahl, Democracy and Its Critics (New Haven, CT: Yale University Press, 1989), ch. 4. О лени­низме в целом — см. Alfred G. Meyer, Leninism (Cambridge, MA: Harvard University Press, 1957).

8. Mao Zedong, «Some Questions Concerning Methods of Leadership», in Selected Works of Mao Tse-tung, vol. 3 (Peking: Foreign Languages Press, 1965), pp. 117-122.

9. I thank Mi Youlu, Managing Editor of Xiangihen luntan [Township and town tribunej for these 1997 figures,

10. cm: Hsiao Pen, «Separating the Party from the Government», in Carol Lee Hamrin and Suisheng Zhao, eds., Decision-Making in Deng's China: Perspectives from Insiders (Armonk, NY: M. E. Sharpe, 1995), pp. 153-68.

11. cm: Manxin Pei, «Citizens v. Mandarins: Administrative Litigation in China», China Quarterly, No. 152 (December 1997): 832-62.

12. Ряд ценных автобиографических и биографических сведений содержит­ся в следующих исследованиях: Gordon A. Bennett and Ronald N. Montaperto, Red Guard: The Political Biography ofDai Hsiao-ai (Garden City, NY: Doubleday, 1971); Jung Chang, Wild Swans: Three Daughters of China

(New York: Anchor 1991); Yuan Gao, Born Red Chronicle of the Cultural Revolution (Stanford, CA: Stanford University Press, 1987); Liang Heng and Judith Shapiro, Son of the Revolution (New York: Knopf, 1983); Anne F. Thurston, Enemies of the People: The Ordeal of the Intellectuals in Chinas Great Cultural Revolution (Cambridge, MA: Harvard University Press, 1988); and Daiyun Yue and Carolyn Wakeman, To the Storm: The Odyssey of a Revolutionary Chinese Woman (Berkeley: University of California Press, 1985).

13. О формах участия граждан в поли­тической деятельности — см.: Tianjian Shi, Political Participation in Beijing (Cambridge, MA: Harvard Umversitv Press, 1997), ch. 2.

14. О протестных движениях 70—80-х годов — см.: Andrew J. Nathan, Chinese Democracy (Berkeley: University of California Press, 1985); Michel Oksceberg, Lawrence R. Sullivan, and Mare Lambert, eds., Beijing Spring, 1989: Confrontation and Conflict, The Basic Documents, (Armonk, NY: M. L. Sharpe, 1990); Jeffrey N. Wasserstrom and Elizabeth J. Perry, eds., Popular Protest and Political Culture in Modern China: Learning from 1989 (Boulder, CO: Westview, 1992).

15. Более подробно см.: Li Lianjiang and Kevin J. O'Brien, «Villagers and Popular Resistance in Contemporary China», Modern China 22, No. 1 (1996): 28-61; Kevin J. O'Brien and Li Lianjiang «The Politics of Lodging Complaints in Rural China», China Quarterly, No. 143 (September 1995): 756-K.i; and Kevin J. O'Brien, «Rightful Resistance», World Polities, 49, No. I (1996); 31-55.

16. Подробное описание и вдумчивый анализ деятельности «ведущих малых групп» см.: Carol Lee Hamrin, «The Party Leadership System», in Kenneth G. Lieberthal and David M. Lampton, Bureaucracy Politics and Decision Making in Post-Mao China (Berkeley: University of California Press, 1992), pp. 95-124.

17. См.: Divid M. Limpton, ed., Policy Implementation in Post-Мао China (Berkeley: University of California Press,

1987) and Kenneth Lieberthal and Michel Oksenberg Policy Making in China: Leaders, Structures, and Processes (Princeton, NJ: Princeton University Press, 1988).

18. Это официальные данные китайских статистических служб, которые, ве­роятно, завышают темпы экономи­ческого роста'. По последним оцен­кам, среднегодовой рост ВНП со­ставляет не больше 7, 9%, тогда как официальная статистика называет 9, 9%. Тем не менее КНР входит в число пяти стран с наиболее стре­мительными темпами экономическо­го роста. См.: Nicholas R. Lardy, China's Unfinished Economic Revolution

(Washington: Brookings Institution, 1998).

19. Выражение «перерастать план» ввел в обиход Barry Naughton.. См. его бле­стящий анализ стратегии экономи­ческих реформ в КНР: Growing Out of the Plan: Chinese Economic Reform, 1978-1993 (Cambridge, England: Cambridge University Press, 1996).

20. См.: The excellent study by Judith Banister, «China: Population Dynamics and Economic Implications», in Joint Economic Committee, U.S. Congress, China's Economic future: Challenges to U.S. Policy (Armonk, NY: M. E. Sharpe, 1997), pp. 339-60.

⇐ Предыдущая234567891011

Поделиться:

Популярное:

1. Автор программы: доцент кафедры психологии, канд. психол. наук Недосека О. Н., старший преподаватель кафедры психологии Н.В. Юшина
2. Акмеологическое сопровождение политической деятельности и место в нем политического консалтинга
3. Анимационные программы и тематические парки.
4. В четвёртых, творческая реализация человека необходима окружающим людям, всему человечеству.
5. ВЗГЛЯД НА ОПЕРАТОРЫ ПРОГРАММЫ
6. Возможности применения программы Мастер – Тур в работе туристской фирмы
7. ВОЗНИКНОВЕНИЕ И РАЗВИТИЕ ПОЛИТИЧЕСКОЙ МЫСЛИ.
8. Возникновение и эволюция политической мысли от древности до нового времени
9. Вопрос 40. Структура политической культуры
10. Вопрос № 32. Функции политической системы
11. Вопрос № 5 Институционализация политической науки в Республике Беларусь
12. Вы сможете найти для себя новые методики работы, наладить контакты с коллегами, с пользой провести время и по окончанию программы получить сертификат.