|
Архитектура Аудит Военная наука Иностранные языки Медицина Металлургия Метрология Образование Политология Производство Психология Стандартизация Технологии |
|
|
Архитектура Аудит Военная наука Иностранные языки Медицина Металлургия Метрология Образование Политология Производство Психология Стандартизация Технологии |
Ты боишься, что я его убью, если мне все же представится такой шанс.⇐ ПредыдущаяСтр 16 из 16
Он качает головой, но я вижу его страх. Я поеду с тобой, – вновь показывает Источник. Мы долго смотрим друг другу в глаза, а потом я поворачиваюсь к воинам Земли и показываю им свое намерение. Десять воинов должны отправиться к океану вместе со мной. Со мной и Источником. Что ж, в путь! И я приказываю своему бэттлмору бежать к океану, быстрее ветра.
[Виола]
Передние ноги Желудя подгибаются, я вылетаю из седла, с размаху врезаюсь левым плечом и бедром в землю и откатываюсь в кусты. – Виола! – испуганно вопит Брэдли. Желудь по инерции летит вперед – страшной изломанной грудой… – ЖЕЛУДЬ! – кричу я во всю глотку и ковыляю к нему, бедному, разбитому, дыхание вылетает из его рта короткими страшными рывками, грудь бешено вздымается… – Желудь, пожалуйста… К нам подъезжают Брэдли и Ангаррад, он соскакивает на землю, а она тычется носом в морду Желудя… Жеребенок – мучительно хрипит он. Боль бушует в его Шуме – не только от сломанных ног, но от порванных мышц груди. Из-за этого разрыва он и упал, не выдержав гонки… Жеребенок, – повторяет он… – Ш-ш-ш… Все хорошо, миленький… А потом он говорит… Говорит… Виола. И испускает дух. – Нет! – Я крепко прижимаюсь к нему, зарываясь лицом в гриву. Руки Брэдли обнимают меня за плечи, а Ангаррад трется носом о нос Желудя и тихонько говорит ему: Следуй! – Виола, бедная моя, – ласково и нежно произносит Брэдли. – Ты ничего не сломала? Ответить я не могу, но трясу головой. ¾ Это ужасно. Виола, но мы должны ехать дальше. Слишком многое поставлено на карту. – Как? – захлебываясь слезами, спрашиваю я. Брэдли на секунду замолкает. – Ангаррад? – спрашивает он. – Ты сможешь довезти Виолу до океана, чтобы спасти Тодда? Жеребенок! Ее Шум взвивается при упоминании хозяина. Жеребенок, да! – Мы и ее загоним, – выдавливаю я. Ангаррад уже тычет мордой мне под руку, чтобы я вставала. Жеребенок! Спасти жеребенка! – Но Желудь… – Я о нем позабочусь, – говорит Брэдли. – Ты, главное, поезжай и сделай все что нужно, Виола Ид. Я поднимаю на него глаза и вижу его веру в меня, в то, что все еще может быть хорошо. Напоследок поцеловав Желудя в мертвую голову, я встаю, а Ангаррад опускается на передние колени. Я медленно забираюсь в седло, в глазах и голосе по-прежнему стоят слезы. – Брэдли… – Только ты можешь это сделать, – с улыбкой произносит он. – Только ты можешь его спасти. Я киваю и пытаюсь направить все свои мысли к Тодду… Я должна его спасти, спасти всех нас, раз и навсегда… Прощаться с Брэдли у меня сил нет, но он и так все понимает. ¾ Пошла! – кричу я Ангаррад. и мы бросаемся к океану. «Я скоро. Тодд. Я скоро».
[Тодд]
Я трачу уйму времени, только чтобы еле-еле ослабить путы на одной руке. Не знаю, что за лекарство было в том пластыре – шея под ним мучительно чешется а дотянуться нельзя, – только из-за него руки меня не слушаются, да и соображаю я туго… Но я все же тяну, тяну и тяну веревки, пока мэр пропадает неизвестно где. Сквозь дыру в стене виднеется только полоска заметенного снегом песка – это небось и есть «побережье» – да немного волн, разбивающихся о берег. Но кроме их грохота я теперь слышу новый звук: знакомый рев реки, возвращающейся в океан. Мэр, наверно, летел прямо вдоль русла, пока не добрался до берега, чтобы готовиться здесь к своей участи. К последней битве в последней войне. В которой мы все умрем. Я снова натягиваю веревку на правом запястье и чувствую, что узел немного поддался. Каково, интересно, было тут жить? Строить дома на берегу огромной-преогромной воды и рыбачить… Виола рассказывала, что океанские рыбы скорей съедят тебя, чем ты их, но ведь всегда можно что-то придумать, всегда есть способ наладить нормальную жизнь – вроде той, что была у нас в долине… Какие же люди всетаки бестолковые и никчемные. Стоит нам сделать хоть что-то хорошее – обязательно испортим. Только построили – уже сносим. Это не спэклы нас довели до ручки. Мы сами. – Полностью согласен, – говорит мэр, входя в часовню. Лицо у него изменилось, вытянулось – как будто что-то стряслось. Что-то очень плохое. ¾ Я теряю власть над происходящим, Тодд, – говот мэр, глядя в пустоту. Он словно бы слышит что-то… ¾ События на холме… ¾ На каком? – перебиваю я его. – Что случилось с Виолой? Он вздыхает. – Капитан Тейт меня подвел. Спэклы тоже. ¾ Что? Откуда ты можешь знать?! ¾ Этот мир, Тодд, этот мир, – говорит он, пропустив мой вопрос мимо ушей. – Я думал, я его контролирую. И это действительно было так. – Его глаза вспыхивают. – Пока я не встретил тебя. Я молчу. Потомушто вид у него жуткий. – Может, ты в самом деле меня изменил, Тодд, – говорит мэр. – Но не только ты. – Отпусти меня, – цежу я. – Отпусти и увидишь, как я тебя изменю! – Ты совсем не слушаешь, – говорит он, и в голове у меня вспыхивает боль, от которой я на секунду теряю дар речи. – Ты меня изменил, да и я оказал на тебя немалое влияние. – Он подходит к каменному столу. – Но сильнее всего меня изменил этот мир. Впервые я замечаю, как странно звучит его голос – он похож на эхо. – Этот мир – поскольку я заметил его особенности, я их изучал, – превратил меня из гордого и сильного человека неизвестно во что. – Мэр останавливается у моих ног. – Ты как-то сказал, что война превращает людей в чудовищ, Тодд. Так вот: знание делает то же самое. Когда ты слишком хорошо знаешь своего ближнего, знаешь его слабости, жуткие мечты и чаяния, управлять им становится до смешного легко. – Он горько усмехается. – Только глупцы и простаки могут по-настоящему ужиться с Шумом, Тодд. А тонкие и чувствительные люди, как мы с тобой, страдают от него. И мы вынуждены управлять простаками – ради их и нашего блага. Он умолкает, глядя в пустоту. Я начинаю сильнее дергать веревки. – Ты меня изменил, Тодд, – повторяет он. ¾ Ты сделал меня лучше. Но только затем, чтобы я наконец увидел, какой я плохой. Я этого не знал, пока мне было не с чем сравнивать. Я казался себе неплохим человеком. – Он замирает надо мной. – Но ты открыл мне глаза. – Ты был плохим с самого начала, – говорю я. – Я тут ни при чем. – Еще как при чем, Тодд. Помнишь тот гул у себя в голове, гул, который нас соединял? Это было все доброе во мне, моя добрая сторона, которую я увидел лишь благодаря тебе. Через тебя. – Его глаза чернеют. – А потом появился Бен, и ты решил это отобрать. На мгновение я познал в себе добро, Тодд, Хьюитт, и за этот грех, за грех самопознания… – он начинает развязывать мне ноги, – один из нас должен умереть.
[Виола]
Ангаррад не такая, как Желудь, – она шире, крепче и быстрее, – но я все равно волнуюсь. – Пожалуйста, пусть с тобой все будет хорошо, ¾ шепчу я промеж ее ушей, но пользы от этого никакой. Она только выкрикивает Жеребенок и наддав еще сильней. Мы все скачем сквозь деревья, и холмы начинают понемногу спускаться к реке, которую я часто вижу слева от нас: она вышла из берегов и несет свои бурные воды к океану. Но самого океана пока не видно, всюду только деревья. Снег по-прежнему валит огромными хлопьями, и даже под густым пологом ветвей образуются заметные сугробы. Дневной свет начинает меркнуть, и мне становится жутко: я понятия не имею, что сейчас происходит на холме, как там Брэдли, что случилось с Тоддом на берегу океана… Как вдруг прямо передо мной открывается огромный водяной простор… Сквозь прогал в деревьях я вижу плещущие волны, доки на небольшой пристани, заброшенные дома, а среди них – корабль-разведчик… Который сразу скрывается за деревьями… Но мы почти на месте. Мы почти на месте. – Держись, Тодд, я скоро, – бормочу я.
[Тодд]
– Это будешь ты, – говорю я, пока мэр развязывает мою вторую ногу. – Умереть должен ты. – Знаешь, Тодд, отчасти я даже надеюсь, что ты прав. Я не шевелюсь, пока он отвязывает мою правую руку, а потом бросаюсь на него с кулаками, но он уже пятится к Дыре в стене, с удивлением глядя на мою свободную левую. – Жду тебя снаружи, Тодд, – говорит он и выходит на улицу. Пытаюсь швырнуть ему вдогонку ВИОЛА! но я все еще слаб, и он даже не замечает моих усилий. Я окончательно вырываюсь из пут и спрыгиваю со стола. Первые секунды голова идет кругом, но я кое-как восстанавливаю равновесие и выхожу на улицу… На жуткий холод океанского побережья. Первое, что я вижу – это несколько разбитых домишек, часть которых превратились в груды досок и песка. Те, что построены из бетона (как, например, часовня) сохранились чуть лучше. К северу от меня в лес уходит дорога, наверняка ведущая до самого Нью-Прентисстауна, но сейчас она залита бурной водой. Снег заметно усилился, ветер тоже. Мороз пробирает насквозь, точно стальной нож, и я покрепче закутываюсь в бушлат. А потом поворачиваюсь к океану… О господи! Какой он огромный… Больше чем все на свете, он тянется во все стороны до самого горизонта, как бесконечность, которая притаилась на пороге и проглотит тебя с головой, стоит только отвернуться. Океану нет никакого дела до снега. Он продолжает пениться и грохотать, словно вызывает тебя на бой, словно эти плещущие волны – кулаки, которыми он хочет свалить тебя с ног. А под поверхностью воды живут твари. Даже в мутных пенистых водах у берега, даже сквозь водяную дымку, которую поднимает в воздух бурная река на севере, я вижу движущиеся под водой тени… Гигантские тени… – С ума сойти, правда? – доносится до меня. Голос мэра. Я резко разворачиваюсь. Его нигде не видно. Я медленно поворачиваюсь обратно. У меня под ногами – заметенный песком бетон, как будто раньше здесь была площадь или может дорожка вдоль побережья, идущая от самой часовни: люди выходили из нее и грелись на солнышке. Вот только сейчас здесь никого нет, кроме меня, и я замерзаю. ¾ ПОКАЖИСЬ, ТРУС! – кричу я. ¾ О, в чем меня нельзя обвинить, так это в трусости – неизвестно откуда раздается голос мэра. ¾ ТОГДА ЧЕГО Ж ТЫ ПРЯЧЕШЬСЯ?! – ору я, скрещивая руки на груди и ежась от холода. Если мы и дальше будем торчать на берегу, оба замерзнем насмерть. Тут я замечаю корабль-разведчик: он стоит чуть выше на побережье и ждет… – Даже не думай, Тодд. Ты умрешь раньше, чем доберешься до него. Я снова оборачиваюсь. – ТВОЯ АРМИЯ НЕ ПРИДЕТ, ТАК? – кричу я. – ВОТ ПОЧЕМУ МИСТЕР ТЕЙТ ТЕБЯ ПОДВЕЛ – ОН НЕ ПРИДЕТ! – Верно, Тодд, – отвечает мэр, и на сей раз его голос звучит иначе. Как будто он где-то рядом. Я опять разворачиваюсь… И наконец вижу его на углу одного из разрушенных деревянных домов… – Как ты узнал? – спрашиваю я, разминая Шум и готовясь к схватке. – Услышал, Тодд. Я ведь уже говорил, что слышу все. – Он начинает идти ко мне. – Со временем это стало правдой. Я открылся голосу этого мира, и теперь… – Мэр останавливается на краю заметенной песком площади, всюду кружит снег. – Теперь я слышу все, что в нем происходит. И по его взгляду я понимаю… До меня наконец доходит… Что он действительно слышит все. И это сводит его с ума. – Пока нет, – произносит он голосом, полным эха Глаза его черны. – Сначала я должен закончить свои дела с тобой, Тодд Хьюитт, ибо однажды ты тоже это услышишь. Я раскачиваю свой Шум, прогреваю, опутываю вокруг одного слова, придаю ему тяжесть – плевать, что мэр это слышит, он и так понимал, к чему все идет… – В самом деле, – кивает он. И швыряет в меня сгусток Шума… Я прыгаю в сторону, и он со свистом проносится мимо… Я падаю, качусь по снегу, поднимаю глаза… ВИОЛА! – бросаю я в мэра… И наша последняя схватка началась.
[Небо]
Ты поступил правильно, – показывает Источник по дороге к океану. Небо не нуждается в твоем одобрении, – показываю я в ответ. Мы едем с хорошей скоростью. Бэттлморы быстрее животных Бездны, привычнее к лесам и бездорожью. Река понемногу устраивается в долине под нами, возможно, даже меняет курс. Вокруг все еще стоит густой туман, с неба густо сыпет лед, а за нашими спинами кое-где еще полыхают пожары. Но мы мчимся вперед, навстречу врагу, и вдруг вылетаем на открытое плато, полное напуганных зверей… Подожди, – окликает меня Источник, и только тут я замечаю, что оставил его и воинов далеко позади. – Стой, я что-то слышу! Я не останавливаюсь, но широко раскрываю голос… И слышу впереди человека Бездны… Брэдли, – зовет его Источник, и вот мы видим его среди деревьев: он быстро пятится, а мы резко осаживаем бэттлморов. ¾ Бен? – тревожно косясь на меня, вслух спрашивает человек по имени Брэдли. Все хорошо. Война кончилась, – говорит ему Бен. Это мы еще посмотрим, – показываю я. – Где любовь Ножа? Человек по имени Брэдли озадаченно смотрит на Бена, а тот поясняет: «Виола». И тут мы замечаем в кустах мертвого зверя, засыпанного листьями, ветками и уже немного заметенного снегом. – Это ее конь, – говорит человек. – Я прикрыл его и хотел развести костер… Но где Виола? – спрашивает Бен. – Едет к океану. Спасать Тодда. В голосе Источника поднимается волна чувств, захлестывающая и мой голос, – волна любви к Ножу, волна страха за его жизнь… Но я уже мчусь дальше, все сильнее разгоняя бэттлмора, оставляя Источника и воинов далеко позади… Постой! – слышу я зов Источника… Ну нет, я первым доберусь до океана… И если Нож там… Что ж, тогда и посмотрим.
[Тодд]
Я попадаю в мэра первым же мысленным криком: он пошатывается, не успев увернуться… Но почти сразу швыряет в меня очередную Шумовую пулю. Я быстро приседаю, но все равно мне как бутто начисто сносит макушку: я спрыгиваю с небольшого пригорка из бетона и песка и качусь по снегу к волнам на секунду скрываясь от глаз мэра… – Мне вовсе необязательно тебя видеть, Тодд! Бах – очередная вспышка белого Шума, орущего ТЫ НИЧТОЖЕСТВО НИЧТОЖЕСТВО НИЧТОЖЕСТВО… Я качусь дальше, хватаясь за голову, усилием воли открываю глаза… Прямо передо мной река с ревом входит в океан, неся в своих бурных водах стволы деревьев, куски домов и наверняка людей… Людей, которых я знаю… Может, там даже Виола… В моем Шуме вздымается ярость… Я встаю на ноги… ВИОЛА! Внезапно я тоже понимаю, что мне необязательно видеть мэра, я просто чувствую его и направляю мысль точно в цель… Оборачиваюсь: мэр падает на бетонную площадь, пытаясь смягчить удар рукой… С приятным хрустом она ломается. Он хмыкает. – Впечатляет! – сдавленным от боли голосом произносит он. – Молодец, Тодд! Ты уже гораздо лучше владеешь своим Шумом. – Он пытается встать, помогая себе здоровой рукой. – Однако за все нужно платить. Ты уже начал слышать голос этого мира, Тодд? ВИОЛА! – опять бросаю я в него. И снова мэр пошатывается… Но на этот раз не падает… – Я вот слышу. Слышу все до последнего звука. Его глаза вспыхивают, и я замираю на месте… Он у меня в голове, опять этот гул, соединяющий нас. ¾ А ты слышишь? – повторяет он… И… Да, я слышу… Я слышу… За ревом волн реки – совсем другой рев… Рев всего живого на этой планете… Оно говорит невозможно громким голосом… На секунду меня переполняет этот звук… А больше мэру и не надо… У меня в голове вспыхивает такая боль, что я сразу отключаюсь… Падаю на колени… Но лишь на секунду… Потомушто в этом реве голосов… Хоть это и невозможно… Хоть у нее и нет Шума… Клянусь, я слышал ее… Я слышал, что она рядом… И поэтому, не открывая глаза… Я думаю: ВИОЛА! Опять слышится сдавленный стон… И я поднимаюсь на ноги.
[Виола]
Земля начинает круто спускаться к океану, который те- Перь все время стоит перед нами… ¾ Мы почти на месте! – охаю я. – Почти добрались! Жеребенок! – ржет Ангаррад… Последний прыжок – и вот мы уже на открытом по-бережье, копыта Ангаррад взметают снег и песок, когда она резко сворачивает и устремляется к заброшенной деревне на берегу реки… К Тодду и мэру… – Вон они! – кричу я. Ангаррад тоже их видит и наддает еще… ЖЕРЕБЁНОК! ¾ вопит она… – ТОДД! – воплю я… Но океанские волны грохочут так, что ничего не разобрать… И клянусь, я что-то слышу, от океана идет какой-то Шум, а в бушующих волнах шевелятся черные тени… Но я смотрю только вперед, снова и снова выкрикивая его имя… ¾ ТОДД! ТОДД! Он сражается с мэром – на заметенной песком площади перед разрушенной часовней… Сердце уходит в пятки: сколько ужасов мы с Тоддом пережили в церквях… ¾ ТОДД!!! Один из них пошатывается, словно его ударили Шумом… А другой прыгает в сторону и хватается за голову… Но издалека я не могу понять, кто из них кто… На них одинаковые формы… И я снова замечаю, каким высоким стал Тодд… По росту его теперь не отличить от мэра… От страха и тревоги все в груди сжимается… Ангаррад тоже это чувствует… Жеребенок! – зовет она… И мы бросаемся вперед еще быстрей…
[Тодд]
Назад, думаю я и вижу, как мэр невольно пятится – всего на шаг, и в меня уже летит новая порция Шума. Я охаю от боли, пошатываюсь, замечаю в песке кусок бетона, хватаю его и замахиваюсь… ¾ Брось, – гудит он. И я бросаю. ¾ Никакого оружия, Тодд. Разве ты не видишь, что я безоружен? Я замечаю это только сейчас. Винтовки у него нет, а корабль слишком далеко. Мэр хочет, чтобы мы сражались исключительно Шумом… – Именно! И пусть победит сильнейший. Он бьет меня снова… Охнув, я швыряю в него ВИОЛА! и, поскальзываясь на снегу, бросаюсь через площадь к одному из разрушенных деревянных домишек… – Ну уж нет, – гудит мэр… И мои ноги врастают в землю. Но я с трудом поднимаю сначала одну… Потом другую… И снова бросаюсь бежать… Сзади раздается смех мэра. – Молодец! – кричит он. Я падаю за груду досок и прижимаюсь к земле, чтобы мэр меня не видел, – да, толку от этого никакого, но мне нужно подумать, хотя бы одну секунду… – Ты достойный соперник, – говорит мэр. Я слышу его несмотря на грохот волн, несмотря на рев реки, несмотря на все, что должно было заглушать его голос. Он вещает прямо у меня в голове. Как всегда. ¾ Ты был моим лучшим учеником, Тодд. – Да ЗАТКНИСЬ уже! – кричу я в ответ, озираясь по сторонам в поисках какого-нибудь, ну хоть какого, нибудь подспорья… – Ты управляешь своим Шумом лучше, чем кто-либо другой на этой планете. После меня, разумеется. Ты научился управлять другими. Ты используешь свой как оружие. Я всегда говорил, что когда-нибудь ты обскачешь даже меня. Мэр снова бьет – сильнее, чем прежде, – и весь мир заливает белой краской, но я без конца твержу про себя: «Виола, Виола», хватаюсь руками за доски, встаю и изо всех сил швыряю в него: «НАЗАД! » Он отходит: – Ну надо же! – Я не займу твоего места, – говорю я, выходя из-за укрытия. – Даже не мечтай. Мэр делает еще шаг назад, хотя я ему и приказывал. – Но кто-то ведь должен, – говорит он. – Кто-то должен контролировать Шум и втолковывать людям, что правильно, а что нет. – Никто никому не должен ничего втолковывать! – Я шагаю вперед. – Ты никогда не был поэтом, правда, Тодд? Мэр снова пятится. Он стоит на самом краю заметенной песком площади, все еще придерживая сломанную руку: из кожи торчит обломок кости, но мэр даже не морщится. За его спиной ничего нет, только пологий склон, ведущий к воде и черным теням под ней… Глаза мэра стали еще чернее, а голос – еще больше похож на эхо… – Этот мир сжирает меня живьем, Тодд, – говори он. – Этот мир и его бесконечный поток информации, Ее слишком много. Я не могу с ней совладать. ¾ Так брось пытаться, – говорю я и снова швыряю в него ВИОЛА! Он морщится, но не падает. ¾ Не могу, – с улыбкой отвечает он. – Это не в моей привычке. Но ты… ты сильнее меня. Ты сможешь совладать с этим миром, Тодд, ты сможешь им править. ¾ Этому миру не нужен правитель, – говорю я. – Последний раз повторяю: я – не ты. Мэр окидывает взглядом мою форму: – Точно? Я чувствую прилив ярости и вновь бью его Шумом. Он морщится, но даже не пятится и тоже швыряет в меня сгусток боли. Я стискиваю зубы и готовлю новый заряд, чтобы бросить в эту подлую улыбчивую рожу… – Мы можем хоть весь день так перебрасываться, пока не сведем друг друга с ума, – говорит мэр. – Давай- ка я лучше расскажу тебе об условиях игры, Тодд. – Заткнись… – Если ты победишь, весь мир твой! – Да я не хочу… – Но если выиграю я… Внезапно он открывает мне свой Шум… И я впервые вижу его насквозь – не припомню, когда я последний раз так его видел, да наверно никогда… В его Шуме холодно, холодней чем на этом берегу… И пусто… Голос мира окружает его, как черное небо, готовое влюбой миг раздавить его своим невозможным грузом… Общение со мной немного облегчило это бремя, но теперь… Мэр хочет все уничтожить… Тут-то я впервые сознаю, что ему нужно… Чего он хочет больше всего на свете… Ничего не слышать… И боже, сколько в его Шуме ненависти, она такая мощная, что мне никогда ее не побороть, мэр сильнее меня и всегда был сильнее, я смотрю прямо в его бесконечную пустоту, в бездну, которая будет пожирать все вокруг, пока не… – Тодд! Я отворачиваюсь, и мэр вскрикивает, точно я вырвал из него кусок… ¾ ТОДД! Там, вдалеке, верхом на моей лошади, на моей клятой расчудесной лошади… Виола… И мэр швыряет в меня все, что только может.
[Виола]
– ТОДД! – воплю я… Он оборачивается… И в ту же секунду вскрикивает от боли: мэр ударил его так, что износа брызгает кровь, а Ангаррад визжит: Жеберенок! и бросается ему на помощь, а я все кричу и кричу его имя, кричу во всю глотку… ¾ ТОДД!!! Он слышит меня… Он поднимает глаза… Но я все еще не слышу его Шума, хотя чем-то же он дерется с мэром… Зато я вижу его взгляд… И повторяю: ¾ ТОДД!!! Потому что только так и можно победить мэра… Не в одиночку… А вместе… ¾ ТОДД! Он разворачивается, по лицу мэра пробегает туча, воздух вспарывает мое имя – оглушительное, как раскат грома…
[Тодд]
ВИОЛА Она здесь… Она пришла… Пришла за мной… Она кричит мое имя… Ее сила огнем проходит сквозь мое тело… И мэр пошатывается, словно его ударили в лицо кувалдой или целым домом… – Ах вот что… – стонет он, хватаясь за голову. - Прибыл твой источник силы… – Тодд! – слышу я ее голос. Беру его и превращаю в оружие… Потомушто я наконец чувствую Виолу: да, она прим-чалась на край света, чтобы спасти меня, если понадобится… И понадобилось… Я… ВИОЛА Мэр опять пошатывается, держась за сломанное запястье, а из ушей у него струится кровь… – Тодд! – снова кричит она, на этот раз привлекая мое внимание. Я оборачиваюсь, а она останавливает Ангаррад на краю площади и смотрит на меня, смотрцт прямо мне в глаза… И я читаю ее… Я точно знаю, что она думает… Мой Шум и сердце и голова готовы взорваться, я сам готов взорваться… Потомушто Виола говорит… Глазами, лицом, всем телом она говорит… – Знаю, – хрипло отвечаю я. – Я тоже. А потом я поворачиваюсь к мэру, полный до краев Виолой, полный ее любовью ко мне и своей любовью к ней… И эта любовь делает меня размером с гору… Я беру ее и со всех сил направляю в мэра…
[Виола]
Мэра отбрасывает на склон: он катится вниз, навстречу грохочущим волнам, и замирает на месте… Тодд оглядывается на меня… Сердце так и рвется из моей груди… Я все еще не слышу его Шума, хотя и чувствую, что он копит его для очередного удара… Но зато он сказал: «Знаю. Я тоже». И глаза его блестят, на лице – улыбка… Пусть я его не слышу… Я все равно его знаю… Я знаю, что он думает… Сейчас, в этот самый важный миг наших жизней, я могу читать Тодда Хьюитта без всякого Шума… Он видит это… И на мгновенье… Мы снова узнаем друг друга… Я чувствую нашу общую силу… Тодд поворачивается к мэру… Но не бьет его Шумом… А посылает по воздуху низкий гул… – Назад, – говорит Тодд. Мэр медленно поднимается на ноги, держась за руку… И начинает пятиться… Прямо к воде… – Тодд? Что ты делаешь? – Ты разве их не слышишь? Они такие голодные… Я бросаю взгляд на волны… И вижу тени, огромные черные тени размером с дома, снующие туда-сюда под водой… Тени говорят: Съем. Всего одно простое слово. Съем. Они говорят про мэра… Стягиваясь к тому месту, куда он движется… Куда его заставляет идти Тодд… – Тодд? – выдавливаю я… И вдруг мэр говорит: – Подожди!
[Тодд]
¾ Подожди, – говорит мэр. Но он не пытается мной управлять, в воздухе ничего нет, кроме моего гула, который заставляет его медленно шагать к океану, к подводным тварям, что кружат все ближе и ближе к берегу, надеясь на легкую добычу. – Подожди, – просто и вежливо говорит он. – Не проси пощады. Я бы пощадил, если б верцд что тебя можно спасти. Но тебе нет спасения. – Знаю, – кивает мэр и опять улыбается, только на этот раз в его улыбке – самая настоящая и искренняя печаль. – Ты в самом деле меня изменил, Тодд. Совсем немного, но зато к лучшему. Я хотя бы научился узнавать настоящую любовь. – Он смотрит на Виолу, потом снова на меня. – Ты изменил меня настолько, что теперь я спасу тебя. – Меня?! Я заставляю его попятиться еще на шаг. И он пятится. – Да, Тодд. – Мэр пытается сопротивляться, на его лбу выступает пот. – Я хочу, чтобы ты перестал толкать меня к воде… – Размечтался! – Потомушто я пойду сам. Я удивленно моргаю. – Хватит игр! – говорю я и толкаю его дальше. – Тебе конец! – Но послушай меня, Тодд Хьюитт… Ты ведь мальчик, который не умеет убивать. – Я больше не мальчик. И я тебя убью. – Знаю. Но ведь так ты станешь еще больше похож на меня, разве нет? Я останавливаюсь, не давая мэру сойти с места. За его спиной грохочут волны, а подводные твари начинают драться между собой за добычу. Боже, какие они огромные… – Я никогда не лгал насчет твоей силы, Тодд. Ее хватит, чтобы превратиться в меня, если захочешь… – Не захочу… – Или в Бена. Я хмурюсь: – При чем тут Бен? ¾ Он тоже слышит голос этой планеты, совсем как я. И как однажды услышишь ты. Но он живет в нем, он стал его частью и поймал волну, это море информации его больше не пугает. Снег все идет, застревая белыми комьями в волосах мэра. Я вдруг замечаю, как страшно замерз. – Ты можешь стать мной. Или Беном. Он шагает назад. Сам, без моего приказа. – Если ты убьешь меня, это на шаг приблизит тебя ко мне – и на шаг отдалит от него. Но твоя доброта в самом деле меня изменила, и поэтому я готов тебя спасти. Он поворачивается к Виоле: – Лекарство было настоящее. Виола косится на меня: – Что? – Я обработал ленты специальным ядом замедленного действия, чтобы убить всех женщин. И спэклов. – ЧТО?! – вырывается у меня. – Но противоядие настоящее. Я сделал это ради Тодда. Вся необходимая информация об исследованиях – на корабле. Госпожа Лоусон легко может убедиться, что я не лгу. И это – мой прощальный подарок тебе, Виола. Мэр кивает ей, потом с прежней печальной улыбкой переводит взгляд на меня: – Еще долгие-долгие годы наш мир будет развиваться так, как захотите вы с Виолой, Тодд. – Он глубоко вздыхает. – И я, к счастью, никогда этого не увижу. Мэр разворачивается и делает большой шаг навстречу волнам, потом второй, третий… – Стойте! – кричит ему вдогонку Виола… Но он не останавливается, а стремительно идет дальше, почти бежит. Я чувствую, как Виола соскальзывает с Ангаррад, и они обе подходят ко мне. Мы неотрывно смотрим на мэра: вот его сапоги уже мочит вода, но он шагает вперед, заходя все глубже в океан. Его чуть не сшибает волной, однако он чудом остается на ногах… Напоследок оглядывается… Его Шум безмолствует… На лице ничего не прочесть… Из-под воды выныривает огромная тварь с зияющей пастью: сплошные черные зубы, слизь и чешуя. Она кидается на мэра… Поворачивает голову, хватает его пастью за туловище… Мэр не издает ни звука, когда морская тварь впечатывает его в песок… И утаскивает под воду. Всего одна секунда… И его больше нет.
[Виола]
– Его больше нет, – говорит Тодд. и я на сто процентов разделяю его потрясение. – Он просто вошел в воду… – Тодд поворачивается ко мне. – Просто взял и вошел! Он тяжело дышит и явно напуган тем, что случилось. А потом он вдруг видит меня, по-настоящему видит- – Виола. Я обнимаю его, он обнимает меня, и нам ничего не нужно говорить друг другу, совсем ничего. Потому что мы и так все знаем. – Это конец, – шепчу я. – Поверить не могу. Все кончилось! – Он в самом деле хотел умереть, – говорит Тодд, по-прежнему обнимая меня. – Эти попытки постоянно держать все под контролем его убивали. Мы оглядываемся на океан и видим под водой кружащих морских чудищ: они ждут нас с Тоддом. Ангаррад просовывает морду между нами, упирается в лицо хозяину и нежно бормочет: Жеребенок, Жеребенок. От того, с каким чувством она это произносит, у меня в глазах встают слезы. – Привет, милая! – Тодд гладит ее по носу, но меня не выпускает. А потом мрачнеет, прочитав в ее Шуме про Желудя. – Мне пришлось оставить Брэдли, – говорю я, снова отстраняясь. – И я понятия не имею, что случилось сУилфом и Ли… – Мэр сказал, мистер Тейт его подвел. И спэклы тоже. Это может значить только хорошее. – Нам пора возвращаться. – Я выкручиваю шею и смотрю на корабль-разведчик. – Полагаю, управлять этой штукой он тебя не научил? И тогда Тодд говорит: – Виола. Я перевожу взгляд на него. – Я не хочу становиться мэром. – И никогда не станешь. Это невозможно. – Нет, я про другое. Тодд снова заглядывает мне в глаза. Я чувствую, как внутри него просыпается безудержная сила, наконец свободная от влияния мэра… Он открывает мне Шум. Все шире, шире, и шире… И вот он уже весь передо мной, как на ладони, я вижу все, что случилось, все. что он чувствовал… И чувствует. Чувствует ко мне… – Знаю, – говорю я. – Я снова читаю тебя, Тодд Хьюитт. Он улыбается своей кривоватой улыбкой… И вдруг со стороны леса раздается какой-то звук.
[Небо]
Мой бэттлмор выскакивает на побережье, и на миг я теряю самообладание: огромный океан заполняет весь мой голос… Но зверь мчится дальше, сворачивая к заброшенному поселению Бездны… Я опоздал. Любовь Ножа и ее лошадь стоят на берегу… Но самого Ножа нигде не видно… Его любовь почему-то в объятьях вожака Бездны, военная форма которого кажется темным пятном посреди песка и снега. Он сжимает ее в руках, не выпускает… Значит, Нож умер… Нож умер… Внутри меня открывается странная пустота при этой мысли… Ибо не только утрата любимых, но и утрата ненавистных оставляет в душе дыру… Однако это чувства Возвращенца… А я – больше не Возвращенец… Я¾ Небо… И я заключил мир. Чтобы защитить этот мир, я должен убить вожака Бездны•• Поэтому я бросаюсь вперед, далекие силуэты приближаются с каждым мгновеньем… Я поднимаю ружье…
[Тодд]
Я вглядываюсь в стену снега, который валит все сильней и сильней… ¾ Кто это? ¾ Явно не лошадь. – Виола отстраняется и делает шаг в сторону. – Это бэттлмор! – Бэттлмор? Но я думал… И тут из моих легких вышибает весь воздух.
[Небо]
Увидев меня, он отталкивает девчонку. Теперь я могу стрелять спокойно. Сзади меня раздается чей-то крик… Стой! Но в прошлом промедления стоили мне слишком дорого… Вместо того чтобы действовать, я сомневался… Больше я не повторю этой ошибки… Небо будет действовать… Вожак Бездны поворачивается ко мне… Я буду действовать… (но…) И я стреляю.
[Виола]
Тодд издает такой звук, словно весь мир рухнул, и хватается за грудь… За окровавленную, горящую, дымящуюся грудь… – ТОДД! – кричу я и бросаюсь к нему… Он падает на песок, рот широко разинут в крике… Но крика нет, из горла доносится только хриплое клокотание… Я падаю на него, закрывая своим телом от новых выстрелов. и тянусь к дымящемуся бушлату, который буквально испаряется на его груди… – ТОДД! Он с ужасом смотрит мне в глаза, Шум мечется от страха и боли… – Нет, – говорю я. – Нет, нет, нет, нет… Я почти не слышу топота копыт подъезжающего к нам бэттлмора… И другого, что скачет следом… Голос Бена эхом отскакивает от песка… Стой! – вопит он. – Тодд? – Я сдираю с его груди тающие тряпки: под ними открывается ужасный, ужасный ожог, кожа кровит и пузырится, а из горла по-прежнему доносится это страшное клокотание, словно мышцы и легкие ему отказали, он не может заставить их сделать вдох… Словно он задыхается… Словно он умирает, прямо здесь и сейчас, на этом холодном заснеженном побережье… – ТОДД! Бэттлморы подъезжают ближе… И я слышу Шум 1017-го, слышу, что это он выстрелил в Тодда… Слышу, как он сознает свою ошибку… Он думал, что стреляет в мэра… Но нет, это неправда, неправда… За ним едет Бен… В его Шуме долбится страх… Я вижу только Тодда… Только его испуганные глаза… Распахнутые глаза… Его шум все твердит: Нет, нет, не сейчас, не сейчас… И потом: Виола? ¾ Я здесь. Тодд, – говорю я, срываясь на крик. ¾ Я ЗДЕСЬ! Он спрашивает снова: Виола? Спрашивает… Как будто не знает, рядом ли я…
А потом его Шум замолкает…
Он перестает бороться…
Он смотрит мне прямо в глаза…
И умирает.
Мой Тодд умирает.
БУДУЩЕЕ МИРА
[Виола]
¾ Тодд! – кричу я… Нет… Нет… Нет… Он не может умереть… Не может… – ТОДД!!! Но мои крики не спасут его, не повернут время вспять… Не заставят его Шум звучать… Не заставят его глаза видеть меня… ¾ ТОДД! Я кричу, но слышу собственный голос как из-под воды, да еще свое дыхание – и больше ничего… – ТОДД! Меня обвивают чьи-то руки, это Бен, он падает на песок рядом со мной, его голос и Шум рвутся на куски, твердя имя сына… Он начинает бросать на грудь Тодда горсти снега, пытаясь остановить кровь… Но поздно… Его больше нет… Его нет… Вдруг весь мир словно замедляется… Ангаррад кричит и кричит: Жеребенок! А Бен приникает лицом к лицу Тодда, пытаясь услышать его дыхание, но не слышит… – Тодд, пожалуйста! … Но его голос звучит где-то далеко-далеко… Мне туда не попасть… А потом за моей спиной раздаются шаги – я слышу их так отчетливо, словно это единственный звук во всей Вселенной… Популярное:
|
Последнее изменение этой страницы: 2016-07-13; Просмотров: 614; Нарушение авторского права страницы