|
Архитектура Аудит Военная наука Иностранные языки Медицина Металлургия Метрология Образование Политология Производство Психология Стандартизация Технологии |
|
|
Архитектура Аудит Военная наука Иностранные языки Медицина Металлургия Метрология Образование Политология Производство Психология Стандартизация Технологии |
Разве? Если верить Источнику, безголосые – опасные и бесстрашные воины, помогавшие Бездне сокрушить Землю в прошлой войне.
Да, а еще они – миротворцы, – поглаживая подбородок, добавил Небо. – Бездна их предала и чуть не погубила. Не знаю, какие выводы извлечь из этого знания. А вот какие: Бездна стала еще опасней и сильней, – показал я. – Пришло время положить ей конец раз и навсегда, выпустить реку и стереть захватчиков с лица нашей планеты. И ту Бездну, которая в пути? И ту, что прибудет после? Где одна тысяча, там и другая… Новые переселенцы увидят, что с Землей нужно считаться. И уничтожат нас с воздуха, где мы не можем их достать. Небо перевел взгляд на долину. Пока я не вижу выхода. Каждый день мы совершали новые и новые нападения, испытывая на прочность их новые силы. И всякий раз нас одурачивали. А сегодня Бездна захватила пленников.
И отпустила. С двумя посланиями.
В первом была черная пустота. Вот что показал нам выживший пленник – второго на его глазах замучили до смерти. Вожак Бездны отправил его домой с недвусмысленным посланием. Он показал нам пустоту и тишину. Затихающие голоса. Еще раз? – попросил Небо, внимательно всматриваясь в голос уцелевшего. Тот снова показал нам послание. Абсолютную пустоту и тишину. Не понимаю… Он этого хочет? Или он просто показал нам себя? – Небо повернулся ко мне. – Ты говорил, что голоса для них как проклятье, как болезнь, которую надо «лечить». Может, он просто хочет тишины? Он хочет нашего полного уничтожения, – отвечаю я. – Вот что он имел в виду. Мы должны напасть. Мы должны уничтожить их, пока не поздно… Ты как нарочно забываешь о втором послании. Я нахмурился. Второе послание было от Ножа – тот, видимо, тоже начал принимать «лекарство», чтобы спрятаться от остальных, как последний трус. Небо попросил уцелевшую Землю еще раз показать нам его послание, и мы увидели… Ужас и стыд за жестокое обращение с Землей – хорошо знакомый мне бесполезный ужас. А потом – нежелание Ножа, его избранницы и их друзей с воздушного судна продолжать войну… мечта о планете, на которой хватило бы места всем. Мечта о мире. Нож не может говорить за всех, – показал я. Но мысль об этом снова и снова крутилась в голосе Неба. Потом он ушел, а мне велел остаться. Я кипятился несколько часов, потому что знал: Небо сидит в своем тайнике и обдумывает предательский мир. С наступлением темноты он наконец вернулся, в голосе по-прежнему крутились тревожные мысли. Ну? – злобно спросил я. – Что будем делать? И тут в ночной воздух поднялась та странная медленная ракета.
Всем быть начеку, – повторяет Небо, и мы смотрим, как ракета описывает в ночи широкий полукруг. Наблюдаем мы и за небом над долиной – не летит ли к нам другая ракета или воздушное судно? – и за дорогой, и за марширующими армиями… Наблюдаем и гадаем, что это: случайный выстрел? Знак? Мы смотрим всюду. Но только не на склон у нас под ногами.
Взрыв затрагивает всю Землю, опаливая губы, уши, глаза и кожу каждого из нас: часть Земли взлетает на воздух вместе с кромкой холма и, умирая, они широко распахивают голоса, так что мы все умираем вместе с ними, все терпим их раны, все задыхаемся в том же дыму, все корчимся под градом камней и пыли, который сшибает нас с Не… Небо, – слышу я. Небо? – пульсирует в моем теле. Небо? Этот пульс сотрясает всю Землю, потому что на миг, на короткий и страшный миг… Голос Неба затихает. Небо? Небо? Сердце бешено колотится у меня в груди, мой голос присоединяется к общему гласу. Я кое-как встаю на ноги и, борясь с дымом, в панике зову: Небо! Небо! И тогда… Небо здесь, – показывает он. Я бросаюсь к груде камней и начинаю их разгребать, рядом появляются другие руки, и все вместе мы выкапываем Небо из завала. На его лице и плечах алеет кровь, но доспехи спасли ему жизнь. Он встает, вздымая облако пыли и дыма… Мне нужен посланец, – показывает он.
Небо отправляет к Бездне посланца. Не меня, как я ни умолял. Он поручил это тому же уцелевшему, что принес нам первое послание от Бездны. Мы все смотрим на мир его глазами. Он идет по дороге к городу, а за ним следуют Проводники, останавливаясь на равном расстоянии друг от друга и образуя цепь, по которой голос Земли, подобно длинному языку, проникает в Бездну. Мы смотрим его глазами на лица расступающейся Бездны: они не хватают его и не смеются, как в прошлый раз, в их голосах слышится приказ вожака – освободить дорогу посланцу. Мы должны немедленно открыть плотину, – показываю я. Но Небо отталкивает мой голос. Посланец идет по улицам города и наконец оставляет за спиной последнего Проводника. Он приближается к главной площади, на которой стоит их вожак, человек по имени Прентисс, стоит и ждет встречи с нами, как будто он – Небо Бездны. Но он не один. Рядом – три безголосых, включая любовь Ножа; Нож так часто о ней думал, что ее лицо я знаю лучше собственного. Нож стоит рядом с ней, такой же безмолвный, как в прошлый раз, в глазах все та же бессмысленная тревога. – Приветствую, – говорит кто-то. Не вожак. Это одна из безголосых. Они издают звуки только с помощью губ и языка. Безголосая выходит вперед и протягивает руку посланцу, но вожак Бездны перехватывает ее, и несколько секунд между ними идет безмолвная борьба. Тогда вперед выходит Нож. Он делает шаг навстречу посланцу. Вожак и безголосая, вцепившись друг в друга, удивленно смотрят на него. Тем временем Нож произносит: – Мир. Мы хотим мира. Что бы ни говорили эти двое, мы хотим только мира. Я чувствую, как Небо рядом со мной вбирает смысл этих слов и интонацию, а потом через посланца проникает глубоко в голос Ножа. Нож охает. А Небо слушает. Земля не знает, что он слышит. Что ты делаешь? – спрашиваю я. Но Небо уже посылает через Проводников свой ответ… Глас Земли спускается с холма, струится по дороге на площадь и проникает в голос посланца… Все происходит так быстро, словно решение давно принято… Единственное слово… Слово, от которого мой голос взрывается безудержной яростью… Мир, – показывает Небо Бездне. – Мир. Небо соглашается на мир. Я разворачиваюсь и иду прочь – прочь от Неба, прочь от Земли, – потом перехожу на бег и забираюсь на свой уступ… Но от Земли не уйдешь, так ведь? Земля – это весь мир, и покинуть ее можно лишь одним способом. Я смотрю на железный обруч, стискивающий мою руку и навечно сделавший меня изгоем. Я приношу клятву. Убить Бена будет мало, но я это сделаю – и Нож непременно узнает, кто убийца… Однако это не все. Я помешаю им заключить мир. Мира не будет, даже если ради этого мне придется отдать жизнь. Я отомщу за Бремя. И за себя. Не бывать миру!
ДИПЛОМАТИЧЕСКИЕ ОТНОШЕНИЯ ДЕЛЕГАТЫ
[Тодд]
Это же очевидно, – говорит мэр. – Пойти должен я. – Только через мой труп, – отрезает госпожа Койл. Мэр ухмыляется: – С удовольствием приму это условие. Мы все теснимся в крошечной комнате корабля-разведчика. Я, мэр, госпожа Койл, Симона и Брэдли. На койках лежат Виола, ужасно бледная, и Ли с перевязанным лицом. Вот где происходит самый важный разговор за всю историю существования человечества на Новом свете: в тесной каморке, пропахшей болезнью и потом. Мир, сказал нам спэкл. Мир, прозвучало громко и четко, как огонь на маяке, как приказ, как ответ на все наши вопросы. Мир. Но в его голосе было что-то еще, словно несколько секунд в моей голове кто-то ковырялся, примерно как мэр, но проворней и незаметней. Я точно знаю, что делал это не говоривший с нами спэкл, а кто-то другой – он протянулся ко мне через посланца и читал меня, читал мои мысли, хотя я их заглушил… Как бутто голос мира обращался напрямую ко мне… И он понял, что я не лгу. А потом спэкл сказал: Завтра утром. На холме. Пришлите двоих. Он обвел всех глазами, замер ненадолго на мэре – тот тоже буравил его взглядом – и ушел, не дождавшись ответа. Тогда-то и начался спор. – Ты прекрасно понимаешь, Дэвид, – говорит госпожа Койл, – что с корабля должен пойти хоть один человек. А значит, вторым будет кто-то из нас. – Не ты. – Вдруг это ловушка? – подает голос Ли. – Тогда предлагаю послать Президента! – Может, отправим Тодда? – предлагает Брэдли. – Спэклы ведь обратились именно к нему. – Нет, – отрезает мэр. – Тодду нельзя. Я резко оборачиваюсь: – Ты мне не указ! – Если тебя здесь не будет, – поясняет мэр, – что помешает нашим добрым целительницам подложить бомбу в мою палатку? – Шикарная идея, – улыбается госпожа Койл. – Хватит препираться! – вмешивается Симона. – Мы с госпожой Койл вполне можем… – Пойду я, – вдруг раздается тихий голос Виолы. Все умолкают. – Ни за что! … – начинаю я, но Виола уже качает головой. – Они велели прийти двоим, – говорит она. – Мы все прекрасно знаем, что ни мэра, ни госпожу Койл посылать нельзя. Мэр вздыхает: – Почему ты так упорно называешь меня мэ… – И тебе нельзя, Тодд, – перебивает его Виола. – Кто-то должен за ними следить, не то они всех переубивают! – Но ты больна… – Это я ударила по спэклам ракетой, – тихо продолжает она. – Значит, мне и расхлебывать. Я с трудом проглатываю ком в горле, но вижу по ее лицу, что настроена она решительно. – В принципе, я не возражаю, – вдруг заявляет госпожа Койл. – Из Виолы выйдет прекрасный символ того, за что мы боремся. А вести переговоры может Симона. Симона расправляет плечи, но Виола, натужно кашляя, выдавливает: – Нет. Пойдет Брэдли. Шум Брэдли удивленно вспыхивает. Будь Шум у Симоны, он бы повел себя так же. – Это не тебе решать, Виола, – начинает Симона. – Я командир корабля и… – Его смогут прочесть, – обрывает ее Виола. – Вот именно! – Если отправить на переговоры двух людей без Шума, как мы будем общаться? – поясняет Виола. – А так они прочтут мысли Брэдли и увидят его искреннее желание заключить мир. Тодд останется с мэром. Симона и госпожа Койл все это время могут быть на корабле, обеспечивать нашу безопасность, а мы с Брэдли поднимемся на холм. Она снова закашливается. – А теперь уходите, мне нужно отдохнуть и набраться сил к утру. Повисает тишина – все лихорадочно обдумывают услышанное. Но даже я понимаю, что Виола права. – Что ж, – наконец произносит Брэдли, – решено? – Договорились, – кивает мэр. – Пойдемте куда-нибудь и обсудим условия мирного соглашения. – Пойдемте, – говорит госпожа Койл. Все гуськом выходят из палаты, а мэр напоследок осматривается по сторонам. – Замечательный корабль! – восклицает он и исчезает за дверью. Ли тоже уходит, пользуясь Шумом Брэдли. Виоле явно хочется сказать, чтобы он не уходил, но он, похоже, делает это нарочно. – Ты уверена в своем решении? – спрашиваю я. – Мы ведь не знаем, что там будет. – Мне тоже страшновато, но по-другому нельзя… Она говорит как-то напряженно, потом замолкает и пристально смотрит на меня. – Что? – после долгой тишины спрашиваю я. – Что такое? Виола качает головой. – Да что?! – не унимаюсь я. – Твой Шум, Тодд… прости, но это ужасно. Ужасно!
[Виола]
Он удивленно и озадаченно смотрит на меня. Вот только Шум у него не удивленный. Он вообще никакой. – Виола, да ведь это хорошо, что меня не слышно! – говорит он. – Это нам поможет, мне поможет, потому что теперь я могу… Он умолкает, видя выражение моего лица. Я отворачиваюсь. – Я не изменился, – тихо произносит он. – Это я, прежний Тодд. Но нет, это уже не тот мальчик, чьи переживания напоминали огромный красочный фонтан, кто не смог бы солгать даже под угрозой смерти – и не солгал под угрозой смерти… Это уже не Тодд. столько раз спасавший мою жизнь, не Тодд, кого я читала как раскрытую книгу, на кого могла рассчитывать, кого знала… И кого… – Я прежний, – все твердит он. – Просто теперь я больше похож на тебя, на мужчин, среди которых ты выросла, на Брэдли… Но я не смотрю на Тодда – боюсь, что он увидит, как я измождена, как мою руку с каждым вдохом пронзает боль, как вымотала меня лихорадка. – Тодд, я правда устала, – говорю я. – А утром уже в дорогу. Мне надо отдохнуть. – Виола… – Все равно ты должен остаться с мэром и госпожой Койл. Не то мы глазом моргнуть не успеем, как они устроят тут тоталитарное государство. Он все еще пристально смотрит на меня: – Я даже не знаю, что это такое! Это так похоже на Тодда, что я невольно улыбаюсь: – Не волнуйся, я выздоровею. Мне только нужно поспать. Он все смотрит и смотрит: – Ты умираешь, Виола? – Что? Нет, конечно! Нет, нет… – Ты умираешь и врешь мне? – Тодд сверлит меня тревожным взглядом. Но я по-прежнему его не слышу… – Лучше мне пока не становится, – говорю я. – но это еще не значит, что я умираю. Госпожа Койл непременно найдет лекарство, а если нет, на кораблях есть средства от любых недугов. До их прибытия я продержусь. Тодд все смотрит: – Потому что я не вынесу, если… Я этого не вынесу. Виола, слышишь? И тут… До меня доносится его Шум – едва ощутимый, но все- таки я чувствую огонь, что съедает его изнутри, огонь панического страха за мою жизнь, почти незаметный… Внезапно раздаются эти жуткие слова: Я-Круг… И Тодд снова затихает. Он безмолвен, как камень. – Я не умираю, – говорю я и отворачиваюсь. Секунду-другую он молча стоит у моей койки. – Я буду рядом. Зови, если чего-нибудь захочешь. Я что угодно для тебя добуду. – Хорошо. Тодд кивает, поджав губы. И еще раз. А потом уходит. Какое-то время я просто сижу, прислушиваясь к Рёву армии за стенкой и сердитым голосам мэра, госпожи Койл. Симоны. Брэдли и Ли. Тодда не слышно.
[Тодд]
Брэдли громко вздыхает. Такое чувство, что мы провели у костра – ссорясь, препираясь и дрожа от холода – несколько часов. – Ну, договорились? Сначала предложим немедленное прекращение атак с обеих сторон, затем решим вопрос с рекой и начнем создавать заделы на будущее. – Отлично, – бодро кивает мэр. Он как бутто и вовсе не устал. – Я тоже согласна, – говорит госпожа Койл, тяжело поднимаясь на ноги. – Скоро утро. Нам пора возвращаться в лагерь. – Возвращаться? – не понимаю я. – Люди на холме хотят знать, что происходит, Тодд, – поясняет она. – К тому же надо попросить Уилфа привести сюда коня для Виолы: пешком подняться на холм она точно не сможет. С такой-то температурой! Я оглядываюсь на корабль-разведчик. Надеюсь, Виола хотя бы спит и к утру ей немного полегчает. Соврала она мне или нет? – Ответьте честно, как ее здоровье? – спрашиваю я госпожу Койл, тоже вставая. – Очень плохо? Та долго-долго смотрит на меня… И наконец отвечает: – Да, Тодд. Надеюсь, все присутствующие делают все возможное для ее спасения. С этими словами она разворачивается и уходит. Я перевожу взгляд на мэра: тот смотрит в спину госпоже Койл. – Ты волнуешься за Виолу, – говорит он. – Согласен, выглядит она неважно. – Если с ней что-то случится из-за клейма, – тихо и решительно говорю я, – клянусь богом… Мэр поднимает руку. – Знаю, Тодд, и ничуть в этом не сомневаюсь. – Опять у него до жути искренний тон. – Я велю ученым и врачам удвоить усилия. Не переживай, я не позволю, чтобы с ней случилась беда. – Я тоже, – говорит Брэдли, услышав наш разговор. – Виола – очень сильная девочка, Тодд. Если она думает, что ей хватит сил подняться завтра на холм, мы должны верить. А в обиду я ее не дам, это точно. – По его Шуму видно, что он говорит чистую правду. – Мне теперь тоже надо раздобыть лошадь, – со вздохом добавляет Брэдли. А в Шуме взволнованное: еще бы научиться ездить верхом. – Я попрошу Ангаррад тебя отвезти, – говорю я, переводя взгляд на свою лошадку – та жует сено. – Она за вами обоими присмотрит. Брэдли улыбается: – Знаешь, Виола однажды сказала, что если на этой планете и можно кому-то доверять, так это тебе. Я тут же краснею: – Типа того… Он крепко, добродушно хлопает меня по плечу: – Мы прилетим на рассвете. И, глядишь, уже завтра здесь будет мир. – Брэдли подмигивает. – Может, тогда ты научишь меня глушить мысли. Он, Ли, Симона и госпожа Койл возвращаются на корабль. Телега остается на площади: ее потом заберет Уилф. Голос Брэдли из динамиков просит всех разойтись. Солдаты освобождают взлетную площадку, и корабль медленно поднимается в воздух. Не успевает он пролететь и половины пути, как над площадью раздается торжественное обращение мэра. – Господа! – кричит он. Его голос проникает в головы стоящих рядом солдат и эхом разносится дальше. – Докладываю: мы ПОБЕДИЛИ! И еще очень, очень долго над площадью гремят ликующие вопли толпы.
[Виола]
Я просыпаюсь от толчка: корабль сел на вершину холма. Люк медленно открывается… И вот уже госпожа Койл кричит собравшейся внизу толпе: ¾ Мы ПОБЕДИЛИ! Даже сквозь толстые стены корабля я слышу всеобщее ликование. – Нехорошо это, – говорит Ли. и я вижу в его Шуме такую картинку: госпожа Койл воздевает руки к небу, а потом люди подхватывают ее на плечи и несут сквозь толпу. – Подозреваю, примерно так все и выглядит, – хихикаю я и тут же захожусь в кашле. Дверь открывается, в палату входят Брэдли и Симона. – Вы пропустили торжественный момент, – язвительно замечает Брэдли. – Брось, она его заслужила, – пытается усовестить его Симона. – Что ни говори, госпожа Койл во многом достойна восхищения. Я хочу ответить, но меня тут же разбирает кашель. Приступ такой сильный, что Брэдли достает из аптечки специальный компресс и накладывает мне на горло. Приятная прохлада сразу снимает приступ, и несколько секунд я медленно вдыхаю целебные пары. – Ну, что будем делать? – спрашиваю я. – Сколько у нас времени? – Пара часов, – отвечает Брэдли. – Скоро мы вернемся в город. Симона организует трансляцию с зондов здесь и на площади, а потом будет держать корабль в воздухе на протяжении всей встречи, сколько бы она ни продлилась. – Я буду неотрывно за вами следить, – кивает Симона. – За обоими. – Приятно знать, – тихо и тепло отвечает Брэдли, а потом обращается ко мне: – Уилф отведет в город Желудя, а для меня Тодд приготовит Ангаррад. Я улыбаюсь: – Правда? Брэдли тоже улыбается: – Насколько я понимаю, мне оказано большое доверие? – Значит, он всей душой верит, что ты вернешься. На трапе раздаются шаги двух человек, сопровождаемые ликующими криками людей – впрочем, вопли уже заметно поутихли. – Это неприемлемо, госпожа Койл, – сердито заявляет Иван, входя в палату следом за целительницей. – С чего ты взял, что твои представления о приемлемом и неприемлемом кого-то волнуют? – отрезает она таким тоном, который обычно усмиряет даже самых отчаянных наглецов. Но не Ивана. – Я говорю от имени народа. – Это я говорю от имени народа. Иван, не ты. Он косится на нас с Брэдли: – Вы хотите отправить девчонку и Гуманиста на встречу с врагом, который может раздавить нас одним пальцем! По-моему, это не лучшие кандидаты, госпожа… – Иногда народ сам не знает своего блага. Порой людей приходится вразумлять. Для этого и нужны предводители, а вовсе не для слепого потакания каждой прихоти толпы! – Надеюсь, вы правы, госпожа Койл. Иначе вам же будет хуже. Он еще раз обводит нас взглядом напоследок и уходит. – Все нормально? – спрашивает Симона. – Да, да… – рассеянно отвечает госпожа Койл. думая о чем-то своем. – Опять закричали. – говорит Ли. В самом деле, толпа снова встречает кого-то радостными воплями. Но не госпожу Койл.
[Тодд]
Жеребенок, говорит Ангаррад, тычась в меня мордой. А потом отвечает: Хорошо, жеребенок. – Это ради нее. Если что-то случится, он должен вынести ее оттуда – хоть на руках, понимаешь? Жеребенок, повторяет она, снова прижимаясь ко мне мордой. – Ты точно сможешь, милая? Ты поправилась? Если нет, я никуда тебя не пущу… Тодд, говорит Ангаррад. Ради Тодда. К горлу подступает тошнота, и мне приходится пару раз сглотнуть слюну, чтобы выдавить: – Спасибо, милая. Я пытаюсь не думать о том, что случилось, когда я по-следний раз просил своего питомца погеройствовать. – Ты удивительный юноша, знаешь об этом? – раздается голос за моей спиной. Я вздыхаю. Опять этот! … – Я просто разговариваю со своей лошадью, что тут удивительного? – Нет, Тодд, – говорит мэр, выходя из палатки. – Я давно хотел сказать тебе несколько вещей и очень прошу меня выслушать, пока этот мир не изменился. – Мир все время меняется. – Я начинаю надевать на Ангаррад сбрую. – По крайней мере, для меня. – Послушай, Тодд, – ужасно серьезно произносит он. – Я хотел сказать, что за последнее время проникся к тебе большим уважением. Да, ты храбро сражался со мной плечом к плечу и всегда, в любой беде, оказывался точно там, где был нужен, но это еще не все: ты бросался на помощь даже тогда, когда никто другой не осмеливался, ты взял и выиграл эту войну, когда остальные уже готовы были потерять голову от страха. Он нежно гладит Ангаррад по боку. Она чуть вздрагивает, но позволяет. Поэтому я тоже позволяю. – Мне кажется, первым делом новые переселенцы захотят поговорить именно с тобой. Не со мной и не с госпожой Койл, а с тобой, Тодд. Ты здесь главный. – Может быть, – говорю я. – Сначала надо мир заключить, а потом расхваливай кого хочешь, ладно? Мэр выдыхает через нос облачко пара: – Я хочу сделать тебе подарок. – Ничего мне от тебя не надо! Но он уже протягивает мне листок бумаги: – Возьми. Я медлю, но потом все же беру листок. На нем написано несколько слов – круглых, жирных и совершенно непонятных. – Прочти, – говорит мэр. Я тут же выхожу из себя: – Нарываешься?! – Пожалста, – мягко и тепло просит он, и хотя внутри у меня по-прежнему все клокочет, я невольно опускаю взгляд на листок. Те же непонятные слова, написанные рукой мэра – точно горизонт, до которого нипочем не добраться. – Посмотри на слова и скажи мне, что они значат, – говорит мэр. Бумага чуть мерцает в свете костров. Почти все слова короткие и по меньшей мере два мне знакомы – это мое имя… Уж собственное имя различит даже такой дурак, как я… Первое слово я тоже где-то видел… Меня зовут Тодд Хьюитт, я родом из Нью-Прентисстауна. Я изумленно моргаю. Ей-богу, так и написано! Каждое слово горит, бутто сонце. Меня зовут Тодд Хьюитт, я родом из Нью-Прентисстауна. Поднимаю глаза. Лицо мэра напряжено и сосредоточено, но привычного гула я не слышу, только легкое жужжание. (как когда мысленно твердишь слова про круг…) – Что там написано? – спрашивает мэр. Я опускаю глаза на листок… И читаю вслух: – Меня зовут Тодд Хьюитт, я из Нью-Прентисстауна. Он громко выдыхает, и жужжание сразу обрывается. – А теперь? Я снова смотрю на слова. Они никуда не делись, но смысл как-то странно от меня ускользает… Впрочем, не совсем. Меня зовут Тодд Хьюитт, я из Нью-Прентисстауна. Вот что там написано. По-прежнему. – Меня зовут Тодд Хьюит, – читаю я – уже медленней, потомушто пытаюсь разглядеть, – я из Нью-Прентисстауна. – Совершенно верно, – кивает мэр. Я опять поднимаю глаза: – Это не по-настоящему! Ты просто вложил слова мне в голову. – Нет, – качает головой мэр. – Я долго пытался понять, как спэклы учатся, как передают друг другу информацию. Письменного языка у них нет, но он и не нужен, ведь в своих мыслях они неразрывно соединены Друг с другом. Спэклы обмениваются знаниями напрямую. Все сведения о себе и окружающем мире они постоянно носят в Шуме и делятся ими с другими посредством единого общего голоса – быть может, голоса целой планеты. Я обдумываю его слова. Единый голос… Тот спэкл, что принес нам послание… У меня действительно было чувство, что ко мне обращался целый мир. – Я передал тебе не слова, Тодд, – продолжает мэр. – Я передал тебе знание о том, как складывать буквы. Точно так же я научил тебя глушить свой Шум. Думаю, таким образом я протянул между нами очень сильную связь – вроде той, что объединяет спэклов. Пока получается грубо и топорно, но этот навык можно оттачивать, как и любой другой. Ты только подумай, Тодд, каких высот мы можем достичь, какими знаниями можем поделиться друг с другом! Я снова опускаю глаза на листок бумаги. – Меня зовут Тодд Хьюитт, – тихо читаю я, по-прежнему различая большинство слов. – Если ты мне позволишь, – как бутто от всего сердца говорит мэр, – я мог бы учить тебя дальше. Тогда к прибытию переселенцев ты уже сможешь прочесть дневник своей мамы! Дневник моей мамы… Книжка, все еще проткнутая ножом Аарона, все еще надежно спрятанная, но так и не читанная… Лишь Виола однажды читала ее мне. Нет, я не верю ему, душу этого человека нельзя спасти… Человека. Я больше не считаю его чудовищем. Потомушто если нас в самом деле объединяет этот голос… (этот гул) Тогда связь должна быть двусторонней. Он учит меня всяким штукам… Но и я в свою очередь делаю его лучше. Вдалеке раздается знакомый грохот – корабль-разведчик поднимается в воздух. Мы смотрим на восток: сонце тоже начинает всходить. – Вернемся к этому разговору позже, Тодд, – говорит мэр. – Пришло время заключать мир.
[Виола]
– Сегодня важный день, дитя, – говорит мне госпожа Койл. Мы все собрались на корабле и летим в город. – Для тебя и для каждого из нас. – Знаю, – тихо отвечаю я. Брэдли следит по мониторам за движением корабля. Ли остался на холме, чтобы узнать, чем будет заниматься днем Иван. Госпожа Койл тихо смеется. ¾ Что? – О, ничего! Просто дивлюсь иронии судьбы: все свои надежды я возлагаю на девчонку, которая больше всех меня ненавидит. – У меня нет к вам ненависти, – говорю я, только теперь сознавая, что это правда. – Может и нет, дитя. Но доверять ты мне не доверяешь. На это я ничего не отвечаю. – Заключи мир, Виола, – уже серьезней произносит она. – Крепкий надежный мир. И чтобы все знали, что это сделала ты, а не Прентисс. Я понимаю, ты не хочешь видеть меня у власти, но и его пустить наверх мы не можем. Это самое главное. У меня в груди все сжимается. – Сделаю, что могу. Она медленно качает головой: – Тебе очень повезло. Ты так молода, у тебя впереди столько возможностей! Ты могла бы стать как я, только гораздо лучше. Даст бог. тебе не придется принимать страшных решений. Я не знаю, что на это ответить. – Госпожа Койл… – Не волнуйся, дитя. – Она встает: корабль заходит на посадку. – Тебе необязательно быть мне другом. – Ее глаза вспыхивают. – Главное, будь врагом мэру. Нас всех слегка встряхивает: корабль приземляется. Пора. Я встаю с постели и подхожу к люку. Первым делом на площади я вижу Тодда: он стоит перед целой армией и держит за поводья Ангаррад, а рядом с ним – Уилф и Желудь. Ревет Шум наблюдающих за мной солдат; мэр тоже наблюдает, его генеральская форма безупречно выглажена, привычное надменное выражение на лице, которое так и подмывает ударить: в небе висят зонды, транслирующие видео на холм… И среди всего этого стоит Тодд. Увидев меня, он произносит только одно слово: мое имя. Тут на меня наваливается вся тяжесть того, что нам предстоит. Я спускаюсь по трапу на площадь – под внимательным взглядом всего человечества (а может, и спэклов тоже) – и прохожу мимо протянутой руки мэра. Пусть здоровается с кем хочет, а я ему руки не подам. Иду прямо к Тодду. – Привет! – Он улыбается одним уголком губ. – Готова? – Насколько это возможно, – отвечаю я. Лошади переговариваются друг с другом: Жеребенок, жеребенок, Веди, следуй, – и в их шуме столько животного тепла и нежности, что нас как будто отгораживает от остального мира двумя уютными мягкими стенами. – Виола Ид, – говорит Тодд. – Миротворец. Я издаю нервный смешок: – Если честно, я так напугана, что с трудом дышу. Он немножко стесняется меня – после нашего последнего разговора, – но потом все-таки берет за руку. – Ты поймешь, что делать, – просто говорит он. – Откуда такая уверенность? – Потому что с тобой всегда так. Когда дело важное, ты поступаешь правильно. «Если не считать той ракеты», – думаю я. Прочтя эту мысль на моем лице. Тодд стискивает мою ладонь. И вдруг… вдруг этого становится мало. Хотя меня по-прежнему коробит его тишина и хотя он больше похож на фотографию, чем на себя живого, я изо всех сил прижимаюсь к его груди. Тодд обвивает меня руками и прячет лицо в моих волосах – черт знает чем они пахнут, я столько болела и потела, – но мы все же вместе, это он, его руки… И пусть я не слышу его мыслей… Мне придется поверить, что внутри – мой Тодд. А потом где-то снаружи мэр начинает свою проклятую речь.
[Тодд]
Мэр взобрался на телегу рядом с кораблем и теперь стоит над толпой. – Севодня великий день, первый день новой эры! – вещает он. Его голос множится в Шуме солдат на площади и оттого гремит так, что его слышит каждый – все, включая женщин, смотрят на мэра усталыми, но полными надежды глазами. Многие даже привели детей, которых обычно прячут дома. Мэру хотят верить все – от мала до велика. – Мы храбро и ловко сражались с врагом, – продолжает он. – И мы поставили их на колени! Хотя это не совсем так, в толпе раздаются одобрительные крики. Госпожа Койл наблюдает за мэром, скрестив руки на груди, а потом вдруг устремляется к телеге. – Что она задумала? – спрашивает подошедший к нам Брэдли. Тем временем госпожа Койл тоже забирается на телегу и встает рядом с мэром – тот бросает на нее испепеляющий взгляд, но не останавливается. – Этот день будет вечно жить в нашей памяти – а потом в памяти наших детей и внуков! – ДОБРЫЕ ЛЮДИ! – громко перебивает его госпожа Койл, глядя не на площадь, а в камеры зондов, транслирующих картинку на холм. – ЭТОТ ДЕНЬ МЫ ЗАПОМНИМ НАВСЕГДА! Мэр тоже повышает голос. – БЛАГОДАРЯ ВАШЕЙ ОТВАГЕ И САМОПОЖЕРТВОВАНИЮ… – вещает он. – НЕСМОТРЯ НА ВСЕ ТЯГОТЫ И НЕВЗГОДЫ… – кричит госпожа Койл. – МЫ ДОБИЛИСЬ НЕВОЗМОЖНОГО! – подхватывает мэр. – ПЕРЕСЕЛЕНЦЕВ ЖДЕТ НОВЫЙ МИР… – МЫ ШЛИ К НЕМУ УПОРНО И НАСТОЙЧИВО, НЕ ЖАЛЕЯ ПОТА И КРОВИ… – Нам пора, – говорит Виола. Мы с Брэдли удивленно смотрим на нее, но потом я замечаю озорной проблеск в его Шуме. Ангаррад и Желудь по моей просьбе опускаются на колени, и я помогаю Виоле забраться в седло, а Уилф помогает Брэдли. Тот явно чувствует себя неуверенно. – Не бойся, – говорю я, – она не подведет. Жеребенок. – Ангаррад, – говорю я. – Тодд, – эхом вторит за ней Виола. Я поднимаю глаза и произношу ее имя. И тут мы все понимаем. Началось. – ЯРКИЙ ПРИМЕР ТОГО, КАК МОЖНО ДОБИТЬСЯ МИРА ДАЖЕ В СМУТНЫЕ ВРЕМЕНА… – Я ПРИВЕЛ ВАС К ВЕЛИКОЙ ПОБЕДЕ… Лошади трогаются и проходят мимо телеги с ораторами. Армия расступается перед ними, освобождая дорогу на холм со спэклами. Мэр на долю секунды умолкает, заметив, что происходит, но госпожа Койл вещает дальше, потомушто смотрит только на зонды и ничего перед собой не видит, пока мэр не встревает с заключительной фразой: – СЕГОДНЯ К ВРАГУ ОТПРАВЛЯЮТСЯ НАШИ ПОСЛАНЦЫ, ПОСЛАНЦЫ МИРА И ДОБРОЙ ВОЛИ! По его сигналу в толпе поднимается радостный рев: госпоже Койл так и не дали договорить, чему она ни капельки не рада. – С Виолой все будет хорошо, – успокаивает меня Уилф, глядя вслед нашим посланцам. – Она что хошь провернет. Толпа все еще ревет, но мэр спрыгивает с телеги и подходит к нам с Уилфом. – Уже поехали? – спрашивает он слегка раздосадованным тоном. – Поторопились что-то. – Да вы бы все утро так болтали, – говорю я. – А у них опасное и важное дело впереди. – Господин Президент! – на прощанье роняет госпожа Койл, скривив лицо и поднимаясь по трапу на корабль. Я провожаю Виолу и Брэдли взглядом, а потом перевожу его на здоровенную проекцию – Симона включила ее, пока остальные чесали языками, и теперь в воздухе над руинами собора висит гигантская картинка. То же самое показывают в лагере «Ответа»: Виола с Брэдли едут по дороге в сторону разбомбленного холма. – Не волнуйся за них, Тодд, – говорит мэр. – Я и не волнуюсь. Пусть спэклы только попробуют что-нибудь учудить – их мигом взорвут с корабля. – Совершенно верно, – отвечает мэр таким тоном, что я невольно оборачиваюсь: опять он что-то скрывает! – В чем дело? – спрашиваю я. – Что ты задумал? – Вечно ты в чем-то меня подозреваешь, Тодд. Но эта дурацкая загадочная улыбка с его лица так и не сходит.
[Виола]
Мы окончательно покидаем город и скачем по полю обожженных трупов – они никуда не делись после той атаки огненными бумерангами и лежат всюду, похожие на поваленные деревья. – На такой сказочно красивой и удобной для жизни планете, – говорит Брэдли. озираясь по сторонам, – люди продолжают повторять старые ошибки. Неужто нам так претит рай, что мы готовы превратить его в помойку? – Умеешь ты ободрить, Брэдли! Он смеется: – Считай это обещанием все исправить. – Смотри, нам расчистили дорогу. Мы приближаемся к подножию холма, на котором разместился лагерь спэклов. Кто-то убрал с дороги валуны, камни и трупы, оставшиеся после пушечных выстрелов мэра, моей ракеты и бомбы госпожи Койл… Все мы приложили руку к тому, что здесь случилось, все мы отчасти виноваты. – Наверно, это хороший знак, – говорит Брэдли. – Эдакое «добро пожаловать», чтобы нам было проще. – Проще попасться в ловушку? – спрашиваю я, испуганно цепляясь за поводья Желудя. Брэдли хочет ступить на дорожку первым, но Желудь заходит вперед, чувствуя страх Ангаррад и желая успокоить ее, показать пример. Следуй, мягко и ласково говорит его Шум. Следуй. И она следует. Мы начинаем подниматься на холм. В долине за нашей спиной раздается рев двигателей: Симона поднимает корабль высоко в воздух, где он будет парить, точно ястреб на восходящих потоках, готовый в любую секунду спикировать вниз и обрушить на врага смертельный огонь. Пищит мой комм. Я достаю его из кармана и вижу на экранчике Тодда. – Как ты? – спрашивает он. – Мы же только выехали. Симона уже в пути. – Да, мы видим. Ты тут больше, чем в жизни. Прямо звезда визора! Я пытаюсь рассмеяться, но кашель не дает. – Если хоть что-то пойдет неладно, даже сущий пустяк – сразу выбирайся оттуда, поняла? – Не волнуйся, – говорю я. – Тодд? Он напряженно смотрит на меня, пытаясь угадать, что я скажу. – Все будет хорошо. – говорит он. – Если вдруг со мной что-нибудь случится… – Не случится. – Но все же если… – Не случится! – почти со злостью перебивает меня он. – Я не стану с тобой прощаться. Виола, даже не пытайся. Вы подниметесь на холм, заключите мир и вернетесь в город, а потом мы тебя вылечим. – Он наклоняется поближе к комму. – До скорой встречи, ладно? Я с трудом сглатываю слюну: – Ладно. Тодд отключается. – Все нормально? – спрашивает Брэдли. Киваю. – За дело! Мы поднимаемся по импровизированной тропе, с каждой минутой приближаясь к вершине холма. Корабль висит довольно высоко в небе: оттуда видно, что нас ждет. – Похоже, вас встречают, – раздается голос Симоны из комма Брэдли. – Они освободили большую поляну, посреди которой на здоровенном бэттлморе стоит их вожак. – Какую-нибудь угрозу видишь? – Явных угроз нет, но спэклов ужасно много. Популярное:
|
Последнее изменение этой страницы: 2016-07-13; Просмотров: 598; Нарушение авторского права страницы