|
Архитектура Аудит Военная наука Иностранные языки Медицина Металлургия Метрология Образование Политология Производство Психология Стандартизация Технологии |
|
|
Архитектура Аудит Военная наука Иностранные языки Медицина Металлургия Метрология Образование Политология Производство Психология Стандартизация Технологии |
Источник говорит на языке Земли, как на родном. А ты по-прежнему говоришь только на языке Бездны.
Это ведь и есть мой родной язык, – показал я, пряча глаза. – И язык моей любви. В тот вечер я вот так же стоял у костра и готовил Источнику первую нормальную еду – несколько месяцев его кормили жидкостями через трубочку, вставленную в горло. То, что он говорит голосом Земли, еще не делает его Землей. – показал я. Разве? – спросил Небо. – А что такое Земля, если не голос? Я резко обернулся. Ты что, в самом деле считаешь… Я считаю, что любой, кто сумел настолько проникнуться ц,. лосом Земли, кто глубоко нас понимает и чувствует себя частью… Разве это не делает его опасным? Такой человек – большая угроза. Или союзник? Теперь мы можем питать еще больше надежд на будущее, чем смели раньше. Ведь если на это способен один, способны и другие. Возможно, мы достигнем полного понимания и согласия с Бездной. На это я не нашел ответа, и Небо собрался уходить. Почему ты хочешь сделать меня Небом? Почему твой выбор пал на меня – из всей Земли? Сначала мне показалось, что он не ответит. Но я ошибся. Потому что из всей Земли ты один понимаешь Бездну, – показал он. – Из всей Земли ты лучше знаешь, что значит пригласить их в наш голос – если когда-нибудь этот день наступит. Из всей Земли ты сильнее остальных хочешь войны. Поэтому, если ты выберешь мир, – его голос зазвучал напористей, – это будет значить очень много.
Я отношу Источнику завтрак – рыбную похлебку. В жизни не видел, чтобы Бездна такое ела, но Источник не жалуется. Он вообще ни на что не жалуется. Даже на то, что мы столько времени продержали его спящим. Вместо этого он благодарит нас, благодарит меня, словно я лично это сделал, за исцеление его раны, которую ему нанес, как ни странно, друг Ножа, тот самый, что надел на меня обруч. Не злит Источника и то, что мы воспользовались его голосом и тем самым получили преимущество над Бездной. Его печалит, что на войне погибло столько его собратьев, но он рад, что внес свой вклад в победу над вожаком Бездны, и еще больше рад, что скоро мы заключим мир. Я не злюсь, потому что я изменился, – показывает он, когда я протягиваю ему завтрак. – Я слышу голос Земли. ЭЧ очень странно, ведь я все еще прежний, все еще отдельная личность, но при этом – часть чего-то большего, – он прини-мается за завтрак. – По-моему, я – следующая ступень эволюции после людей. Примерно как ты. Как я?! Ты – часть Земли. Но при этом ты умеешь прятать и затуманивать свои мысли, как человек. Ты – часть Земли, однако знаешь мой родной язык лучше меня, лучше всех моих знакомых. Мы с тобой – как мосты между двумя народами. Я весь ощетиниваюсь. Некоторые мосты переходить никому нельзя. Источник все улыбается. Вот такое мышление и не дает нам покончить с войной. Хватит быть таким счастливым, – показываю я. Как же мне не быть счастливым, если сегодня я увижу Тодда! Нож. Источник показывал мне его снова и снова – так часто, что теперь он как будто стоит рядом с нами в Конце Всех Троп. Каким здоровым, юным и сильным выглядит он в голосе Источника! Каким любимым… Я рассказал Источнику обо всем, что произошло со мной до минуты его пробуждения. Включая поступки Ножа и то, чего он не сделал, хотя мог. Но Источник почему-то не разочарован, а, наоборот, гордится тем, как Нож преодолевал все трудности и невзгоды. Он искренне скорбит из-за бед, выпавших на долю Ножа, и горько оплакивает его ошибки. При этом каждую мысль сопровождает странная мелодия – песня, которую °н пел Ножу, когда тот был маленьким, песня, связывающая их воедино… ¾ Прошу, зови меня Беном, – говорит он вслух. – А Ножа зовут Тодд. Земля не пользуется именами, – показываю я в ответ. Если ты понимаешь нас, то должен понимать и это. Разве тебя зовут не Возвращенец? – показывает он, улыбаясь набитым ртом. И снова мой голос наполняется нежеланным теплом и весельем. Похоже, ты твердо решил меня невзлюбить, – показывает Источник. Мой голос становится жестче. Ты убивал моих собратьев. Убивал и обращал в рабство. Он тянется ко мне своим голосом – мягко и нежно, чего от Бездны никак не ждешь. Так поступали лишь некоторые из нас. Злодей, против которого вы воюете, убил и мою любовь. Поэтому я, как и ты, хочу положить конец его бесчинствам. Я встаю, но он меня останавливает. Прошу тебя, подожди. – Я замираю. – Мы, люди, причинили твоему народу немало горя, и я этого не отрицаю. Любой скажет, что вы тоже поступили плохо, продержав меня здесь столько времени. Но лично я не делал вам зла. А ты не делал зла мне. Я пытаюсь не пускать в голос воспоминания о том, как держал над ним нож. А потом перестаю пытаться. Я показываю ему, что мог сделать. Что хотел сделать. Но ведь не сделал, – показывает он. – И то, что сейчас происходит – голос одного человека и голос Земли сливаются воедино, – разве это не начало нашего мирного сосуществования? Верно, начало, – показывает Небо, входя в кольцо Проводников. ¾ Лучшее из начал. Источник продолжает жевать. Пора? – показывает он. Пора, – кивает Небо. Источник радостно вздыхает, и снова его голос наполняется мыслями о Ноже. ¾ О Тодде, – чирикает он на языке Бездны. В этот миг где-то вдалеке гремит взрыв. Мы все резко поворачиваемся к горизонту, хотя разглядеть с такого расстояния ничего нельзя. Что случилось? – спрашивает Источник. – На нас напали? На нас? – переспрашиваю я. Подождите, – показывает Небо. – Сейчас все прояснится. И действительно, через минуту голоса Проводников показывают нам то, что видит Земля внизу: взрыв посреди города, взрыв прямо в толпе Бездны, однако кроме столпа огня и дыма с кромки холма ничего не разглядеть. Это Земля? – спрашивает Источник. – Это Земля сделала? Нет, – отвечает Небо. Он быстро выходит из кольца и жестом приглашает нас идти следом. Мы приближаемся к крутой тропинке, по которой Источник не спустится без моей помощи – он еще слишком слаб. Я заглядываю в его голос… В нем пульсирует одно чувство. Страх. Не за себя, нет, и даже не за мир на планете… За Ножа. В его голосе лишь страх потерять Ножа – ведь как раз сегодня они наконец должны встретиться, – страх, что случилось самое ужасное: что он потерял своего сына, любимого сына. Я чувствую, как его сердце разрывается от тревоги, любви и боли… Хорошо знакомой мне боли, ведь я тоже ее испытывал… И она передается мне, когда мы с Источником спускаемся по тропинке… Нож… Тодд… Он у меня в голосе, живой, хрупкий, не заслуживающий смерти… И я этого не хочу. Я этого не хочу.
ВСТРЕЧИ И РАССТАВАНИЯ
[Тодд]
Маленький резкий вздох – вот все, чем мэр выдает боль, когда госпожа Лоусон прикладывает повязку к его затылку – там ожоги самые жуткие. – Ожог обширный, но неглубокий, – замечает госпожа Лоусон. – Пламя не успело пройти слишком глубоко. Шрамы останутся, но раны заживут. – Спасибо, госпожа, – благодарит мэр целительницу, когда она втирает прозрачный гель в обожженную кожу на его лице – оно пострадало гораздо меньше. – Я только выполняю свой долг, – отрезает госпожа Лоусон. – А теперь мне пора заняться другими ранеными. Она выходит из палаты на корабле-разведчике и уносит с собой стопку повязок. Я сижу на стуле рядом с мэром, на руках – тоже гель от ожогов. Уилф лежит на соседней койке. Его обожгло спереди, но не очень сильно, потомушто он уже падал с телеги, когда взорвалась бомба. На улице – совсем другая история. Пользуясь Шумом толпы, Ли помогает многочисленным обожженным и раненым, пострадавшим от прощального взрыва госпожи Койл. Убитые тоже есть. По меньшей мере пять мужчин и одна женщина. Ну и сама госпожа Койл, понятное дело. И Симона. Виола со мной еще не говорила. Они с Брэдли чем-то заняты. И меня не позвали. – Все будет хорошо, Тодд, – говорит мэр, заметив, что я не свожу глаз с двери. – Они поймут, что у тебя не было времени выбирать, и ты просто схватил ближайшего… – А вот и нет. – Я стискиваю кулаки. – Симона стояла ближе. – И ты схватил меня! – восхищенно восклицает мэр. – Да, да, заткнись уже. – Ты спас меня. – Знаю… – Нет, Тодд. – Мэр садится в кровати, хотя это явно причиняет ему боль. – Ты спас меня. Хотя не должен был. Я не могу передать словами, как много это для меня значит. ¾ Так и не пытайся! ¾ Я никогда этого не забуду, Тодд. Ты ведь подумал, я достоин спасения! И я в самом деле достоин. Но только благодаря тебе. ¾ Перестань так говорить. Остальные-то умерли. Их я не смог спасти. Мэр молча кивает и я снова чувствую себя последней сволочью за то, что не спас Симону. А потом он говорит: – Она погибла не напрасно, Тодд. Мы приложим все усилия, чтобы она погибла не зря. Звучит правдоподобно и искренне – впрочем, как всегда. (мне кажется, что он говорит искренне…) (и этот едва слышный гул…) (он светится радостью…) Я перевожу взгляд на Уилфа. Он смотрит в потолок, из-под белых бинтов выглядывает покрытая сажей кожа. – Думается, ты и меня спас, Тодд. Ты крикнул «Прыгайте! ». И я прыгнул. Я откашливаюсь. – Мало ли что я крикнул, тебя спасло не это. Симону ведь не спасло. – Ты залез мне в голову, Тодд. Твой голос у меня в голове сказал «Прыгай», и мои ноги прыгнули – без спросу. Сам бы я нипочем не успел. – Он удивленно моргает. – Как это ты умудрился? Я отвожу глаза. Может, я и впрямь это сделал – заставил его прыгнуть, – а Симону не смог, потомушто у нее нет Шума. Она просто не подчинилась. А вот мэр подчинился. Может, это его и спасло. Может, он все равно бы уцелел, даже если б я его не схватил. Мэр скидывает обе ноги на пол и медленно, превозмогая боль, встает. – Куда это ты собрался? – Я должен обратиться к людям. Надо сказать им, что проделка госпожи Койл не помешает нам заключить мир со спэклами. Пусть они увидят, что я жив. И что Виола жива. – Он осторожно щупает затылок. – Этот мир очень уязвим. Люди уязвимы. Мы должны сказать что у них нет повода терять надежду. Последнее слово заставляет меня поморщиться. В палату заходит мистер Тейт со стопкой одежды: ¾ Как вы просили, сэр. – Он вручает ее мэру. ¾ Переодеваешься в чистое? – спрашиваю я. ¾ И ты тоже, – кивает мэр, отдавая мне половину стопки. – Нельзя же выходить к людям в обугленных хряпках. Я опускаю глаза на свою одежду – то, что от нее осталось, после того как госпожа Лоусон счистила опаленные куски с моей кожи. – Одевайся, Тодд, – говорит мэр. – Сразу почувствуешь себя лучше. (и этот гул…) (радостный…) (от него и мне становится легче) Я начинаю переодеваться.
[Виола]
¾ Вот. – Мы с Брэдли в рубке, он показывает мне запись с зондов. – Симона стоит ближе к Тодду, но зато мэр стоит ближе к краю помоста. Он включает замедленное воспроизведение и нажимает паузу в тот момент, когда госпожа Койл должна нажать кнопку. Симона все еще бежит к ней, а Уилф уже прыгает с помоста. Тодд тянется к мэру. ¾ Ему некогда было даже подумать, – со слезами в голосе выдавливает Брэдли. – А уж тем более выбрать. ¾ Он потянулся к мэру. Ему и не надо было думать. На наших глазах снова происходит взрыв. Эту же картинку видели люди на холме – и бог знает, что они теперь думают. Мэр снова спасен. А Симона – нет. Шум у Брэдли такой грустный, такой раздавленный что смотреть больно. – Ты говорила, – произносит он, закрывая глаза. – что на этой планете если кому и можно доверять, так это Тодду. Твои слова, Виола. И всякий раз ты оказывалась права. – А в этот раз – нет. – Потому что в Шуме Брэдли я вижу, что он думает на самом деле. – Ты тоже его винишь. Он прячет глаза, но по Шуму видно, как он борется со своими мыслями. – Тодд искренне убивается. У него же на лице написано, видишь? – Да, но не в Шуме. Мы больше не слышим его Шума. Не слышим правды. – Ты с ним разговаривала? Я только поднимаю глаза на экран, на огонь и хаос, воцарившиеся на площади после самоубийства госпожи Койл. – Зачем она это сделала?! – вопрошаю я. Чересчур громко, пытаясь заполнить дыру в форме Симоны, которая теперь зияет в мире. – Зачем, когда мир уже был у нас в руках?! – Быть может, – с грустью отвечает Брэдли, – она хотела убрать себя и мэра из уравнения, чтобы люди этой планеты объединились вокруг тебя. – Я не хочу брать на себя такую ответственность. Я этого не просила. – Но ты могла бы. И ты бы все сделала правильно. – Откуда ты знаешь? Даже я этого не знаю! Ты говорил, что на войне нельзя сводить личных счетов, но только этим и занималась. Не ударь я тогда по спэкла, нас бы вообще тут не было! А Симона бы… ¾ Послушай, – останавливает меня Брэдли, видя, что только еще больше расстраиваюсь, – мне нужно связаться с караваном и сказать им. что случилось. – Его Шум перекручивает от горя. – Сказать, что мы ее потеряли. Я киваю, глаза мокнут еще сильней. ¾ А ты… поговори со своим другом. – Брэдли приподнимает мой подбородок. – И если его надо спасать, спаси. Разве не это вы все время делаете друг для друга? Я роняю еще несколько слез, но потом киваю: ¾ Да. Снова и снова. Он крепко обнимает меня напоследок, и я ухожу из рубки, чтобы он мог связаться с караваном. Я медленно плетусь по коридору к палате, сердце разрывается пополам. Не могу поверить, что Симона умерла. И госпожа Койл тоже. И не могу поверить, что Тодд спас мэра. Но ведь это Тодд. Человек, которому я доверила свою жизнь. Буквально. Я разрешила ему наложить эти повязки, и мне действительно стало гораздо лучше. Если он спас мэра, на то должна быть веская причина. Должна быть. Замерев перед дверью в палату, я делаю глубокий вдох. Потому что эта причина – доброта, так ведь? Тодд Добрый, верно, в этом его сущность? Несмотря на ошибки несмотря на убийство того спэкла на берегу реки, несмотря на работу в министерстве Ответов, Тодд добрый, я это знаю, я видела своими глазами, я чувствовала это в его Шуме… И больше не чувствую. ¾ Нет, это Тодд, – говорю я вслух. – Он прежний. Я нажимаю на дверь. Передо мной стоят Тодд и мэр. В одинаковых формах.
[Тодд]
Я вижу ее в дверях, вижу ее здоровый румянец… Вижу, как она смотрит на нашу с мэром форму – одинаковую вплоть до золотых полосок на рукавах… – Ты не подумай, – начинаю я, – у меня просто одежда обгорела… Но Виола уже пятится от двери, от меня… – Виола, – напористо произносит мэр, и она останавливается. – Я знаю, тебе сейчас тяжело, но мы должны обратиться к людям. Мы должны заверить их, что мирные переговоры обязательно состоятся. Мы должны выслать делегацию к спэклам и заверить их в том же самом. Виола смотрит ему прямо в глаза: – Как легко вы говорите слово «должны». Мэр пытается улыбнуться, хотя ему и больно. – Если мы не обратимся к людям прямо сейчас, все может пойти прахом. «Ответ», чего доброго, захочет завершить начатое госпожой Койл и воспользуется для этого воцарившимся хаосом. По той же причине нас могут атаковать и спэклы. Даже мои собственные люди могут подумать, бутто я умираю, и устроить переворот. Полагаю, тебе бы этого не хотелось. И я вижу, что Виола тоже это чувствует. Странную радость, исходящую от мэра. – Что вы им скажете? – спрашивает она. – А что бы ты хотела услышать? Скажи мне, и я повторю слово в слово. Она прищуривается. ¾ Что вы задумали? ¾ Ничего я не задумал. Севодня я мог погибнуть, выжил. Выжил благодаря Тодду. – Он делает шаг перед и с чувством продолжает: – Может быть, ты этого не хотела, но если Тодд спас меня, значит, я был этого достоин, верно? А если уж я достоин спасения, то мы все достойны, вся наша планета, весь мир. Виола озадаченно смотрит на меня. ¾ У него, наверно, шок, – пожимаю плечами я. ¾ Может быть, – кивает мэр, – но поговорить с людьми надо, Виола, и как можно быстрей. Виола смотрит на меня, на мою форму, силясь найти какой-нибудь ответ. Я пытаюсь сделать свой Шум тяжелым, показать ей свои чувства, показать, что все вышло из-под контроля и я ничего такого не хотел, а теперь… – Я тебя не слышу, – говорит она. Я снова пытаюсь открыться, но мне что-то мешает… Она переводит взгляд на Уилфа и хмурится еще сильней: – Хорошо. Пойдемте к людям.
[Виола]
¾ Виола, – зовет Тодд, догоняя меня на трапе. – Виола, прости меня! Дай хотя бы извиниться! Тогда я останавливаюсь и снова пытаюсь его прочесть. Но от него исходит лишь тишина. ¾ Ты правда сожалеешь, что спас мэра? Если б тебе представился шанс все изменить, ты бы выбрал Симону? – Как ты вообще можешь сомневаться? – хмуро вопрошает он. – Ты хоть видел свою одежду? – Я оглядываюсь на мэра: тот медленно выходит на трап, превозмогая боль, но широко улыбается сквозь слой целебного геля. На нем идеально чистая генеральская форма. Как и на Тодде. – Прямо отец и сын. – Не говори так! – Но это же правда. Посмотри на себя. – Виола, ты меня знаешь. Из всех выживших на планете людей ты одна меня знаешь! Я качаю головой: – Может быть, уже нет. Когда я перестала тебя слышать… Тут он прямо чернеет: – Так вот чего ты хочешь. Все хорошо, пока ты читаешь мои мысли, а не наоборот. Мы друзья, если вся власть в твоих руках… – Ну при чем тут власть. Тодд? Я говорю о доверии… – Разве я мало сделал, чтобы заслужить твое доверие? – Тодд показывает пальцем на мэра. – Даже он теперь борется за мир. Виола! Потому что я его изменил! – Ну-ну. – Я щелкаю по золотой полоске на его рукаве. – А он тебя не изменил? Почему ты спас его, а не Симону? – Он меня не изменил, Виола… – Разве ты не заставил Уилфа спрыгнуть с телеги? Тодд распахивает глаза: – Я увидела это в его Шуме. А если Уилф встревожился, дела и впрямь плохи. – Да я спас ему жизнь! – кричит он. – Я же только добра хотел! – Выходит, все хорошо? И ничего страшного, что ты мне врал? Ведь ты говорил, что ничего такого не умеешь! Тодд минуту молчит, пытаясь подобрать слова, и я вижу искреннее раскаяние в его глазах: он жалеет, что сразу мне все не рассказал, но я по-прежнему ничего не слышу в его Шуме… – Я все это делаю ради тебя! – наконец выкрикивает он. – Я хочу, чтобы ты жила в безопасном мире! – Я делала то же самое для тебя, Тодд! – кричу я в ответ. ¾ А в итоге выяснилось, что ты – уже не ты… И лицо у него такое потрясенное, такое испуганное и обиженное, что я почти… На миг я почти… ¾ ЭТО ОН! Единственный голос поднимается над Рёвом толпы, собравшейся вокруг корабля-разведчика. ¾ ПРЕЗИДЕНТ! Слово подхватывают еще несколько голосов, потом сотня, потом тысяча, все нарастает и в конце концов захлестывает нас океаном Шума: волна взлетает на трап и возносит мэра на невидимый пьедестал. Он начинает медленно спускаться по трапу. Лицо сияет, рука тянется вверх: вот он я, живой и невредимый, я с вами, я поведу вас дальше. Мэр по-прежнему главный. По-прежнему победитель. – Тодд. Виола, идемте, – зовет он нас. – Мир ждет.
[Тодд]
¾ Мир ждет, – говорит мэр, беря меня за руку и оттаскивая от Виолы. Он не сводит глаз с ликующей толпы’ и я вижу, что зонды по-прежнему транслируют все происходящее на проекции. Они запрограммированы следовать за нами – точнее, за ним, – и я вижу наши лица на стенах зданий. Мэр идет впереди, волоча меня за собой, а Виола стоит на трапе. К ней выходят Уилф и Брэдли… – Слушай их, Тодд, – говорит мне мэр. И я слышу гул… Гул радости… Он передается толпе… – У нас все получится, – говорит мэр, входя в толпу. Он идет к новому помосту, наспех сколоченному мистером Тейтом и мистером О’Харой. – Мы будем править этим миром! И мы сделаем его лучше. – Отпусти, – бурчу я. Но мэр не отпускает. Он на меня даже не смотрит. Я оборачиваюсь и ищу глазами Виолу. Она так и стоит на месте. Из толпы к ней выходит Ли, и все они внимательно наблюдают, как мэр тащит меня за собой – одетого точьвточь как он. – Тодд, – говорит мэр, излучая радостный гул. – Тодд, ты разве не видишь? Это все благодаря тебе! У тебя получилось! Ты повел меня по пути искупления – и вот мы прибыли. Толпа все РЕВЕТ, грохот вокруг стоит невыносимый, особенно теперь, когда мэр оказался в самой гуще. Он расправляет плечи, обводит взглядом площадь – ликуют солдаты, горожане и даже женщины – и с улыбкой на лице произносит: – Тихо!
[Виола]
– Что случилось?! – вопрошаю я, когда РЕВ моментально стихает: абсолютная тишина кругами расходится по площади, заглушая и Шум, и голоса. Вслед за мужчинами умолкают даже женщины. – Я слышал, – шепчет Брэдли. – Я тоже, – шепчет Уилф. – Что слышали?! – громко спрашиваю я, так что несколько человек в толпе оглядываются и шикают. – Команду «тихо», – отвечает Брэдли. – Она прозвучала прямо у меня в голове. И Шум у меня сразу затих, клянусь. – Мой тоже, – говорит Ли. – Я будто снова ослеп. – Но как?! Откуда у него такая сила? – После взрыва он стал какой-то странный, – замечает Уилф. – Виола, – говорит Брэдли, кладя руку мне на плечо, – если он может управлять тысячами людей одновременно… Я перевожу взгляд на мэра и Тодда. Они смотрят друг другу в глаза. И я начинаю спускаться по трапу.
[Тодд]
– Я ждал этого момента всю жизнь, – говорит мэр, и я вдруг сознаю, что не могу отвернуться. Да и не хочу. Просто я сам этого не знал, Тодд. Мне хотелось только подчинить себе эту планету, а если не получится – уничтожить. Если она не достанется мне, то не достанется никому – так я думал. Шум вокруг нас затих почти полностью. Как ты это делаешь? ¾ Но я ошибался, слышишь? Когда я увидел, что Должно случиться с госпожой Койл, что я не смог предсказать ее выходку, а ты смог – и спас меня… – Он умолкает, ей-богу, умолкает от обуревающих его чувств. – Когда ты спас меня, Тодд, все изменилось. Все встало на свои места. (гул сияет у меня в голове, точно маяк) (радость, ликование) (мне так хорошо…) – Мы сможем сделать этот мир лучше! – продолжает мэр. – Мы сделаем его лучше вместе. Ты – такой добрый, чувствительный, раскаивающийся и все равно непреклонный, – и я, прирожденный лидер, который умеет управлять людьми… – Они не хотят, чтобы ими управляли. Его глаза… Невозможно оторваться… – Я буду управлять иначе, Тодд. Мирно, радостно, с любовью… Радость… Меня наполняет радость… – Так же, как вожак спэклов управляет своим народом, – продолжает мэр. – Вот чей голос я слышал. Единый глас. Они – это он, а он – это они, так устроена планета, так они живут, растут и учатся. – Его дыханий учащается. На лице блестит целебный гель – мэр словно выныривает из-под воды. – Я могу стать таким же вожаком для людей. Я могу стать их голосом. И ты мне поможешь. Ты поможешь мне стать лучше. Ты поможешь мне стать хорошим. И я начинаю думать… Что это возможно… Я мог бы… (нет…) – Отпусти, – говорю я. – Еще в Прентисстауне я понял, что ты особенный мальчик, – продолжает мэр, не отпуская. – Но лишь севодня, лишь когда ты меня спас, я уяснил почему. ¾ Он хватает меня еще крепче. – Ты – моя душа, Тодд. – От напора в его голосе толпа вокруг слегка покачивается их Шум согласно бормочет. – Ты моя душа, и я искал тебя, даже не сознавая этого. – Он изумленно и радостно улыбается. – А теперь я нашел тебя, Тодд, нашел! Тут раздается звук – другой звук; от края площади к нам движется рокочущее бормотание. – Спэкл, – шепчет мэр за секунду до того, как я сам вижу в Шуме толпы удивительно ясную картинку. По дороге едет спэкл на бэттлморе. – И… – Мэр чуть хмурится, вглядываясь в толпу. – Что «и»? Но тут я сам все вижу… Спэкл не один… По дороге идет два бэттлмора… А потом… Потом я слышу нечто такое, отчего весь мир переворачивается с ног на голову…
[Виола]
Я врываюсь в толпу, все меньше заботясь о чужих ногах и боках – тем более, меня никто не замечает. Даже женщины оцепенели, на их лицах – такое же странное нетерпение… ¾ Дорогу, – цежу я, скрипя зубами. Потому что до меня наконец дошло: ну разумеется. Мэр влез в голову Тодду, разумеется! И да, пусть Тодд немножко его изменил, изменил к лучшему, но мэр всегда был сильнее, умнее и хитрее, а то, что он изменился к лучшему, еще не значит, что он стал хорошим и дорым, вовсе нет, теперь он меняет Тодда, ну конечно, как я могла быть такой тупицей и не замечать этого, не попытаться с ним поговорить… Не попытаться спасти. – Тодд! – кричу я. Но мой крик тонет в волне Шума: она идет издалека и несет картинку того, что видят стоящие на краю площади люди… Два спэкла едут по дороге… Два спэкла на бэттлморах, один сидит, второй стоит… Я потрясенно сознаю, что стоящий спэкл – тот самый, который напал на меня… Но почувствовать что-либо я не успеваю: картинка меняется… Сидящий спэкл – вовсе не спэкл… Это человек. Точно эстафетную палочку, толпа передает звук… Песню…
[Тодд]
Сердце уходит в пятки, дыхание спирает, а ноги уже сами несут меня вперед, прочь от мэра, который пытается меня удержать и оставляет на руках синяки… Но я бегу… Господи, я бегу… – Тодд! – кричит он мне вслед. В голосе – неподдельный шок, неподдельная боль из-за того, что я убегаю… Но я убегаю… Ничто меня не остановит… – С ДОРОГИ! – ору я… Солдаты и горожане расступаются, бутто бы не по своей воле… Так и есть… ¾ Тодд! – опять раздается голос мэра, но уже издалека… Потомушто впереди… О господи я не могу поверить этого не может быть. • – С ДОРОГИ!!! Я пытаюсь прислушаться, услышать песню… А толпа все расступается, точно перед пожаром… И тут я вижу в их Шуме спэкла… Это 1017-й… Спэкл на первом бэттлморе – 1017-й!!! … – НЕТ! – вскрикиваю я и припускаю еще быстрей… Потомушто я не знаю, что здесь делает 1017-й и как это понимать… Но это действительно Бен… Я вижу его тем яснее, чем ближе подбегаю… Гораздо лучше, чем в обычном Шуме… – Тодд! – раздается сзади… Но я не останавливаюсь… Я уже совсем рядом и даже вздымающийся РЕВ толпы не в силах заглушить… Песню… Ясную как сонце… Она разрывает мое сердце ровно пополам… Песня… моя песня… Как-то ранним утром, на восходе сонца…. У меня из глаз брыжжут слезы, толпа редеет, и дорога, которую они освобождают для меня, сейчас сольется с дорогой, освобожденной для спэкла… Еще несколько человек… Всего несколько… И вот он… Вот он, прямо передо мной… Я замираю на месте… Я замираю потомушто даже стоять толком не в силах… Когда я произношу вслух его имя, с губ слетает лишь тихий шепот… Но он его слышит… Я знаю, он слышит… – Бен.
[Виола]
Это Бен. Я отчетливо вижу его в Шуме толпы, словно он стоит прямо передо мной. Впереди на бэттлморе едет спэкл, который пытался меня убить, 1017-й, а за ним на таком же звере едет Бен, и я слышу, как он поет: Песню услыхал я из долины… Но его губы не шевелятся. Наверно, какая-то ошибка в Шуме… Однако по дороге едет он, это точно, потому что лицо Бена взять людям было неоткуда, здесь его никто не знает… Я чувствую, как по жилам расходится лекарство мэра, и с новыми силами принимаюсь расталкивать людей… Потому что в их Шуме я вижу, что мэр тоже двигается сквозь толпу… А потом Тодд подбегает к Бену… Я вижу это так ясно, словно они стоят передо мной… И чувствую, чувствую! Шум Тодда раскрылся, стоило ему уйти подальше от мэра и оказаться рядом с Беном Из распахнутого настежь Тодда брызжут удивление, радость и столько любви, что смотреть больно. Все это поднимается огромной волной, врезается в толпу – и толпа пошатывается под мощью чувств, которые передает им Тодд… Передает, как мэр…
[Тодд]
Я даже сказать ничего не могу, слова не идут в голову, и я просто бегу к Бену, бегу мимо 1017-го, а Бен сходит на землю со своего бэттлмора его Шум поднимается, встречая меня всем родным и знакомым с самого детства, всем что делает его Беном… Но он говорит это не словами… Он раскрывает объятья и я кидаюсь в них с такой силой что мы падаем на его бэттлмора… Как ты вырос, говорит он. – Бен! – задыхаюсь я. – О, Бен! … Популярное:
|
Последнее изменение этой страницы: 2016-07-13; Просмотров: 602; Нарушение авторского права страницы