|
Архитектура Аудит Военная наука Иностранные языки Медицина Металлургия Метрология Образование Политология Производство Психология Стандартизация Технологии |
|
|
Архитектура Аудит Военная наука Иностранные языки Медицина Металлургия Метрология Образование Политология Производство Психология Стандартизация Технологии |
Мы даже не знаем, придут они или нет.
Придут, – заверяет меня Небо. – Обязательно. Он слышал, как я поклялся помешать заключению мира. Я точно знаю, что слышал. Я был слишком зол, чтобы пытаться скрыть свои чувства, хотя… он бы и так все понял. При этом Небо не отстраняет меня от себя – настолько уверен он в моей полной беспомощности. Не думай, что я так легко соглашусь на мир, показывает Небо. Не думай, что они будут свободно править нашей планетой. История с Бременем не повторится – я не позволю. Я чувствую, как в глубине его Шума, на самом дне, что-то мерцает. У тебя есть план, – усмехаюсь я. Скажем так, я бы не вступил в эти переговоры, не подготовившись к любому развитию событий. Ты это говоришь, чтобы меня успокоить, – показываю я. – На самом деле они получат все, что хотят, а остальное потом возьмут силой. В итоге мы останемся ни с чем. Он вздыхает. Небо вновь призывает Возвращенца к доверию. В знак своей искренности я возьму тебя на переговоры с Бездной. Я поднимаю на него удивленный взгляд. Голос у него в самом деле чистый… (а в моем – жажда прикоснуться к его голосу, убедиться, что Небо действительно на моей стороне – на стороне Бремени и Земли. От желания доверять ему в груди свербит и ноет…) Мое обещание в силе, – показывает Небо. – Источник твой, поступай с ним как сочтешь нужным. Я все приглядываюсь к нему, пытаясь прочесть его голос, полный громадной и ужасной ответственности за Землю – ее бремя давит на Небо каждую минуту каждого дня и ночи; полный тревоги за меня, изглоданного ненавистью и жаждой мести; полный волнений за грядущие дни, недели и месяцы, за неизбежные перемены в судьбах Земли, которые уже начались. Еще я вижу, что если придется, если так будет лучше для всей Земли, он готов действовать в одиночку, без меня. Он готов меня бросить. Но это причинит ему много горя. А на самом дне его голоса я вижу план. Я приду, – показываю я.
У самого края горизонта появляется розовый отсвет. Небо всходит на своего бэттлмора. Его лучшие воины, тоже в ритуальных облачениях и с ритуальными мечами, выстраиваются широким полукругом вдоль изломанной кромки холма. Дальше Бездну никто не пустит. Голос Земли широко открыт, глазами Неба все внимательно наблюдают за кромкой холма. Мы едины, – показывает Небо остальным. – Мы – Земля, и мы едины. Земля повторяет за ним этот напев, связывающий их не-разрывной нитью перед лицом врага. Мы – Земля, и мы едины. Только Возвращенец не в счет, – думаю я. Больная рука снова начинает пульсировать. Я отодвигаю лишайник: кожа, срастаясь с металлом, натянулась и покраснела. Рука болит непрестанно, с той минуты, когда на меня надели обруч. Но физическая боль – ничто по сравнению с той, что терзает мой голос. Так со мной обошлись захватчики. Так со мной обошелся Нож. Я – навеки Возвращенец, навеки чужой для Земли, которая сейчас поет свою песню на языке Бездны, чтобы Бездна услышала. Мы – Земля, и мы едины. Вы едины, а Возвращенец – один. Ты не один, – показывает Небо, опуская на меня взгляд со своего боевого зверя. – Возвращенец – это Земля, Земля – это Возвращенец. Земля – это Возвращенец, – вторят ему напевные голоса. Скажи это, – показывает мне Небо. – Скажи, чтобы Бездна знала, с кем имеет дело. Скажи, что мы едины. Небо протягивает руку, словно хочет дотронуться до меня, но он стоит слишком высоко. Скажи это и стань Землей. Его голос тоже тянется ко мне, окутывает, просит присоединиться, слиться с Землей, стать частью чего-то большего и важного, что могло бы… Внезапно прямо над нами взмывает воздушное судно Бездны: оно зависает в воздухе и ждет. Небо поднимает глаза. За нашими спинами не смолкает напев. Время пришло, – показывает Небо. – Они здесь.
Я узнаю ее сразу же. Мое удивление так велико, что Небо бросает на меня быстрый взгляд. Они прислали ее, – показываю я. Они прислали на переговоры любовь Ножа! Мой голос становится громче. Может, с ней пришел и он? Может… Но нет. Следом за ней на лошади едет другой, голос у него громкий и хаотичный, как у всех остальных. Но в нем бьется и мельтешит одна мысль – о мире. Мечты, надежды, страх, напускная отвага – все проникнуто желанием мира. Они в самом деле хотят мира, – показывает Небо, и голос Земли наполняется радостным удивлением. Я смотрю на Небо и вижу, что он хочет того же. Бездна въезжает на своих зверях в полукруг, но останавливается чуть поодаль от Неба. Голос посланца громок и полон надежды, посланница молчит, как все безголосые. – Меня зовут Брэдли Тенч, – говорит он вслух и в мыслях. – А это Виола Ид. Он выжидающе замолкает – понимаем ли мы его слова? – а после короткого кивка Неба продолжает свою речь: – Мы пришли, чтобы заключить мир, положить конец этой войне и кровопролитиям, попытаться исправить ошибки про-шлого и создать задел на будущее, в котором наши народы смогут мирно соседствовать на этой планете. Небо долго молчит; за его спиной без конца колышется тихое эхо напева. Я – Небо, – наконец показывает он на языке Бремени. Человек Бездны удивляется, но по его голосу видно, что он все понял. Я наблюдаю за любовью Ножа. Она внимательно наблюдает за нами, дрожа на утреннем морозе. Первый звук, который она издает – это громкий кашель. Когда приступ стихает, она заговаривает. ¾ Нас поддерживает весь наш народ, – чирикает и щелкает она. Чтобы все понять, Небо широко открывает свой голос. Она показывает на воздушное судно, которое все еще висит над холмом и наверняка готово в любой миг обрушить на нас смертельный огонь. – Мы все хотим мира. Мира, как же! – с горечью думаю я. Мира, в котором мы станем рабами. Тихо, – показывает мне Небо. Это приказ – мягкий, но решительный. А потом он с глухим стуком спускается на землю. Снимает с головы шлем, передает его ближайшему воину и устремляется к Бездне. К человеку, который – теперь я могу это разобрать – прибыл совсем недавно, первым из тысяч. Они тоже хотят выгнать Землю из дома. Они всех нас превратят в Бремя. А потом прибудут новые захватчики, а за ними еще и еще… Лучше я умру, чем позволю этому случиться. Стоящий рядом со мной воин потрясенно поворачивается и на языке Земли просит меня замолчать. Мой взгляд падает на его ритуальный клинок. Небо медленно, раздумчиво шагает по поляне к Бездне – как истинный предводитель. Он идет к любви Ножа. Нож наверняка не меньше остальных печется о мире и хочет поступить правильно, но почему-то прислал нам свою любовь, не отважившись встретиться с нами лицом к лицу… Я вспоминаю, как он вытащил меня из груды трупов… Вспоминаю свою клятву… И ловлю себя на мысли: Нет! Вновь меня окутывает глас Земли: он пытается утихомирить меня в этот важный миг. Но я думаю: Нет! Нет, не бывать этому! Любовь Ножа спускается с лошади, чтобы приветствовать Небо. А я… не успев ничего понять, я бросаюсь к ней. На бегу выхватываю у ближайшего воина ритуальный клинок – от неожиданности он не успевает мне помешать, только удивленно вскрикивает, – и поднимаю его высоко в воздух. Мой голос на удивление ясен и видит только то, что впереди – дорожку, камни, сухое русло, руку Неба, протянутую навстречу… Он слишком неповоротлив в своем тяжелом облачении и потому не может меня остановить. Я мчусь прямо к ней… Мой голос становится громче и рождает крик – равно бессловесный на языках Бремени и Земли… Я знаю, что за нами наблюдают – воздушное судно и огоньки, висящие высоко над холмом… Надеюсь, Нож это видит… Видит, как я мчусь убивать его любовь… Занеся над головой тяжелый клинок… Любовь Ножа замечает меня и отшатывается к своему зверю… Человек Бездны кричит, а его зверь хочет преградить мне путь… Но я быстр… Небо за моей спиной тоже кричит… Его голос, голос всей Земли грохочет за моей спиной… Но голос не в силах остановить тело… Любовь Ножа падает… Падает в ноги своего зверя, тот пытается ее защитить, она путается у него в ногах… Времени больше нет… Есть только я… Моя месть… Клинок взлетает… Тяжелый и готовый упасть, готовый разить… Я делаю последние шаги… Вкладываю все силы в последний замах… И тут она выставляет перед собой руку…
ПЕРЕГОВОРЫ
[Виола]
Все начинается внезапно, будто гром среди ясного неба. Вожак спэклов – Небо, как он себя назвал, – идет к нам с приветствиями… И вдруг к нему устремляется другой спэкл с отполированным каменным клинком в руке… Он хочет убить Небо! … Он хочет убить своего предводителя… Тогда переговорам о мире не бывать… Небо оборачивается, видит нападающего, пытается остановить… Но тот легко уворачивается… И бежит дальше, к нам с Брэдли… Ко мне… – Виола! – кричит Брэдли… Он пытается направить наперерез спэклу Ангаррад. но они слишком далеко… Между мной и спэклом – пустое пространство. Я спотыкаюсь и падаю в ноги Желудю… Жеребенок! – кричит тот. Времени больше нет… Спэкл совсем рядом… Заносит клинок… Я вскидываю руку, пытаясь защититься… И… Клинок не падает. Клинок не падает. Я поднимаю глаза… Спэкл смотрит на мою руку… Рукав на ней задрался, а повязка слетела, и спэкл в ужасе смотрит на мое клеймо… На красную и воспаленную кожу вокруг обруча с цифрой 1391… И тут я вижу… На его собственном предплечье, таком же воспаленном, как мое… Обруч с цифрой 1017… Это же спэкл Тодда, тот самый, которому он спас жизнь! Его клеймо тоже воспалилось… Он поднял клинок, но не опускает и молча смотрит на мой обруч… А потом два копыта с размаху бьют его в грудь, сшибая с ног…
[Тодд]
– ВИОЛА! Я ору во всю глотку и уже озираюсь по сторонам в поисках лошади, мопеда – чего угодно, лишь бы помчаться туда… – Все хорошо, Тодд! – кричит мэр, глядя на проекцию. – Твоя лошадь его сбила. Я поднимаю голову и вижу: 1017-й падает наземь в нескольких метрах от того места, где стоял, и катится дальше… Ангаррад опускается обратно на четыре ноги… – Молодчина! – ору я. – Вот это лошадь! – Я хватаю комм и кричу в него: – Виола? Виола, ты там? Брэдли опустился на колени рядом с ней, а вожак спэклов хватает 1017-го и швыряет обратно в строй. Его тут же утаскивают прочь, Виола начинает искать в кармане комм… ¾ Тодд? – Ты цела? – Это был твой спэкл, Тодд! – выпаливает она. – Которого ты отпустил! – Знаю. Клянусь, если он мне попадется, я… – Он остановился, как только увидел мое клеймо! – Виола? – подключается к нашему разговору Симона. – Не стреляй! – кричит ей Виола. – Не стреляй! – Сейчас я вас заберу, – говорит Симона. – НЕТ! – отрезает Виола. – Ты что, не видишь, они сами этого не ожидали? – Пусть она тебя заберет! – кричу я. – Там небезопасно. Черт, я же знал, нельзя было… – Слушайте, оба! – перебивает меня Виола. – Вожак говорит, что они не хотели… – Она на секунду замолкает. – По Шуму сложно понять, там одни картинки, но вроде бы этот спэкл был сумасшедший или вроде того… От ее слов меня пробивает дрожь. 1017-й спятил. 1017 -и сошел с ума. Да и кто бы не сошел – после всего, что ему пришлось пережить? Но это не дает ему права нападать на Виолу… – Он говорит, что надеется на продолжение переговоров… И… ой… Вожак спэклов протягивает ей руку и помогает подняться. Он делает жест остальным, те расступаются, и на поляну выносят три плетеных стула – по одному на каждого. – Что происходит? – спрашиваю я. – Мне кажется, он… – Она замолкает: на поляну выходит еще два спэкла, один с полной охапкой фруктов и рыбы, второй с плетеным столиком. – Они хотят нас угостить! На заднем плане я слышу голос Брэдли, который благодарит спэклов за угощение. – Переговоры состоятся! – Виола… – Нет, я серьезно, Тодд. Много ли у нас будет шансов? Я кипячусь еще минуту, но голос у Виолы упрямый и решительный. Все равно ее не переспоришь. – Хотя бы оставь комм включенным, ладно? – Правильно, – соглашается Симона. – И объясни их вожаку, что они висели на волоске от смерти. Наступает тишина. Вожак спэклов расправляет плечи. – Он говорит, что знает… А потом и до нас доносятся слова – слова на нашем языке, произнесенные голосом, похожим на человеческий, но бутто бы сложенным из миллиона голосов. Все они говорят одно и то же: – Земля сожалеет о поступке Возвращенца. Я перевожу взгляд на мэра: – И как это понимать?!
[Виола]
– Правда заключается в том, – говорит Брэдли, – что мы не можем улететь обратно. Мы добирались сюда много десятилетий. Эта планета показалась нашим предкам идеальным местом для новой жизни, а космические зонды… – Он неловко откашливается и замолкает, хотя в его Шуме уже все видно. – Космические зонды не обнаружили признаков разумной жизни, вот мы и… Значит. Бездна не может уйти, – говорит Небо, глядя на парящий в вышине корабль-разведчик. – Бездна не может уйти. – Простите? Что? Но Бездна за многое должна ответить, – говорит Небо, и в его Шуме возникает картинка того спэкла, который бросился на меня с клинком… Эта картинка проникнута глубоким чувством – оно передается напрямую, не словами, – чувством неизбывной печали… Не за нас, не за прерванные переговоры, а за того спэкла. что набросился на нас с ножом. Затем, пропитанные той же печалью, в Шуме вожака появляются картинки геноцида и того, как 1017-й долго искал своих, нашел, но так и не смог ужиться – вот что мы с ним сделали… – Это непростительно, – киваю я. – но это были не мы. Небо умолкает и смотрит на меня. Такое чувство, что на меня смотрят все спэклы этой планеты. Я тщательно подбираю слова: – Мы с Брэдли прилетели недавно. И мы всей душой не хотим повторять ошибок прошлого. Ошибок? – говорит Небо. Его Шум вновь открывается, засыпая нас картинками той, первой войны… Всюду смерть, всюду кровь – я и не подозревала, как это было страшно… Спэклы гибли тысячами… Зверские расправы… Умирающие дети, младенцы… ¾ Мы не можем повернуть время вспять, – говорю я, пытаясь не смотреть на его Шум, но он всюду. – Зато мы в силах не позволить этому ужасу повториться. – И начать необходимо с немедленного заключения перемирия, – добавляет Брэдли. который не меньше моего потрясен увиденным. – Давайте первым делом договоримся об этом. Мы больше не нападаем на вас, вы больше не нападаете на нас. Небо чуть приоткрывает Шум и показывает нам огромный водяной вал – в десять раз выше любого человека, – который сметает нас и обрушивается в долину, стирая Нью-Прентисстаун с карты Нового света. Брэдли вздыхает и тоже открывает свой Шум: сначала ракеты с корабля-разведчика испепеляют холм, а потом с орбиты – куда спэклам не добраться – на них сыпятся еще более мощные бомбы, превращая всю многотысячную армию в облако огня и дыма. Шум Неба удовлетворенно затихает, словно мы подтвердили его догадки. – Силу мы друг другу показали, – кашляя, говорю я. – Что будем делать теперь? Наступает долгая тишина, а потом Небо вновь открывает свой Шум. И начинаются переговоры.
[Тодд]
– Уже сколько часов прошло! – говорю я, сидя у костра и глядя на проекцию. – Что можно обсуждать столько времени? – Помолчи, пожалста, Тодд. – Мэр прислушивается к комму, старясь не упустить ни слова. – Мы должны быть в курсе договоренностей. – Да о чем там договариваться? Войне конец, давайте жить дружно – вот и все переговоры. Мэр только бросает на меня насмешливый взгляд: – Ну ладно, ладно… Виоле же нездоровится! Нельзя ей столько времени торчать на холоде. Мы сидим у костра: я, мэр, мистер Тейт и мистер О’Хара. Все жители города продолжают следить за проекцией, хотя интересу у них поубавилось. Оно и понятно – кто ж захочет столько часов подряд наблюдать за переговорами, пусть и очень важными? Уилф в итоге не выдержал, сказал, что его ждет Джейн, и увез обратно на холм телегу госпожи Койл. – Виола? – раздается в комме голос Симоны. ¾ Да? – Просто хочу предупредить, что топливо на исходе. Какое-то время я еще смогу здесь пробыть, но вам пора задуматься о возвращении в город. Я нажимаю кнопку на своем комме. – Не вздумайте ее бросать! – говорю я. На проекции видно, что вожак спэклов и Брэдли чем-то удивлены. – Не выпускайте ее из виду! Но отвечает мне госпожа Койл: – Не волнуйся, Тодд. Наша сила и верность, в отличие от горючего, не иссякнут! Я бросаю озадаченный взгляд на мэра. – Работаете на публику, госпожа? – громко спрашивает тот, чтобы целительница его услышала. – Помолчите все, пожалста! Не то я вапще отключу эту штуку! Виолу снова разбивает кашель: на проекции она выглядит ужасно бледной, исхудавшей и какой-то маленькой. Вот это больше всего ранит. Она всегда была меньше меня. Но, когда я думаю о ней, Виола кажется мне размером с целый мир. – Звони, если что-то понадобится. Что угодно. – Хорошо. А потом комм пищит, и все затихает. Мэр переводит удивленный взгляд на проекцию. Брэдли и Виола снова разговаривают с предводителем спэклов, но мы больше ничего не слышим. Она отключила звук. – Спасибо тебе большое, Тодд, – раздраженно бурчит госпожа Койл по второму каналу. – Она не меня выключила, а вас! – Дура тупая, – доносится голос мистера О’Хары с другой стороны костра. – ЧТО ты сказал?! – ору я, вскакивая на ноги и бросая в него мысленные пули. Мистер О’Хара тоже встает. Он тяжело отдувается и стискивает кулаки: – Мы теперь не слышим, что происходит! А все потомушто нечего посылать девчонок на… – Молчать! – обрываю его я. Он раздувает ноздри: – Не то что, щенок? Я вижу, что мэр уже хочет за меня вступиться, но… – Шаг назад, – говорю я. Голос у меня совершенно спокойный, Шум легкий, как перышко. Я – круг… Мистер О’Хара сразу пятится… И наступает прямо в костер. Секунду он просто стоит, ничего не замечая, а потом взвизгивает от боли и подпрыгивает в воздух. Низ его брюк уже вовсю полыхает, и мистер О’Хара уносится прочь в поисках воды. Мэр и мистер Тейт громко хохочут: – Молодец, Тодд! Твои успехи впечатляют. Я часто моргаю, дрожа всем телом. Я бы мог его покалечить. Стоило только захотеть. (ох, как же это приятно…) (заткнись) ¾ Что ж, до конца переговоров нам делать нечего, – говорит мэр, все еще смеясь. – Почему бы не скоротать время за легким чтением? Я все еще пытаюсь отдышаться, поэтому далеко не сразу понимаю, что он имеет в виду.
[Виола]
– Нет, – говорит Брэдли. снова качая головой. Из его рта начинают вырываться облачка пара – чем ближе закат, тем холоднее становится воздух. – Нельзя начинать с казней. Мы ведь задаем тон всему будущему планеты. Я закрываю глаза и вспоминаю, как он говорил то же самое давным-давно, целую вечность назад. И он оказался прав. Мы начали с кошмара и до сих пор в этом кошмаре живем. Я прячу лицо в ладонях. Ох, как же я устала… Температура опять поднялась, я это чувствую, и хоть мы взяли с собой кучу лекарств, ничего не помогает… даже рядом с костром, который развели для нас спэклы. я вся дрожу от холода. Зато переговоры идут очень хорошо – куда лучше, чем мы ожидали. Решено немедленно прекратить любые атаки и организовать большой совет для обсуждения любых вопросов. Мы даже начали договариваться о территории для новых переселенцев. Но всякий раз перед нами встает один и тот же камень преткновения. Преступления, – говорит Небо на нашем языке. – Преступления – так это называется на языке Бездны. Преступления против Земли. Мы выяснили, что Землей спэклы называют себя, а Бездной – нас. Даже имя у нас жуткое… Но это не самая большая загвоздка. Спэклы требуют отдать им мэра и генералов: те должны понести кару за преступления против их собратьев, называемых Бременем. – Но вы ведь тоже убивали людей! – говорю я. – Сотнями! Войну развязала Бездна, – отвечает Небо. – Однако и спэклы не безгрешны. Обе стороны вели себя неправильно. В Шуме Неба тотчас возникают образы геноцида, который устроил мэр… И между грудами трупов бредет Тодд… – НЕТ! – вскрикиваю я, и вожак спэклов удивленно отстраняется. – Он тут ни при чем! Вы просто не знаете… – Хорошо, хорошо, – останавливает меня Брэдли. – Уже поздно. Согласитесь, первый день вышел очень продуктивный. Мы о многом договорились, сидим за одним столом, делим хлеб и говорим об общей цели. Шум Неба чуть-чуть утихает, но у меня опять возникает это чувство: будто за нами следят все спэклы планеты. – Давайте продолжим завтра, – говорит Брэдли. – Мы поговорим со своим народом, вы – со своим. Это поможет на многое взглянуть по-новому. Небо на минуту погружается в раздумья. «Бездна останется ночевать здесь. Бездна будет нашими гостями». – Что? – с тревогой переспрашиваю я. – Мы не можем… – Но спэклы уже начали выносить на поляну палатки. как будто задумывали это изначально. Брэдли кладет руку мне на плечо. – Давай останемся, – тихо говорит он. – В знак доверия. – Но корабль… – В корабле больше нет нужды, стрелять не придется, – уже громче произносит Брэдли. чтобы вожак спэклов его услышал. И, судя по Шуму, тот слышит. Я заглядываю Брэдли в глаза, в его Шум. и вижу там искреннюю доброту и любовь. Ничем их оттуда не вывести – ни Шумом, ни войной, ни прочими ужасами… И чтобы сохранить эту доброту (а вовсе не потому, что мне действительно хочется), я говорю: ¾ Ладно. Палатки ставят за считаные минуты: они сделаны из чего-то вроде туго сплетенного мха. Небо торжественно желает нам спокойной ночи и удаляется к себе. Мы с Брэдли идем кормить лошадей, которые встречают нас теплым ржанием. – Неплохо прошло, – говорю я. – Мне кажется, нападение на тебя сыграло нам на руку, – замечает Брэдли. – Они стали покладистей. – Он понижает голос: – У тебя тоже было это чувство? Словно за нами наблюдали все спэклы планеты? – Да, – шепчу я в ответ. – Весь день об этом думаю. – Мне кажется, Шум для них – не просто средство общения, – шепчет Брэдли, и в его Шуме – неприкрытый восторг. – Это их сущность… их голос, голос планеты. Если бы мы научились общаться так же, как они, мы бы смогли присоединиться к этому голосу… Он замолкает. Шум светится от радости и восхищения. – Что? – спрашиваю я. – Я просто подумал… мы ведь на полпути к тому, чтобы стать по-настоящему единым народом.
[Тодд]
Я наблюдаю за спящей на проекции Виолой. Понятное Дело, я не разрешил ей ночевать в лагере спэклов, Симона и госпожа Койл тоже. Она все равно осталась, и с наступлением темноты корабль-разведчик улетел в город. Вход в палатку Виола оставила открытым, чтобы внутрь проходило тепло от костра, и я вижу, как она ворочается и кашляет на лежанке. Мое сердце замирает от боли и тоски по ней, я хочу быть рядом… Интересно, о чем она думает? Думает ли обо мне? Когда же мы наконец покончим со всем этим и заживем мирно? Когда уже Виола выздоровеет, я смогу о ней заботиться, слышать ее голос – живой, а не по комму, – и она снова почитает мне мамин дневник? Или я ей почитаю… – Тодд? – окликает меня мэр. – Я готов, а ты? Я киваю и иду в свою палатку, достаю из рюкзака мамин дневник и привычно глажу кожаную обложку, прорезанную посередине Аароновым ножом – той ночью дневник спас мне жизнь. Я раскрываю его и смотрю на слова, написанные моей мамой сразу после моего рождения и перед своей смертью – то ли от рук спэклов, то ли от рук мэра, то ли от собственных, как уверяет мэр. Меня снова берет зло: на него, на муравейник черных букв, которыми густо и вразнобой испещрены страницы… Я уже почти раздумываю читать, как вдруг… Мой ненаглядный сын, – внезапно прочитываю я, совершенно отчетливо и без всякого труда. – Тебе нет еще и месяца, а жизнь уже готовит для тебя испытания! Я сглатываю слюну. Сердце щас выскочит из груди, горло сперло, но я не отрываюсь от страницы и читаю дальше, потомушто вот она, моя мама, вот она… Сынок, кукуруза этим летом не уродилась – уже второй год подряд. Это очень скверно, ведь кукурузой Бен и Киллнан кормят овец, а овцы кормят всех нас… Я слышу тихий гул и чувствую, что мэр стоит у входа в мою палатку, вкладывая знания мне в голову, делясь ими со мной… … вдобавок проповедник Аарон начал винить во всем спэклов, этих робких маленьких существ, которые выглядят вечно голодными. Из Хейвена тоже приходят сообщения о стычках с туземцами, но наш единственный военный, Дэвид Прентисс, говорит, что мы должны уважать спэклов и не искать козлов отпущения… – Ты правда так говорил? – спрашиваю я, не отрываясь от страницы. – Ну, раз твоя мама написала, – напряженно отвечает мэр. – Извини, долго я не продержусь, Тодд. Это очень трудно… – Еще секунду. Но вот ты опять проснулся и плачешь в соседней ком-нате. Смешно, что разговаривать с тобой здесь, на этих страницах, не даешь мне именно ты. Но это значит лишь то, что я всегда говорю с тобой, сынок, разве это не чудесно? Как обычно, мой крепыш, я дарю тебе всю свою… Тут слова соскальзывают со страницы и вылетают у меня из головы. И хотя я вижу следующее слово – «любовь», («Я дарю тебе всю свою любовь», – написала мама), строчки постепенно становятся путаными и неразборчивыми: передо мной смыкается черная чаща букв. Я оборачиваюсь к мэру. На лбу у него выступил пот – и у меня тоже. (опять этот странный гул в воздухе…) (вот только он меня уже не бесит…) – Извини, Тодд, больше не могу. – Мэр улыбается. – Но я расту, ты заметил? Я не отвечаю. Мне тяжело дышать, в груди все дрожит, и слова мамы ревут в голове, точно водопад. Она была рядом, она разговаривала со мной, со мной, делилась надеждами, дарила любовь… Сглатываю слюну. И еще раз. – Спасибо, – наконец выдавливаю я. – Не за что, Тодд, – тихо отвечает мэр. – Не за что. И вдруг – пока мы стоим друг против друга в палатке – до меня доходит, как я вырос… Я смотрю на него не снизу вверх, а прямо ему в глаза… j И снова вижу перед собой человека, мужчину… (тишайший гул, почти приятный…) А не чудовище. Он кашляет. – Знаешь, Тодд, я бы мог… – Господин Президент! – доносится с улицы. Мэр выходит из палатки, я тут же выскакиваю следом – не дай бог что-то стряслось! – Пора, – говорит мистер Тейт. Я оглядываюсь на проекцию: там ничего не происходит. Виола мирно спит в палатке, больше ничего не изменилось. – Пора что? – Пора выиграть спор, – выпрямляясь, говорит мэр. – Не понял? Что значит «выиграть спор»? Если Виоле что-то грозит… – Грозит, Тодд, – с улыбкой отвечает мэр. – Но я ее спасу.
[Виола]
– Виола, – слышу я и с удивлением открываю глаза, не сразу понимая, где я. Откуда-то со стороны ног на меня веет приятнейшим теплом, а сама я лежу на матрасе, сотканном из длинных деревянных стружек, мягком, как пух… – Виола, – снова шепчет Брэдли. – Там что-то происходит. Я вскакиваю, и все вокруг сразу же уплывает куда-то в сторону. Мне приходится посидеть немного, зажмурившись, чтобы прийти в себя. – Вожак ушел минут десять назад, – шепчет Брэдли. – И с тех пор не возвращался. – Может, в туалет пошел, – говорю я. Голова начинает раскалываться. – Они же ходят в туалет? Костер немного закрывает нас от полукруга спэклов, многие из которых уже легли спать. Я поплотнее закутываюсь в одеяла. Они сделаны из какого-то лишайника, вроде того, что растет на их телах вместо одежды, но на ощупь он неожиданно мягкий, плотный и очень теплый. – Нет, я что-то видел в их Шуме. Какие-то мимолетные картинки. Но очень четкие. – И что там было? – Вооруженные до зубов спэклы… крадутся в город. – Брэдли, – говорю я, – Шум устроен по-другому. Это и фантазии, и воспоминания, и мечты… Правда в Шуме всегда соседствует с вымыслом. Нужно долго тренироваться, чтобы выяснить, что происходит на самом деле, а что человек только воображает. Для непосвященного это просто каша. Брэдли не отвечает, но увиденные им картинки снова и снова повторяются в его Шуме. Проникают они и на улицу, где устроились на ночь спэклы. Громкий писк моего комма заставляет нас обоих подскочить на месте. – Виола! – кричит Тодд, когда я нажимаю кнопку. – Вы в опасности! Бегите оттуда!
[Тодд]
Мэр вышибает комм из моей руки. – Ты все испортишь, – говорит он, пока я шарю по полу в поисках комма. Наконец нахожу: он не сломался, но связь прервалась. Я опять жму на кнопки. - Я не шучу, Тодд, – заявляет он так громко и решит но, что я останавливаюсь. – Если они догадаются, что мы проведали об их планах, я не могу гарантировать ее безопасность. – Тогда объясни мне, что происходит. Если ей что- то грозит… – Грозит. Нам всем грозит. Но если ты будешь мне доверять, Тодд, я смогу всех спасти. – Он поворачивается к мистеру Тейту, который никуда не уходил: – Все готово, капитан? – Да, сэр! – Готово для чего? – спрашиваю я, переводя взгляд с одного на другого. – А вот это, – отвечает мэр, – уже интересно, Тодд. У меня в руке пищит комм. – Тодд? – раздается голос Виолы. – Ты там? – Ты мне доверяешь? – спрашивает мэр. – Объясни, что происходит, – говорю я. Но он только повторяет вопрос: – Ты мне доверяешь? – Тодд?
[Виола]
– Виола! – наконец отвечает он. – Тодд, что стряслось? – спрашиваю я, беспокойно глядя на Брэдли. – Что значит «мы в опасности»? – Просто… Ничего не делайте! – И он отключается. – Пойду за лошадями, – говорит Брэдли. – Погоди. Он сказал ничего не делать. – Да, и что мы в опасности. Если то, что я видел в Шуме спэклов. правда… – И далеко мы отсюда убежим, если они захотят нас поймать? Из полукруга на нас уже смотрит несколько лиц, мерцающих в свете костра. Злобы в них нет, но я крепко хватаюсь за комм. Ох, лишь бы Тодд знал, что делает! – А если они изначально это планировали? – тихо спрашивает Брэдли. – Заманить нас на переговоры, а потом показать, на что способны? – Я не почувствовала в Шуме Неба никакой угрозы, – говорю я. – Вообще никакой! Да и зачем ему это? Зачем рисковать? – Чтобы звучать убедительней. Я не сразу соображаю, что он имеет в виду. – Наказание! Брэдли кивает. – Может, они потребуют выдать им президента. Я снова вскакиваю, припоминая образы геноцида из Шума Неба. – Тогда им нужен и Тодд!
[Тодд]
– Заканчивайте приготовления, капитан. – Так точно, сэр. – Мистер Тейт отдает честь. – И разбудите капитана О’Хару. – Будет сделано, сэр, – с улыбкой отвечает мистер Тейт и уходит. – Объясни, что происходит, – говорю я. – Или я сам поднимусь на холм и заберу ее оттуда. Сейчас я тебе доверяю, но это ненадолго… – У меня все под контролем, Тодд. Ты будешь рад, когда узнаешь, насколько я владею положением. – Это как же? Откуда ты вапще знаешь, что происходит? – Скажем так. – В его глазах загорается огонек. – Схваченный спэкл рассказал больше, чем мы ожидали. – Что? Что он рассказал? Мэр улыбается, словно не веря своей удаче. – Они идут за нами, Тодд, – с радостным удивлением отвечает он. – За мной и за тобой.
[Виола]
– Что мне искать? – спрашивает Симона. Она на корабле, который все еще стоит на вершине холма. – Что-нибудь необычное, движение или… – Я смотрю на Брэдли. – Брэдли говорит, что видел в Шуме спэклов вооруженный отряд. – Да они просто демонстрируют свою силу! – вмешивается госпожа Койл. – Хотят показать, кто тут главный. – Мы думаем, они пошли за мэром, – говорю я. – Они все время повторяли, что мы должны отдать им главного преступника. – Разве это плохо? – спрашивает госпожа Койл. – Когда они придут за президентом, – отвечает Брэдли, – Тодд будет рядом с ним. – О… А вот это уже проблема, не так ли? – Наверняка мы ничего не знаем, – говорю я. – Может, это просто недоразумение. Шум у них не такой, как наш… – Погоди. Я что-то вижу, – перебивает меня Симона. Я выглядываю на улицу: один из зондов в небе летит на юг. По Шуму спэклов становится ясно, что они тоже это видят. – Симона? – Там огни, – говорит она. – Что-то готовится.
[Тодд]
– Сэр! – Лицо у мистера О’Хары опухшее, как бутто ой только что проснулся. – На юге города замечены огни. Сюда движется отряд спэклов! – Да что вы? – с наигранным удивлением спрашивает мэр. – Тогда нам стоит отправить навстречу врагу войско, не так ли, капитан? – Я уже приказал готовить роты к маршу, сэр, – отвечает мистер О’Хара, самодовольно косясь на меня. – Отлично. Жду ваших донесений. – Да, сэр! – Мистер О’Хара отдает честь и уходит к солдатам, готовый вести их в бой. Я хмурюсь. Что-то здесь неладно. Пищит комм. – Тодд! Симона говорит, что заметила на дороге в южной части города какие-то огни! Это спэклы! – Да, – отвечаю я, все еще глядя на мэра. – Мэр выслал им навстречу солдат. У тебя все нормально? – Спэклы нас не трогают, но их вожак куда-то пропал. – Она понижает голос: – Симона готовит корабль к взлету. И ракеты тоже. В ее голосе сквозит разочарование: – Похоже, не видать нам мира. Я хочу как-то ее успокоить, но тут мэр отдает приказ: – Давайте, капитан! Мистер Тейт, терпеливо ждавший все это время, берет из костра горящий факел: – Что «давайте»? – Мистер Тейт поднимает факел высоко над головой. – Что «давайте»?! И тогда мир раскалывается надвое.
[Виола]
БУМ! Взрыв разносится по долине, отдаваясь эхом снова и снова, рокоча, словно гром. Брэдли помогает мне встать, и мы вглядываемся в темноту. В ночном небе горят два тонких лунных ломтика, которые почти не дают света: внизу, кроме костров на главной площади, ничего не разглядеть. – Что случилось? – вопрошает Брэдли. – Что это было? Меня окатывает вспышкой Шума, я оборачиваюсь и вижу спэклов: все они проснулись и идут к нам, к кромке холма, вглядываясь в темноту и гадая, что произошло… Из долины поднимается столп дыма. – Но… – начинает было Брэдли… Сквозь ряд спэклов прорывается Небо. Мы слышим его раньше, чем видим: Шум его похож на фонтан звуков, картинок и… Удивления. Он удивлен. Вожак проносится мимо нас к краю холма и смотрит на город. – Виола? – доносится из комма голос Симоны. – Это ты устроила?! – Нет, мы бы не успели… – Кто это сделал? – вмешивается госпожа Койл. – И откуда стреляли? – спрашивает Брэдли. Потому что столп дыма поднимается не на юге: там до сих пор виднеются огни, от которых в сторону города движутся другие. Взрыв прогремел на севере, в заброшенных огородах. И в следующий миг гремит еще один.
[Тодд]
БУМ! Второй взрыв не слабее первого: он освещает весь северный и западный горизонт. Солдаты выскакивают из палаток и потрясенно смотрят на поднимающиеся в небо клубы дыма. – Думаю, еще разок – и хватит, капитан, – говорит мэр. Мистер Тейт кивает и снова поднимает факел. Тут я замечаю второго человека с факелом: он стоит на самом верху колокольни и передает приказы людям дальше по течению реки… Людям, которые орудуют пушками… Об артиллерии все забыли, когда появился корабль с более мощным и современным оружием на борту… Популярное:
|
Последнее изменение этой страницы: 2016-07-13; Просмотров: 758; Нарушение авторского права страницы