ИСТОРИЧЕСКИЕ КАЗУСЫ И АНЕКДОТЫ

(так или иначе связанные с отечественным пьянством)

Самый старый из отечественных анекдотов таков: в решающий для Древней Руси год избрания истинной веры, киевский Великий князь Владимир отказался от предложенного булгарами ислама по очень простой причине: «...Руси веселие пити, не можем без того быти...».

Что было дальше, всем хорошо известно.

***

Эта история скорее печальная, чем смешная.

Через два года после победы при Куликовом поле Великий князь Дмитрий Донской сдал Москву хану Тохтамышу и бежал в ночь с 23 на 24 августа 1382 года — что было вызвано неистовым пьянством войска и населения в осажденном татарами городе. При осаде «…одни молились, а другие вытащили из погребов боярские меды и начали их пить. Хмель ударил им в голову, и они полезли на стены задирать татар...»

После двухдневного беспробудного пьянства город вышел из-под контроля Великого князя, пьяные жители сами отворили ворота татарам. Москва была разорена, похмельное воинство пленено или перебито, Дмитрий Донской бежал.

***

В 20 верстах от Москвы на реке Клязьме Великий князь Василий Темный был наголову разбит и далее пленен малым войском своего дяди Юрия Звенигородского только потому, что «...от москвыч не бысть никоего же толку, бо мнози от них пияну бяху, а и с собою мед везяху, чтобы пити еще...».

Произошло это событие в 1433 году.

***

2 августа 1377 года в битве при реке Пьяной на границе Рязанского и Владимирского княжеств перепившееся ополчение князей суздальских, переяславских, ярославских, юрьевских, муромских и нижегородских было практически полностью перебито небольшим и слабым войском татарского царевича Арапши. Главнокомандующий князь Иван Дмитриевич Нижегородский утонул вместе со штабом и вдребезги пьяной дружиной.

Летописец указывает, что причиной трагедии явились брага, пиво и плохо приготовленное пуре (тяжело охмеляющий мордовский напиток), которыми ополчение вдоволь упилось, разбредясь перед боем по деревням.

***

После открытия в Санкт-Петербурге Кунсткамеры Петру I доложили о нежелании соотечественников приобщаться к европейской культуре. Недолго думая, Великий просветитель установил особый режим осмотра первого русского музея: каждый посетитель получал на выходе рюмку водки — по желанию, конечно. «На особые расходы» казна ежегодно отпускала Кунсткамере до 200 ведер доброго спирта, немало вина, чая и приличной водки. Денег за посещение не брали.

Сей факт показателен, так как в Европе XVIII столетия за осмотр аналогичных учреждений взималась, как правило, приличная плата. Установленный порядок соблюдался несколько десятилетий и после кончины государя.

***

Еще один анекдот этой эпохи.

«...Я, как от Вас поехал, не знаю: понеже зело удоволен был Бахусовым даром. Того для — всех прошу, если кому нанес досаду, прощения, а паче от тех, которые при прощании были, да не напамятует всяк тот случай и прочее...»

Из письма Петра Великого к графу Апраксину.

***

Известный сенатор времен Петра Великого граф А.А.Матвеев, откомандированный с ревизией в Суздаль, сообщал, что по случаю тезоименитства императрицы угостил «...всякого чину людей 70 человек до положения риз...».

***

Вот еще одна печальная и, вместе с тем, смешная история петровских времен.

31 октября 1710 года будущая русская императрица, а в то время 17-летняя царевна Анна Иоанновна, по приказу своего царственного дяди Петра I была обвенчана с 17-летнйм герцогом Фридрихом Вильгельмом Курляндским — Петр, мастерски владевший политической интригой, имел определенные виды на скромного молодого человека (государь быстро породнил с домом Романовых пол-Европы, повыдавав замуж многочисленных племянниц).

Но вышла незадача.

Спустя два месяца супружеская чета была отправлена в свою унылую Курляндию, но на следующий день, 9 февраля 1711 года произошло несчастье, на долгие годы омрачившее существование Анны Иоанновны. На первой же остановке в Дудергофе герцог Фридрих Вильгельм умер, и, как не без основания считают историки, с похмелья, ибо накануне позволил себе состязаться в пьянстве с самим Петром Великим.

***

Однажды за столом у архиерея монах, с поклоном подававший Петру Великому чарку анисовой водки, не удержался на ногах и облил государю все платье. Разгневанный Петр уже хотел «по-отечески приласкать» монаха (император, как известно, был скор на руку), но тот быстро нашелся:

— На кого капля, на кого две — а на тебя, государь, излилась вся благодать!

Петр Алексеевич рассмеялся и потребовал вторую чарку, которая и была ему с аккуратностью подана.

***

Во время коронационных празднеств по случаю вступления Анны Иоанновны на Российский престол в доме московского главнокомандующего князя Н. И. Салтыкова состоялся торжественный обед для большого количества гостей.

Любопытно письмо князя Салтыкова к графу Эрнесту Иоганну Бирону: «...обретавшиеся господа министры, генералитет, статские чины и дамы были столь шумны, что иных насилу на руках снесли, а иных по домам развезли. Однакож, по милости Божией, все окончилось благополучно...»

***

Известно, что фаворит Екатерины Великой граф Григорий Орлов был невоздержан во хмелю на язык. Однажды под влиянием Бахусовых даров (дело было в узком дворцовом кругу) граф принялся рассуждать о своем несомненно огромном влиянии в гвардии. В заключение, хватив уже совсем лишнего, Орлов громогласно заявил:

— Для нового переворота мне потребуется только один месяц!

(В 1762 году гвардия при активном участии братьев Орловых возвела Екатерину на российский престол.)

Воцарилась гробовая тишина, присутствовавшая Екатерина побледнела, и только гетман Кирилл Разумовский спокойно заметил:

— Возможно. Но мы бы повесили тебя за неделю до этого, пьяная морда. Поди проспись! — Опомнившийся Орлов немедленно последовал умному совету.

***

Один из лучших статс-секретарей Екатерины Великой невзрачный Александр Храповицкий имел объяснимую человеческую слабость — любил хорошо выпить. Надо заметить, что рабочий день императрицы начинался около 6 часов утра, когда та, выпив крепчайшего кофе, выслушивала доклады о текущих делах и диктовала ответы на многочисленные письма.

В связи с этим статс-секретарь, частенько кутивший ночи напролет, был вынужден для экстренного отрезвления звать лекаря и выпускать себе 2-3 чашки крови (в то время сие было радикальным средством от всех болезней, в том числе и для излечения похмельного страдания). Помощники Храповицкого заранее выясняли, в каком кабаке Санкт-Петербурга собирается пьянствовать статс-секретарь и рано утром высылали туда специальную коляску. Понятно, что времени на подготовку документов, в таком случае, не оставалось, и Храповицкий, обладавший феноменальной памятью, «читал» доклад наизусть по белому, неисписанному листу бумаги, который держал в дрожащих руках,

И вот однажды Екатерина приказала Храповицкому, в очередной раз уверенно «читавшему» по белым листам бумаги, подать ей записи для личного ознакомления. Побледневший статс-секретарь упал на колени и немедленно повинился:

— Помилуй, матушка-государыня, прости обман! Я недостоин милосердия твоего!

Изумленная Екатерина взглянула на чистые листы и невольно улыбнулась.

— Что сие значит, Александр Владимирович?

Храповицкий, отлично знавший, что немедленное и искреннее раскаяние получало всемилостивейшее прощение, объяснился:

— У Елагина на острове, всю ночь, виноват, праздновали. Я поутру еще пьян оказался и, для отрезвления, три чашки крови себе выпустил. Доклад же составил дорогой в коляске, когда везли меня с острова, а листы эти у камердинера взял...

— Ладно, Бог простит, — ответила Екатерина. — Поди же, вели написать доклад.

— Государыня! Дозвольте написать в Вашем присутствии — в канцелярии поймут, что я имел дерзость Вас обмануть!

— Спасибо, Храповицкий. Я вижу твою преданность, садись пиши.

При всем уважении к Суворову, преданность и верность престолу которого стояла вне сомнения, Екатерина II не очень любила приглашать фельдмаршала ко двору — известная острота языка Александра Васильевича нередко мешала ему удерживаться в рамках этикета.

На одном из обедов в честь очередной победы русского оружия в Европе, Екатерина, желая оказать внимание главнокомандующему, обратилась к тому со словами:

— Чем потчевать дорогого гостя?

— Благослови, государыня, водкой, — ответствовал Суворов.

— Прости, но что на это скажут придворные дамы, которые будут с тобой разговаривать? — заметила Екатерина Великая.

— Они почувствуют, что с ними говорит солдат.

Известно, что во время знаменитого путешествия на Юг России, императрица, довольная хорошим состоянием вверенной Суворову армии, поинтересовалась — какой тот желает награды? Старый оригинал подумал, и попросил Екатерину заплатить восемь рублей, которые якобы остался должен за квартиру и обед с выпивкой (надо заметить, что в этом отношении фельдмаршал был более чем скромен, довольствуясь постной пищей и 1-2 стойками анисовой либо перечной водки).

Императрица вздохнула и распорядилась уплатить.

***

Император Николай I, ревностно следивший за дисциплиной в офицерском корпусе, проезжал мимо известного в Санкт-Петербурге трактира именно в ту минуту, когда из дверей последнего появился крепко выпивший офицер одного из гвардейских полков, расквартированных в северной столице.

Государь велел остановиться и жестом подозвал офицера. Надо заметить, что ничего хорошего последнему это не предвещало — Николай Александрович отличался весьма жестким характером. Офицер хотя и нетвердо, но быстро подошел к императору и, покачиваясь, вытянулся «во фрунт».

— Что бы ты сделал намоем месте, встретив офицера в подобном состоянии? — спросил Николай, морщась от запаха, исходившего от бравого гвардейца.

— Да я.... Да я бы, Ваше Императорское Величество, с подобной свиньей совсем не разговаривал!

Император засмеялся и велел офицеру ехать домой проспаться.

***

А вот другой анекдот того времени.

Однажды Николаю Александровичу попался едущий на извозчике пьяный драгун. Офицер, знавший характер государя, испугался, но, тем не менее, быстро нашелся: остановив сани, вытянулся «во фрунт» и отсалютовал обнаженной саблей.

— Что ты делаешь, драгун? — спросил недовольный император.

— Пьяного драгуна на гауптвахту с-с-сопровождаю... ик! Ваше императорское величество!

Николай II развеселился, пожаловал драгуну 5 рублей и велел тому ехать домой. Надо сказать, что ситуация, дошедшая до нас в этом анекдоте, уникальна: замеченному в пьянстве офицеру (замеченному именно государем) грозил, как минимум, перевод в захолустный гарнизон с крепким понижением в чине.

***

В разгар Крымской кампании 1854—55 гг., когда положение русской армии оказалось весьма плачевным, главнокомандующий светлейший князь А. С. Меншиков запросил Ставку о подкреплении, вместо которого на театр военных действий торжественно прибыл генерал-адьютант Дмитрий Ерофеевич Остен-Сакен (очевидно, для написания победных реляций). Рассказывают, что князь с досадой заметил:

— Я просил войскового подкрепления, а меня подкрепили «Ерофеичем» (так назывался известный сорт крепкой ароматической водки).

***

Существует следующая история.

В мастерскую придворного живописца Карла Брюллова пожаловало знатное семейство. Заметив несколько работ его талантливого ученика Николая Рамазанова, глава фамилии пожелал немедленно увидеть автора. Брюллов послал за Рамазановым, и, когда взлохмаченный и сонный ученик, наконец, появился, представил его гостям:

— Рекомендую, пьяница!

— Согласен. А это — мой дорогой учитель! — хладнокровно ответствовал будущий российский академик.

***

В 1874 году знаменитый отечественный книгоиздатель М. О. Вольф объявил подписку на роскошное русское издание «Божественной комедии» Данте с иллюстрациями Гюстава Доре и, специально для этого случая, заказал перевод у известного в Санкт-Петербурге «универсального переводчика» Д.Д.Минаева.

Минаев, принявший на себя обязательства, по-итальянски не знал ни единого слова (что, впрочем, относилось и ко всем остальным языкам, с которых мастер выполнял первоклассные поэтические переводы), но, нисколько этим не смущаясь, приступил к первому этапу творческого процесса — а именно, запил. Непосредственно для переводных работ у Д.Д.Минаева имелась трудолюбивая помощница, за символическую плату готовившая подробные переводы в прозе (так называемые «подстрочники»), и в чьи обязанности, кроме всего прочего, вменялось чтение текстов на языке оригинала. Минаев утверждал, что подобным способом он лучше улавливает «музыку подлинного стиха», не понимая, однако, ни слова из услышанного.

Вообще, во время издания «Божественной комедии» помучиться со знаменитым «переводчиком» пришлось немало. Д.Д.Минаев страдал распространенной среди талантливых русских людей болезнью — любил хорошо выпить, и, начав пить, забывал о литературных занятиях на несколько недель.

Между тем, с изданием необходимо было спешить. Работодателю М.О. Вольфу нередко приходилось ловить «переводчика» по всевозможным петербургским ресторациям и заключать его в принудительном порядке «под арест».

Местом этого оригинального литературного «заключения» служила специальная комната в квартире Вольфа на Караванной улице, куда Минаева помещали на несколько дней, просили опохмелиться и незамедлительно приступить к работе. Надо отметить, что против подобной меры Д.Д. Минаев никогда не протестовал и, более того, горячо благодарил, письменно извиняясь за те скандалы, которые устраивал в нетрезвом состоянии. Ежедневно мастеру полагалась одна бутылка красного вина («...без вина — вы от меня не получите ни строчки...» — заявлял Минаев).

Так в России переводилась «Божественная комедия» Данте.

***

На этом мы завершаем серию исторических анекдотов, так или иначе связанных с пьянством. Продолжение этой изысканной темы мы обещаем Вам в нашем следующем издании.

ПОСЛЕСЛОВИЕ

Итак, мы не прощаемся. Самое интересное осталось «за кадром» — и авторский коллектив готовит к изданию следующую увлекательную книгу. С интересом рассмотрим Ваши предложения, которые просим отправлять по адресу: 196158, Санкт-Петербург, а/я 358, доктору А.В.Боровскому.

⇐ Предыдущая 1 2 3 4 5 6 78