Архитектура Аудит Военная наука Иностранные языки Медицина Металлургия Метрология Образование Политология Производство Психология Стандартизация Технологии |
Целостность предмета, данная
в восприятии, на новом этапе анализа распадается - и прежде всего благодаря тому, что в воспринятом, приписываемом лишь, сознание вдруг узнает самого себя. 63.
Сознание, таким Образом,, и с прежним формообразованием сознания неминуемо происходит изменение - само сознание 64. Гегель, следовательно, обнаруживает в самом процессе восприятия любопытное свойство воспринимающего сознания, своеобразную критическую саморефлексию - готовность принять на себя появляющиеся в сознании иллюзии. Он высоко оценивает эту способность: благодаря признанию того, что возникла, возможна ее корректировка. И вот прекрасные слова Гегеля, проливающие свет также и на тайну предмета и способа исследования: 65. Перед нами - выраженная на языке феноменологии мысль о неизбежном вмешательстве сознания в процессе восприятия, наблюдения. И ценно, что Гегель выявляет здесь позитивные, конструктивные моменты, связанные с активностью сознания на стадии восприятия. Вслед за этим подводится итог уже пройденного небольшого отрезка системного пути: обнаружилось, что вещь есть, и это является, которое должно быть удержано; затем становится ясно, что вещь является также в силу определений, которые исходят от нас. Новое противоречие находит отражение в противоборстве философских позиций (концепций, отстаивающих объективность или субъективность чувственных качеств). Конфликты, рассматриваемые Гегелем в первых актах феноменологического действия, - между вещью и сознанием, между чувственной достоверностью и всеобщностью, между сознанием, зациклившимся на самих вещей, их, и сознанием, почувствовавшим свое влияние на истинность вещей - все это вскоре предстанет как целый мир, мир рассудка, чья очередь появиться на сцене. Здесь нас ожидают конфликты более драматические, чем на стадии чувственности, где гегелевское рассуждение еще порой сохраняло личину отвлеченного философско-гносеологического рассуждения и где отношение к реальному сознания автор устанавливал лишь время от времени. Переходя к рассудку, феноменология Гегеля еще ярче раскрывает необычность, уникальность своего анализа по сравнению с тем, что до той поры писали о рассудке.
Прежде чем мы вслед за движением гегелевского анализа перенесемся в царство рассудка, сделаем выводы относительно постановки и разрешения в двухпервых разделах, посвященных чувственности, проблем системности и историзма. 1. Гегель в этих разделах почти не употребляет слово, что составляет резкий контраст с апофеозом системы в Предисловии. Вместе с тем, по нашему мнению, на конкретном материале осуществляется развитие системных идей. Гегелю приходится, подчиняясь высказанному в общей форме в Предисловии системному принципу, прежде всего выбирать начало исследования, имея в виду конечную цель - движение являющегося духа к науке. Поэтому, избирая - под влиянием многих предшествующих и современных ему гносеологических учений - чувственность в качестве первой темы своего повествования о судьбах духа, Гегель с самого начала интерпретирует ее иначе, в соответствии с феноменологическими замыслами и представлениями о внутренней логике избранного им типа системного построения. Чувственность, которая в большинстве философских концепций рассматривалась абстрактно-антропологически (как относительно самостоятельная способность человека) или абстрактно-гносеологически (как особая ступень в движении познания), в гегелевской феноменологии приобретает новый вид. В своеобразный сплав объединены прежде всего сознание и знание: они, кроме того, именно на ступени чувственности вовлекают в свое движение вещнопредметную сферу, причем это причудливое движение не сухая система взглядов автора, а изображение (в движущейся системе) объективирующихся формообразований сознания, своего рода верований, убеждений, ориентаций сознания, обладающих жизненной стойкостью и потому закрепленных в виде философских позиций. Стиль феноменологического повествования причудлив, необычен его язык. Формообразования, гештальты духа с самого начала из элементов предметности, сознания и самосознания ( ). Им приписывается некоторый вид (с такими его чертами, как способность выдвигать претензии, питать иллюзии, рефлектировать и т. д.). Благодаря этому образуется уникальное для истории философии исследовательское поле динамичного, комплексного, выражаясь современным языком, изучения духовных феноменов. По нашему глубокому убеждению, все это своеобразие анализа, осуществленного именно в и в дальнейшем Гегелем очень мало раз145 витого, до сих пор недостаточно выявлено и учтено. А ведь отсюда проистекали специфические приемы системного построения. 2. Своеобразие системного анализа, зависящее от особого среза гегелевского феноменологического исследования состоит в том, что в определенной степени решается задача объединения, приведения в порядок, таких проявлений духа, которые уже на арене мировой истории.
66.
3. Суть и особенность гегелевского феноменологического историзма определяются, по нашему мнению, его зависимостью от охарактеризованного выше принципа конструирования и приведения в системное единство гештальтов являющегося духа. Поэтому исторически данные (например, благодаря истории философии) формообразования духа Гегель включает в не в том виде, в каком они предстали в исторической эмпирии. Рассказ о них в - это прежде всего типологический портрет, где, скажем, изображена не одна какая-нибудь форма обыденного сознания, кичащегося своими преимуществами перед наукой. Портрет намеренно делается таким, чтобы любая форма обыденного сознания, выступающего с аналогичными претензиями, могла быть при его помощи опознана. И философские позиции, суть которых - в апологии, сознательно фиксируются так, чтобы под изображенный гештальт подошли взятые в определенном же срезе учения Демокрита, Эпикура, Гассенди, Локка, Юма или какого-нибудь другого философа. И поскольку делается портрет именно типологический, живописец-феноменолог по большей части скрывает, какая именно реальная форма обыденного сознания или концепция философии в наибольшей степени служила ему конкретным прообразом. Поэтому зашифровка исторически конкретных опознавательных знаков гештальтов духа, этих станций и полустанков системного пути феноменологии, производится в соответствии с важнейшим конструктивным принципом гегелевского произведения, который можно условно назвать системно-типологическим историзмом. Здесь форма историзма определяется, как бы шлифуется системным феноменологическим построением. (Почему и слабости системной мысли питают непроясненность, противоречивость историзма.) Обобщение гештальта осу146 ществляется тем более усиленно, что Гегель стремится совместить контурами те формообразования, которые в реальной истории существуют изолированно, даже выступают как результаты деятельности людей, подвизающихся в различных сферах разделения труда. 4. Ни тщательным типологическим портретированием духа, ни набором большого количества таких портретов системная работа не заканчивается, она по существу только начинается. Собранные гештальты еще требуется оживить, выпустить на сцену феноменологии в определенном порядке, в определенной последовательности. Как решает эти задачи Гегель? Говоря обобщенно, сценарной канвой системного движения является диалектика. В тексте имеются фрагменты, в которых начинает развиваться имманентная для системы диалектика, причем это уже новое слово Гегеля, а не вариант кантовско-шеллинговских диалектических рассуждений. Раскол целостного, единого формообразования духа на противоположные моменты, их объединение в новую целостность, последующее распадение последней - таков внутренний импульс движения анализа, таков системообразующий фактор. Системная идея объединяется в с диалектикой. Этот перспективный гегелевский замысел реализуется в последующих разделах труда, в частности в разделе о рассудке, к рассмотрению которого мы и переходим.
примечания \1 Современная литература о огромна. Далее будет идти речь об исследованиях 60 - 70-х годов. В 70-е годы у нас вышла всего одна монографическая работа, специально посвященная: Погосян В. А. Проблема отчуждения в Гегеля. Ереван, 1973. В ряде монографий, посвященных более общей проблематике, под различными углами зрения рассматривалась эта книга Гегеля (например, в книгах и статьях В. Ф. ГолосОва, А. В. Гулыги, Ю. Н. Давыдова, В. П. Кохановского, К. Н. Любутина, И. С. Нарского, Т. И. Ойзермана, В. И. Шинкарука и др.). В 70-х годах в нашей периодической печати был опубликован ряд статей, посвященных (авторы, кроме уже названных, в порядке хронологии статей: З. Н. Мелещенко, А. Н. Ерыгин, А. М. Анохин, Л. И. Бондаренко, Е. А. Яблоков, А. А. Митюшин, Г. В. Болдыгин). Более конкретные библиографические указания см. в изданиях: Советская литература о Гегеле (1970 - 1979): Библиогр. список. М., 1980. Из фундаментальных работ зарубежных марксистов, специально посвященных Гегелю и основательно рассматривающих, необходимо, кроме уже упоминавшейся книги Г. Лукача, отметить двухтомник румынского философа Г. Гулиана (рус. пер.: М.,
1962, т. 1, с. 300 - 380), а также книгу философа из ГДР Г. Штилера (Stiehler G. Die Dialektik in Hegels. B., 1964). Многочисленная современная западная литература, посвященная и обобщенно характеризуемая далее, в известной степени выросла из осознания ограниченностей тех попыток интерпретации, которые были предложены в 30 - 50-х годах западными философами различной, прежде всего экзистенциалистской, ориентации. Весьма существенный с точки зрения историко-философского исследования недостаток работ экзистенциалистов состоял в попытках превратить Гегеля в мыслителя экзистенциалистского типа, а также в вытекающих отсюда двух линиях интерпретации, о которых существенно сказать в связи с темой нашей книги: 1) оправданный интерес к историзму Гегеля вылился в, порой вульгарно-историцистское и вульгарно-социологическое интерпретирование; 2) использование меткой критики ограниченностей ранних гегелевских реализаций системного принципа стало поводом - без глубоких исследований, доказательств - категорически сделать из автора мыслителя. Необходимо отметить, что ведущие представители Г. Маркузе, Т. Адорно, Ю. Хабермас, по сути дела, примыкают к интерпретации, даваемой философией жизни и экзистенциализмом; их анализу также свойственны упомянутые недостатки. В работах о, которые опубликованы на Западе в последние 10 - 15 лет, проделаны новые текстологические исследования. Среди авторов этих работ можно назвать таких философов как Г.-Г. Гадамер, Д. Хенрих, О. Пёггелер, Г. Ф. Фульда, К. Дюзинг, Р. Виль, Л. Пунтель, В. Маркс, Р. Бубнер, В. Виланд, Г. Крюгер, Э. Ланге, Б. Либрукс, К. Нуссер, Х. Крумпель, Х. Х. Оттман (ФРГ); Ж. Говен, П.-Ж. Лабарьер, Г. Ярчик, Ф. Шателе (Франция); Г. Кейнз, К. Лоуэр, Р. Норман (США), Ч. Тейлор (Канада) и др. На Западе популярны комментарии к. В последние годы появилось сразу несколько книг-комментариев, и некоторые из них представляются интересными и оригинальными. Среди них можно назвать книгу французского гегелеведа П.-Ж. Лабарьера (Labarriere P.-J. Introduction a une lecture de la phenomenologie de l'esprit de Hegel. P., 1979). В англоязычной философской литературе см.: Kainz H. P. Hegel's Phenomenology, Pt 1: Analysis and Commentary. Birmingham (Ala), 1976; Lauer Q. Reading of Hegel's Phenomenology of Spirit. N. Y., 1976; Norman R. Hegel's Phenomenology: A Philosophical Introduction. N. Y., 1976; etc. В западногерманской истории философии этот жанр менее распространен. Можно назвать две работы такого рода: Becker W. Hegels Phanomenologie des Geistes: Eine Interpretation. Stuttgart, 1971; Marx W. Hegels Phanomenologie des Geistes; Die Bestimmung ihrer Idee in und. Frankfurt a. M., 1971. 2 Гегель Г. В. Ф. Соч. М., 1959, т. 4, с. 13. 3 Hegel G. W. F. Phanomenologie des Geistes. Frankfurt a. M., 1973, S. 588.
4 Materialien zu Hegels Phanomenologie des Geistes. Frankfurt a. М., 1973, S. 8. 5 Такую интерпретацию, по существу, предложил Ж. Ипполит, не без основания начавший с фиксирования противоречия, даже парадокса: (Hyppolite J. Anmerkungen zur Vorrede der Phanomenologie des Geistes und zum Thema: das Absolute ist Subjekt. - In: Materialien…, S. 45, 46). 6 Современные исследователи, с одной стороны, подвергли достаточно убедительной критике утверждение Т. Хеаринга, а также идею экзистенциалистов о том, что в вообще отсутствует идейно-архитектоническое, внутреннее системное единство. О. Пёггелер, Г. Киммерле, П.-Ж. Лабарьер и другие авторы продемонстрировали внутреннюю логику, цельность этого произведения, не исключающую, разумеется, присущих ему противоречий и даже определенной двойственности движения мысли. Однако соглашаясь с тезисом о систематическом единстве произведения, о его идейной, структурной, композиционной целостности, вряд ли правомерно упускать из виду, как это иногда происходит в работах о Гегеле, сколь неравномерная содержательная нагрузка ложится на системный принцип в разных частях, как часто избранный самим Гегелем внутренний рабочий ритм системного анализа являющегося духа сменяется внешними эффектами. 7 Гегель Г. В. Ф. Работы разных лет. М., 1971, т. 2, с. 271. 8 Materialien…, S. 8. 9 Briefe von und an Hegel / Hrsg. von J. Hoffmeister. Hamburg, 1952, Bd. 1, S. 136. 10 Hegel G. W. F. Phanomenologie des Geistes / Hrsg. von J. Hoffmeister. Hamburg, 1952, S. 578. 11 Гегель Г. В. Ф. Соч., т. 4. 12 Hegel G. W. F. Die Phanomenologie des Geistes / Hrsg. von G. Lasson. 2. Aufl. Leipzig, 1921. 13 Гегель Г. В. Ф. Соч., т. 4, с. 3. 14 Там же, с. 12. 15 Там же, с. 9. 16 Там же, с. 12. 17 Там же, с. 2. 18 Там же, с. 20. 19 См.: Там же, с. 2. 20 См.: Там же, с. 14. 21 См.: Там же, с. 21. 22 См.: Там же, с. 17. 23 Там же, с. 39. 24 Там же, с. 11. 25 Там же, с. 31. 26 Там же, с. 32. 27 Там же, с. 27. 28 Гегель Г. В. Ф. Работы разных лет, т. 2, с. 283. 29 Гегель Г. В. Ф. Соч., т. 4, с. 1. 30 Там же, с. 4. 31 Там же, с. 7. 32 Marx W. Hegels Phanomenologie des Geistes, S. 10 - 11. 33 Гегель Г. В. Ф. Соч., т. 4, с. 4 - 5. 34 Там же, с. 4. 35 Там же, с. 18. 36 Там же, с. 14. 37 См.: Там же, с. 15. 38 Там же, с. 40. 39 Там же, с. 43. 40 М. Хайдеггер в комментарии к Введению так поясняет особенность науки. (Heidegger М. Hegels Begriff der Erfahrung. - In: Heidegger М. Holzwege. Frankfurt a. М., 1980, S. 137). Хотя у Гегеля действительно на сцену феноменологии связано с репрезентацией абсолютного, Хайдеггер - как будто ничего не меняя в содержании, но прибегая к особому языку - значительно мистифицирует, мифологизирует картину гегелевского понимания являющегося духа. 41 Гегель Г. В. Ф. Соч., т. 4, с. 13. 42 - 43 Там же. 44 Там же. 45 Там же, с. 44. 46 Диалогически - диалектическое столкновение формообразований духа - принципиально важный структурный элемент. Поэтому не менее, чем образ драматического театрального действия, помогает восприятию работы Гегеля напоминание о родстве с диалогами Платона и соответственно с особой ролью, которая (в споре гештальтов) придается авторской сократической иронии. Эту тему хорошо развивают некоторые современные гегелеведы. См., например: Wiehland W. Hegels Dialektik der sinnliechen Gewissheit. - In: Materialien…, S. 70. 47 См.: Гегель Г. В. Ф. Соч., т. 4, с. 44. Эту сторону абсолютизировали экзистенциалисты. Однако у экзистенциалистской трактовки были свои сильные стороны. В отличие от многих интерпретаторов, похоронивших в наукообразных рассказах о ее яркую, своеобразную диалектику, экзистенциалисты обратили внимание на поиск, беспокойство, страсть, столь характерные для гегелевского труда. Ж. Ипполит, например, писал, что - произведение, что это, что в книге Гегеля спекулятивное, якобы вечное круговращение мысли - (Hyppolite J. Op. cit, S. 47). 48 Гегель Г. В. Ф. Соч., т. 4, с. 434. 49 См., например: Westphal М. Hegels Phanomenologie der Wahrnehmung. - In: Materialien…, S. 83. 50 Гегель Г. В. Ф. Соч., т. 4, с. 51. 51 Там же. 52 См.: Там же. 53 Там же, с. 52. 54 Там же. 55 Там же. 56 В литературе о Гегеле ведутся споры относительно содержания этого, играющего немалую роль в тексте. Так, Г.-Г. Гадамер правильно показывает, что в гегелевском изображении этот гештальт имеет двойственную природу: он представляется в, и в том виде, в каком противоречия гештальта духа предстают для наблюдающего сознания в процессе опыта. См.: Gadamer H.-G. Die verkehrte Welt. - In: Materialien…, S. 111. П.-Ж. Лабарьер обращает внимание на различие - и, - имеющееся гегелевского анализа. Первый уровень ( ) - ситуация, когда сознание как бы приглашается к конфронтации между содержанием
своего схватывания мира и правилами, которые ему даны; это уровень, где сознание вовлечено, в процесс собственного движения, где оно обязано как бы изменять самому себе, чтобы приспособить свое видение вещей к этим последним. - уровень, который позволяет как бы дать экспозицию условий опыта, сделать выводы из ангажированного опыта, показывая, как в нем в какой-то момент возникает и новый объект, и новые правила прочтения объекта., т. е. сказать, что речь идет об одном и том же опыте сознания, и раскрыть, в чем состоит единое его значение (Labarriere P.-J. Op. cit., p. 36, 37).
(Wiehland W. Op. cit., S. 80). 57 Гегель Г. В. Ф. Соч., т. 4, с. 60. 58 См.: Там же, с. 62. 59 Там же, с. 61. 60 Там же, с. 62. 61 Там же, с. 63. 62 Там же. 63 Там же, с. 64. 64 Там же. 65 Там же, с. 64 - 65. 66 Там же, с. 47.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Превратный мир рассудка и конфликты самосознаний
Борьба сил,
и бессилие рассудка Третий подраздел раздела назван Гегелем. Это подраздел, столь же важный для уяснения конструкции, сколь и трудный для понимания. На наш взгляд, здесь представлены глубокие и оригинальные достижения Гегеля, проливающие свет как на образ, так и на важнейший для всего гегелевского идеализма принцип, его. Гегель завершает раздел о сознании и намечает переход к самосознанию, вводя необычное для учения о духе, знании, сознании понятие силы. Он хочет выявить, в чем же коренится немалая сила рассудка, где источник его дейст151 венности и. Ставится цель - обнаружить механизм специфического, обретения особой реальности всем тем, что поначалу гнездилось в недрах индивидуального сознания. Тут будут продолжены начатые в ранних произведениях исследования механизмов объективирования духа, сила которого, по Гегелю, и состоит прежде всего в порождении и утверждении, мира. И нам представится возможность увидеть, как Гегель заставляет мир являющийся, мир чувственный, преобразоваться - благодаря силе рассудка - в мир сверхчувственный. (Впоследствии автор все чаще будет работать над исследованием особенностей уже сформировавшегося, объективировавшегося духа.) О Гегель впервые говорит в подразделе о чувственности. На сцену выводится особая способность человеческого сознания - порождать относительно самостоятельные, сталкивающиеся друг с другом абстракции. Деятельность абстрагирования - типичный для теории познания сюжет - подается в как один из наиболее важных, интересных гештальтов, внутреннюю силу и претензии которого Гегель разбирает с большой тщательностью. На чем же основана сила рассудка? На том, показывает Гегель, что - например, свойства вещи, как бы соединенные в ее образе, - превращаются в своего рода отдельные. Обособление и, т. е. абстракций рассудка, - вот одновременно гештальты и сюжеты дальнейшего развертывания феноменологического сценария. Важно отметить, что развитие содержания в гегелевском исследовании будет подчинено принципам диалектики, но это будет развитие, обусловленное внутренней, имманентной диалектикой проблемы., появившиеся на сцене феноменологии, обладают особыми свойствами. Это гештальты, потому можно, наблюдать, фиксировать их. Но в отличие от гештальтов чувственности силы рассудка обладают новой способностью: они, приобретают особое бытие. Их бытие бытию сознания, которое по-прежнему остается актером феноменологического действа. Силы рассудка, располагающиеся с сознанием, способны, по Гегелю, вести свою, весьма сложную и специфическую игру. В тексте этой части большую роль начинают играть понятия - (прибавляемое, как мы увидим, к
другим словам, и в ряде мест необоснованно выпускаемое переводчиком), а также и *1. Тема объективирования, формообразований духа, начатая Гегелем в более ранних произведениях йенского периода, находит в метатеоретическое развитие2. На примере сил рассудка Гегель раскрывает сложные механизмы образования, функционирования и сохранения аспектов духа. Гегель обозначает парадокс этой в высшей степени своеобразной бытийственности: она как бы парит между и; рассудочные формы действительно способны и сохранять относительную самостоятельность, и (sich beruhren), проникать друг в друга, находясь во взаимодействии. Своеобразие таково, что его принципиально неверно (при переводе, в частности) отождествлять с. Ибо некоторые формообразования сознания, например ощущения и восприятия, обладают только (скажем, когда органы чувств человека вступают в контакт с внешним миром). Что же касается рассудочных форм - абстрактно выраженных свойств, формальных правил деятельности рассудка и т. д., - то их бытийственность, что глубоко подмечает Гегель, в самом деле, связана с определенного рода. Увидеть, просто ощутить такое бытие с помощью органов чувств нельзя и в то же время возможно их снова, снова сделать бытийственной оттесненную обратно к самой себе, порожденную человеческим рассудком. Когда Гегель говорит о способности относительно самостоятельных сил, вести уже как бы независимо от породившего их сознания - наподобие взаимодействия механических сил в мире природы, то установление самой возможности причудливого духа вовсе не является идеалистической мистификацией. Всякий, кто работает со знанием, его формами, с абстрактными понятийными результатами познания (и особенно тот, кто эту должен как бы переснять и пере
(*В данном контексте не вполне точно переводить, как это делается в 4-м томе сочинений Гегеля, и словами,, причем неточность тут и смысловая- о чем далее - и контекстуальная; о Гегель тоже говорит, употребляя, как и раньше, понятие; в переводе это важное смысловое различие между и смазывается.)
дать машине), сразу поймет, сколь оправданна эта попытка Гегеля проникнуть в тайны духовного, того процесса, в результате которого невидимая глазу работа сознания как бы осаждается разнообразными кристаллами духа. Механизм овнешнения (Auszerung) очень важен для понимания природы духовных форм как таковых, но в особенности существен он для выявления скрытых источников объективирования духа и образования духовных форм, которые, подобно науке, способны кристаллизоваться в относительно самостоятельные сферы человеческой деятельности, как бы окружая скелет кристаллизаций духа плотью социального бытия. (Они - предмет анализа последней части.) Поэтому существенно отметить еще три момента гегелевского анализа. Первый - обозначенная Гегелем структура: сила есть. Далее благодаря феноменологическому анализу будет обнаружено, что объективации духа возникают не случайно, а под влиянием потребностей человеческого общения. Второй момент: только после того, как на сцене феноменологии появлялись различные, относительно самостоятельные силы (ведь нужно же было составить представление об их сущности, т. е. получить ), после того, как была продемонстрирована в игре сил механика их - после всего этого Гегель выводит на сцену ни много ни мало…! Его появление, надо отметить, не будет неожиданным для внимательного читателя-зрителя. Диалектика перехода определена самой сутью разбираемой проблемы. Ведь если порождения рассудка выступают как силы, способные быть относительно самостоятельными и взаимодействующими, если они выходят вовне, приобретают устойчивость существования, если между ними возникают особые игры, то разве все это не означает, что рожден наряду с миром чувственных вещей еще и другой мир, который можно, не впадая в мистику, назвать? И если мир материально определенных вещей, событий назвать, как это делает Гегель, -, то правомерно обозначить многослойный, внутренне подвижный, обособленных абстрактных, порожденный рассудком, словом -. Гегель не имеет в виду ничего мистически-религиозного, а только подчеркивает грань между мирами, определяемую их существенно различной бытийственностью. Но возникновение причудли154 вого нового мира питает и новые иллюзии. Они гнездятся вокруг сложной проблемы соотношения двух миров, чувственного и сверхчувственного. Хотя второй мир, как было показано автором, возникает именно из игры сил сознания, сознание не опознает его как свой. И это не случайно. Мы подошли к третьему моменту, который Гегель считает необходимым проанализировать во имя прояснения особенностей рассудка. Рассудок стремится теперь понять им самим порожденный сверхчувственный мир. Понимание это наталкивается на немалые трудности, казалось бы неожиданные. Раз второй мир родился через, рассудок пытается уподобить сверхчувственный мир миру чувственному. 3. Приходится все же находить особые приемы работы со сверхчувственным миром - миром,. Приемы и средства вырабатываются благодаря тому, что начинается тщательное сопоставление, сталкивание сил, осмысление их игры, что во всех подробностях показано Гегелем на сцене феноменологии. В результате рождается такое определение: 4, и читатель вправе посетовать на искусственность перехода. Остается не вполне ясным, как и почему из рождается, почему новым формообразованием становится именно закон. Наиболее веское, впрочем, оправдание перехода к закону - это телеология всего произведения, влияние конечной цели, о которой Гегель, разумеется, не забыл. Уж если в обители чувственной достоверности Гегель почти сразу поселил всеобщее, то что говорить о владениях рассудка? Порожденный им сверхчувственный мир - мир внутренний, странный, превратный, как называет его Гегель, 5, - рассудок не может, не умеет освоить собственными. Нужно сразу поселить в нем иную, чтобы она уяснила и превратный, наизнанку вывернутый сверхчувственный мир, и отношение его к миру чувственному. Этой силой может быть только наука. Наука снова ненадолго являет на сцене духа свой сверкающий, неясный пока лик - для того лишь, чтобы обли155 чить. Она-то умеет работать с; в, невесть откуда свалившемся на ошеломленный рассудок, она - у себя дома. В отличие от рассудка она умеет смотреть на предмет через законов и видеть мир вещей в их бесконечности. 6. Для дальнейшего феноменологического действия существен переход, полагаемый начавшимся осознанием сверхчувственного мира: ведь сознание впервые начинает заниматься самим собой; оно приобретает форму самосознания. Подготавливается сцена для следующего действия. Надо учесть, что гештальты самосознания поведут себя иначе, чем те, к которым читатель-зритель уже привык: теперь они станут исключительно с самими собой! Но и от наблюдателя требуется - именно потому, что на сцене появится самосознание, - другой, не внешний способ участия в происходящем действии. Теперь он сам должен на сцену. 7. Требование непростое, но в свете феноменологических усилий XX в. оно представляется понятным: надо одновременно и всматриваться в сущность сознания и вглядываться в собственное сознание. Если исследовательфеноменолог и станет заглядывать за кулисы,, то он не должен надеяться что-нибудь увидеть, не поместив туда самого себя, свое сознание - в двойной роли и объекта и субъекта наблюдения. Гегель предупреждает, что подобную позицию обрести весьма сложно. Сложность прежде всего в том, что процесс непосредственного, простого самонаблюдения, самосознания невозможен - на его пути уже прочно встала завеса сверхчувственного мира, рассудка. Подобным образом - имея в виду к тому же сложные наслоения культуры, предрассудки философии - станет рассуждать Э. Гуссерль, предлагая при156 менить - именно для уничтожения завесы на пути к сознания - сложные приемы феноменологической редукции. Гегель, если соотнести его исследование с феноменологией XX в., тоньше, мудрее. феноменологии не то, что просто можно отринуть, отодвинуть в сторону (как на то поначалу надеялся Гуссерль). Это не занавес, который (вспомним гуссерлевское - буквально: подвешивать, иносказательно: выводить из игры, - выполняющее свою роль в разъяснении процедур редукции). Завеса то, за что самосознанию всякий раз нужно заходить, проникать. Но она тоже своего рода действующее лицо, а не мертвая кулиса. В оперировании с завесой действующее сознание и сознание вступающего в действие наблюдателя ожидают немалые трудности. 8. Прежде чем мы увидим, как Гегель произведет (Auseinanderlegung) гештальтов и соответствующих им, сделаем - в дополнение к ранее сказанному - выводы относительно характерных особенностей гегелевского рассмотрения рассудка и связанной с этим системной проблематики. Анализ рассудка тесно увязан с заданной в Предисловии истористской координатой. Дело усматривается как раз в подготовке исторически значимой абстрактной формы, разнообразных, гештальтов, которые, как считает Гегель, благодаря рассудку, но уже за начали причудливую, неясную для самого рассудка игру. В таком промежуточном расположении рассудка между чувственностью и более высокой человеческой способностью - наукой разума или разумом науки - после Канта уже нет ничего оригинального. Общий абрис системы, следовательно, в какой-то мере подсказан кантовско-фихтевско-шеллинговской мыслью. Вместе с тем содержания понятия у Канта и в феноменологии Гегеля существенно различны. Кант вверяет именно, подкрепляемой, конечно, всей мощью продуктивной способно157 сти воображения, развитие и обоснование естествознания. Иными словами, у Канта рассудок и порождает сверхчувственный мир, и познает его принципиальное отличие от мира чувственного, и в хаотическом мире явлений, приписывая им законы, а заодно и. Популярное:
|
Последнее изменение этой страницы: 2016-07-14; Просмотров: 470; Нарушение авторского права страницы