Архитектура Аудит Военная наука Иностранные языки Медицина Металлургия Метрология Образование Политология Производство Психология Стандартизация Технологии |
Многочисленность интерпретаций
выявляет любопытную особенность этого произведения - неисчерпаемость, многогранность, актуальное значение и в изменившихся исторических условиях. Эта работа была задумана как 2, помогающая взбираться на высоты науки, которые, по убеждению мыслителя, постоянно будут привлекать индивидов, поколения, целые народы. Пожалуй, еще удачнее, чем образ лестницы, подходит другой символ, использованный Гегелем в кратком автореферате (он был помещен 28 октября 1807 г. в ): фиксируемые и осмысливаемые в книге формообразования духа ее автор называет (Station) того пути, который проходит чистое знание и абсолютный дух, станциями, которые, по замыслу Гегеля, не может миновать дух, где бы и когда бы он ни устремлялся навстречу науке3. Мыслитель хотел таким образом обозначить эти и ведущий к ним маршрут, чтобы его духа пригодилась других поколений, стран, эпох. Но сама эта карта задуманного маршрута создавалась Гегелем с превеликими трудностями. Начать хотя бы с того, что оказалась вовсе не такой ясной целью, как можно было предположить: с этим понятием можно было связывать различный смысл. - иными словами, коренные для духа,
поэтому неминуемые для него формообразования, - хотя и были, казалось, самым подробным образом зафиксированы, однако тоже не всегда вырисовывались сколько-нибудь четко. Поэтому вокруг вопроса о том, какие же формообразования духа на самом деле изучаются Гегелем, постоянно идут споры. Один из самых важных и до сих пор открытых вопросов, над которым бился Гегель: как наиболее рациональным путем привести индивида к чистой науке? Сложность и актуальность проблемы очевидны, как очевидна сегодня и необходимость решать ее с учетом коренных исторических изменений общества и индивида, что также диктует необходимость постоянно возобновлять теоретическую разведку маршрута, заинтересовавшего Гегеля. В каком, например, порядке надо пройти через центральные, сколько их и каких именно должно остаться на пути, чтобы индивид действительно вышел к и вышел не раньше и не позже, чем сможет овладеть заветной целью? Наконец, существенно было заранее приготовить, опробовать и усовершенствовать в процессе движения те интеллектуальные инструменты, которые для обретения цели уже представлялись необходимыми, плодотворными. Важнейшими среди них Гегель, несомненно, считал принципы системности, историзма, диалектики, вернее, некоторый единый теоретикометодологический инструментарий, который он хотел получить из сплава упомянутых философских принципов. Сложностью, необычностью проблематики и трудным рождением оригинальных мыслительных результатов и можно в конечном счете объяснить то, что воспринимается как одно из самых загадочных и - не поэтому ли? - привлекательных произведений мировой философии., - так определяют противоречивую судьбу гегелевского произведения издатели книги Г. Ф. Фульда и Д. Хенрих4. Работа, которая, по определению Гегеля, посвящена знанию, находящемуся в процессе становления, сама - применительно к процессу развития гегелевских идей - оказалась переходным этапом, после которого снова начались поиски оснований системы. Хорошо известно, что начинается с апологии, просто апофеоза системности, отождествляемой с подлинной научностью, с самой истиной. Но почему же Гегель после создания будет существенно иначе понимать идею системности и пойдет по иному пути в организации собственной системы философии? ( впервые была издана с таким общим заголовком:. Имелось предуведомление, извещающее, что публикуется основополагающая первая часть системы и что за ней последуют философии - науки о природе и духе. Эти части тогда не появились, что не случайно: прочие разделы системы возникли впоследствии, но уже не на фундаменте феноменологии. Феноменология в дальнейшем уже никогда не будет фигурировать в качестве первой - в смысле основополагающей, фундаментальной части системы.) Успехи, находки, обогащающие диалектический системный принцип, переплетены в книге Гегеля с заведомыми неудачами, натяжками, отступлениями от системной диалектики. (Отсюда - крайности в интерпретациях: одни авторы, например экзистенциалисты, считали автора мыслителем5, другие же приписывали ему непротиворечивую, зрелую системную концепцию.) В последнее десятилетие исследователи старались учесть противоречивость системной мысли Гегеля, и эта тенденция будет поддержана и критически переосмыслена в нашей книге6. Со сходными трудностями мы встречаемся и при исследовании того, как в представлены истористские идеи. Движение индивида через станции духа Гегель коррелирует с движением истории, по крайней мере с духовным развитием человечества, с духа. Однако возникает вопрос: почему же в таком случае Гегель так усердствовал в уничтожении исторических опознавательных знаков представленной им диалектики духа, почему начертанная философом генетическая картина объ118 ективных проявлений духовного так стыдится показать свое родство, и родство, надо сказать, действительное, с человеческой историей? соткана из этих (и связанных с ними более частных проблем) трудностей, противоречий, разбор которых будет целью дальнейшего анализа. Недаром же, закончив И желая поскорее опубликовать созданную им книгу, Гегель (в письме к Шеллингу от 1 мая 1807 г.) отмечает, что отдельные места сочинения 7. Когда вышедшая из печати работа не вызвала, по выражению Г. Фульды и Д. Хенриха, 8, когда она встретила более чем прохладный прием у друга и соратника Шеллинга (подробнее об этом впереди), у самого Гегеля возникло особое отношение к. Уже в начале 1807 г., читая корректуру книги, Гегель был охвачен настроением, выраженным в одном из писем: 9, - настроением неуверенности и недовольства, нормальным для любого автора Отчужденной от него книги, тем более написанной, как, в едином порыве вдохновения, в сложный для немцев период истории. И в 1829 г. - вот только когда зашла речь о новом издании - Гегель считал, что нужно сделать другой вариант, ибо сочинение нуждается в переработке. Осенью 1831 г. он, однако, отказался от плана дорабатывать; в одном из документальных набросков (изданных Хоффмейстером) дано и объяснение: 10. Иными словами, на закате своей жизни Гегель придавал скорее то значение, что она знаменовала его творчества и что была Тесно связана с идейно-философской ситуацией начала века, став ее свидетельством. Эта авторская оценка обусловлена главным образом изменившимся характером зрелой философской системы Гегеля, но также - о чем забывают некоторые гегелеведы, захлебывающиеся от восторга, когда пишут о, - существенными недостатками теоретического характера, которые выявляются не только в свете более поздних идей, концепций, методологических решений, но и при сопоставлении одних положений текста с другими, объявленных самим автором целей и способов их реализации, достигнутых результатов.
Далее будет сделана попытка реконструкции идей системности и историзма, выраженных в, которая опирается на целостную интерпретацию гегелевского произведения. В ней нет претензии на то, чтобы дать исчерпывающий комментарий к книге Гегеля, но подробной текстологической работе будет придано большое значение. Это представляется тем более необходимым, что работа такого рода (исключение составляет небольшая книга В. А. Погосяна) у нас до сих пор не осуществлялась.
Апология системности
и истористские идеи в Предисловии При анализе Предисловия необходимо иметь в виду два обстоятельства. Во-первых, имеется различие между начальным гегелевским текстом и теми наслоениями, которые внесены в более поздние издания и вместе с которыми, как правило, воспринимает работу современный читатель. Во всяком случае в 4-м томе Сочинений Гегеля на русском языке11 напечатана с подзаголовками, внесенными Лассоном12. Возможно, они, как надеялись издатели, облегчают восприятие текста, но они же маскируют известную фрагментарность, сбивчивость Предисловия, непродуманность, непроясненность некоторых логических переходов. Есть в этих фрагментах определенная цельность мысли и устремлений, но их надо специально реконструировать в процессе обстоятельного разбора. (Не случайно анализу Предисловия и Введения к посвящались специальные исследовательские работы - на некоторые мы будем далее ссылаться.) Во-вторых, новейшие исследования с применением статистических методов убедительно продемонстрировали, что Предисловие было написано после завершения работы. Его вернее было бы считать послесловием, причем таким, в котором автор post festum формулирует идеи и принципы, в самом труде еще не развернутые четко и последовательно. Идея системности заявлена именно в Предисловии к, причем столь определенно, что в мировой литературе и после Гегеля трудно, пожалуй, найти такую апологию системного принципа. 13. Или: 14. Итак, ряд важнейших - притом высоких, позитивных для мышления нового времени - понятий поставлен в теснейшую связь, взаимозависимость с понятием: это понятия,,, , философии. Введено понятие. Подобные формулировки увязаны с критической оценкой состояния философии: такой искомой, т. е. истинной формы, в которой была бы воплощена философская истина, по мнению Гегеля, в истории философии пока не было создано. Вместе с тем философия подошла вплотную к решению задачи: уже имеется, считает Гегель, философии ( субъекта и объекта), но он еще не развернут в систему, стало быть, дело лишь за системной работой. Присмотримся к тому, как далее развивается и конкретизируется эта идея. Поставим вопрос так: что же удалось Гегелю в Предисловии сказать нового, оригинального - по сравнению с предшествующей и современной философией - о системе философии и ее исходном принципе? Гегелеведы считают новаторским требование, согласно которому понять и выразить истинное надо 15. Сам же Гегель более верно констатирует: 16. Тут существенно, что Гегель видит исторические предпосылки и заимствованный характер понимания системы как одновременного взаимопроникающего развертывания субстанции и субъекта. Кантианцы, фихтеанцы, наконец, Шеллинг будут иметь немало оснований думать и писать, что идея субъективностью субстанции, понятой в качестве живого духа, открытием Гегеля не является. Ряд других положений, касающихся системности, вводится декларативно, в виде постулатов, которые потому и утверждаются столь категорично, что тогдашней филосо121 фией были хорошо освоены. Когда Гегель заявляет, что, что 17, то он высказывает столь же здравую, сколь и популярную в его время диалектическую идею. Кто же в начале XIX в., после системных разработок Фихте, не принимал как должное требование строить развернутую философскую систему, выводя ее из исходного принципа? Кто же стал бы оспаривать, что? 18 Да и сам этот образ заимствован Гегелем из Лессинга - произведения, на которое философ ссылался еще в. Общая нацеленность этих и подобных программных требований Гегеля (против отрыва цели, принципа от их осуществления19, - от процесса его становления20, - от 21, результатов - от движения, мыслей - от 22) четко диалектическая. В идейном развитии самого Гегеля это очень важный знак решительного поворота к диалектике, принципы которой выражены в Предисловии в яркой, страстной, порой поэтической форме. Это великое умонастроение порождено всем духом прежней немецкой классической философии, а также античной диалектики, идеями немецких мистиков, Бёме, Лейбница и многих других философов. Ценно для последующего развития философии заострение внимания на понятии научности, научной системы. Но после работ Канта и стремления Фихте построить системное наукоучение пропаганда идеи научности (в связи с системностью) тоже не представляется особенно оригинальной. Гегель и сам признает это: 23. идеи - та, например, что 24, - тоже, несомненно, подсказаны кантовскофихтевско-шеллинговской традицией. В одном Гегель, вводя идею системы и системности, идет, вернее, начинает идти против основного потока современной ему философии. Это связывание судьбы системной
идеи именно с понятием, что на фоне увлечения Фихте, Шеллинга и их сторонников самосознанием, Я, созерцанием представляет собой шаг новый и достаточно смелый. Однако и принцип понятия выливается скорее в призывы, смысл которых в последующей системе для самого Гегеля более ясен тому, кому история даровала возможность ретроспективного взгляда. Во всяком случае гегелевское требование при создании и изучении науки (включая создание научной философии) 25, 26, несомненно, представляло собой новаторскую заявку. Несколько слов о гегелевской критике псевдосистемной философии. Когда Гегель писал, что метод 27, то всем было ясно: это выпад против Фихте. Гегель подмечал действительные слабости системы Фихте, но в целом и по существу был необъективен по отношению к превосходному философу, немало сделавшему для утверждения принципа системности. Выступление против Шеллинга было несколько смягчено. Но, несмотря на все уважение к другу, Гегель должен был противопоставить столь дорогой для Шеллинга интеллектуальной интуиции. Правда, понятие, что не преминул заметить Шеллинг в письме к Гегелю28, осталось в Предисловии неясным. (Шеллинг, кстати сказать, удосужился прочесть в одно лишь Предисловие.) И все же в критических замечаниях Гегеля, обращенных против некоторых типичных исполнений системного принципа, есть немало верного. Как точно и едко были заклеймлены некоторые примитивные (и сегодня нередкие) построения, представляющие собой не более чем классификаторскую игру в системность. Как метко поражают стрелы гегелевской критики другие квазисистемные потуги: за систему выдают случайный, который не имеет права называться наукой29, при этом забывая о постепенной, терпеливой системной работе и сваливая в одну кучу то, что разделено мыслью30; используют то обстоятельство, что в определенной области науки бывает собрана, и вверяют философии якобы системную задачу - этот материал 31 и т. д.
Конечно, неверно было бы ожидать от Предисловия и Введения, чтобы там глубоко и подробно анализировалась идея системности. Яркая апология системной идеи и не менее яркие критические выпады против ее псевдотолкований - уже и этого немало. И все же контраст между заимствованным характером, декларативностью системных идей в Предисловии к и глубоким раскрытием смысла оригинального системного принципа во Введении к снова говорит о слабостях и противоречиях йенских системных концепций. Характерно для и то, что более глубоко проблема системы разрабатывается там, где идет конкретная, кропотливая работа над приведением в порядок, т. е. над системной организацией формообразований являющегося духа. Системоформирующая работа над была философским опытным полем, где проверялись, изменялись, уточнялись многие идеи Гегеля, и в их числе идея системы. Был сделан первый реальный шаг, подготовивший оригинальные, беспрецедентные в истории философской мысли метасистемные построения. Но между ними и началом пути еще пролегала длинная дистанция. Вопрос о характере и степени разработанности истористских идей в Предисловии также является дискуссионным в современном гегелеведении. Вернер Маркс, западногерманский философ, посвятивший специальную работу анализу Предисловия и Введения, правильно отмечает: 32. Надо отметить, что столь четко поставленная В. Марксом проблема затем уже сравнительно мало фигурирует в его книге. Остается неисследованным вопрос о том, в чем состоит специфика историчности, в частности Предисловия, в других аспектах более тщательно анализируемого В. Марксом. Идея, от которой мы отправляемся и которую постараемся доказать, состоит в следующем: в Предисловии делается заявка на исследование знания и познания в их взаимосвязи с крупными историческими эпохами. Говоря конкретнее, Гегель связывает познавательные задачи, ко124 торые приходится решать в его время науке и философии, с глубинными чертами, взятой в ее отличии от прошлых исторических эпох. Его историзм с самого начала покоится на идеалистическом основании. Хотя философ дает эпохально-исторические характеристики конкретных духовных образований, однако последние он сводит только к. Это главное противоречие гегелевского историзма важно и далее иметь в виду, потому что на него мы наталкиваемся не только в. Автор вместе с тем проявляет себя как большой мастер эпохальных характеристик человеческого познания. В теоретико-методологическом отношении историзм феноменологии представляет прообраз и предпосылку социологии познания. Гегель смело бросает обобщающий взгляд на целую историческую эпоху в развитии человеческого познания, сознания, культуры, - словом, в развитии духа и пытается выявить ее черты. Интересно, масштабно изображаются столкновение и смена идейных стилей двух эпох: это (с размытыми историческими контурами) и. Философ сопоставляет исторические эпохи, выявляя различное значение духовных ценностей и различное отношение индивидов к опыту, к своей обычной жизни. 33. Духовное противоборство двух исторических форм социального бытия - средневековья и нового времени - обрисовано Гегелем через переоценку жизненных ценностей. В условиях средневековья привязанное к небу - к таким символам, понятиям, ценностям, как бог, потустороннее, загробный мир, бессмертие души, духовные устремления и помыслы, - сознание человека (здесь, как и повсюду в оно берется в качестве всеобщего сознания)
на заре нового времени, что сначала обедняет духовные помыслы человека. Гегель анализирует возникшую уже в его веке новую тенденцию, которая воплощалась в самых различных идейных формах, включая философскую. Философ прослеживает ее начиная от смысложизненных корней. Это 34. Для Гегеля существенно то, что наука и философия в упомянутые эпохи проходят через исторически развивающиеся, сменяющие друг друга стадии: на одной совершается преимущественное накопление эмпирического материала в различных областях знания, на других наступает пора его углубленного изучения. (Разумеется, речь не идет об исключении теории на первой стадии и опыта - на второй, а лишь о преимущественном интересе того или иного периода, о его своеобразном колорите.) Характеристика современной Гегелю эпохи в свете названного критерия в высшей степени важна, и не только для: в той или иной степени гегелевская философия и впоследствии будет исходить из этого определения специфики начатой в новое время и переживаемой также и в начале XIX в. познавательной эпохи. 35. Другой аспект историзма Предисловия связан с принципиальной для всей конструктивной идеей - идеей, которая обусловливает и фактическое развертывание имманентной системности данного произведения: речь идет о знаменитом тезисе, согласно которому феноменология указывает индивиду маршрут, каким он должен идти навстречу науке (или соответственно другому образу предоставляет ему ведущую к науке ), и в то же время благодаря раскрытию логики являющегося духа в сжатом виде очерчивает основные станции, которые исто126 рически были пройдены внеиндивидуальным, всеобщим чэловеческим духом. Гегель говорит об индивиде как об обобщенном субъекте: 36. Образование здесь является символом формирования, становления, прибытия в конечную точку - в лоно науки -. Разумеется, можно на данный путь бросить взгляд и (но и тогда, как изображает дело Гегель, мы увидим разве индивида, добывающего себе то, что находится перед ним, поглощающего в себя свою неорганическую природу и овладевающего ею37). Специфика же - в том, что индивид, его познание, его превращены Гегелем в особого рода духовные процессы, причем индивидуальность служит маской безличного, а историчность становится с большим трудом распознаваемой, глубоко скрытой характеристикой движения духа, которое принимает внеисторическую форму. Выбранный ли путь исследования толкает к тому Гегеля, или ход работы сам является следствием сдвига в ценностях, но только факт остается фактом: если в ранних работах Гегель порой колебался, отдать ли предпочтение индивидуальному или настаивать на примате всеобщего, то теперь все его симпатии и надежды на стороне индивида, с готовностью, даже энтузиазмом отдавшегося во власть всеобщего. Этим принципом, опять-таки подкрепляемым авторитетом самой истории, самой эпохи, заканчивается: 38. Эта ценностная позиция Гегеля воплотится в сложном движении являющегося духа, где обязательно будет присутствовать и за всем почти что божественное всеобщее. Позиция индивида, как мы увидим, становится противоречивой:
его Гегель и наделяет особыми правами, и безусловно подчиняет необщему. Так мы подошли к предмету исследования -. Его неправильно было бы считать - из-за того, что он, - заранее данной, лишь требующей описания реальностью. Являющийся дух - труднейшая для понимания, отчасти теоретическая, отчасти ценностная конструкция. И прежде, чем мы поймем суть реализующегося в этом произведении системного движения и специфику связанного с ним историзма, надо выяснить, о движении чего идет речь. А это и значит обнаружить, что понимает Гегель под.
Образ
К с разных сторон подводило развитие Гегеля в йенский период. Ибо в речь пойдет - тут мы применяем не собственно гегелевскую терминологию, а переводим ее на современный язык - о совокупности формообразований, которые рождаются в сознании индивида, но затем способны принимать объективированные, т. е. закрепленные историей социально значимые формы. (Над этой проблематикой Гегель работал в ряде других произведений, предшествовавших.) Несколько слов о гегелевской терминологии. Вместо слова (от него происходит феноменология - учение о феноменах) в тексте всюду употребляется немецкий эквивалент - явление. Соответственно предмет феноменологии, являющееся знание, в оригинале обозначается словами. Гегелевские (феномены) - это одновременно и своеобразные (Gestalten), которые как бы имеют вид устойчивых данностей. То обстоятельство, что формообразования сознания способны принимать объективированную форму, своего рода идеальных объектов, способны, так сказать, отчуждаться от индивидов, образует предпосылку, от которой отправляется Гегель, создавая феноменологическую концепцию. Вопрос о том, где можно найти такие данности, Гегель решает довольно просто. Он полагает, что такими формами люди уже - и не менее плотно, чем физическими вещами и процессами. Надо лишь уметь опо128 знать их в реальной жизнедеятельности сознания и в культуре, чему помогает философия, которая в ходе своей истории ведь так или иначе вводила в оборот своего размышления формы являющегося духа. (Заметим, что на подобное же историческое поле данности логического Гегель станет опираться в.) Отличные друг от друга и взаимосвязанные формы являющегося духа, согласно Гегелю, это: a) Сознание, b) Самосознание, c) Абсолютный субъект. Именно так озаглавлены три основных раздела. Три основные формы внутри себя распадаются на подчиненные им формообразования, причем их обозначение в целом заимствуется из традиционной философии. Первая форма, сознание, конкретизируется, разделяясь на чувственную достоверность, восприятие и рассудок. (Это опять-таки данности, уже себя в истории мысли.) Что касается последнего раздела, посвященного духу, то Гегель, по существу, пользуется тем, что нравственность, религия, искусство, философия также представляют собой исторически закрепившиеся (и давно осмысливаемые именно философией) формы духовной деятельности. Марксистская философия не случайно в этой связи пользуется понятием форм общественного сознания. У Гегеля нет подобной формулировки. Однако он, по сути дела, осознал историческую данность, относительную самостоятельность этих форм, взятых в целом и характерных для каждой формы объективированных и объективирующих структур сознания. Отсюда - первая особенность и соответственно специфическая черта: философ стремится собрать вместе и объединить обширную, поистине универсальную совокупность формообразований, которые вышли из горнила индивидуального сознания, но стали играть относительно самостоятельную роль в духовной жизни человечества. Подчеркнем также: собраны и объединены такие формы сознания, которые тесно связаны с самыми различными сферами человеческой жизни. Прежняя философия во многом разъединяла их, когда изучала то в гносеологическом срезе, то под углом зрения. Гегель же как бы ломает прежние границы философских дисциплин, благодаря чему и становится возможным такое небывалое по размаху объединение в целостность объективированных формообразований духа. Затем он продолжил (но под иным углом зрения) эту собирательскую работу в, на что впоследствии указал Маркс в своем кри129 тическом анализе гегелевской диалектики. Гегель, по словам Маркса, *. Маркс показывает, что превращение моментов человеческой жизнедеятельности, реальных противоречий развития в моменты сознания и самосознания, в противоположности лишь между формами являющегося духа - такое идеалистическое толкование процессов объективирования произошло уже в предшествующей Гегелю и современной ему философии, перекочевав затем и в. С этим связана Марксова критика, обращенная против идеалистических предпосылок и выводов гегелевского труда. Имея их в виду, следует с самого начала учитывать, что гегелевская собирательская работа над объективированными духовными формами глубоко противоречива. Благодаря универсальному набору форм гегелевское произведение становится содержательно богатым: согласно Марксу, Гегель дает**. В ходе анализа нам предстоит в этом убедиться. Но ведь данные области - что совершенно ясно - не сводятся к духу, к сознанию или самосознанию. В же***. Поэтому говоря пока в общей форме о первой отличительной черте являющегося духа - этого предмета и одновременно действующего лица, - мы должны уточнить: речь идет о поистине огромном охвате формообразований, часть из которых действительно относится к сфере индивидуального и общественного сознания; другая же часть форм (подобно государству или праву) по существу сведена Гегелем к духовным сторонам и проявлениям. Поясним эту первую особенность являющегося духа более подробно.
(*Маркс К., Энгельс Ф. Из ранних произведений. М., 1956, с. 628. О Маркс также говорит, что Гегель в ней, явившихся результатом отчуждения человеческого мышления (см.: Там же, с. 640).) (**Там же, с. 626 - 627.) (***Там же, с. 627.)
За что бы Гегель в начале XIX в. ни принимался - за анализ ли индивидуального сознания, человеческого тела, человеческого труда, поступков человека, за рассмотрение ли языка форм логики, за осмысление ли политики, государства, религии, нравственности, - все погружалось в (одно из излюбленных слов молодого Гегеля) являющегося духа. Сначала этот эфир выступал как яркий и ясный, пронизанный лучами свободы. Потом Гегель почувствовал, что в являющемся духе находит себе место все и все разделяется на противоположности: есть дух дружбы, братства и дух предательства, дух рассудительности,, понимания и дух безмыслия, дух добрых деяний и дух жестокости. Одним словом, первым делом было собирание воедино всех различимых для интеллекта, для созерцания формообразований духа, включая проявления самые страшные, неблаговидные, безнравственные. Итак, царство являющегося духа меньше всего напоминает Гегелю сентиментальную идилию. Кстати, на реализм и всесторонность в описании проявлений духовного всегда была ориентирована мировая, в частности немецкая, культура, которая собрала весьма многообразную галерею образов-духов, и среди них целый паноптикум страшного, отталкивающего, жестокого. Примем во внимание прежде всего этот реалистический мотив. Впоследствии Гегель не смог выдержать реализма собственных образов духа, его в отрицании, двигаясь все ближе к новому синтезу - к, спокойному, невозмутимому и всецело благому духу. Для создания системы феноменологии нужно было, чтобы предварительно осуществилось скрупулезное, по-немецки тщательное накопление являющихся форм, что предполагало собственно собирательную работу Гегеля, которая и ранее проводилась под разными измерениями и с помощью разных методов. Дух являет себя и в формах чувственного восприятия, и в формах понятийного мышления. Гегель считает также и специфические формообразования, относящиеся к сфере борьбы философских идей - таковы, например, философский скептицизм или концепция, согласно которой необходимо сначала исследовать орудия познания и только потом познавать. Последняя, превращенная в, служит для Гегеля примером формы, которая в свете строгих критериев научности сразу оценивается как. Если из состава других наук подобные иллюзорные представления могут быть отброшены, то
Популярное:
|
Последнее изменение этой страницы: 2016-07-14; Просмотров: 542; Нарушение авторского права страницы