Историческое решение проблемы соотношения категорий «часть» и «целое»

⇐ ПредыдущаяСтр 30 из 84Следующая ⇒

Если идея вероятности, заявившая о себе в полный голос лишь в последние десятилетия, обогащает наше понимание диалектики необходимого и случайного, то системный подход — также, впрочем, «дитя» XX в. — является следствием углубленного рассмотрения традиционной диалектической проблематики, связанной с категориями целого и его частей, их соотношением.

В самом общем плане проблема соотношения целого и его частей традиционно предполагала решение таких вопросов, как 1) является ли целое суммой частей или оно есть нечто качественно иное; 2) что чему предшествует — часть целому или целое части; 3) какова связь между целым и его частями, а также между самими этими частями внутри целого — имеет ли эта связь причинный характер; 4) познается ли целое через части или же части могут быть познаны лишь на основе знания о включающем их в себя целом. Вплоть до повсеместного распространения системного подхода все эти главные вопросы решались либо механически-суммативно, либо идеалистически-интегративно.

Механически-суммативный принцип объяснения развивался преимущественно в русле материалистических построений, ориентированных на классическую механику, где целое понималось прежде всего как совокупность своих частей, приближенная к их простой сумме. Познать целое — значит познать и его части. Из такого решения первого и последнего из поставленных четырех вопросов однозначно следовали и соответствующие ответы на два других: части рассматривались как предшествующие целому, а потому целое понималось как причинно обусловленное своими частями.

Идеалистически-иитегративный принцип объяснения, идущий еще от Сократа и Платона, напротив, отдавал приоритет целому. Целое рассматривалось здесь не как сумма своих частей, но как качественно от этой суммы отличающееся единство, которое предшествует своим частям (здесь ясно просматривается идеалистическое основание этой версии) и причинно от них не зависит. С этой точки зрения, чтобы адекватно по-

знать части, необходимо предварительно знать включающее их в себя целое.

Таким образом, если первый принцип преувеличивал роль частей и сводил целое к их сумме, в чем выразилась метафизичность материализма XVI—XIX вв., то второй, будучи в своей основе идеалистическим, но вместе с тем и более диалектическим (такова, как мы уже знаем, сложная история становления материалистической диалектики), настолько преувеличивал идеалистическую сторону бытия, что признавал подлинную целостность лишь у объектов духовной деятельности или в божественной сфере. Сторонникам этого принципа материальный мир представлялся неупорядоченным и хаотичным нагромождением «мертвых агрегатов».

Достоинства этих двух объяснительных принципов — материализм первого и диалектика второго — были совмещены в диалектическом материализме, а также в постепенно формировавшемся в конце XIX — начале XX в. общенаучном системном подходе.

Какова же современная точка зрения на проблему соотношения целого и его частей?

Диалектика целого и части

Попытаемся ответить на четыре поставленных вопроса с диалектико-материалистических позиций.

Вопрос первый: как соотносятся целое и его части? Целое представляет собой такое единство своих частей, которое обладает новыми качественными свойствами, никак не выводимыми из составляющих его частей. Возьмем молекулу воды. Это пример сравнительно простой системы. Сам по себе водород, два атома которого образуют эту систему, горит, а кислород, один атом которого входит в нее, поддерживает горение. Система же, образуемая из этих элементов, вызвала к жизни совсем иное, именно интегративное свойство: вода гасит огонь. Атомы всех химических элементов, образуя молекулы и входя в такие системы, как органы и другие структуры организма человека, обретают новые интегративные, то есть зависящие от объемлющего их целого, свойства, которые поднимают структурную организацию материи на иной уровень.

Еще Сократ заметил, что лицо связывает в единое целое свои части: губы, рот, нос, глаза, уши, подбородок, щеки. И как бы ни различались по виду и функциям все части лица, и как бы ни были сходны, сами по себе они не образуют лица. Лицо есть нечто единое, целое. Оно неразделимо и несводимо к тем частям, из которых состоит, без потери своей качественной определенности как именно лица. Оно объединяет части, охватывает их все и образует уникальное целое, обладающее новыми

интегративными свойствами. В двуполых биологических видах ни одна отдельная особь не может дать потомства без участия особи другого пола, и это не простая сумма ранее разрозненных свойств, а следствие их интегративного, целостного объединения.

Итак, целое — это такая сущность, которая не сводится к простой сумме составляющих ее частей.

Как же соотносятся качества целого и частей? Целое устойчивей своих частей. По отношению к ним оно выступает в виде своего рода «каркаса», который обладает большой относительной устойчивостью. Это похоже на костер: дрова подкладываются, сгорают и улетучиваются, а пламя в целом остается.

Однако и целое не вечно: будучи выражением момента относительной устойчивости бытия, оно не является вместе с тем абсолютно неизменной сущностью. Принцип развития как раз и заключает в себе идею качественных сдвигов в области устойчивых целостных структур, в то время как текучесть частей целого, их материальная неустойчивость и постоянное изменение своего вещественного состава не являются атрибутами развития, но только — показателями постоянно происходящих в природе изменений. Так, постоянная сменяемость материального состава одной и той же особи внутри биологического вида (то есть смена частей целого) не ведет к биологическому развитию, однако возникновение нового типа организма вследствие адаптационных процессов и различных мутаций (то есть изменение целого) является уже показателем развития, выражающегося в появлении нового биологического вида.

Любое ли скопление явлений представляет собой целостность? Нет. Где нет рождения нового интегративного качества, там нет целого, а есть лишь неупорядоченная и случайная сумма явлений, объединенных только пространственным соположением (груда камней, толпа людей на улице). Внутри действительно целостных групп явлений существует своя градация степеней целостности, совпадающая с уровнями структурной организации материи, с формами ее движения. Так, выделяется механический тип целостности, примером чего является любая машина, часовой механизм. Это уже не просто неупорядоченная сумма частей: здесь заложен определенный принцип, и механизм действует согласно именно этому принципу, которому подчинена работа всех его частей. К механическому типу целостности относятся все природные системы, принципы которых изучаются механикой, например движение планет вокруг Солнца. Более высокими типами целост-

ности являются сложно организованные физические структуры (например, атом, молекула, кристалл и др.), а также структуры химические, геологические, биологические и, наконец, социальные и духовные. В таких высоких типах целостности (разумеется, в каждой по-своему) каждая часть как бы вдыхает «аромат» реального целого, частью которого она является: целое «пронизывает» свои части, присутствует в них и вещественно, и энергетически, и информационно. Так, шутка в трагическом контексте окрашивается цветом трагизма. Тут целое влияет на часть смысловым образом. Одно и то же слово в разном речевом контексте меняет свой смысл. Таким образом, понятие части выражает предмет не сам по себе, а лишь в его отношении к тому целому, составным компонентом которого он является, во что входит, в чем реализует свои потенции.

Еще одной характерной особенностью высших форм целостности является саморазвитие и самовоспроизведение частей. Тут части целого вне его не только теряют ряд своих существенных свойств, но и вообще не могут существовать в данной качественной определенности. Голова есть лишь постольку голова, поскольку она способна думать. А думать она может лишь как часть не только организма, но и общества, его истории, культуры. Биологическое целое образуется не путем объединения уже имеющихся частей, например, как полагал Эмпедокл, носящихся в воздухе отдельных органов: голов, глаз, ушей, рук, ног, волос, сердец… Оно возникает, рождается и умирает вместе со своими частями, образуясь как саморасчлененное на части целое. Так, сложнейшие химические соединения, составляющие основу жизни, — белки и нуклеиновые кислоты — сформировались как составные части живых систем и вне их в неорганической природе самостоятельно существовать не могут. Для нормального функционирования живых систем необходима химическая целостность составляющих соединений. К примеру, нарушения в структуре ДНК приводят к генетическим последствиям — от мутаций, порождающих порой ужасные уродства, до гибели организма.

Высшей формой выражения целостности является общество в его истории. Общие закономерности социального целого определяют суть любой его части и направление ее развития: часть ведет себя в соответствии с сущностью целого, и это поведение определяется всей системой действующих социальных норм — юридических, нравственных и иных.

Из всего сказанного уже ясно, что постановка вопроса о том, что предшествует: часть — целому или целое — части (вопрос второй), метафизична в своей основе, и это отмечал

уже Гегель. О предшествовании речь может идти только в случае, если целое понимается идеалистически: как нечто предшествующее возникновению материи вообще в качестве ее источника и (или) прообраза. В случае же, если категории части и целого имеют равноправное онтологическое толкование как атрибуты самого бытия, то ни части (в качестве именно частей данного целого) не существуют до и без целого, ни целое не существует до и вне своих частей. Таким образом, категории целого и части соотносительны: они имеют смысл только в соотношении друг с другом, причем это соотношение носит характер одновременности, снимающей вопрос о предшествовании чего-либо, как частей, так и самого целого.

Из такой соотносительной природы категорий части и целого, подчеркивающей их одновременность, вытекает и ответ на третий вопрос — о характере связи между целым и его частями, а также между частями внутри самого целого. Имеет ли эта связь причинный характер? Вытекает ли из природы частей природа составляемого ими целого по типу причинной генетической зависимости? Известно, что в системах действует принцип симметричной взаимозависимости, называемый в науке принципом функциональной корреляции (соответствия). Ни одна часть не может измениться без того, чтобы не изменились другие части, и это изменение носит синхронный характер. Действующая в системном целом обратная связь обеспечивает устойчивость целого в пределах данной качественной определенности. Наряду с корреляцией в системном целом действует также и субординационная связь, отражающая сложное внутреннее устройство системы, где одни части по своей значимости могут уступать другим и подчиняться им в общем деле сплочения всех элементов в единое целое. Выражая тип связи между сосуществующими в целом явлениями, корреляция и субординация отнюдь не отрицают детерминизма вообще, а вместе с тем и генетического причинного детерминизма, который в данном случае выступает как опосредствованный иными системными принципами, в силу чего действие может выражаться в форме коррелятивных зависимостей (вуалирующих причинную связь).

Наконец, ответим на четвертый вопрос — о гносеологической значимости категорий целого и части. Что через что познается: целое через свои части или части через целое? И здесь своя диалектика: познание частей и целого осуществляется одновременно. Выделяя части, мы сразу же познаем их не как обособленные явления, взятые сами по себе, а как именно части данного целого. С другой стороны, познавая целое, мы также сразу же имеем в виду и его разделенность на части.

Без частей нет целого, без целого нет частей. Целое есть единораздельная цельность. Исследуя какое-то целое, мы путем анализа выделяем в нем соответствующие части и выясняем характер их связи. Однако недостаточно изучить части без их связи с целым: знающий только части еще не знает целого. Так, отдельный кадр в кино можно понять по-настоящему лишь как элемент всей картины в целом. С другой стороны, обилие частностей может заслонить целое. Это характерная черта эмпиризма.

Вопрос о гносеологической значимости категорий части и целого наиболее важен в методологическом отношении, ибо он позволяет адекватно осмыслить эвристическую значимость принципа редукции (сведения сложного к более простому), с тем чтобы избежать опасности редукционизма. Это стало особенно необходимым в связи с развитием молекулярной биологии, где принцип редукции обнаружил как свою эвристическую плодотворность, так и границы своей применимости. Редукционизм далеко не однозначен, он имеет многообразные формы, однако во всех случаях следует видеть его ограниченность и необходимость перехода к интегративности (то есть к системному подходу) как способу реконструкции «разрушенной» целостности. Редукционизм может иметь корректные формы, когда он знает, что ищет — или сами по себе законы физической реальности, включенные в биологические структуры, или суть целого через уяснение его частей: здесь важна целевая установка ученого. В процессе научного исследования, художественного творчества, разработки политической стратегии образ целого непременно присутствует как предварительная предпосылка, как то начало, которое, пройдя множество ступеней аналитической детализации, вернется к себе же, но уже с более богато осмысленным частным содержанием. Возьмем, к примеру, искусство. Хорошо известно, что именно в правильном соотношении части и целого хранится тайна прекрасного. Слушая музыку, мы остро чувствуем, что каждое звучание определено общей идеей. Проблемы композиции решаются преимущественно так, чтобы достичь цельности звучания всех инструментов оркестра. Полотна выдающихся художников при всей неповторимости индивидуальности каждого образа настолько цельны, что в них ничего нельзя изменить без ущерба. Проблема ансамбля в архитектуре также связана с соотношением целого и его частей. Принцип редукции имеет смысл только как рабочий инструмент познания, применяемый для достижения сознательно поставленных промежуточных целей. Зрелый и изощренный ум схватывает события с самого начала в целом, наблюдает их как

бы сверху, с высоты орлиного полета, улавливая общую суть единого, а потом уже вникает в детали, с тем чтобы осмыслить целое во всей его внутренне дифференцированной глубине — сущностно.

Целое и система

Все сложности и нюансы диалектики целого и части нашли свое специфическое отражение в системном подходе, который применяется практически во всех областях знания. Однако понятие «система» не тождественно понятию целого и наоборот. Целое и часть остаются собственно философскими категориями, с богатой историей и своей особой смысловой нагрузкой. Система же — это общенаучное понятие, которое имеет сильный «естественнонаучный привкус» и потому еще не вошло в состав основных категорий диалектики. Существуют различные толкования соотношения понятий «система» и «целое»: между ними усматриваются то родо-видовые отношения, то лишь синонимическое различие, то отражение различных сторон бытия одного и того же объекта. Так, высказывается мнение, что целое — это система на ее «вершине», в отличие от еще только организующихся или уже распадающихся систем. Как сложится судьба этих понятий в дальнейшем, вытеснит ли «система» категорию целого, или они займут свое место на соответствующих уровнях смысловой и категориальной структуры человеческого мышления, покажет будущее.

Содержание и форма

⇐ Предыдущая 25 26 27 28 293031 32 33 34 Следующая ⇒