Глава 17. Ф. Бродель об истории материальной культуры и цивилизации

Соединение двух фундаментальных понятий - культуры и цивилизации - в истории культурологии вызывало немало споров, дискуссий, противоположных точек зрения. Стремление включиться во всемирный поток, обрести черты общечеловеческой цивилизации широко обсуждается нашими современниками. Наряду с этим существуют опасения утраты национально-самобытных черт культуры, своей уникальности, которая может раствориться и расплавиться в процессе " технизации" и " вестернизации". Яростные обличения О. Шпенглера, А. Швейцера, Й. Хейзинги " машинной цивилизации", с ее катастрофической урбанизацией, экологическим кризисом, безумной милитаризацией, примитивностью духовных интересов, расточительностью и пренебрежением к личности находят поддержку у многих теоретиков.

Возникает стремление вернуться " назад к природе", ограничить потребление и комфорт; жить " простой", незатейливой жизнью.

В общественных науках понятие цивилизации вытеснялось теорией общественно-экономических формаций, определяющих восхождение по пути прогресса, хотя исторический материал " сопротивлялся" схемам и условным конструкциям. Несмотря на экономический детерминизм, столь распространенный в методологии, чрезвычайно бедными и ограниченными оказались знания о развитии материальной жизни общества.

Именно поэтому столь интересен труд Ф. Броделя «Материальная цивилизация. Экономика и капитализм XV-XVIII веков»[295], в котором на обширном историческом материале рассматриваются проблемы взаимоотношения культуры и цивилизации.

В обращении к читателю, в связи с переводом трилогии на русский язык, Ф. Бродель посвящает его отечественным историкам А.А. Губеру, Б.Н. Поршневу, Э.А. Желубовской, М.М. Штранге, А.З. Манфреду, труды которых были ему известны, и отмечает важность исторических исследований культуры и цивилизации. Он настаивает на междисциплинарном взаимодействии ученых разных специальностей, считая, что различные науки о человеке " расшатывают" историю и она в силу достаточно логичной ответной реакции также их «расшатывает».

Общественные науки не могут дать плодотворных результатов, если исходят только из настоящего, которого недостаточно для их построения. Это положение звучит особенно важно для исследований в исторической культурологии.

В начале I тома опубликована статья ректора Российского Гуманитарного университета, известного историка, профессора Ю.Н. Афанасьева, в которой анализируется эволюция взглядов Ф. Броделя на историю материальной цивилизации и культуры.

О биографии ученого

Обратимся к некоторым основным событиям жизненного пути этого выдающегося историка нашего времени.

Фернан Бродель (1902-1985) родился в 1902 г., в небольшом местечке в Лотарингии, на востоке Франции. Он вспоминал, что в эти годы он еще застал за работой деревенского кузнеца и тележника, знал как замачивают в луговой низине коноплю, видел бродячих лесорубов. Каменная дорожка, древняя как мир, лежала перед его домом, который был построен заново еще в 1806 г. Эти архаичные для XX века формы повседневной материальной жизни не раз приходили ему на память, когда он изучал историю европейской цивилизации.

Даже в современных экономических системах, писал он впоследствии, присутствуют остаточные формы материальной культуры прошлого. Они исчезают на наших глазах, но медленно, и никогда это не происходит одинаковым образом.

Материальная жизнь общества многослойна, а изменения рисуют картину длительной временной протяженности, пронизывая молчаливую толщу веков. Эти " первичные" элементы цивилизации просматриваются в каждой культуре, составляя основу повседневной жизни народа. Они понемногу эволюционируют, трансформируясь в новые формы, но по-прежнему сопровождают человека, образуя его мощную " корневую" систему, придавая устойчивость бытию.

Именно эти проблемы многочисленных переплетений в экономике, станут для Ф. Броделя объектом философско-культурологических размышлений.

Ф. Бродель окончил лицей Вольтера в Париже и продолжил образование в знаменитой Сорбонне. Став профессиональным историком, он почти десять лет (за исключением 1925-1926 гг., когда он служил в армии) преподавал в лицеях, работая в Алжире, занимаясь в архивах европейских стран. Уже в те годы к нему пришла удивительная любовь к Средиземноморью, ставшему в будущем темой его диссертации.

В 1937 г. он получил назначение в Практическую школу высших исследований в Париже. В эти годы приобретает известность группа историков, объединившихся вокруг французского журнала " Анналы: Экономика – Общества - цивилизации", который основали в 1929 г. Марк Блок (1886-1944), Люсьен Февр (1878-1956). Их взгляды оказались очень близкими Ф. Броделю, а с Л. Февром его связывали с 1932 г. дружеские отношения.

Школа " Анналов", как впоследствии закрепилось это название, отличалась новой методологией изучения всемирной истории. Возражая против " событийной" истории как единственно возможной, теоретики предлагали восстанавливать весь объем исторической жизни, включая изменения в системе ценностей, различия в ритмах перемен в материальной жизни. В центре внимания оказывалась повседневность, обладающая инертностью, длительностью и устойчивостью. С этих позиций Ф. Бродель приступил к написанию книги о Средиземноморье.

Эти занятия были прерваны II мировой войной. Ф. Бродель оказался на фронте. Во время разгрома французской армии, он попал в плен и с 1940 по 1945 г. был в заключении в лагере для военнопленных, сначала в Майнце, а с 1942 г. в лагере особого режима в Любеке. Трудно представить, но именно в эти годы Ф. Бродель написал огромный и оригинальный труд в 1160 страниц - " Средиземное море и мир Средиземноморья в эпоху Филиппа II", практически опираясь только на свою феноменальную память, не имея книг и других исторических материалов.

Школьные тетради, в которых был написано это исследование, он передавал из лагеря своему другу историку Л. Февру, который их бережно их сохранил. После окончания 2 – ой Мировой войны, Ф. Бродель смог по этой рукописи защитить диссертацию, а в 1949 г. опубликовать книгу. В этом же году он становится заведующим кафедрой современной цивилизации в Коллеж де Франс, а с 1956 до 1970 возглавляет журнал " Анналы", продолжая линию М. Блока и Л. Февра в исследовании истории культуры.

В 1952 г. он принимает предложение Л. Февра написать книгу для серии " Судьбы мира" об экономической истории доиндустриальной Европы в период между XV и XVIII вв. Это исследование очень увлекло Ф. Броделя, и в результате более чем 30-летней работы были опубликованы три фундаментальных тома " Материальная цивилизация. Экономика и капитализм XV-XVIII вв.", которые стали крупным событием в мировой исторической науке.

В книге изложена оригинальная концепция эволюции материальной культуры общества, проблемы сохранения и трансформации архаичных форм, появления и распространения новообразований, прослежены связи и взаимозависимости материальной и духовной жизни общества.

В книге более 500 первоклассных иллюстраций, карт, графиков, схем, гравюр, фотографий, а библиография включает 5500 наименований. Все это делает научный труд чрезвычайно интересным и увлекательным, привлекая рассматриванием картин, исполненных известными мастерами с высочайшим вкусом и достоверностью.

Изобилие фактического материала в книгах дало основание многим современникам называть Ф. Броделя «чудом исторической эрудиции». Теоретическая концепция интересна, доступна для понимания, изложена хорошим литературным стилем. Это способствовало тому, что вскоре все три тома приобрели широкую известность, издавались во многих странах, а в 1988-1992 гг. были опубликованы в России. Каждый том - это уникальное исследование истории материальной цивилизации Европы: 1том - " Структуры повседневности: возможное и невозможное; 2 том - " Игры обмена"; 3том - " Время мира". Нам еще предстоит вернуться к этой удивительной трилогии.

Хочется обратить внимание на портрет Ф. Броделя: на фотографии запечатлен образ необыкновенно трудолюбивого, увлеченного историка, с проницательным, доброжелательным взглядом и обликом интеллектуала, новатора и организатора научных исследований.

В 1962 г. он создал Дом наук о человеке в Париже и руководил им вплоть до своей смерти. Он был избран членом Французской академии, почетным доктором университетов Брюсселя, Оксфорда, Мадрида, Женевы, Варшавы, Кембриджа, Лондона, Чикаго, его именем назван научно-исследовательский центр в США.

Умер Ф. Бродель в 1985 году, в возрасте 83 лет, прожив невероятно насыщенную событиями жизнь, получив признание и авторитет в мировой исторической науке.

Структуры повседневности

Очевидно, нет возможности изложить содержание всей трилогии. Каждый том требует самостоятельного и вдумчивого чтения. Поэтому сосредоточим внимание на основном каркасе исторической концепции и более подробно представим некоторые сюжеты I тома - " Структуры повседневности: возможное и невозможное". В этом названии важно каждое слово, ибо оно наделено глубоким смыслом. Ключевое значение имеет понятие " повседневности". В нем выражена главная методологическая установка школы " Анналов". История происходит не от случая к случаю, не от события к событию, не от одной формы правления к другой, а ежедневно. Жизнь складывается из огромного числа " мимолетностей", которых люди часто не замечают, настолько они привычны и воспринимаются как " само собой происходящее".

Именно это значение вкладывает Ф. Бродель в ту " базовую" деятельность, которая встречается повсеместно и масштабы которой почти фантастичны. " Эту обширную зону на уровне почвы я назвал, за неимением лучшего обозначения, материальной жизнью, или материальной цивилизацией" [296].

Материальная жизнь, поясняет Ф. Бродель, - это люди и вещи, вещи и люди. Это пища и напитки, жилище и строительные материалы, мебель и плиты, костюмы и мода, транспорт и источники энергии, предметы роскоши и деньги, орудия и технические изобретения, болезни и способы лечения, планы деревень и городов - все, что служит человеку, что связано с ним в повседневной жизни. Это " непрозрачная" для взгляда зона не только обширна, но и инертна, изменения в ней происходят крайне медленно.

Над этим нижним " этажом" возвышается более подвижная зона, так называемая рыночная экономика, механизмы производства и обмена, связанные с деятельностью людей в сельском хозяйстве, с мастерскими, лавками, биржей, банками, ярмарками и рынками. Завершает конструкцию третий " этаж", где действуют транснациональные силы, которые способны искажать ход экономики, расшатывать установившийся порядок. Они порождают аномалии и " завихрения" и создают верхний предел " возможного и невозможного".

Таким образом, вырисовывается схема, где все 3 этажа тесно соприкасаются друг с другом, подобно черепице на крыше. Это приводит Ф. Броделя к выводу, что " существует не одна, а несколько экономик". И это характерно не только для далекого исторического прошлого, но и для современного общества.

Все этажи этой постройки имеют свои нижние и верхние пределы, которые образуют границы " возможного и невозможного". Особенно велика нижняя зона, охватывающая значительное число населения. Это продолжение " древней экономики", ибо в ней господствуют прежние навыки, умения и порядки: хлеб сеют так же, как всегда, рисовое поле выравнивают так же, как всегда, - отмечает Ф. Бродель.

И сегодня имеется этот обширный " внерыночный" сектор, действующий на основе натурального обмена. Лишь постепенно отодвигаются его барьеры и в него проникают рыночные индустриальные отношения.

Каждый этаж живет не только по своим " законам", но и в соответствии со своими ритмами. Бывают приливы и отливы, длительные или кратковременные циклы, волны подъема и спада накатываются друг на друга, создавая неповторимые конфигурации материальной жизни в пространстве и времени. Анализ этих процессов позволяет наблюдать, как в истории было достигнуто равновесие, почему оно стало разрушаться и как возникали кризисы.

В повседневной жизни важную роль играет " хлеб насущный". Именно так названа одна из глав I тома. Ф. Бродель приводит известную пословицу: " Скажи мне, что ты ешь, и я скажу тебе, кто ты", ибо пища свидетельствует и о культуре человека, его социальном ранге, материальных возможностях, национальных привычках, уровне цивилизации, возрасте, вкусовых предпочтениях.

В период с XV по XVIII в. в Европе питание состояло в основном из растительных продуктов - пишет Ф. Бродель. Это истина очевидна для Доколумбовой Америки и Тропической Африки, азиатских цивилизаций. Пшеница, рис, маис, соя, кукуруза были “растениями цивилизации", именно они были признаками оседлой жизни. Нужно было владеть навыками земледелия, знать полезность злаков, способы их употребления в пищу.

Ф. Бродель подробно исследует пути распространения этих злаков, типы " хлебов", распространенных в разных странах, урожайность и цены, приготовление блюд и продукцию булочников, появление мельниц и пекарен, научного земледелия и рациона питания. " История человечества едина в своем обновлении на протяжении тысячелетий и в своих топтаниях на месте, синхрония и диахрония неразрывно связаны друг с другом" [297], - делает вывод Ф. Бродель.

Напомним, что исследование явлений материальной культуры Ф. Бродель ведет в рамках " возможного и невозможного", границ " низа и верха", " бедности и роскоши".

Устанавливаемые грани очень подвижны: то, что было роскошью вчера, становится обыденным, массовым сегодня. Ф. Бродель приводит высказывание историка медицины: " Когда какая-либо пища, долго бывшая редкой и вожделенной, оказывается наконец доступной массам, следует резкий скачок в ее потреблении, как бы взрыв долго подавлявшегося аппетита. Но, оказавшись " популяризированным", этот вид пищи быстро теряет свою привлекательность, и намечается определенное насыщение".

Богачи осуждены подготавливать жизнь бедняков в будущем - такова тенденция распространения культуры и цивилизации. Трудно раз и навсегда определить роскошь, изменчивую по природе, ускользающую, многоликую и противоречивую, - заключает Ф. Бродель.

Он приводит немало примеров из истории культуры, свидетельствующих о том, как излишний или редкий продукт становится обычным и повседневным. Например, сахар был роскошью до XIV века; вплоть до XVI и XVII вв. очень редко использовалась вилка во время еды; предметом роскоши был носовой платок, мелкие и глубокие тарелки.

Роскошь есть отражение разницы социальных уровней, но она постоянно существует как внешний предел желаний, тем самым стимулируя производство.

Ф. Бродель приводит огромное число сведений об особенностях кулинарии в Китае и Индии, арабских странах и в Европе, о распространении различных " возбуждающих" напитков - вине и пиве, кофе и чае, обычаях их употребления.

Таким же традиционным постоянством обладает жилище. " Дом" обладает устойчивостью в истории, на протяжении веков почти не меняется и неизменно свидетельствует о медленном темпе развития цивилизаций и культур, упорно стремящихся сохранить, удержать, повторить, те приемы, материалы, технологии, которые выдержали испытание временем, - отмечает Ф. Бродель.

Тесаный камень, кирпич, дерево и глина, а также войлок, сукно, тростник или солома - таковы главные строительные материалы. Различались дома бедных и богатых, сельских и городских жителей; жилище кочевников было иным, нежели у оседлого населения; на Севере строили иначе, нежели на Востоке или Юге.

Традиционные цивилизации отличались постоянством интерьера домов. Долгое время люди не знали стульев, их заменяли скамьи, бочки или иные сиденья. В домах почти не было отопления, кухонный очаг, жаровня были единственными источниками тепла. В странах Востока жилище внутри было заполнено многочисленными подушками, тюфяками, коврами, которые расстилали вечером и сворачивали утром.

В Китае дома отличались изысканной мебелью из драгоценных пород дерева; лак, инкрустация дополняли убранство. В Африке строились глиняные хижины, сделанные из жердей и тростника, круглые " как голубятни", изредка обмазанные известью; без мебели, не считая глиняных горшков и корзин, без окон; каждый вечер тщательно окуриваемые дымом от москитов.

Интерьер и убранство европейского дома тоже имеют давнюю историю. Пол на первом этаже был сделан из утрамбованной земли, узорчатые плиты стали употребляться с XVI в., а деревянный паркет стал привычным лишь к XVIII в. и то в богатых домах. Стены покрывали обойными тканями; к концу XVII в. распространились бумажные обои, которые тоже символизировали роскошь. Только в XVI в. появилось прозрачное стекло, а до этого проемы окон закрывались пергаментом, тканью, промасленной бумагой, пластинками гипса. Именно поэтому оконные рамы были с частыми деревянными переплетами.

На протяжении веков плотники сооружали дома и мебель: тяжелые шкафы, огромные столы, скамьи и стулья - все было устойчиво и тяжеловесно. В каждом доме был деревянный сундук, скрепленный железными полосами, вместительный и монументальный.

История предметов мебели дает возможность воспроизвести атмосферу жизни, ее уклад, манеру общения обитателей; представить, как ели, спали, играли, трудились в этом отдельном мирке.

Каков же был хозяин этого " Дома", как одевался, следил ли за модой как возможностью обновления? Этим проблемам посвящает Ф. Бродель главу " Костюмы и мода". История костюма рассматривается в широком социальном и культурном контексте: виды тканей, их производство и распространение, социальная иерархия, строго регламентирующая внешний вид сословий, национальные особенности одежды, ее сезонный характер, пышность и демонстративное богатство туалетов, праздничные и повседневные наряды.

Костюм нередко выполнял роль своеобразной социальной маски, - священника, ремесленника, придворного, крестьянина. Благодаря этому он становился " узнаваемым" окружающими. Повсюду сохранялся традиционный стиль одежды, праздничный наряд переходил от родителей к детям, извлекался из сундуков в определенное время.

Японское кимоно, индийское сари, испанское пончо почти не претерпели изменений. Игнорировать моду - участь бедноты, где бы она ни жила, - отмечает Ф. Бродель. Мода означает не только обилие, чрезмерность, безумство, но и ритм перемен. Вплоть до начала XII в. костюм в Европе почти не менялся: длинные хитоны до пят у женщин, до колен - у мужчин. А в целом - столетия и столетия неподвижности.

Первое появление моды Ф. Бродель датирует XIV в., когда начинает действовать правило перемен в одежде, хотя оно действует весьма неравномерно, не охватывает всех слоев, встречая первоначальное сопротивление. Возникают национальные центры моды, постепенно ее образцы принимаются в других странах.

Так, в XVI в. у высших классов вошел в моду черный суконный костюм, введенный испанцами. Это можно увидеть на многих живописных полотнах. Он пришел на смену пышному костюму итальянского Возрождения. Но в XVII в. восторжествовал французский костюм с яркими шелками и свободным покроем. Мода распространялась из Парижа во все концы Европы в виде кукол-манекенов. Непривычность в одежде часто подвергалось осмеянию. Неумеренная высота женских причесок, фижмы, мушки на лице, пестрота мужских костюмов были символами модных веяний. Мода означала поиск нового языка, была способом зафиксировать отличия от предыдущих поколений. Секреты производства тканей ревниво оберегались от конкурентов. Шелку понадобились столетия, чтобы он пришел из Китая в Европу; не менее длительными были странствия хлопка, лен и конопля лишь постепенно проникали в другие страны.

Мода царила не только в одежде, она охватывала стиль поведения, манеру писать и говорить, принимать гостей и распорядок дня, уход за телом, лицом, волосами. Внешний вид позволял судить об эпохе, социальном положении, профессиональных занятиях, возрасте и поле, материальном достатке, вкусах и национальной принадлежности.

Таковы реальности материальной жизни. Пища, напитки, жилища, одежда, мода - это та действительность, в которой повседневно пребывает человек. Она составляет тот язык культуры, то соединение " вещей и слов", символов и значений, которыми владеет человек, становясь их " пленником". В рамках отдельных обществ эти вещи и языки составляют целостность. Цивилизации представляют собой странные совокупности материальных ценностей, символов, иллюзий, причуд и интеллектуальных построений. Короче говоря, вплоть до самых глубинных пластов материальной жизни устанавливается нарочито усложненный порядок, в котором участвуют подсознание, склонности, неосознанное давление со стороны экономик, обществ, цивилизаций, - заключает Ф. Бродель.

Технические изобретения

С этим нижним слоем повседневной жизни тесно взаимодействует не менее обширный слой технических изобретений, источников энергии, средств передвижения, форм денежного обмена. Этому посвящает Ф. Бродель последующие главы. Техника - это как мощное, так и терпеливое и однообразное воздействие человека на внешний мир, - пишет Ф. Бродель.

Механические средства и орудия материальной жизни общества существовали давно. Изобретения появлялись, но очень медленно завоевывали мир и приобретали всеобщее значение. Арабские цифры, порох, компас, бумага, шелк, книгопечатание утверждались отнюдь не " галопом", требовалось значительное время, чтобы они были приняты. Всякое изобретение, постучавшееся в дверь, должно было ждать годы или даже столетия, чтобы войти или быть внедренным в реальную жизнь, - отмечает Ф. Бродель.

Он анализирует исторический процесс движения трех великих новшеств, иногда именуемых техническими революциями. К ним относятся:

1)изобретение пороха; 2) книгопечатание; 3)плавание в открытом океане

Трудно сопоставить между собой эти технические открытия - первое способствовало совершенствованию артиллерии и было орудием войны; второе привело к распространению просвещения и образования; третье - изменило морские дороги мира, сделало реальными культурные контакты. Остановимся более подробно на значении книгопечатания.

Бумага в Европу пришла из Китая через мусульманские страны Востока. Первые бумажные мельницы заработали в Испании в XII в. Но европейское бумажное производство по-настоящему началось в Италии в начале XIV в. В качестве сырья использовалось старое полотняное белье, а профессия тряпичника стала весьма популярной. Китай знал книгопечатание с IX в., Япония - с XI в. Оно осуществлялось с деревянных досок, каждая из которых соответствовала одной странице. Это было делом чрезвычайно долгим.

Затем были изобретены керамические литеры, которые крепились воском к металлической форме. Затем литеры отливались из олова, но они быстро снашивались. В начале XIV в. использовались подвижные деревянные литеры. Лишь с середины XV в. появился типографский набор и подвижный шрифт, изобретенный Гутенбергом, мастером из города Майнца в Германии.

Шрифт этот почти не менялся вплоть до XVIII века. Это изобретение быстро распространилось - к 1500 г. 236 городов Европы имели свои печатни. Так возникла " галактика Гутенберга": в XVI в. издавалось около 140-200 тысяч книг, каждая тиражом в тысячу экземпляров.

Старинная рукописная книга постепенно вытеснялась напечатнной в типографии. С распространением книг значительно расширились возможности научных контактов, возрос уровень образования. Так технические изобретения оказывали существенное влияние на духовную жизнь.

Ф. Бродель подробно анализирует технические новшества, обеспечившие дальние плавания и великие географические открытия, успехи судостроения и торговые экспедиции.

Однако наземный транспорт, отмечает Ф. Бродель, как будто был " поражен параличом". В нем все оставалось по-прежнему: плохое устройство дорог, постоянство маршрутов, медленные скорости, архаичность транспортных средств. Поэт Поль Валери говорил, что " Наполеон шел так же медленно, как и Юлий Цезарь".

В Европе кареты появились в конце XVI в., почтовые дилижансы лишь в XVII, на больших дорогах была замощена только узкая полоса и два экипажа с трудом могли разъехаться.

Техническое развитие транспорта медленно набирало ускорение. В конечном счете в тот или иной момент все начинает зависеть от ее вмешательства, делающегося необходимым. В этом смысле техника царит: именно она изменяет мир, - заключает Ф. Бродель.

Деньги и финансовые расчеты

В материальную культуру общества Ф. Бродель включает денежную систему, называя ее " древним техническим средством", предметом вожделения и интереса людей. Денежное обращение предстает как инструмент, как структура и глубокая закономерность всякой, слегка продвинувшейся, системы обменов. Деньги наслаиваются на все экономические и социальные отношения.

Это " чудесный индикатор", позволяющий судить обо всей деятельности людей, вплоть до самых скромных явлений их жизни. Звонкая монета тысячами путей внедряется в повседневную жизнь: арендная плата и кредиты, пошлины и налоги, цены на рынках и заработная плата - сети раскидываются повсюду.

Деньги - это " кровь общественного организма", они помогают обращению товаров, накапливают капитал, свидетельствуют о нищете и богатстве. Денежные системы многообразны и кажутся таинственными. Это своеобразные " языки" культуры и цивилизации, призывающие к познанию и диалогу. Деньги являются эталоном в реализации обмена товарами.

Уже в давние времена в разных странах существовали " примитивные" деньги. Это могла быть соль, хлопковая ткань, медные браслеты, бусы, золотой песок на вес, кораллы и драгоценные камни, раковины, животные, птицы, сушеная рыба - всего не перечесть. Подобные архаичные формы обмена долго сохраняются под тонкой " кожицей" развитых денежных систем и при кризисах или перепадах в экономике вновь возрождаются в виде " бартерных сделок" и натурального обмена.

Над этими примитивными формами надстраивались металлические деньги, золото, серебро, медь. Каждый из них имел свою зону действия - для крупных, средних и мелких сделок и расчетов. Монеты ускоряли денежное обращение, накапливались в виде ценностей, текли потоком в разные страны, повышались в цене и падали, меняли своих владельцев.

Уже в XVI в. появляются бумажные деньги - банковские билеты и " бухгалтерские" - платежи через счетные книги, или " книжные деньги". В обмене стали участвовать платежные ордера, обязательства, расписки, кредит. В XVII в. появляются банковские билеты, векселя и широко применяются в коммерции.

Постепенно в течение веков усложнялась денежная система; чем более экономически развитой становилась страна, тем многообразнее становились ее денежные и кредитные инструменты, стимулируя производство и потребление. Деньги не только средство экономического обмена, они имеют социально-культурную ценность, создавая образы скупости и расточительства, богатства и бедности, определяя пределы возможного и невозможного.

Город как центр цивилизации

В заключительной главе I тома Ф. Бродель рассматривает город как центр и воплощение цивилизации со всеми позитивными и негативными чертами и последствиями. Города - это как бы электрические трансформаторы: они повышают напряжение, ускоряют обмен, они беспрестанно вершат жизнь людей.

Город - судьба мира. Все поворотные моменты роста выражались во взрыве урбанизации, - пишет Ф. Бродель. Он анализирует ряд способов классификации городов по различным признакам: политический подход выделяет столицы, крепости, административные центры; экономический - порты, центры караванной торговли, торговые города, промышленные города, финансовые центры. Социальный подход представляет перечень городов - рантье, церковных, княжеских резиденций, ремесленных центров. Можно продолжать подобную классификацию по культурным, религиозным, научным и иным признакам.

Существуют города открытые, соединенные с ближайшим сельским окружением; или же замкнутые, закрытые в своих границах В зависимости от своего положения менялись темпы развития городов, преобладающие виды занятий и даже их судьба.

Открытой системой был античный полис, греческий или римский. Из предместий люди собирались на площади для решения общих дел, в нем укрывались в случае опасности.

Средневековый город представлял замкнутую и самодостаточную единицу. Пройти за его крепостные стены - все равно, что пересечь государственную границу. Среди граждан были две категории - " частичные", которым нужно было прожить не менее 15 лет в городе, чтобы стать горожанином. Вторую категорию составляли " полноправные", имеющие, по крайней мере, 25 лет постоянного жительства. Они имели привилегии, были меньшинством, " маленьким городом в самом городе".

В Марселе XVI в., чтобы получить гражданство, нужно было иметь " десять лет постоянного проживания, владеть недвижимым имуществом, жениться на городской девице". В этих городах большую власть имели династии ремесленной и купеческой знати - суконщики, бакалейщики, меховщики, чулочники.

Города, находящиеся под опекой центральной власти, - это королевские резиденции, центры католической церкви. Они владели деньгами, распределением привилегий и почестей.

Столицы - особый тип городов: они быстро росли экономически, становились многонаселенными, создавали мощный национальный рынок, притягивали ремесленников и художников для украшения, славились контрастами богатства и бедности.

Описывая жизнь и быт многих крупных городов мира, Ф. Бродель особый раздел посвящает «Санкт-Петербургу в 1790 г.», приводя различные сведения из путеводителя И.Г. Георги, жившего в эпоху Екатерины II.

Санкт-Петербург был основан Петром I 16 мая 1703 г. Он был именно тем «окном» в Европу, которое Петр Великий пожелал открыть для неудержимо развивающейся жизни своего народа, - отмечает Ф. Бродель.

Но выбранное место было чрезвычайно сложным и неудобным для застройки. Потребовалась несгибаемая воля, чтобы возник город на болотистых землях, многочисленных островах. Тревожный уровень воды, наводнения создавали непрерывную угрозу. Пушечные выстрелы, белые флаги днем, зажженные фонари, непрерывный колокольный звон дополняли городской облик. Городу надлежало приподняться над смертельной опасностью. Поэтому необходимы были каменные фундаменты, укрепленные гранитом набережные, специально вырытые каналы, мощеные улицы.

Это была колоссальная работа, а городское строительство было дорогостоящим. Санкт-Петербург был оживленной строительной площадкой. По Неве шли баржи, груженные известью, камнем, гранитом, сплавом леса. Биржа и таможня, невский плес превратились в оживленный порт у моря. Нева была главной магистралью города. Она давала питьевую воду, которая была безупречной; зимой превращалась в санный путь и место народных гуляний. Существовала даже особая профессия " пильщиков льда" для снабжения погребов, расположенных в первых этажах домов.

В 1789 г. в Санкт-Петербурге проживало 217 948 человек, причем мужчин было в два раза больше, чем женщин. Это был город придворной аристократии, армейской молодежи, служилого люда. Православные церкви соседствовали с протестантскими и католическими храмами, молитвенными домами раскольников. Не найти другого такого города в мире, где всякий житель говорил бы на стольких языках. Даже среди слуг самого низкого ранга нет таких, что не говорили бы по-русски, по-немецки и по-фински, а среди лиц, получивших какое-то образование, нередко встречаются такие, которые говорят на восьми или девяти языках. Иной раз они из этих языков образуют довольно забавную смесь, - таков был столичный Санкт-Петербург XVIII в.

Большие города - это своеобразный " тест", показывающий уровень развития культуры и цивилизации. Они создают современное государство, но и сами являются результатом экономического и социального развития общества. В них постепенно или ускоренно менялся мир старого порядка, возникал новый тип горожанина, с особым характером и стилем жизни. Ф. Бродель отмечает, что петербуржцу присущи вкусы столичного жителя, сформировавшегося во всех отношениях по образу и подобию вкусов двора. Последний задавал тон своими запросами, своими празднествами, бывшими в такой же степени торжествами всеобщими, с великолепной иллюминацией на здании Адмиралтейства, на официальных зданиях, на богатых домах.

Не только национальный характер свойствен человеку, но и город вносит особые черты в его ментальность, придавая своеобразие манерам общения, способу мировосприятия, стилю речи, тем самым увеличивая реальное многообразие и уникальность личности.

Заканчивая обзор тех сюжетов, которые были предметом анализа Ф. Броделя, необходимо подчеркнуть, что концепция материальной культуры и цивилизации современна, ибо в ней постоянно ощущается проблематика XX века: соединение инерции и ускорения, длительности перемен, сочетания архаичных форм и новаторских достижений. Выбор альтернативных путей развития увеличивают ответственность человека за судьбы культуры и цивилизации.

Многообразие форм материальной культуры дает возможность построить модель или даже " грамматику", экономической жизни общества.

Ф. Бродель неоднократно возвращается к образу " Дома". Если первый этаж - это прочный, традиционный фундамент, то над ним еще возвышаются два этажа. Я убежден, - пишет Ф. Бродель, - что такое разделение вполне ощутимо, что и действующие силы, и люди, их действия и характер мышления, " ментальность", не одни и те же на этих разных этажах.

Существует определенная иерархия, где верхние этажи опираются на нижние, образующие самый толстый слой в рамках одной социальной реальности. Надо иметь в виду, что контакт между этажами материализуется в тысяче неприметных точек: рынках, лавках, ярмарках, складах, магазинах, оптовой и розничной торговле - всюду выявляются их соприкосновение, соперничество и конкуренция. На верхнем этаже - биржевых операциях, банковских расчетах - начинается " теневая зона" могущественного капитала.

Симфония рынка

Но вернемся к структурам второго этажа. Это так называемая " рыночная экономика", столь известная нашим современникам. Напомним, что Ф. Бродель анализирует эти процессы в европейской культуре XV-XVIII вв., но многое очень " узнаваемо" и актуально, ибо " шум рынков достигает наших ушей".

Рынок - это освобождение, прорыв, возможность всплыть на поверхность. Он сопровождает жизнь людей с древнейших времен, сохраняя традиционность спроса и предложения, и охватывает весь мир. Уже одно упоминание слова " рынок" воспроизводит картину множества палаток, выкриков зазывал, ссор и криков покупателей и продавцов, суровых контролеров и купцов - перекупщиков. Здесь царят свои порядки и отношения.

Этот старый тип обмена был в Древней Греции, в Китае классической эпохи, в фараоновском Египте, в Мексике и Эфиопии. Рынки притягивались к городам, которые постепенно превращались в центры торговли, приобретая особое значение. Рыночные площади становились источниками информации, здесь оглашались указы и законы, устраивались представления и праздники, обсуждались цены и новости.

Рост торговли приводил к тому, что появились специальные " крытые рынки" с особой архитектурой. Таким было " чрево Парижа", о котором столь интересно писал Э.Золя.

Предыдущая 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 474849 50 51 52 Следующая