Заговор. Предательство. Контрреволюционный переворот

⇐ ПредыдущаяСтр 7 из 8Следующая ⇒

В качестве характерных особенностей весеннего периода 1918 г. я считал всё возрастающее пополнение команд кораблей Мурманской флотилии и затухание белофинских операций.

Было очевидно, что немцы не направляют финляндцев против нас, а белофиннам приходилось обороняться от своих Красных отрядов.

Кроме того, в мае появился новый защитник советских принципов, присланный из Москвы, – отряд ВЧК (Всероссийской чрезвычайной комиссии) по охране путей сообщения во главе с начальником его бывшим поручиком Леонидом Комлевым. Комлев держал себя автономно, подчиняясь непосредственно начальнику охраны Мурманской железной дороги в Петрозаводске; он поддерживал политику Совжелдора, а его отряд осуществлял охрану железнодорожных складов и контроль пассажирских поездов.

Отряд в Мурманске состоял из 200-300 чел. и представлял из себя просоветскую силу, которой Веселаго и президиум крайсовета основательно опасались. Таким образом шло развитие Советских вооруженных сил, несмотря на ограничения, установленные Брестским договором, и укреплялись просоветские элементы.

В то же время Центромур, командовавший флотилией, настолько тесно переплел свои интересы с замыслами союзников, что фактически морские силы оказались подчиненными английскому командованию. Союзники обеспечили себе подавляющее превосходство сил как на берегу, так и на море.

Всё чаще появлялись какие-то приезжие личности, типа агитаторов – правых социалистов, которые в фойе клуба, а чаще всего на пристани заверяли нас, моряков, съезжавших на берег и собравшихся в ожидании подхода дежурной шлюпки, что победа в войне с Германией без сомнения будет на стороне Антанты, и немцы будут рано или поздно разбиты, несмотря на то, что большевики заключили «похабный» мир и сепаратно вышли из союза.

Кто-либо из «своих» добавлял, что адмирал Кемп сказал, что Англия – владычица морей, а Германия, не имеющая ни одного открытого порта, ничего не будет иметь от тех захватов на суше, которые ей, возможно, еще удастся сделать. Союзники добьются справедливого мира для всех, кто с ними. Импровизированные митинги заканчивались советами о единении с союзниками.

В то же время в воздухе не раз появлялись английские* гидросамолеты. Говорили, что летал сам Сикорский.

В середине мая Веселаго, Звегинцев и Юрьев сидели, как на иголках. Советские силы росли, Советское правительство четко выявило свое отношение к союзникам на Севере, а также последние все еще занимали выжидательную позицию и медлили с открытым выступлением.

Противники пролетарской революции отлично знали, что по открытому лозунгу «Долой Советскую власть! » за ними пойдут только единицы.

Веселаго и К^O всемерно ухищрялись обмануть массы уверениями, что Советское правительство предписывает сохранить тесное единение с союзниками и превратно толковали распоряжения руководителей Советского правительства с требованием эвакуации иностранных* вооруженных сил.

Веселаго и Звегинцев считали, что союзники напрасно ведут выжидательную политику, затягивая осуществление переворота. Они обратили внимание Кемпа, что с приездом в Москву немецкого посла графа Мирбаха немецкое давление на Советское правительство значительно усилится, что скажется на отношении Кремля к мурманской политике, что формально связанный Брестским договором Совнарком уже теперь оказывается вынужденным высказывать неодобрение кое-чему, происходящему здесь, что даже при наличии внутренне доброжелательного отношения к содействию союзников по обороне Мурманского края, каковое есть основание предполагать, одни только формальные отрицательные заявления все же приносят большой вред делу. Они дают пищу для антисоюзнической агитации в крае, чем обостряется внутреннее положение и т.д.

В доказательство Веселаго приводил факты: 1) из Петрограда на линию железной дороги выслано несколько сот красноармейцев, настроенных весьма недружелюбно к союзникам; 2) часть кандалакшских железнодорожников постановила настаивать на отозвании из Кандалакши англо-французского отряда, такой же вопрос обсуждался в Центромуре; 3) уже давно недружелюбное отношение Петрозаводска и Кеми продолжает усиливаться и 4) настроение того же направления матросских масс все больше обостряется, и недавнее выступление их в краевом Совете не встретило достаточного отпора, такого, какой оно встретило бы недели две тому назад.

Лидеры контрреволюционеров Веселаго и Звегинцев торопили союзников, они убеждали их, что через пару недель необходимо открытое военное выступление, т.е. полная оккупация и продовольственная помощь. Тогда люди, не могущие видеть государственного значения соглашения с державами противогерманской коалиции, получат непосредственные понятные им доказательства выгодности такой помощи, вооруженные же силы будут для них обеспечением от воздействия немцев и германо-финнов, которые могут вынудить краевое население порвать на время с остальной Россией.

Такое «объективное» понимание положения и некоторое предвидение развития событий, по мнению врагов Советской власти, было в значительной мере недоступно даже наиболее интеллигентным лидерам местных рабочих и крестьянских масс, хотя бы просто недостаточно для этого образованным.

На основании этих доводов Кемп сделал энергичное представление своему правительству.

Подобные собеседования Веселаго и Звегинцев проводили не только с Кемпом, но и с французом де Лагатинери и временно замещавшим американского лейтенанта Мартина – Хольсеем.

Создалось интересное положение: «друг друга не познаша». Веселаго и Звегинцев были недовольны затяжкой выступления союзников против Советской России, они даже боялись, что правительство, разгадавшее планы интервентов, примет меры, достаточные для того, чтобы союзники задумались над этим выступлением и, быть может, отказались от него*.

Страны же Антанты имели свои планы удушения молодой Советской России руками внутренней контрреволюции, поддержанной ими, и выжидали развития событий, в первую очередь, в Сибири. Германское наступление во Франции также не позволяло союзникам в то время выделить крупные силы для операций на Севере России.

Деятельность Веселаго была двуличной. Вот его предложение, которое характеризует это определение.

Так 18 мая Веселаго телеграфировал начальнику Морского Генерального штаба Беренсу: «Учитывая широко возросшее влияние англичан на Мурмане, полагаю необходимым значительное представительство Америки как сухопутными, так и морскими силами.

Финны, именующие себя красными, угрожающе возрастают в количестве вдоль железной дороги».

Веселаго намекал на то, что прибытие американских сил может нейтрализовать английское засилье и здесь же обосновывает, почему требуются и сухопутные силы, так как финны угрожающе возрастают. Конечно, трудно поверить в наивность Веселаго, и его идея нейтрализации аппетита англичан американским обжорством является чистейшим предательством, так как в этот период в связи с пополнением флотилии, созданием отряда Красной Армии и размещением специальных воинских частей по линии железной дороги у него появилось сомнение в достаточном превосходстве сухопутных сил союзников, и никто другой, как Кемп, высказывался о желательном пополнении отряда американскими кораблями и морской пехотой.

Фактически, начиная с мая, в распоряжении Мурманских властей были ресурсы для создания сухопутных отрядов, а также средств противолодочной защиты для организации обороны края без помощи союзников, но не было авторитетного единого руководства*.

Веселаго писал в Морскую коллегию склочные донесения о необходимости использования иностранной помощи ввиду беспомощности Центромура, а последний и Совдеп не проявили себя органами пролетарской диктатуры.

При попустительстве Центромура союзники планомерно осуществляли интервенцию, стирая препятствия, которые они встречали со стороны команды крейсера «Аскольд» и отдельных лиц других организаций. Так проходили май и июнь.

Власть союзников во главе с англичанами отходила от легальной интервенции и приобрела формы оккупационного режима.

Шли какие-то переговоры с крайсоветом с частыми посещениями
Веселаго линкора «Глори».

Веселаго и другие контрреволюционеры* создавали атмосферу недоверия между Совдепом и Центромуром с Совжелдором.

Лидеры Совдепа объясняли англичанам, что все неполадки в работе Совета и препятствия на пути полного альянса с союзниками объясняются противодействием моряков и некоторых железнодорожников. Моряки угрожают руководству Совдепа и терроризируют его. Создалась склочная атмосфера и напряженность, о которой неоднократно писал Ляуданский в Центр. Этим разноречием и враждой воспользовались англичане, которые явились лидерами союзников и высказывались от их имени.

23 мая крайсоветом была получена телеграмма Чичерина: «Никакая местная советская организация не должна обращаться за помощью к одной из империалистических коалиций против другой. В случае наступления германцев или их союзников, будем протестовать и по мере сил бороться. Также протестуем против пребывания в Мурманске англичан. Ввиду общего политического положения, обращение за помощью к англичанам совершенно недопустимо. Против такой политики надо бороться самым решительным образом. Возможно, что англичане будут сами бороться против наступающих белофиннов, но мы не должны выступать как их союзники и против их действий на нашей территории будем протестовать»[50].

По этому поводу управляющий делами крайсовета Веселаго отправил письма Кемпу, французскому капитану 1-го ранга Пти и временному представителю США Холсею: «По поручению президиума краевого Совета препровождаю прилагаемую копию телеграммы наркоминдела Чичерина от 22 мая.

Это не делается самим президиумом, чтобы настоящее осведомление не получило вида официального заявления, так как Советское правительство не имеет, по-видимому, возможности поступить иначе, хотя его фактическое одобрение здешней политики находит, по нашему мнению, в последней фразе этой телеграммы косвенное подтверждение. Поэтому президиум намерен продолжать ту же политику самого благожелательного отношения к союзникам во всех смыслах и ожидает, что, войдя в трудное положение краевого Совета, они со своей стороны также не изменят своего решения оборонять край от германо-финнов и оказать нам материальную поддержку продовольствием, углем и рыболовецким снаряжением.

Краевой Совет не остановится перед официальным обращением к союзникам за помощью, если такое обращение будет признано полезным для общего дела спасения от захвата немцами и их вассалами последнего свободного выхода России в открытое море.

Президиум рассчитывает, что в течение нескольких ближайших дней еще удастся избежать необходимости открытого принятия того или иного решения и предполагает, выждав приезда из Москвы председателя краевого Совета тов. А.М. Юрьева, обменяться мнениями о положении вещей с представителями союзников, которые, надо думать, к этому времени будут знать окончательное решение их правительств. Содержание этого совершенно секретного письма известно президиуму краевого Совета и им одобрено. Веселаго»[51].

25 мая в Мурманск пришел американский крейсер «Олимпия»[52], на нем прибыл английский генерал Пул.

Вечером этого же дня из Москвы приехал чрезвычайный комиссар Мурманского края Нацаренус.

Появление руководящих лиц обеих сторон несколько ослабило впечатление, которое господствовало в городе в связи с пиратскими действиями немецких лодок, недавно потопивших пассажирский пароход «Федор Чижов» и промысловое судно «Харитон Лаптев», а также несколько иностранных транспортов.

Газета подготовила настроение – сводками с местных фронтов. Обыватели ждали объединенных действий против лодок и белофиннов. В официальных кругах распространились слухи, что приезд Пула является результатом принципиального признания союзниками необходимости в той или иной форме возобновить деятельную связь с Россией.

31 мая состоялось свидание Нацаренуса с Пулом. Содержание их разговора не опубликовывалось.

Веселаго информировал «своих», что обсуждался вопрос об установлении нормальных отношений между Англией и Советским правительством, причем желательная для обеих сторон военная помощь России ставилась Нацаренусом в зависимость от признания ими Советского правительства. Пул, якобы, сделал своему правительству представление в положительном смысле.

26 мая президиум Центромура сообщил краевому Совету содержание телеграммы начальника Генштаба Беренса, переданной из Архангельска Целедфлотом: «На докладе генмора наркому Троцкому о происшедших за последнее время случаях нападения подводных лодок на наши суда и общее положение в Белом море в связи с Брестским договором положена резолюция: «Наркоминдел. Необходимо по разрешении общих вопросов немедленно выработать тот или иной метод протеста. Наркоминделу принять самые энергичные меры для того, чтобы обеспечить свободное плавание наших промысловых судов.

Впредь, до разрешения вопроса, строго воздержаться от каких бы то ни было шагов, которые могли бы быть истолкованы немцами как возобновление нами военных действий. Троцкий». Эту резолюцию принять к руководству. Передать в Мурманск. Беренс. 24 мая».

На этом сообщении Центромура Нацаренус написал: «В Центромур: 1) выходы в море военных судов не производить впредь до нового моего указания; 2) коммерческие и промысловые суда могут выходить, но на свой риск, без конвоя; 3) все подготовительные мероприятия по ремонту, вооружению, вообще мобилизации морских сил выполнять со всей энергией, в случае необходимости той или иной технической помощи иностранцев принимать таковую. Нацаренус. 26 июня*».

31 мая Центромур доложил Нацаренусу следующее ненормальное положение: «Есть ряд неотложных нужд, разрешение которых требует посылки судов в море. В силу создавшихся условий посылать невооруженные суда нельзя, так как их будут топить немецкие подводные лодки, а сопровождать их конвоем Центромур не может, согласно полученной инструкции».

На это отношение Нацаренус ответил 1 июня: «В дополнение к директиве моей от 26 мая предлагаю:

1) выход военных кораблей в море для конвоя коммерческих судов, развозящих продовольствие по побережью, и для тому подобных неотложных нужд производить без флага;

2) второй пункт директивы отменяется;

3) третий остается;

4) для целей, указанных в первом пункте, допустимо по мере надобности оперативное взаимодействие по взаимному соглашению с местным иностранным военно-морским командованием;

5) иметь в виду, что указания эти идут в разрез с Брестским договором, поэтому их надлежит хранить в тайне».

2 июня Нацаренус выехал в Москву для доклада Совнаркому, сказав, что он не задержится, вернется в Мурманск.

7 июня было получено официальное извещение о том, что Версальский Высший Союзный Военный совет назначил генерал-майора британской службы Пула главнокомандующим всеми союзными вооруженными силами на Севере России.

Стало несомненным, что союзники намерены развить широкие действия.

8 июня краевой Совет получил правительственное телеграфное сообщение, в котором излагалось заявление Германского правительства о том, что русское торговое мореплавание на Севере будет свободно, как только англичане и их союзники уйдут из Мурманска. Присутствие англо-французских и американских морских сил в наших северных водах противоречило Брестскому мирному договору.

«Пребывание союзных вооруженных сил на берегу является нарушением нейтралитета России», – сообщалось в телеграмме.

На совещании с генералом Пулом и Кемпом вечером того же дня Юрьевым и Веселаго было решено эту ноту замолчать и продолжать выигрывать время до прибытия на Мурман достаточных союзных вооруженных сил.

11 июня на берег было свезено 150 американских матросов с крейсера «Олимпия», взамен отправленных в Кандалакшу двухсот английских солдат, которые должны были компенсировать пополнение советских сил в указанном районе.

Официально эта отправка объяснялась тревожными сведениями, полученными союзным командованием, о наступательных операциях финнов на Кемском направлении.

В тот же день 11 июня в Мурманск пришел английский легкий крейсер «Аттентив».

14 июня на совещании у генерала Пула с президиумом Совдепа было принципиально согласовано решение о формировании Британо-славянского легиона из добровольцев.

15-16 июня Центромур получил из Архангельска, а Юрьев непосредственно, телеграмму Чичерина [о том, что Российское Правительство] потребовало ухода английских, французских и американских военных кораблей из наших портов, что возможны враждебные действия англичан и их союзников в связи с чехословацким движением, что надо быть готовыми к отпору, что «Германия заявила: если уйдут суда держав Согласия, наша свобода мореплавания будет признана»[53].

18 июня состоялось расширенное заседание Центромура. На заседании присутствовали делегаты с кораблей, представители Совдепа и различных городских организаций. Представителями союзных стран были генерал Пул и адмирал Кемп. Председательствовал Ляуданский.

Прошло два месяца с 18 апреля, когда союзники в самой возвышенной форме выступали на открытии краевого Совета, и вот 18 июня им понадобилось припугнуть моряков, вернее, тех из них, которые упорно сопротивлялись иностранному вмешательству, а этим, действительно, мешали политике краевых заправил.

Раздались совсем иные речи. Адмирал Кемп сказал: «Мы здесь остались и будем работать совместно с местной властью. Краевой Совет представляет эту власть и в то же время является представителем центральной власти. До сих пор он не мог хорошо работать, потому что встречал препятствия со стороны отдельных лиц. Были попытки устраивать беспорядки и терроризировать лиц, которые добивались порядка и работали рука об руку с союзниками, чтобы удержать для России Мурманский край, этому должен быть положен конец, и союзники не остановятся перед тем, чтобы взять это в свои руки.

Запасы снабжения в Мурманске получаются от союзников, также как запасы угля для русских военных кораблей приходят из Англии и являются имуществом Британского правительства. Уголь будет оставаться английским до тех пор, пока он не будет выкуплен русскими властями, независимо от национальности пароходов, доставивших его.

Союзники требуют некоторых гарантий порядка и поддержки морских сил.

По просьбе русских властей часть команды на миноносцах была предоставлена союзниками. Союзники намерены держать ее на миноносцах. Если найдутся желающие плавать при смешанной команде, союзники готовы и желают работать с ними вместе, если они подчинятся той службе, которая требуется старшим союзным начальством.

[…] *

Далее адмирал указал на то, что генерал Пул является главным союзным начальником, и познакомил собрание с биографией генерала: «Генерал в начале войны имел чин подполковника, он был одним из первых, высадившихся во Франции в первый год войны. Он отличился и был представителем новых способов действия артиллерии. Затем он получил командировку в Россию, где занимался вопросами вооружения. Таким образом, генерал посетил все русские фронты, где и встречался с простыми солдатами. Теперь он – главнокомандующий всеми военными силами союзников Северного моря* – как армии, так и флота. В данное время он генерал-майор британской службы».

Генерал Пул говорил: «Простите, что я буду говорить по-английски, на русском языке я не знаю ни одного слова. Я очень рад видеть вас всех здесь сегодня, чтобы поговорить откровенно. Во-первых, я хочу подтвердить все, что сказал адмирал. Мы здесь, чтобы остаться до конца войны. Единственная наша цель – защитить Россию от финнов. Так как мы намерены здесь остаться, то политическое положение касается и нас.

Мы здесь нашли способный Совдеп, который желает работать, но его работе препятствует отчасти насилие моряков, которые вводят террор. Так мы не сможем работать с Совдепом, если он не будет в состоянии проводить в жизнь свои распоряжения.

В настоящее время он не уверен в своих решениях, и мы будем ему помогать. До сегодняшнего дня матросы добивались своего вооруженной силой. Сейчас же имеется власть сильнее – это союзники, они сильнее, и если это потребуется, то готовы доказать. Они не угрожают, они горячо желают помочь и способны употребить силу и применить ее без дальнейшего предупреждения. Мы все любим Россию – нашу старую союзницу. Всё, что мы хотим – это сохранить ту свободу, которую Россия с таким трудом добыла. Матросы сейчас не помогают, а препятствуют и не только нам, но всем, кто хочет установить порядок.

В данный момент они сами не работают и препятствуют работе других. Я не хочу сказать, что это делают все, ибо это дело только некоторых лентяев.

Я начал здесь организацию отряда и хочу завербовать всех тех, кто желает защищать свою Родину. Я бы приветствовал каждого матроса, пожелавшего вступить в этот отряд. Отряд будет вооружаться, снабжаться всеми союзниками и будет находиться под командой британского офицера. Повторяю, что каждого, выразившего желание, я буду приветствовать с радостью.

Некоторые будут обижены, но этим я хотел бы сказать, что они не истинные патриоты. Все, что я говорю, я говорю для пользы России.

Истинному русскому человеку Англия была всегда искренне дружественна. Если мы встретим желание мешать [нам] во вред своей Родине, мы будем этому сопротивляться и принимать меры, которые найдем нужными. Всем доброжелателям Родины я протягиваю руку и надеюсь, что найду много друзей. Благодарю собрание, выслушавшее мои слова».

Председатель Ляуданский пояснил, что адмирал и генерал являются официальными представителями союзников, и предложил присутствующим задавать вопросы.

Вопрос: «Имеют ли какие-либо сношения адмирал и генерал с русской центральной властью? »

Адмирал: «Вы понимаете, что как я, так и генерал находимся здесь по военным делам, а не по политическим. Для Вас должно быть достаточно, что мы признали здесь представителя центральной власти».

Вопрос: «Мы не слышали в речах союзников, признают ли они Центромур как морскую представительную власть? »

Адмирал: «Конечно. Представительство мы должны признавать, как представителя русского флота или Генерального морского штаба, мы признаем».

Вопрос: «В каких случаях, одни ли матросы или вообще Центромур препятствуют работе Совета? Почему не упоминается в декларации, кто именно чинил препятствия? »

Адмирал: «Мы говорим то, что уже сказали, что только часть матросов препятствует такой работе. Если я упрекаю в том, что они препятствуют работе, я не говорю, что это делают все матросы. Я верю, что есть много честных и порядочных матросов».

Вопрос: «Кто же вообще мешает работать Совдепу – из Центромура или из команд? »

Адмирал: «Матросы, принадлежащие к числу эскадры. Мы не желаем сказать, что Центромур мешает, но есть часть матросов, которые мешают и грозят. Яснее я не могу выразиться. Так на днях приехали матросы с «Аскольда» на миноносец «Бесстрашный», некоторые мешали там работать. Я был принужден послать своего офицера на «Аскольд» с предписанием, чтобы это не повторялось».

Вопрос: «Была ли прочитана союзниками декларация по просьбе Совдепа? Спросили ли союзники, нуждается ли Совдеп в их поддержке? »

Адмирал: «Всем ясно, как день, что они нуждаются в поддержке, а просили ли они эту поддержку – дело Совдепа и союзников».

Вопрос: «В каких именно вопросах часть матросов препятствовала работе Совдепа – в военно-оборонительной или внутриполитической? »

Адмирал: «Я повторяю, все, что я сказал, должно быть ясно всем, невозможно мешать военным работам, которые имеют политическое значение».

Ляуданский поясняет мысль адмирала: «Адмирал говорит, что невозможно мешать военному делу, не задев политические вопросы, и, наоборот, вмешиваясь в политические дела, не задеть военные».

Вопрос: «До сего времени Центромур не имел ничего против союзников, никогда ничего не было такого, что бы шло вразрез с союзниками. Если же была рознь между Центромуром и Совдепом, то только в чисто внутренних, хозяйственных делах. Совдеп считается только местной политической властью»*.

Адмирал: «Я очень рад слышать, что нет среди матросов злых чувств против союзников. Мы чувствовали, что среди некоторых из них есть враждебное настроение. Я рад, если у Вас этого нет».

Вопрос: «Была ли прочитана декларация генерала только для сведения, или уже приняты такие меры, что эта декларация должна исполняться? »

Ляуданский: «Всё, что сказали генерал и адмирал, они желают, чтобы мы исполняли, так как это полезно для дела».

Адмирал: «Генерал и я желаем, и мы верим в то, что этот разговор может иметь хорошие последствия. Надо было, чтобы мы объяснились между собой, и я уверен, что после этого мы будем связаны более дружественной работой».

Агитации за альянс между союзниками и краевым Советом долгое время способствовала директива Троцкого о принятии помощи иностранных миссий.

На вопросы, которые задавали члены крайсовета или Центромура Юрьеву или Ляуданскому с указанием на опасность, которой они подвергают Советскую Россию, допуская высадку иностранных войск, получали ответ, что таково указание наркома Троцкого.

Все сомнения, высказываемые из Главного морского штаба, например, комиссаром Лукашевичем, успокоительно опровергались Ляуданским и Веселаго.

Наконец, телеграмма Чичерина от 15 июня была настолько категоричной, что Веселаго и Юрьев не могли придать ей значение, поддерживающее их политику с союзниками, поэтому они решили ее не опубликовывать.

Шли переговоры заговорщиков Юрьева, Веселаго, Звегинцева, Ляуданского и некоторых краевых депутатов. Кончились эти переговоры тем, что позволило Ляуданскому сообщить Лукашевичу: «Мы решили указания Совнаркома не выполнять и союзников оставить». Юрьев добивался разговора по прямому проводу с правительством и отправил того же 15 июня телеграмму в адрес Совнаркома.

Юрьев начал с заявления, что союзники из Мурманска не уйдут, что они будут оборонять край от немцев и финнов, окажут всякую помощь населению и всем борющимся против немцев. Они поддержат власть крайсовета, желающего быть твердым в обороне края. Население на стороне союзников.

«Противосоюзническая политика крайсовета невозможна. Заставить союзников уйти силой также невозможно. Военная сила неоспоримо на их стороне. Телеграммы, подобные полученной от Чичерина 15 июня, могут вызвать брожение, но реальных действий с нашей стороны повлечь не могут. Ожидаю вызова. Юрьев».

В то же время Юрьев надеялся на поддержку наркома внутренних дел Нацаренуса, который недавно побывал в Мурманске, усвоил линию поведения местных заправил, и, по-видимому, не дал им резкого отпора.

Юрьев 19 июня ждал приезда чрезвычайного комиссара и информировал его [в ответ] на запрос, что «отношения Кемпа и Пула – хладнокровные*, внутреннее положение совершенно удовлетворительное» и просил разговора по прямому проводу. Наконец, он состоялся 25-26 июня с Чичериным, который передал указания Предсовнаркома Ленина**.

Юрьев: «Прочел ли Ленин мою записку? »

Чичерин: «Ленин подошел к аппарату, начал читать. У аппарата Чичерин. Тов. Ленин, прочитав записку, сказал, что говорить с Мурманском не будет. Поняли? »

Юрьев: «Понял, но глупо он делает. Передайте ему».

Чичерин: «Ленин отказывается с Вами разговаривать. Все те, которые стоят на точке зрения полученных от Вас телеграмм, будут рассматриваться как изменники революции и Советской России. Советская Армия будет исполнять до конца свой революционный долг по борьбе против обеих империалистических коалиций, против всякого вторжения армий как германского, так и англо-французского империализма.

Советская Россия не ждет никаких выгод или поддержки от мирового капитала и от своих классовых врагов, к какому бы лагерю они ни принадлежали. Мы это хорошо знаем и видим на примере как Украины, так и Чехословацкого захвата, вот чем угрожают оба лагеря. Наших классовых врагов мы не звали, в том числе и англичан, на нашу территорию. По вопросу о Мурмане: мы все время рассматривали их пребывание как кратковременное и подлежащее скорой ликвидации. Мы отвергаем всякую помощь германо-финнов и точно также помощь англо-французов».

Юрьев: «Да неужели жизнь Вас не научила смотреть здраво на дело? Вы все время только говорите фразы и очень красивые, но как провести это в жизнь, Вы еще ни разу мне не сказали. Этими протестами, этими фразами мы оставили от России только копию, а также и от Советской власти. Немцы нас душат, а Вы еще надеетесь, что они поступят с Вами доброжелательно. Укажите трудовому народу выход из этого положения, и мы с Вами пойдем. Мне кажется, виной всему делу не Советская власть, а некоторые лица, которые взялись не за свое дело и этим ведут трудовой народ к гибели».

Чичерин: «Берите пример с трудового народа Украины. Всенародно поднимаются против империалистов. Англо-французы также несут гибель революции. Они ненавидят нас. Революционные войска уже идут к Мурманску, чтобы отстоять Советскую власть против вторжения. Вы не знаете современной действительности и верите их уверениям. Скажите пославшим Вас адмиралам, что в случае их вооруженного вторжения и насильственного продвижения, они встретят всенародное восстание, как те, кто вторглись на Украину. Укажите им, что они введены в заблуждение теми, потерявшими всякую почву агентами, которые утверждают, что трудящиеся массы радостно ждут их. Мы знаем, что из Мурманска, Архангельска и Вологды англо-французские империалисты хотят протянуть руку чехословакам, белогвардейцам и всей российской реакции. Ваша задача протестовать, что бы ни случилось завтра, ни на минуту не идти на сделку и готовить почву для революционных советских войск, которые направлены для борьбы».

Юрьев: «Вы сказали, что меня послали адмиралы, нет, меня послал трудовой народ, чтобы правительство указало выход из положения, который можно было бы выполнить здесь на месте, и если Вы так думаете обо мне, то мне кажется то же самое, что за Вашей спиной говорит граф Мирбах и подсказывает Вам эту мысль.

Так укажите же мне практический выход. Дадите ли Вы мне продовольствие для края, дадите ли реальные силы для выполнения Ваших предписаний? Если нет, то и лекции читать не нужно, они не помогут, а что германцы и союзники – империалисты, то это мы знаем, и из двух зол имеется меньшее, и трудовой народ выбрал его, как видно Вам из нашей резолюции. А махать кулаками в воздухе нечего и нужно смотреть практически».

Москва: «Вот, друг! Тов. Чичерин велел передать, что практические вопросы уполномочен решить Нацарунус, а сейчас Чичерин говорит с Берлином. До свидания. Привет англичанам и Вам. Не только от себя, но и от всей России. Ну, прощай, друг, а то как бы не попало?! »

Содержание этого разговора передавалось извращенно с ироническими комментариями, о том, что советские вожди - это говоруны, они не знают местной обстановки и толкают нас на бессмысленные жертвы и местное население на голод.

Заговорщикам удалось скрыть на некоторое время от депутатов тот факт, что Советское правительство передало союзникам протест с требованием убрать корабли и войска с Мурмана, а также о подготовке фронта*.

Однако, наступило время, когда скрывать или извращать распоряжение правительства было невозможно. Тогда противники Советской власти выступили, как один, с заявлениями, что правительство вело до сих пор двойную политику. Они заверяли, что немцы решительно давили на центральную власть, чтобы Брестский договор соблюдался по существу. Наступил, мол-де, момент, когда нельзя усидеть между двух стульев, сообщать между строк то, что было на душе и то, что делалось в Мурманске неофициально, и в то же время, подавив свое убеждение в необходимости в интересах России сотрудничать с союзниками, делать то, что в угоду Мирбаху официально предписывалось.

Однако Юрьеву и Веселаго с компанией не все верили.

Я отлично помню, что на «Аскольде» не приходилось агитировать за Советскую власть. Обновленный состав команды достаточно единодушно не верил в искренность союзных военных руководителей и требовал от Центромура выражения протеста против бесцеремонного вторжения.

Отчетливо выяснилось, что среди военных моряков флотилии, а также и железнодорожников было много противников линии подчинения союзникам.

Лидеры краевого Совета и Центромура это знали и совместно со всеми приспешниками учитывали это.

21 июня прибыл уполномоченный английского правительства генерал Линдлей, который в первых числах июля отправился через Архангельск в Вологду.

Веселаго и Звегинцев имели с ним беседу, доказывая, что союзникам медлить дальше нельзя и нужно действовать решительно.

Линдлей ответил, что окончательное решение будет принято, вероятно, после его посещения Москвы.

Из поступков Пула все более и более следовало, что альянс с краевым Советом он достаточно использовал в своих целях и мог уже игнорировать его.

Так, например, когда по планам интервентов необходимо было занять линию железной дороги ниже Кеми, то Пул выполнил эту операцию без согласования с краевым Советом.

В период пребывания Линдлея в Мурманске высадилось 1500 английских солдат и офицеров различных родов вооружения. Тогда же без санкции Совета прибыл крейсер «Саутгемптон» с одним из лордов адмиралтейства.

По мнению Веселаго и Звегинцева, союзники, несомненно, прияли решение начать операции на Севере России, но полной ясности политического плана действий ещё не установили, поэтому Пул намеревается как можно дольше вести неопределенную политику, подготовляя в Мурманске базу и выигрывая время.

Веселаго и Звегинцев всемерно настаивали на выступлении союзников. Веселаго оставался управляющим делами крайсовета, а Звегинцев был назначен помощником по Мурманску губернского военного комиссара Огородникова, что предоставляло ему большое поле для вредительства в [вопросах] организации Красной Армии.

25 июня краевой Совет получил телеграмму за подписью Ленина и Троцкого: «Английский десант не может рассматриваться иначе, как враждебный, против Республики. Его прямая цель – пройти в соединении с чехословаками и, в случае удачи, – с японцами, чтобы низвергнуть рабоче-крестьянскую власть и установить диктатуру буржуазии*.

Нами предписано выдвинуть войска для обороны Мурманской железной дороги от вторжения насильников.

На Мурманский краевой Совет возлагается обязанность принять все меры к тому, чтобы вторгшиеся на Советскую территорию наемники капитала встретили решительный отпор.

Всякое содействие, прямое или косвенное, вторгшимся насильникам должно рассматриваться как государственная измена и караться по законам военного времени. Обо всех принятых мерах, равно как и обо всем ходе событий, точно и правильно доносите».

26 июня вечером состоялось совещание президиума Совета с представителями союзников Пулом, Кемпом, Пти, командиром «Олимпии» капитаном 1-го ранга Бирером и Мартином о том, как выйти из положения, не порывая формально с Совнаркомом.

Пойти на разрыв Пул все еще не решался, по-видимому, по неготовности. Он заявил, по словам Веселаго: «Нельзя бежать одновременно с зайцем и с охотником. Если Совет будет протестовать против пребывания союзников в Мурманске, то мы будем считать себя свободными принять все меры для самозащиты».

Это заявление было поддержано представителями других стран, но всё же категорического решения принято в тот вечер не было.

⇐ Предыдущая 1 2 3 4 5 678 Следующая ⇒