Проблема постижения тайны жизни человека

Текст

(1)Я шел лесом. (2)Каким-то во мне еще не отжившим ощущением природы я уловил неслышное движение, заметил искрой светящийся в воздухе и носимый воздухом березовый листок.

(З)Медленно, неохотно и в то же время торжественно падал он, цепляясь за ветви, за изветренную кору, за отломанные сучки, братски приникая ко встречным листьям, и чудилось: дрожью охвачена тайга, которой касался падающий лист, и голосами всех живых деревьев она шептала:

(4)«Прощай! (5)Прощай!.. (б)Скоро и мы... (7)Скоро и мы... скоро... скоро...»

(8)Чем ниже опускался лист, было ему падать все тягостней и тягостней: встреча с большой, почти уже охладевшей землею страшила его, и потому миг падения листа все растягивался, время как бы замедлилось на размытом далью обрыве, удерживало себя, но могильная темь земли, на которую предстояло лечь листу, погаснуть, истлеть и самому стать землею, неумолимо втягивала его желтое свечение.

(9)Я подставил руку. (Ю)Словно учуяв тепло, лист зареял надо мной и недоверчивой бабочкой опустился на ладонь. (И)Растопорщенный зубцами, взъерошенный стерженьком, холодящий кожу почти невесомой плотью, лист все еще боролся за себя, освежая воздух едва уловимой горечью, последней каплей сока, растворенной в его недрах.

(12)Скорбь уходящего лета напомнит нам о наших незаметно улетающих днях; что-то древнее, неотступное стронется в нас, замедлится ход крови, чуть охладится, успокоится сердце, и все вокруг обретет иной смысл и цвет.

(13)Ах, если бы хоть на минуту встать, задуматься, послушать себя, душу свою, древнюю, девственную тишину, проникнуться светлой грустью бледного листа — предвестника осени, еще одной осени, еще одного, кем-то означенного круга жизни, который совершаем мы вместе с нашей землею, с этими горами, лесами, и когда-то закончим свой век падением, скорей всего не медленным, не торжественным, а мимоходным, обидно простым, обыденным — на бегу вытряхнет из себя толпа еще одного спутника и умчится дальше, даже не заметив утраты.

(14)Притихла земля. (15)Притихли леса и горы. (16)Воссияло всей глубиной небо, чтоб отражение листа в нем было нескончаемо, чтоб отпечатался его лик в беспредельности мироздания, чтоб сама земля, приняв форму листа, похожего на слабое человеческое сердце, легко и празднично кружилась среди звезд, планет и там продолжилась в стремительном движении неведомых нам миров.

(17)Осторожно прижав выветренный лист к губам, я пошел в глубь леса. (18)Мне было грустно, очень грустно, хотелось улететь куда-то. (19)Показалось даже, что у меня за спиной крылья и я хочу взмахнуть ими, подняться над землею. (20)Да пересохли, сломались и отмерли мои крылья. (21)Никогда не улететь мне. (22)Остается лишь крикнуть что-то, душу рвущее, древнее, без слов, без смысла, одним нутром, одним лишь горлом, неизвестно кому, неизвестно куда, жалуясь на еще один, улетевший беззвучным бледным листком год жизни. (23)Сколько их еще осталось? (24)Сколько еще предстоит томиться непонятной человеческой тоской и содрогаться от внезапности мысли о тайне нашей жизни? (25)Страшась этой тайны, мы все упорней стремимся ее отгадать и улететь, непременно улететь куда-то.

(26)Быть может, туда, откуда опали живым листом, в пути обретшим форму человеческого сердца, чтобы зеленью устелить планету, объятую пламенем, сделать ее живоды-шащей, цветущей или дожечь в слепом, безумном огне и развеять пепел в немой бесконечности?

(27)Кто скажет нам об этом? (28)Кто утешит и успокоит нас, мятущихся, тревожных, слитно со всей человеческой тайгой шумящих под мирскими ветрами и в назначенный час, по велению того, что зовется судьбою, одиноко и тихо опадающих на землю?

(По В. Астафьеву)

Сочинение

«Сколько еще предстоит томиться непонятной человеческой тоской и содрогаться от внезапности мысли о тайне нашей жизни? » — такие сложнейшие философские вопросы задает читателям автор анализируемого текста Виктор Петрович Астафьев, известный писатель XX века.

Он обращается к проблеме постижения тайны жизни человека. На протяжении многих веков лучшие, умнейшие представители человечества задаются вопросом: в чем непо-

стижимое таинство жизни на Земле, почему уход человека столь тих и одинок.

Для того чтобы хотя бы приблизиться к ответам на эти вечные вопросы бытия, писатель сравнивает «осень» жизни человека с осенью в природе. Одинокий листок, горестно падающий на холодную землю, подобен, по мнению В.П. Астафьева, одинокому человеку, которого тревожит мысль о неизбежном уходе. Осенний лист с «растопорщен-ными зубцами, взъерошенным стерженьком» борется за себя, за свое такое недолгое, но такое счастливое пребывание на белом свете. Так же и человек идет по обозначенному кем-то неведомым кругу жизни и неизбежно приближается к своему тихому и одинокому уходу. Как к этому относиться? Где искать утешения и спасения? Ответ, как считает писатель, нужно искать в природе, в ее неотвратимом движении по кругу жизни, когда уход одного нужен для прихода другого, юного, полного свежести, яркости и надежд. «Пересохли, сломались и отмерли мои крылья», — с горечью констатирует автор. А я думаю: нет, не «пересохли», «не сломались». Придет время и взметнутся новые крылья жизни.

В результате таких печальных и одновременно светлых рассуждений о непостижимой тайне жизни В.П. Астафьев приходит к выводу: человек всю свою недолгую жизнь ищет ответы на «проклятые», бесконечные вопросы бытия. Но никогда и никому еще не удалось найти на них ответ. Следовательно, нужно радоваться уже тому, что ты есть, что живешь и видишь белый свет. И если уход неизбежен, то нужно принять его, тихо и светло покинуть этот мир, дав дорогу молодым и свежим силам жизни.

Трудно не согласиться с автором текста: каждый из нас приходит в мир, чтобы цвести, расти, мечтать, стремиться отгадать скрытый смысл бытия, но в результате всех поисков осознать, что уход неизбежен. Человек должен быть внутренне готов «в назначенный час, по велению того, что зовется судьбою», тихо и одиноко уйти туда, где «человеческие сердца» превращаются в листья, зеленью устилающие планету.

Вопрос о тайне бытия — один из главных в русской классической литературе. Все без исключения великие русские писатели пытаются найти на него ответ. Например, М.Ю. Лермонтов в известном стихотворении «Листок», так же как В.П. Астафьев, сравнивает человека с листком, оторвавшимся от родного дерева, «от ветки родимой». Листок у Лермонтова отправляется скитаться не по своей воле, а «жестокою бурей гонимый». Осенний лист символизирует трагически одинокого человека, оторванного от своих корней и мучимого неизбежностью страшного финала.

Интересно и глубоко трагически размышляет о тайне жизни Е. Евтушенко, известный поэт XX века. В стихотворении «Остановись» он говорит о том, что в поисках ответа на вечные вопросы жизни каждый должен хотя бы на мгновение остановиться, задумавшись о невозможности постижения бытия и необходимости принятия своего ухода:

Под шелест листьев обветшалых, Под паровозный хриплый крик, Пойми: забегавшийся — жалок, Остановившийся велик.

Если, по мнению Е. Евтушенко, современный человек остановится и начнет, как герой текста В.П. Астафьева, общаясь с природой, думать о тайне бытия, то непременно придет к выводу: каждому из нас, как воздух, нужны тишина и покой. Только в состоянии философского восприятия себя и своего места в мире возможно тихо, смиренно, но достойно принять свой неизбежный уход.

Таким образом, рассуждения В.П. Астафьева приводят нас к выводу: не нужно думать о том, сколько еще осталось, «кто утешит и успокоит нас, мятущихся, тревожных». Нужно принять и свое недолгое пребывание на Земле, и свой уход философски спокойно, зная, что каждому отмерен «кем-то отмеренный круг жизни».

Проблема служения науке

Текст

(1)Архимед жил так невообразимо давно, что память о нем, словно древняя галера, плывущая по океану времени, обросла ракушками вымыслов и легенд; и, наверное, легенд этих стало больше, чем правды.

(2)3лые языки говорили, что Архимед мало думает о своем бытии, увлеченный различными вычислениями: он якобы забывал о пище, готов был чертить везде: в пыли, пепле, на песке, даже на собственном теле. (3)В ванне его вдруг осенила мысль о выталкивающей силе, действующей на погруженное в воду тело, и, забыв обо всем, голый, бежал он по улицам Сиракуз с победным кличем: «Эврика! » («Я нашел! ») (4)Его мало заботит людская молва и суд потомков — увы, подчас чересчур мало. (б)Некоторые озарения свои он даже не считает нужным записывать, и мы никогда не узнаем, как удавалось ему извлекать квадратные корни из очень больших чисел до появления правила извлечения корней.

(б)Труды Архимеда в астрономии, геометрии, механике велики и многочисленны, но в нем неистребимо жили страсть к изобретательству, к материальному воплощению найденных теоретических закономерностей. (7)Архимед — редчайшее в науке сочетание высокого теоретика с виртуозом-инженером. (8)И сегодня нельзя без восхищения и удивления читать дошедшие до нас строки Плутарха, рассказывающие об осаде Сиракуз римлянами. (9)Десятки сконструированных Архимедом катапульт всех «калибров» метали каменья в корабли захватчиков, на их головы неслись тучи копий и дротиков из метательных машин. (Ю)Хитроумные журавле подобные механизмы поднимали своими клювами людей и сбрасывали их с высоты. (11}Были машины, способные даже корабли поднять над водой за нос,

чтобы затем низвергнуть их в пучину. (12)Архимед победил. (13)Плутарх утверждал, что Архимед «один был душой обороны, приводил все в движение и управлял защитой». (14)Он совершил высочайший научный и гражданский подвиг, этот «Главный Конструктор» древних Сиракуз.

(15)«Архимед был настолько горд наукой... — писал Плутарх, — что именно о тех своих открытиях, благодаря которым он приобрел славу... он не оставил ни одного сочинения».

(16)Факт остается фактом: Древний Рим так и не узнал всех секретов Архимедовых машин. (17)Цицерон сказал о нем так: «...Этот сицилиец обладал гением, которого, казалось бы, человеческая природа не может достигнуть».

...(18)Он был так поглощен работой в тот день, когда предательство открыло ворота римлянам, что не заметил, что город уже занят ими. (19)Когда посыльный римский воин прибыл к нему и потребовал, чтобы он немедленно явился к их полководцу, Архимед поморщился, лениво, как от надоедливой мухи, отмахнулся от него и, не поднимая глаз от чертежа, пробурчал:

— (20)Не мешай, я вычисляю.

(21)Солдат выхватил меч и убил его.

(22)Но осталось имя Архимеда. (23)И через века всегда будут слышать потомки его радостный, гордый возглас, боевой клич науки, пароль каждого, кто ищет: (24)«Эврика! »

(«Я нашел! »)

(По Я. Голованову)

Сочинение

Вероятно, нет ни одного образованного человека, который ни разу не слышал бы знаменитую фразу Архимеда: «Эврика! Я нашел! » Конечно, и я не раз слышала это известнейшее изречение ученого древнего мира. Но при каких обстоятельствах были сказаны эти слова, какова судьба Архимеда, в чем его гражданский подвиг? Над такими вопро-

сами я задумалась впервые, познакомившись с текстом Я. Голованова.

Автор обращается к очень сложной проблеме служения человека науке. Я. Голованов рассказывает историю о том, как поглощен был Архимед научными изысканиями. По мнению автора текста, «Архимед — редчайшее явление в науке», так как он сочетал в себе высокого теоретика и виртуозного инженера-практика. Благодаря его научному и гражданскому подвигу удалось отстоять древний город Сиракузы во время осады его римлянами. Ученый был поглощен работой и тогда, когда «предательство открыло ворота римлянам». За отказ явиться к полководцу врагов великий ученый был убит мечом.

Точка зрения Я. Голованова на поставленную проблему состоит в том, что служение науке требует от человека величайшего самопожертвования, самозабвения. Благодаря этим качествам ученый не только может проявить себя в научных исканиях, но и явить потомкам пример высочайшего гражданского подвига.

Можно привести множество примеров, подтверждающих высказанную автором точку зрения. Обратимся к литературе. В 1960 году был завершен роман Владимира Дудинцева «Белые одежды». Это произведение — социально-философский рассказ о жизни и работе ученых-биологов. Основан на реальном преследовании «народным академиком» Лысенко, пытавшимся использовать послевоенные трудности государства для достижения личной власти с помощью репрессий в отношении лучших ученых-генетиков. Восхищение читателя вызывают ученые, ценой своей жизни доказавшие справедливость «классического» подхода к генетике: Иван Ильич Стригалев, академик Посошков, Елена Туманова. Безусловно, эти люди являют собой замечательные примеры самопожертвования во имя науки, истины и справедливости.

Россия и до XX века знала немало примеров беззаветного служения науке. Безусловно, нельзя не вспомнить имя Михаила Васильевича Ломоносова.

М.В. Ломоносов — личность удивительная по силе своего дарования и по универсализму этого дарования. Энциклопедический характер его образованности, включающей знание европейских языков, латыни и греческого, знакомство с мировой литературой и античным наследием, необычайная начитанность в церковнославянской книжности и естественнонаучных трудах, делает его причастным практически ко всем сферам культуры того времени. Автор анализируемого текста Я. Голованов посвятил М.В. Ломоносову повесть «Факты и мифы», в которой он горячо, вдохновенно говорит о том, что великий мыслитель всю свою жизнь работал на пределе, просиживал за книгами не часы — сутки, голодал, недосыпал. Был окружен не только сподвижниками, но и завистниками, лжецами, трусами. Но, несмотря ни на что, служил науке. Это ли не пример подлинного самопожертвования!

Сказанное позволяет утверждать, что ученые — это люди, способные на истинное самоотречение, духовный и гражданский подвиг. Такими подвижниками держится и движется наука.

⇐ Предыдущая 19 20 21 22 232425 26 27 28 Следующая ⇒