Особенности трансформации политической системы постсоветской России

⇐ ПредыдущаяСтр 5 из 26Следующая ⇒

1. Современная теория политической системы базируется на общей теории систем, автором которой стал австрийско-американский биолог Людвиг фон Берталанфи (1901-1972 гг.).С его точки зрения, социальные явления должны рассматриваться как системы, состоящие из различных взаимосвязанных элементов взаимодействующих с окружающей средой. В настоящее время понимание системы во многом опирается на положения теории систем и предполагает выделение следующих ее признаков:

- система состоит из элементов (простая система) или компонентов (сложная система), которые, в свою очередь, состоят из элементов или компонентов;

- все элементы системы взаимосвязаны (отношениями, коммуникациями, другими видами соединений) и взаиморасположены, то есть каждый обладает собственным статусом и ролью в данной системе, включен в иерархию;

- система характеризуется собственными системными свойствами, не сводимыми к свойствам составляющих ее элементов или, иначе система «больше» суммы частей;

- система взаимодействует с окружающей средой (открытая система). Не взаимодействующая со средой система (закрытая система) представляет собой крайний случай и теоретически системой считаться уже не может.

С середины ХХ века в политической науке используются различные определения понятия «политическая система общества» (ПСО). Каждый ученый в соответствии с целями своего исследования дает собственную трактовку этой базовой категории политологии. Автор первой теории политической системы Д. Истон определяет ее сущность как совокупность тех взаимодействий, посредством которых ценности авторитарным способом привносятся в общество. Он рассматривает ПСО как механизм переработки во властных структурах требований общества в политические решения и действия. Другой американский политолог Г. Алмонд выделяет политические системы в особый тип социальных систем, задействованных в принятии властных решений: ПСО представляет собой комплекс институтов, которые формулируют и реализуют коллективные цели общества или существующих в нем групп. Французский исследователь М. Дюверже отмечает, что политические структуры связаны с экономической структурой, уровнем развития, с идеологией и системой ценностей, с культурными традициями. Иными словами, ПСО включает не только организационную составляющую политической жизни, но и сознание, идеи и мировоззрение. Представитель американской политической науки К. Дойч рассматривает ПСО как сложную совокупность информационных потоков и коммуникативных связей, определяемых уровнями тех или иных политических агентов, исполняемыми ими ролями, решаемыми задачами, особенностями процессов переработки, передачи и хранения цепи сообщений. В данном определении ПСО акцент сделан на механизме взаимодействия информационно-коммуникативных процессов в политической сфере. Таким образом, ПСО – это сложная совокупность политических институтов, социально-политических общностей, форм, норм и принципов взаимодействия между ними, в которых реализуется политическая власть.

2. Теоретическую модель функционирования ПСО разработал американский исследователь Дэвид Истон (1917), который адаптировал основные принципы и методы системного анализа, принятые в естествознании, к изучению политической жизни и разработал понятийный аппарат системного анализа в политологии. Д. Истон исходил из представлений о политической жизни, как подсистеме общества среди других подсистем (экономика, культура, социальная структура), находящейся в общей окружающей среде – природе. Взаимодействие системы с окружающей средой осуществляется через определенные границы входы, суммирующие все поступающие извне импульсы, и выходы, суммирующие все выходящие воздействия на окружающую среду. Окружающая среда ПСО включает в себя интрасоциетальную (состоит из экологической, биологической, личностной и социальной систем) и экстрасоциетальную (включает внешние политические системы, внешние экологические системы и внешние социальные системы) составляющие. ПСО функционирует в соответствии с принципом: стимул – реакция, т.е. отвечает на поступающие из окружающей среды импульсы. Выделяют две разновидности импульсов: требования и поддержка.

Импульсы-требования касаются распределения благ и услуг (заработной платы, условий труда, образования, здравоохранения и др.); регулирования поведения (безопасности, протекционистской политики); коммуникации и информации (свободный и равный доступ к информации и др.). Импульсы-поддержкивыражаются в соблюдении гражданами законов; активном участии в политической жизни; лояльном отношении к власти и внимании к официальной информации; оказании услуг и материальном финансировании политической системы (исполнение воинских обязанностей, уплата налогов и др.).

Импульсы-требования и импульсы-поддержки, поступающие на вход, перерабатываются ПСО в сигналы выхода или получают вид решений (создание законов и норм) и деятельности по их осуществлению (распределение ценностей и услуг; регулирование поведения и взаимодействия в обществе). Сигналы выхода или политические выходы оказывают определенное воздействие на окружающую среду, которая, в свою очередь, реагирует на решения политической системы, посылая на ее вход новые импульсы. Так образуется своеобразный механизм обратной связи, играющий важную стабилизирующую роль и помогающий системе снять напряжение, вызванное импульсами окружающей среды.

Американский социолог Роберт Мертон (1910-2003) – лауреат Нобелевской премии по экономике (1997) - в 1949 г. опубликовал книгу «Парадигмы для функционального анализа», выводами из которой воспользовались представители разных наук, в том числе и политических.

Он сформулировал важные для анализа ПСО положения, согласно которым

все происходящие в обществе социальные явления и процессы должны быть функциональны, то есть должны способствовать его выживанию, адаптации к окружающей среде и развитию. То, что не функционально или дисфункционально постепенно отмирает. Американский политолог Габриэль Алмонд (1911) в работе «Политика развивающихся регионов» (1971) не только дополнил и развил взгляды Д. Истона, но и применил структурно-функциональный метод для исследования ПСО.

Г.Алмонд рассматривал политическую систему как совокупность функций всех структур, составляющих ее. Каждый элемент этой системы выполняет определенные функции в интересах всей системы и способствует ее адаптации и эффективной деятельности. Он подразделил функции на три группы исходя из места, которое соответствующие структурные элементы занимают в системе. В первую группу вошли функции входа или функции процесса, которые реализуют партии, законодательные органы, исполнительные органы, чиновничество и суды. Среди них можно выделить следующие:

- артикуляция интересов, то есть выражение интересов граждан;

- агрегация интересов, то есть объединение различных интересов граждан;

- определение политического курса;

- осуществление политического курса;

- выполнение судебных решений.

Во вторую группу вошли функции системы, то есть такие, которые определяют, сохранится ли система тождественной самой себе или изменится настолько, что станет иной политической системой. Важнейшими среди них являются следующие:

- политическая социализация граждан;

- рекрутирование политических лидеров;

- политическая коммуникация.

Третью группу составляют функции выхода или функции воплощения политического процесса:

- функция политического курса, то есть воздействие проводимой правительством политики на общество;

- регулирование поведения;

- извлечение ресурсов (в форме налогов, сборов и т.д.);

- распределение благ и услуг (между различными группами населения).

Другой вариант функций политической системы Габриэль Алмонд сформулировал вместе с Сиднеем Вербой, отталкиваясь от потребностей системы и необходимости сохранения ее тождественности. Обозначенная типология функций ПСО включает в себя следующие моменты:

- политическую социализацию, которая служит сохранению «образца» политической системы и позволяет гражданам следовать ценностям и нормам данного общества, проявлять лояльность к существующей власти;

- адаптацию к внутренней и внешней среде, которая проявляется как отбор лидеров;

- реагирование, с помощью которого система отвечает на поступающие снаружи и изнутри сигналы, что позволяет системе приспосабливаться к изменениям;

- экстракцию, то есть получение ресурсов из внутренней (из самой системы) или из внешней среды (из природы, экономики и т.д.);

- регулирование, то есть осуществление политической системой управления обществом, которое осуществляется через введение правил и норм и контроль за их выполнением.

Коммуникативная модель политической системы была создана американским теоретиком Карлом Дойчем (1912-1992), который в своей книге «Нервы управления: модели политической коммуникации и контроля» (1966) рассматривает ПСО как процесс управления и координации усилий общества по достижению поставленных целей. Этот процесс он дифференцировал на четыре последовательно расположенные блока – субпроцесса, составляющих единый информационно-коммуникативный процесс управления обществом.

В первом блоке расположены многочисленные принимающие элементы, в которые поступают непрерывные потоки информации из внешней и внутренней среды. На этом этапе производится отбор необходимых данных и их кодирование. Во втором блоке происходит сравнение полученной информации с доминирующими в государстве ценностями, традициями и нормами. Отбор информации в соответствии с предпочитаемыми целями, ее накапливание и хранение являются базовыми функциями, выполняемыми ПСО на данном этапе процесса управления. Варианты возможного развития процессов и вызванные ими изменения передаются в третий блок или в центр принятия решения. Готовые решения для их осуществления передаются в блок реализации решения, то есть исполнители, которые не только выполняют решения, но и информируют систему о результатах реализации решений и о состоянии самой системы - подают на вход системы сигнал обратной связи.

Помимо этого К. Дойч вывел три закономерности развития ПСО. Во-первых, при достижении цели возможность успеха обратно пропорциональна информационной нагрузке и запаздыванию реакции системы. Во-вторых, результативность функционирования системы зависит от величины приращения реакции на изменения, но при достижении порогового значения изменений, эта закономерность становится обратной. В-третьих, эффективная работа системы зависит от способности к упреждению, от способности правительства видеть перспективу и предпринимать необходимые действия в случае появления угроз достижению цели.

Иное понимание сущности и закономерностей функционирования ПСО демонстрирует Чарльз Эндрейн, по мнению которого, политическая система структурно состоит из трех частей:

- культурных ценностей, формирующие политические задачи;

- властных структур (правительства, партии, социальные объединения внутри страны и иностранные институты, воздействующие на данную политическую систему);

- поведения политиков и рядовых членов общества, не столь активно участвующих в принятии правительственных решений.

С точки зрения исследователя, именно культурные ценности играют определяющую роль в «производстве политик», то есть в выработке и воплощении в жизнь решений, влияющих на общество в целом.

Своего рода альтернативой системному подходу к пониманию политики является неоинституциональный подход, согласно которому, в центре исследования политики - государство как базовый политический институт (в политической реальности, в законах и конституциях, в международных правовых документах речь идет о государствах, а не о политических системах). Неоинституционалисты (У. Розенау, Н. Пуланзас, М. Манн) под институтом понимали не только государственное учреждение, но определенный набор, систему норм и правил, регулирующую поведение людей в данной области. Государственные институты они подразделяли на составные части и представляли их как некую политическую систему.

Кроме этого существует и иная альтернатива, связанная с использованием такого понятия, как «политическое поле». По мнению П. Бурдье, политическое поле - это место, где в конкурентной борьбе между представителями различных политических сил рождается политическая продукция: проблемы, программы, события, комментарии, концепции, теории. Субъектами политического поля выступают, прежде всего, профессиональные политики, журналисты, политические комментаторы и теоретики, которые являются производителями политической продукции. Рядовые граждане, не имеющие необходимого свободного времени и культурного капитала, остаются потребителями политического поля. При этом положение какой-либо социальной группы в политическом пространстве зависит от накопленных ресурсов, в первую очередь образовательных и финансовых. Положение, которое включает социальные, биологические свойства личности (социальной группы), ее социальный статус, экономическое положение, образование и доступ к информации П. Бурдье называет габитусом. С помощью этого понятия исследователь, с одной стороны, осуществляет дифференциацию политического поля, с другой стороны, подчеркивает, что совокупность габитусов всех социальных групп общества образует политическое пространство.

3. Одним из важнейших вопросов теории ПСО является разработка типологии, сложившихся на практике систем. Особый вклад в решение обозначенной теоретической проблемы внес Габриэль Алмонд, который выделил следующие типы политических систем:

- англо-американский тип (США, Великобритания, Канада, Австрия);

- континентально-европейский тип (Франция, Германия, Италия);

- доиндустриальный и частично индустриальный тип (Мексика, Бразилия);

- тоталитарные политические системы.

Для политической системы англо-американского типа свойственны следующие признаки:

- нормы и ценности политической культуры разделяется большинством общества и государственными институтами (свобода личности, рост благосостояния, индивидуальная безопасность);

- противоречия между группами открыто демонстрируются, а действия властей оспариваются их противниками;

- существует четкая дифференциация политических ролей партий и групп интересов, элитарных и неэлитарных слоев;

- обеспечено господство легальных форм политической борьбы, что предопределяет высокую стабильность режима и политических порядков в целом.

Политические системы континентально-европейского типа характеризуются следующими особенностями:

- наличие менее однородных политических культур, включающих в себя не только современные демократические ориентации, но и элементы старых верований, традиций, стереотипов;

- общества более сегментированы, в них, несмотря на полное верховенство закона, действие мощных гражданских традиций, в более острой форме идут процессы идеологической борьбы, межпартийной конкуренции, политического соперничества за власть;

- типичными формами государственного устройства являются коалиционные правительства, интенсивная межблоковая конкуренция;

- политическая стабильность достигается путем более острого и сложного взаимодействия субъектов.

Специфика политических систем доиндустриального и частично индустриального типа заключается в следующем:

- высокая эклектичность политической культуры - традиции порой бывают прямо противоположными, что придает крайне противоречивый характер политическому процессу;

- ориентация граждан на лидера, а не на программные цели правительства;

- исполнительные органы власти постоянно превышают полномочия, беря под контроль даже законодательные функции, открыто вмешиваются в судебные процедуры;

- права и свободы граждан существенно ограничены;

- авторитарные формы организации власти, практикующие жесткие, силовые методы регулирования общественных отношений.

Тоталитарные политические системы или жесткие гегемонии отличают следующие черты:

- идеологическая и административная монополия власти над обществом;

- власть предельно централизована, политические роли принудительны, насилие является основным способом взаимодействия государства и общества;

- политическое участие граждан имеет скорее ритуальный и декоративный характер;

- достигаемая таким образом стабильность политических порядков существует только в интересах властвующих слоев.

К какому типу можно отнести российскую политическую систему? Чтобы ответить на поставленный вопрос необходимо обратиться к анализу трансформационных процессов, которые наша страна переживала на протяжении постсоветского периода развития.

4. Периодизация трансформации политической системы постсоветской России включает в себя несколько основных этапов.

Первый этап (1985 – 1991 гг.), в соответствии с парадигмой транзитологии, был связан с существенной дифференциацией правящей элиты, вызванной, прежде всего, структурным кризисом, выражавшемся в разрыве между уровнем требований, предъявляемых к системе и недостатком ресурсов для их удовлетворения. Как справедливо отмечает А.Ю. Зудин, «позднесоветская культура, унаследованная постсоветским обществом, перестала быть традиционалистским монолитом и превратилась в дифференцированное образование, которое включало не только ограничители, но и внутренние ресурсы для общественной трансформации»[5]. По его мнению, модернизационный пласт культуры, сложившийся в позднесоветском обществе в результате внутренних сдвигов, стал основой глубоких общественных перемен в постсоветский период и задал их основные рамки. Использование практики ранних большевиков в экономике (законы «О кооперативах», 1987 г., «О предприятиях», 1988 г.) и политике (введение института Съезда Народных депутатов, 1988 – 1989 гг.), положило начало формированию противоборствующих властных группировок и плюрализации политического пространства в целом.

Однако в отличие от классических моделей, предполагавших наличие национального единства, собственно российская политическая система формировалась в условиях противоборства центральной и региональных (республиканских) властей, в результате которого сначала была принята Декларация о государственном суверенитете РФ (12 июня 1990 г.), а затем прошли первые выборы президента РФ (12 июня 1991 г.) по сути дистанцировавшие новую российскую государственность от системы союзного государства. Таким образом, транзит начинался в условиях разворачивания геополитического, структурного, идеологического, поведенческого кризисов и разрушения устоявшейся системы идентичностей. Уже на первом этапе преобразований проявилось противостояние сил, выступающих за реформирование политической системы и стремящихся сохранить свои властные позиции. При этом всякий раз разрешение подобных противоречий было связано с силовыми, а не договорными способами, о чем свидетельствует попытка государственного переворота в августе 1991 г. и ряд последующих событий. Следовательно, подготовительная фаза транзита (согласно модели Д. Растоу) состоялась частично, так как с одной стороны предварительная «либерализация» связанная с большей открытостью политической системы в период перестройки привела к поляризации политических интересов, но, с другой стороны, обозначенные процессы протекали вне контекста национального единства и согласительных практик во взаимоотношениях оппонирующих сил. Анализируя данную проблему, А.И. Соловьев[6] указал на то, что «не было создано ценностной основы, опираясь на которую в классических моделях демократического транзита происходила модификация позиций элит традиционно присутствующих на политическом рынке и нетрадиционных, появившихся в связи с новыми запросами населения. Для трансформации политической системы постсоветской России свойственно отсутствие условий для становления общей конфигурации целей и ценностей, объединяющих различные политические силы».

Второй этап (1992 – 1993 гг.) характеризовался обострением противоборства вокруг взаимосвязанных проблем распределения власти и определения модели политической системы. Тот факт, что формирующаяся политическая система складывалась из сочетания традиционных институтов и новых, созданных на подготовительном этапе, определил основных субъектов противостояния. Данный период исследователи[7] часто сравнивают с «конституционным двоевластием», указывая на наличие перманентного конфликта между двумя центрами власти: правительством и Президентом с одной стороны, и большинством Съезда народных депутатов с другой. Предметом обозначенного конфликта формально выступало определение конституционного будущего России, которое виделось оппозиции в парламентско-президентском (соответствующий проект был принят на 6-й Съезде народных депутатов в апреле 1992 г.), либо в реставрационном (на 9-м Съезде народных депутатов была утверждена очередная редакция Конституции, предполагающая возврат к политической системе советской власти) вариантах. Фактически же речь шла о сохранении статуса институтов, появившихся в период первичной либерализации (конфликт обострился после издания указа № 1400 от 21 сентября 1993 г., согласно которому деятельность Съезда и Верховного Совета приостанавливалась, так как в соответствии с проектом Конституционного Совещания, предстояло формирование новых властных органов). И вновь, как и на первом этапе преобразований, конфликт перерос в открытое столкновение (кризис 3 - 4 октября 1993 г.). В результате победы реформаторов, 12 декабря 1993 г. была принята Конституция, закрепляющая суперпрезидентский характер федеративной республики.

Таким образом, разрушение авторитарной бюрократической политической системы (по классификации Д.И. Энтера и Ф.Э. Эндрейна) не способствовало созданию системы согласительного типа. Отражая определенные характеристики этапа либерализации (модели Г. О’Доннелла, Ф. Шмиттера, А. Пшеворского), предполагающего институционализацию ряда прав и свобод, на этом этапе посткоммунистической трансформации в России закрепление и стабилизация демократических норм и процедур было вторичным по отношению к задачам сохранения контроля над властью/собственностью и недопущения реставрации. Высокая степень конфронтации элитных групп, недостаточное развитие структур гражданского общества, форсированный темп преобразований, внесистемный характер оппозиции создавали неблагоприятный климат для переговоров и пактирования.

Вместе с тем, негласное соглашение с номенклатурой все-таки состоялось. По утверждению одного из идеологов либеральных реформ Е.Т. Гайдара, «Россию у номенклатуры нельзя, да и не нужно отнимать силой, ее можно «выкупить»[8]. Принцип «власть в обмен на собственность» в модифицированном виде был также реализован в отношениях Федерального центра и регионов. Так, суверенизация ряда республик вполне соответствовала принципу «расширение полномочий в обмен на лояльность». Возможно, что в ситуации внутриэлитного раскола и непопулярности либеральных реформ подобная стратегия была неизбежной.

Отличительной чертой данного этапа посткоммунистической трансформации в России также является инверсионный характер политического процесса, выразившийся в изменении траектории и сочетании различных форм транзита. С точки зрения В.В. Лапкина, в рассматриваемый период в российском обществе сосуществовали разнородные элементы «навязанного», «договорного», «реформистского» и даже «революционного» переходов. И, тем не менее, в 1993 г., преодолев фазу неопределенности и типологической вариативности, развитие процесса вошло в русло, классификационно близкое имевшему место до августа 1991 г.[9] Исходя из этого подчеркнем, что воспроизводство «навязанного» перехода на различных этапах трансформации выступало в качестве устойчивой тенденции развития политической системы РФ.

Анализируя данную тенденцию, М. Макфол[10] указал, что за исследуемый период (имеются в виду первый и второй этапы политической трансформации) Россия пережила не один, а три перехода к демократии (первый переход – «перестройка» (инверсия - путч), второй – период после августовского путча (инверсия – октябрьский кризис 1993 г.), третий - принятие демократической Конституции (инверсия – поражение реформаторов на парламентских выборах 1995 г.)).

Третий этап (1994 – 2000 гг.) был сопряжен с дальнейшим формированием новой институциональной структуры, параметры которой, равно как и содержание политического процесса определяли дисбаланс в соотношении нарастающих требований и снижающейся поддержки по отношению к политической системе. Тенденции конфронтации сложившиеся на предшествующих этапах сохранили свою актуальность, но теперь противоборство разворачивалось между сторонниками сохранения и продолжения демократических реформ и оппозицией, организованной в рамках Народно-патриотического Союза России, получившего популярность из-за высоких социальных издержек реформирования. Еще одна линия противостояния, унаследованная из доконституционных периодов развития, выражалась в конфликте между исполнительной и законодательной ветвями власти, особенно обострившемся после победы левого большинства на парламентских выборах 1995 года («выборы разочарования» согласно модели А.Ю. Мельвиля)[11]. Так, на протяжении анализируемого периода в реальной и жесткой политической борьбе распределялись полномочия законодательной и исполнительной властей, политико-правовой статус которых был закреплен в Конституции. Однако, продекларированные разделение и специализация властей не подкреплялись практикой реализации механизма «сдержек и противовесов».

В этих условиях получила продолжение тенденция «обмена ресурсами», выразившаяся в опоре действующего режима на складывающийся сверхкрупный бизнес и дополнившаяся обратными процессами давления бизнеса на власть. Именно использование финансовых, медийных и интеллектуальных ресурсов бизнес класса обеспечило переизбрание Б. Ельцина на второй президентский срок в 1996 г. Таким образом, некоторые признаки авторитаризма, связанные, прежде всего, со сверхсильной позицией института президентской власти в ситуации отсутствия дееспособного носителя (лидера государства) неизбежно приобретают олигархический характер. Как справедливо отмечает А. Мигранян, «отсутствие реального институционального разделения властей и механизма сдержек и противовесов не только предоставляет Президенту возможность неограниченных действий, но и позволяет создавать механизмы сдержек и противовесов внутри институтов, что парализует всю политическую систему. Поэтому несоизмеримо по сравнению с традиционными институтами возрастает роль внеинституционально оформленного центра принятия решений»[12]. Присвоение олигархическими группами государственной власти, безусловно, противоречило базовым принципам демократии таким, как народный суверенитет, политическое участие, политическое представительство, конституционализм и другим.

И опять мы вынуждены констатировать, что вопреки распространенным транзитологическим моделям, предполагающим, наступление этапа консолидации демократии после «выборов разочарования», в России рассматриваемого периода наблюдалась скорее консолидация правящей группы, которая стала возможной в силу массовой социальной мобилизации. Закрытый для включения в политику новых социальных групп режим дестабилизировал функционирование политической системы. Опираясь на теорию модернизации С. Хантингтона, объясняющую зависимость политической нестабильности и социальной мобилизации[13], следует подчеркнуть, что олигархический режим формировал механизмы саморазрушения. Так, по мнению Л.В. Полякова, массовая мобилизация, выражавшаяся в неприятии большинством действующего режима, проявлялась в форме троякого распада: территориального, этнического и экономического[14].

Другой исследователь С. Холмс, высказал сходную позицию, суть которой заключается в анализе такого механизма разрушения политической системы, возникшего в ходе посткоммунистической трансформации России, как разгосударствление. «На примере нынешней России становится до боли ясно: несостоятельность государства угрожает либеральным ценностям столь же серьезно, как и деспотическая власть.… Без действенной государственной власти не будет ни прав человека, ни гражданского общества»[15]. Вместе с тем, размытость границ между такими понятиями, как «сильная государственность» и «авторитаризм» и в теоретической и в практической проекциях, по замечанию некоторых ученых[16], является угрозой для новых демократий.

Четвертый этап (2001 – 2007 гг.) условно можно назвать этапом режимной консолидации. Негативный консенсус элит, достигнутый на предыдущих этапах трансформации, в конечном итоге сыграл позитивную роль, так как позволил осуществить передачу власти и смену политического режима на согласительных принципах. Противоречивый характер и неоднозначность результатов преобразований в рассматриваемый период времени привели к существенной вариативности взглядов зарубежных и отечественных ученых относительно его стадиальности и итогов. Чаще всего исследователи дифференцируют данный этап политического развития России на две стадии: 2000 – 2003 гг. – демонтаж олигархического авторитаризма (Л.В. Поляков), контрреформирование (А. Балаян), воспроизводство/становление режима «управляемой демократии» (А.С. Ципко, Л.А. Радзиховский, Р. Туровский и др.)[17]; 2003 – 2007 гг. продолжение институциональных изменений и стабилизации режима.

В соответствии с транзитологическим моделям, смена политического режима на согласительных принципах должна была способствовать достижению позитивного многоуровневого консенсуса в обществе. Однако, анализируя итоги избирательного цикла 1999 - 2000 гг., В.Я. Гельман[18] указывает на формирование «навязанного консенсуса» элит, базирующегося на таких признаках нового политического режима, как моноцентризм (наличие доминирующего актора, достижению целей которого не способны препятствовать все другие акторы, вместе взятые), преобладание неформальных политических институтов над формальными, доминирование компромиссных стратегий взаимодействия доминирующего и остальных (подчиненных) акторов при отсутствии шансов прихода к власти политической оппозиции. Вместе с тем, автор обращает внимание на то, что хотя результаты «навязанного консенсуса» российских элит оказались далеки от демократической консолидации, значение демократических институтов вообще и выборов в частности не ставится под сомнение никем из политических акторов.

Но в отличие от прежнего режима, опиравшегося на «негласное соглашение» с крупным бизнесом и рядом глав регионов (на этой основе утратившего свою самостоятельность и жизнеспособность), новый режим ограничил давление олигархических и региональных элит на систему. Обеспечение территориальной целостности, единства правового пространства и системного качества исполнительной власти – становятся приоритетными задачами данного этапа политического развития. Создание условий для формирования единой системы органов исполнительной власти (в соответствии со ст. 77 п.2 Конституции РФ) было связано с разного рода институциональными изменениями, как – то: введение в 2000 г. института полномочных представителей Президента в федеральных округах (указ Президента РФ от 13 мая 2000 г. № 849 «О полномочном представителе Президента РФ в Федеральном округе»[19]), создание консультативно-совещательных органов таких, как Государственный Совет и Совет законодателей (указ Президента РФ от 1 сентября 2000 г. № 1602 «О Государственном Совете РФ»[20]). Несмотря на то, что данные структуры являются институтами вторичной легитимности (то есть действуют только от имени и по поручению президента), они послужили инструментом пространственной интеграции и режимной консолидации, так как стали дополнительным каналом коммуникации в разноуровневой системе управления.

Обеспечение единства правового пространства и развитие федерального контроля были сопряжены с мерами, существенно снизившими влиятельность и оппозиционность регионального уровня власти. В 2000 г. был изменен принцип формирования верхней палаты Федерального Собрания (ФЗ РФ от 5 августа 2000 г. № 113 «О порядке формирования Совета Федерации Федерального Собрания РФ»[21]), с 2005 г. процедура прямого избрания глав регионов заменена выборами законодательным собранием конкретного субъекта федерации по представлению Президента РФ[22]. Таким образом, суперпрезидентская форма правления получала дальнейшее институциональное оформление. По замечанию И. Клямкина, в России на федеральном уровне сложилась «своеобразная комбинация институтов, в которой различные ветви власти являются относительно самостоятельными, в состоянии субординации не находящимися, но в которой элементы разделения властей перекрываются властной иерархией, предполагающей фактическое доминирование по составу полномочий одного из институтов над всеми остальными»[23].

При этом суперпрезидентский характер республиканской формы правления в РФ определяется рядом объективных и субъективных факторов, среди которых мы выделили следующие:

- асимметричная модель Федерации, неравномерное экономическое развитие регионов стимулируют развитие вертикальных, а не горизонтальных отношений между Центром и субъектами (об этом свидетельствует изменение статуса губернаторов в соответствии с ФЗ РФ от 31 июля 2000 г. № 31. «О внесении изменений и дополнений в ФЗ «Об общих принципах организации законодательных (представительных) и исполнительных органов государственной власти субъектов РФ»[24]);

- слабость гражданского общества (например, так называемые, «гражданские парламенты» получили весьма ограниченное распространение, только с 2004 г. в Тульской области стала функционировать «Общественная палата»[25]) отсутствие механизмов взаимодействия гражданских и политических структур (хотя Гражданский форум 2001 г. и последующее интерактивное общение президента с гражданами могут рассматриваться в качестве попытки частично решить обозначенные проблемы);

- выборы на альтернативной основе сопровождаются применением, в том числе и со стороны государства, манипулятивных технологий, формирующих определенный тип электорального поведения (инициированный в 2003 г. Общественно-политический форум «Выборы» и принятые в его рамках «Общественный договор» и «Декларация участников общественного договора»[26] скорее сыграли роль «декларации намерений», не создав серьезных препятствий для нарушения избирательного права);

- партийное строительство эволюционировало от модели «много поляризованных партий» к системе фактического однопартийного доминирования (ФЗ РФ от 11 июля 2001 г. № 95 «О политических партиях»[27] в определенной степени контролирует создание миноритарных партий); на смену спектральной (по политическим ориентациям) дифференциации политических партий приходит их статусное разграничение (в 2003 и 2007 гг. удалось создать проправительственное большинство в Государственной Думе РФ). Следовательно, усиливающаяся исполнительная власть заполняет «институциональные вакансии» (термин А. Салмина[28]), возникающие на границе государства и общества, что связано с очевидной неспособностью последнего к политической самоорганизации на основе системы правил, предложенных современной политической системой.

⇐ Предыдущая 1 2 3 456 7 8 9 10 Следующая ⇒