Социальный аспект анализа немецкой истории. Народный взгляд.

⇐ ПредыдущаяСтр 8 из 13Следующая ⇒

Автор намеренно вводит исторический материал, достоверные факты, чтобы предостеречь от ошибочного истолкования читателем отдельных политических актов, пусть даже в деревушке Мемельской области, совершаемых " группой влияния" дедушка, пастор Глинский, Феллер, окружной судья. Линия поведения вышеназванных героев отражает начало ложного пути, избранного кайзеровской Германией в конце XIX века, приход на землю Германии " монстра" (фашизма) с низкими воинствующими устремлениями типа: подавить мир, стать единовластным распорядителем человеческих судеб. История страны, по Бобровскому, это прежде всего жизнь, историческая деятельность народа, людей труда.

Вскрывая эту историческую правду, Бобровский акцентирует главное свое внимание на жизни народа, его духовном потенциале, не скудеющем, несмотря на всевозможные запреты, не теряющем свое подлинное богатство. И очень важно предотвратить новое затмение сознания миллионов людей в угоду властей тупых, лишенных каких-либо разумных устремлений, людей без национальности. Неспроста во сне к старику Бобровскому приходят вестники его родственной линии, действующие напрямую, открыто (Полеске). Глава бандитской общины действует не в одиночку против Левина и его друзей. Ему в этом помогает и бризенский окружной судья, и налоговый инспектор Лабудде, секретарь Бониковский. В отличие от Полеске, старик избирает более гибкие пути в доказательстве своего социального превосходства над " маленькими людьми". Представление немцев о себе, как о благочестивых, аккуратных людях, разрушается тем, что все их отношения построены на обмане. Например, сговор, который они учинили против еврея, всего польского на Кристинах у Густава. Ни один «состоятельный» немец в защиту Левина не выступает, хотя и все понимают, что дедушка не прав. Но, тем не менее, встав на его сторону, они защищают свои социальные позиции. Если хапуга-дед задумает, то подставит и " своего". " Сказано - сделано", он знаменует заключение Малькенской унии 1874г. - das heiß t: die Deutschen stehen zusammen, so geht die Reihenfolge: mein Groß vater, der Pfarrer Glinski, der Herr Landrat, der Kreisrichter in Briesen, zu ergä nzen noch: der alte Fagin aus Brudzaw, die Frau Pfarrer in Malken, Krugwirt Rosinke, naturlich letzten Endes auch Prediger Feller. Und Gendarm Krolikowski, nicht zu vergessen" (15, 78) 'это значит, немцы постоят друг за дружку, и вот в каком порядке: дедушка, пастор Глинский, господин ландрат, окружной судья в Бризене и добавим еще: старик Фагин из Брудзавы, фрау пасторша в Малькене, трактирщик Розинке и... также проповедник Феллер. Да, и жандарм Кроликовский, чтобы не забыть'.

Немцы беседуют втихомолку на крестинах о том, как отомстить Левину, и открыто издеваются над поляками. Значит, признают только немецкую нацию, культуру. Но такие низкие помыслы не характерны для всего немецкого народа. Мозгом нации является народ... - в историческом смысле - это крестьяне, и интеллигенция, люди разных социальных слоев - классовое происхождение тут не причем. Есть " толпа", всеразрушающая, с искаженным чувством национального достоинства, неуемного, возведенного до абсурда, - а есть народ - творец и созидатель, историческое значение которого и пытается доказать Бобровский. И надежда только на разум, здравый смысл, который не оставил народ. Новая историческая правда, о которой говорит немецкий писатель, и в том, что, расправляясь с народом, с его яркими представителями, новоявленные " хозяева" искажали основы национальной жизни, уничтожали культуру немецкого народа, всю духовность немецкой нации.

Мироощущение автора полнокровно проявилось в изображении им " мира маленьких людей". "...В книге Бобровского не царит полная безнадежность. Он ищет и находит искорку человечности в людях, обиженных жизнью... нищих, бродяг, пьяных и полупьяных неудачников..." (135, 207). Эти люди опираются на естественную нравственность, их сила в правде, они не лгут, не прячутся за чьи-то спины, играют честно. Главное оружие бедных, но сильных духом крестьян, трудяг, музыкантов, бродяг в романе - единение людей труда. Это " тянется" из незнакомого нам, но такого близкого и понятного самому писателю XVIII века и его яркого представителя, философа Гердера. Народная мораль: природная чистота помыслов, стремление к подлинной правде, изобличение лжи.

Притворство, ложь дедушки Иогана и его союзников не допустимы во взаимоотношениях людей с чистой совестью, добрыми помыслами, как Хабеданк, Левин, Вайжмантель, итальянцы и т.д. Они, и та, и другая группа, находятся на разных берегах одной реки. Хитрому старику почти удается " подавить" Хабеданка, посадить за поджог Пильховой хибары, но показания " одного немца" помогают восторжествовать правде. Писатель снимает ложные покровы с официальной политики Германии, обличая во лжи старика, он говорит о лживости националистических политиков. " Они" думают, творят, действуют с точки зрения правящего класса; на словах же они - защитники национальных интересов. Есть " гроши", значит трудолюбивый немец, нет их, научим трудиться, но выполняй " наши требования".

Хитрый, умный " бестия" проворачивает дело с Левиным. Надо же додуматься именно весной спустить мельницу Левина, как бы спихнуть на явление природы. А природа, вопреки замыслу дедушки Бобровского, являлась не только соучастником, а и важным свидетелем этого наглого преступления. " А все дело в том, что пришла полая вода... Пруды в ту пору были спущены, и старик поставил против большой мельницы запруду, воды налилось с краями, а ниже по течению река так обмелела, что проглядывал песок... И вот плотину прорвало... " (1, 269). Все в деревне догадываются о виновнике происшествия, но вслух не решаются сказать. Если взять социальное положение старика и самого Левина, то нельзя сказать, что приехавший из Рожан еврей совсем обнищавший, скажем, горожанин, " Левин приехал с деньгами, и на телеге" (1, 268). Возникает вопрос: А зачем он приехал в Неймюль?

Смысл его поступка - открыть глаза жителям деревушки, помочь крестьянам с малым достатком, среднему классу, которым "...налоги приходилось поросятами выплачивать" (Там же, 268). Своим поступком молодой мельник показывает пример жителям, имеющим кое-какие сбережения или не имеющим даже малого, что инертность, зависимость от " зажиточных" может навсегда преградить дорогу к их независимости. Активность, преодоление страха, нерешительности по отношению к Бобровским, Коссаковским и т.д. поможет продемонстрировать разумный подход к делу, трудовую сметку, умение работать.

" Немцы, баптисты, у которых всего полная чаша - земли, скота и всякого добра" - увидели в новом мельнике врага. Конкурентом он стал для старика, " кого-то видели весенней ночью, что утром запруда оказалась спущенной, и что от мельницы осталась лишь половина мостиков. Старик знал, что делать с теми, кто " наверху", но не учел то, что " есть такие, которые будут об этом повсюду говорить, и им не заткнешь рот" (1, 331).

Эти другие, которым " не заткнешь рот", - " цыгане, да поляки, издольщики, батраки, разжалованный учитель, бобыли и еще песенник Вайжмантель". Они выразили шуточной песней " Гей-гей-гей" свой протест, выступая против национального угнетения со стороны дедушки и его круга.

Именно в Хабеданке старик видит наиболее серьезного противника, а не в Левине, как это может показаться. И сам Бобровский вот что говорит о своем герое: Главная фигура - цыган Хабеданк, " противник дедушки, способствующий разоблачению этого дедушки в деревне" (19, 14). Ведь цыган умело противостоит окружению старика и ему самому тем, что именно ничего плохого он не делает, а просто открыто живет, говорит, что считает нужным, играет, поет, но не забывает о чести, противится несправедливости. Он догадывается, что за " черт воду мутит, в Малькене" (1, 201).

Хабеданк со скрипкой, немцы Виллюн с гармошкой и песенник- Вайжмантель, да еще знаменитый жонглер Скарлетто, прежде всего он цыган, Антония, его жена, во всеуслышанье, на празднике во время циркового представления, когда все собрались, можно сказать, " засвидетельствовали содеянное весной на реке. Несмотря на то, что Хабеданк цыган, его по-доброму привечали и в доме у Густава в Малькене, и в Штрасбурге на погребении Цабеля Замюэля, и конечно в каждом доме, в Неймюле. Неймюльское население, да и население близлежащих деревень Мемельского края любило петь, плясать и чтило народные песни: Глинский заказывает " Старые камрады", " Могилку в степи", а фрау Пальм - " собутку" - деревенский польский четырехтактовый плясовой мотив".

С точки зрения Бобровского, цыган Хабеданк и является настоящим немцем, он - настоящий человек, живет нуждами и проблемами своих друзей, старается быть им нужным, не забывает и свои музыкальные " обязанности", с которыми справляется в свое личное удовольствие. Поэтому Хабеданк в курсе всех событий Неймюля.

Сюжетные линии дедушки и цыгана развиваются параллельно. Хотя один делает все ради своей выгоды, а другой преследует иную цель - поддержать молодого мельника, он (Хабеданк) является выразителем общественного мнения, настроения рядовых людей, его музыка обращена в защиту простых людей, его образ - альтернатива дедушке Иоганну. Иоганн представляет собой, как уже говорилось выше, хитрого и дальновидного в своих шкурных интересах, обывателя. И немцы, которые открыто поддержали его в конфликте с Левиным, несомненно знали и видели, что " немецкий правдоискатель" хочет подмять под себя любого, кто ему попробует сопротивляться.

Тот факт, что немцы знают, кто есть старик Бобровский, и все равно поддерживают его, говорит о безоговорочной поддержке немецкими землевладельцами старика, что в свою очередь воодушевляет его, и он претендует на исключительность.

" Внутренними" противниками дедушки, хотя это открыто никак не выражается автором романа, выступают сами же немцы. То есть подлинного единства среди немцев нет. Хотя Дедушка на каждом шагу твердит, что они все немцы, что они постоят друг за дружку. Друг за друга постоят зажиточные немцы, их объединяют «гроши» и презрение простым людям, пусть тоже немцам, которые находятся на более низкой ступени социальной лестницы (Хузе, Рогалла, Фрезе, Йозефа, Вайжмантель, Виллюн). Онемеченная полячка Иозефа, жена Феллера, " со своей великопостной миной так и будет слоняться живым укором или живым остережением по его" (дедушкиному) " собственному дому - ходить, бродить, чем-то шебаршить, ничего не пить и молчать как убитая, когда дедушка дома..." (1, 289).

После поджога пильховой хибары она обегала все дома на выселках - " его это, старикова работа", на что Ольга Вендехольд подхватывает - " как тогда с Мельницей Левина". Простой народ возмущен до предела. Файерабенд, теряя самообладание, бросает в сердцах " что же, так оно и будет до скончания века? " Его слова, с которыми он обратился к Иозефе: " А твой-то, видать, с ним заодно? " вконец открыли глаза молодой женщине. К группе " внутренних" противников можно отнести и тетушку Хузе: " хоть она и не полька, а родом из Грембоцына, из дома лесника, стало быть, немка и раньше была баптисткой..." (Там же, 240).

Тетушка Хузе не может так просто оставить это " дело с мельницей". В ней воплощен образ рядового, честного немца, совесть которого не позволит промолчать, когда рядом с кем-то приключилась беда и торжествует несправедливость. Послушав историю Хабеданка и Левина о судебном разбирательстве, она, как ярая поборница справедливости, решает заступиться за еврея на слушании дела, которое отложено. Хотя можно подумать, что может быть общего у этой старухи с евреем? Поборница правды никого и ничего не боится и запросто едет с Хабеданком и Левиным в Неймюль, чтобы " намылить" дедушке " холку". Но ему " сколько бы... ни говорили все добрые люди от Малькена до Бризена, ... все равно, знаем мы наперед, он поступит, как задумал... паскудно" (Там же, 246).

И в следующий раз, сопровождая криками разговор судьи и Хабеданка, судьи и Лео Левина, тетушка Хузе (именно настоящая подлинная немка) ставит, в конце концов, точку - своеобразный прогноз во всем этом деле с мельницей Левина, свершиться которому вскоре будет суждено " Глядите, как бы люди сами не покончили с этим неймюльским дерьмом! Не дожидаясь окружного суда! " (9, 298). А дело в том, что старику Бобровскому пришлось-таки убраться из Неймюля и продать свою мельницу, т.е. у народной Германии он поддержки не находит.

Если в Неймюле он видный авторитет, его многие побаиваются - все-таки ко всему прочему старейшина баптистской общины, - то в Бризене он - рядовой " рантье" и такого уже влияния, как раньше, не имеет.

Живодер Фрезе, еще один немец из Неймюля, привез (по словам дедушки) " дедушкиных супостатов в своей немецкой телеге" (1, 299). На Фрезе сильно подействовали слова тетушки Хузе " о неймюльском дерьме". Немец, который должен встать на сторону дедушки, не только не поддерживает, а обвиняет его в преступлении " ты настоящий преступник, такого поискать надо" (Там же, 299)1

Главное в исторической позиции И. Бобровского заключается в том, что его " старик - собственник" обнаруживает: у него есть враги и среди немцев - и тетушка Хузе, и живодер Фрезе, и Иозефа, своим самоубийством протестующая против насильственного онемечивания, и штрасбурский капеллан Рогалла, давший правдивые показания в пользу нашего цыгана, и даже бабка Вендехольд - " и им также не заткнешь рот". И вот он, позитивный результат раскола среди немцев: долго в Неймюле в такой обстановке старик не сможет жить, он понимал, что не сможет быть в окружении тех людей, которые хорошо знают его истинное лицо.

Возьмем хотя бы сцену беседы дедушки с пастором Глинским: " Вы, кажется, хороши с ландратом, господин пастор, - начинает он без долгих околичностей, - и надеюсь... - Хорош - не то слово, - оживляется Глинский. - Мой ближайший единомышленник, можно сказать, брат! Вам этого довольно? " (1, 193, 194). Старик готовит почву для переезда в " центр" и ищет солидной поддержки в деле с мельницей. Он и пастор Глинский - вроде бы верующие люди, один - баптист, другой - евангелист, вроде бы не союзники, а объединяются в тайный сговор в социальном плане против безземельных. Здесь социальный вопрос приобретает национальную окраску. Мельница уничтожена по вине старика, и он должен возместить причиненный ущерб, т.е. сознательно смешивают одну с другим, затемняют социальный аспект конфликта и социальный вопрос приобретает другой оттенок, национальный.

Но основным остается социальный взгляд, социальное осмысление поступков изображаемых персонажей романа. Национальный конфликт представляет, хотя и существенную, оболочку социальной проблемы: богатый человек с солидным положением обязательно - немец, если поляк, литовец, еврей - бедняк. Им и не положено иметь " гроши". Притеснение, онемечивание в духе немецкого порядка, перевербовка бедных немецких слоев населения на свою сторону.

Случай с мельницей показывает, что простому народу, народу труда, не так легко " замутить мозги", не так просто перетянуть на сторону " дедушек, ландратов, полицаев". О том, что социальная проблема в романе является доминирующей, говорит тот факт, что И. Бобровский называет немцев польскими, а поляков - немецкими именами. " Немцев звали Каминский, Томашевский и Коссаковский, а поляков Лебрехт и Герман" (1, 9). " Здесь - немцы, там - поляки" (154, 1208). Здесь - достаток, богатство, там - бедность. Для писателя важна социальная сущность каждого из них, их социальные взаимоотношения, со стороны угнетенных " это больше, чем борьба национальностей, это...защита всех бесправных".

Немецкий литературовед Штреллер отметил одну очень существенную деталь "... национальный вопрос в своей основе остается социальным, ... национальные противоречия теряют свою остроту, если решен социальный вопрос" (19, 111).

Дедушка и его соратники лишь прикрываются лозунгом, что все немцы едины. Однако не все немцы, оказывается, " поют под одну дудку" - ни разжалованный учитель, немец Виллюн, ни то поляк, ни то немец, запевала Вайжмантель (все-таки он немец), ни флейтист Геете, - почему они не в кругу дедушки Иоганна? Вот эту подлинную историческую правду и извлекает И. Бобровский из искажавшейся как в условиях Германии, так и в третьем Рейхе, и даже в значительной степени в обстоятельствах ГДР, немецкой истории. Может быть, это и не самая главная правда, но главная с точки зрения Бобровского, прошедшего антифашистскую школу и жившего в ГДР. Поведение дедушки, пренебрежительное отношение к полякам и другим, национальным меньшинствам, проживающим на территории Германской империи - подтверждение национальной политики " велико-немецкой" империи: " Опять эти польские штучки... Бывало в Польше... Ну и катились бы в это " Бывало в Польше". (1, 195) Всякая защита всего польского вызывает у него гнев, взрыв возмущения. И он даже начинает сомневаться насчет совы Тетмайера, когда последний изрекает: " Здесь была Польша", немец Тетмайер или поляк? Ему кажется, что все немцы, как и он сам, должны признавать и возвышать только свою нацию. С каким высокомерием он говорит о поляках в трактире у Розинке - " Налейте этим господам! (шурин Генрих из Лисева)... Только не полякам...! - гаркает дед Розинке" (Там же, 323), - скорее не как о народе, говорившим на немецком языке, а как о " лапотниках", не имеющих за душой ничего. А значит, их можно выгнать. "...Коссаковский сидя орет: В шею лапотников! ...Это мы еще посмотрим, кому здесь командовать" (Там же).

Социальный конфликт, лежащий в основе отношений немцев - имущих и представителей других национальностей в основе своей - издольщиков, батраков, бездомных, с полной силой " выплеснулся" после летнего праздника баптистов в Риге у Розинке. " Барковский и Кухарский... Пуш и Пушинский, что из Линде, голюбчане Кух и Пушке, и Кухель, и мой дедушка с братом Густавом, шурином Генрихом и тестем Фагиным, Рохоль, Томашевский и Коссаковский.. и Каминский. Фенске из Садлинок... Феллер..." (Там же, 319) - были спущены вниз по " каменной лестнице". Этот эпизод доказывает, что единение - не только удел богачей. " Акция протеста, начиная песенкой Вайжмантеля и заканчивая летним праздником, где " великонемцы учинили потасовку..." берет свое начало в 1863 году..., говорит о традиции польского освободительного движения, которая одерживает здесь маленькую победу..., она открывает перспективу революции, которая принесет всем угнетенным свободу, также и евреям" (138, 1208-1209). Причем единение, прозвучавшее в романе Бобровского, раскрывается с позиций нового исторического мировоззрения: " занавес" искаженной немецкой истории, - не только " одного поля ягода", что " должно состоять из поляков- католиков или католиков-поляков, но вокруг которой неожиданно сомкнулись издольщики и батраки, а следовательно, и адвентисты, а там глядишь,... те же немцы..., а также наши цыгане..." (1). Единение людей разных национальностей, но честных и стремившихся к справедливости, " вышвырнуло" богатеев, вообразивших, что только высшим социальным слоям все дозволено, даже преступить религиозные обычаи - опрокинуть " шкалик за шкаликом после сегодняшнего поста и пресного пения" (Там же, 323).

Еще одной причиной, усилившей ненависть старейшины баптистской общины к цыгану, стало его невидимое присутствие, о котором автор невзначай говорит в самом конце, после позорного изгнания немцев из трактира и отводит Хабеданку чуть ли не главную роль "... а вот стоит Хабеданк, о котором мы не упоминали, но который, неприметно думается нам, руководит всей операцией" (Там же, 325).

События как бы повернулись вспять. Угроза дедушки по отношению к цыгану (" А Хабеданка я вышвырну" ) обернулась против него же самого, она " очень часто проистекает из глубокого комплекса собственной неполноценности..." (5, 21). Несостоятельность " дедушек и ему подобных очевидна и предрешена заранее".

" Исключительность", которой добивается старик Иоганн, проявляется в пунктах, которые мы можем назвать этапами борьбы " исключительного" немца за " свое право" - " сказано - сделано" (4 пункт), " А Хабеданка я вышвырну" (Юпункт), " Ничего, я с ними со всеми разделаюсь" (17 пункт), " Я не сяду с поляками" (23 пункт).

В вышеназванных пунктах автор романа показывает в развитии проявления национального чванства, истоки зарождения национализма. "... Этот дедушка, исключительный немец, привлекает к судебному процессу всю свою немецкую " родню", включая и ландрата, и доводит дело до того, что этот Левин лишается всего и покоряется судьбе. Но не хотят смириться с этим простые жители деревни. Образуется оппозиция по отношению к Деду..." (19, 54).

Бобровский наделяет своего героя чертами, присущими " великонемецкому имперскому духу". С какой самонадеянностью он произносит... " вышвырну", будучи уверенным, что останется безнаказанным, совершенно не подозревая, какие духовные силы ему противостоят в лице простых, честных тружеников, немцев по национальности, в союзе с песенниками, бродячими музыкантами, бездомными, социально не обеспеченными, но богатыми душой. Взаимоотношения этой группы персонажей в романе, утверждаемая ими естественная, а не официально насаждаемая гармония жизни обращена к живущим сегодня. Это возможность проследить то, как зарождается элитарная идея о насильственной, неистинной гармонии, осуществленной для одного класса, одной нации.

И старик Бобровский, сосредоточившийся на собственном " Я", глух и слеп к миру, где есть соловьи, теплые летние сумерки, бузина и крушина. Этот мир закрыт для него. Духовный мир дедушки скуден и убог, хотя " истинно германский дух", официальный дух Германской империи весьма воинствен.

Способностью к творчеству не обладают представители официальной Германии конца XIX века, суть которых выражена в образах состоятельных людей в Неймюле. Они мыслят узко, в рамках господствующей идеологии и морали. Дедушка, которого восхищает только что отстроенный туалет, как верх архитектурного совершенства, и ему подобные не поспевают за положительными тенденциями в жизни и представляют огромную опасность для будущих поколений.

Бобровский обнажает объективную несостоятельность " истинных немцев", нравственную ущербность, враждебность всему человеческому.

Жандармерия, прибывшая в Неймюль по указанию президента фон Бар-Уклея ровно через неделю после летнего баптистского праздника, призвана навести порядок в деревушке. Унтер-офицер Плонтке, однако, ничего такого не замечает. Он старается держаться инструкции, которая " гласит: Пресекать всякие волнения в Неймюле, в том числе исходящие от близких нам кругов (1, 331). " Прощупывание" истинного настроения в Неймюле приезжими жандармами заключается в том, чтобы весело провести время, выпить, поговорить о временах прошедших, причем, делается это, большей частью, с поляками, т.к. " мой дедушка наливает только по две стопки на каждого, поднимается и говорит: - Меня ждут еще кое-какие дела, господа, да и у вас, надо полагать, имеются свои обязанности..." (Там же, 330).

Унтер Плонтке " раскладывает" происшедшее с ним " в Гутштадте, потом в Штуме и вот уже третий год в бризенском гарнизоне", как по " полочкам", в соответствии со своим скудным мировосприятием. Жизнь его ограничена "...гарнизон, стрельбище, учебный плац, тюрьма или соответственно гауптвахта" и Немецкий дом (1, 331). В его представлении история - это то, что "... небезызвестный Наполеон... в 1807 г. - сожрал последнюю корову в Гутштадте..." (1, 331).

Взаимоотношения с гражданским населением он сравнивает с укусами " здоровых комарищ". Это происходит "...в Штуме, когда идешь гулять с дамой к пруду в сумерках" (Там же). Значит, нет никаких взаимоотношений с населением, а есть всякого рода " приписывание", " высасывание из пальца несуществующих фактов, направленных якобы против германской чести".

Служба для немецкого офицера - это несение караула у сточной канавы, где "...в Бризене каждый день... валяются одни и те же пьяные, и у каждого свое время - бывший ротмистр в девять, секретарь Баниковский в десять, нотариус Вилуцкий в одиннадцать, можно часы по ним ставить... " (Там же, 331). " Истинные немцы" в представлении унтера Плонтке - это " Бониковские, Вилуцкие", валяющиеся в сточной канаве, городские чиновники.

И донесение в Бризен касается положения в Неймюле "...дух здесь очень хороший, гражданское население занято своими делами, поляки, боже упаси, не помышляют ни о каких бунтах". То, что он сообщает по поводу старика Иоганна, удивляет бризенские власти " мой дедушка... выказывает непокорство", "... не проявляет должного уважения к мундиру Кайзера и мутит мирное население" (Там же, 334). То есть дедушка понимает, что Плонтке туповат и что он не сильная личность, что Плонтке не может быть достойным союзником.

Автор наделяет немецкого унтер-офицера Плонтке типическими чертами рядового немца конца XIX века, проживающего на территории Кайзеровской империи, он не наделен особым интеллектом, все упрощает, и даже политика интересует его постольку-поскольку, по долгу службы.

Прусский менталитет в лице Плонтке выражается во взаимоотношениях с польскими крестьянами, доминирующую роль немецкий офицер отводит все-таки немцам. Весело с Германом, приятное общество, и значит, поляк вполне может сойти за немца. "...Веселый, черт подери, народ эти поляки. Ну, прямо немцы." (1, 331).

Равнодушное лицезрение, " ах, пройдет, это временно", способствует утверждению силы, бездуховной, безнравственной, опасной, равнодушие означает поддержку, опору для фашиствующих элементов, а это чревато для каждой отдельно взятой нации, не только для немецкой.

Таким образом, в романе " Мельница Левина" народ выступает как основной фактор, движущая сила исторического процесса. С точки зрения Бобровского, история - это жизнь народа, а не верхов, не официальной Германии, деятельность народа по установлению своего народного порядка, не совпадающего с официальным, имперским.

3. «Литовские клавиры»:

⇐ Предыдущая 3 4 5 6 789 10 11 12 Следующая ⇒