В психотерапевтической гостиной)

В., 40 л. Полифонический (шизотипический) характер.

Философическая эмблема

Д., 37 л. Тревожно-сомневающийся (психастенический) характер.

Реалистические размышления в деперсонализационной дымке

Студия целебной живописи

(разновидность группы творческого самовыражения)

Не опаздывая, в 17 часов, в четверг или в пятницу (усложненная группа), входите смело в психотерапевтическую гостиную. Поздоровайтесь со своими будущими товарищами по группе, скажите, что первый раз пришел (пришла), спросите, где там можно сесть за стол или во вто-ромряду, в кресло. По возможности, пусть это впредь будет Ваше место в гостиной.

На первых для Вас занятиях можно ничего не говорить. Только слушайте психотерапевта и товарищей по группе, пейте чай, ешьте конфеты, печенье и т. д. Читая дома книги о характерах, постепенно, молча втягивайтесь в работу группы, пока не захочется участвовать в разговоре товарищей и психотерапевта. Поначалу попробуйте ничему не удивляться, стараться понять происходящее (в том числе вспоминая прочитанное дома), постарайтесь довериться этому праздничному лечению в гостиной с чаем, свечами, слайдами, музыкой. Понимание, благотворное переживание происходящего придет само собою. И, надеемся, поможет Вам.

Цель любого занятия, независимо от его содержания, состоит в том, чтобы помочь человеку, вольно или невольно, изучать свои душевные природные особенности (характер, душевные расстройства, душевные трудности), сравнивая себя по характеру с товарищами по группе, с известными художниками, писателями, композиторами и другими творцами прошлого. Все это происходит для того, чтобы скорее прийти, опираясь на свои, более или менее стойкие, особенности, переживания, к своему творческому самовыражению (выполнению какого-либо дела по-своему, неповторимо по-своему).Характеры и душевные расстройства (депрессия, навязчивости и т. д.) — лишь ориентиры, помогающие постепенно проникнуться своим, свойственным своей природе, смыслом существования, своим неповторимым, уникальным «Я». Это переживание своего неповторимогов душе, поступках — есть основа творчества и само творчество. Это есть то, что освещает, поднимает душу, наполняет творческим вдохновением, ослабляя болезненную тревожно-депрессивную напряженность и другие расстройства настроения, сообщая человеку его жизненный смысл среди людей и природы, вообще делая жизнь более ясной, осмысленной, понятной, уверенной, светлой. Да, вот это мне по-настоящему близко, это мое, вот для этого и живу, вот это буду делать в жизни, с этими людьми буду вместе, по этой дороге пойду дальше. И так далее.

Однако встречаются пациенты с такими тяжелыми трудностями общения, что не могут присутствовать в группе, даже молча. Гнетет их тягостное острое напряжение-застенчивость в душе и теле. Для них специально создан в нашей кафедрально-диспансерной амбулатории доктором Любовью Александровной Тарасенко вариант индивидуальных занятий с пациентами в надежде в дальнейшем все же приглашать таких пациентов в группу (2006, 2009-2011).

18. Одни дефензивы желают в точности знать в ТТСБ свой диагноз, другие им мало интересуются, им важен (и то приблизительно) лишь характер (свой и некоторых других людей). Мы стоим на том, чтобы устанавливать людям, не ушедшим из жизни, и себе самим не диагнозы, а лишь примерные характеры и синдромы (например, «депрессия»). Этого душевного ориентира достаточно для поиска своего пути в творчестве и в жизни. Характеры, болезни ныне здравствующих людей (в том числе писателей, художников, ученых, государственных деятелей) вообще запрещается обсуждать. Названия характеров, болезней пред почитаем произносить без психиатрических корней (например, «замкнуто-углубленный» вместо «шизоид»)287, учитывая, что в сегодняшней нашей жизни, с частой безответственностью к слову, сплошь и рядом в подобных случаях научные термины толкуются как нечто тяжелое душевнобольное (см. также об этом ниже, в пункте 22).

Однако для погружения в патографию, конечно, нужно знать и классические названия патологических характеров, болезней, иначе патографические работы будут нам мало понятны. Изучение в ТТСБ патографии (Бурно М.Е., 2006, с. 323-325), несомненно, смягчает стигматизацию. Даже тяжелый душевнобольной, убедившись в нашей амбулатории в том, как много среди гениев и талантов душевнобольных, улыбаясь, соглашается «пребывать в этой компании».

Л., 31 г.

Полифонический (шизотипический) характер

И., 50 л.

Синтонный (циклоидный) характер

Ф., 30 л.

Замкнуто-углубленный (аутистический) характер

Г., 28 л.

Тревожно-сомневающийся (психастенический) характер

19. Иногда, даже одно только недолгое пребывание в атмосфере нашей группы, без видимого участия в работе группы, дает новенькому дефензивному пациенту прилив творческого вдохновения-облегчения. Но обычно все же необходимы месяцы групповых занятий или интенсивные индивидуальные встречи, по Л.А. Тарасенко, чтобы в душе поселился более или менее стойкий свет творческого стиля жизни (психотерапевтические встречи с психофармакотерапией или без). Занятия наши (в их не упрощенном виде) должны быть вдохновенной углубленной работой души всех присутствующих в психотерапевтической гостиной. Это, в сущности, праздничная, но и трудоемкая, школа творческого самовыражения. Так, существо занятия «Ламарк и Дарвин» состоит в том, что общими усилиями обнаруживается в анализе научного творчества этих натуралистов взаимодополняющее характерологически разное. Благодаря своим отчетливым аутистическим свойствам Ламарк смог совершить одни определенные важнейшие открытия и не смог понять другое важнейшее. Это другое, недоступное Ламарку по его природе, сделал благодарный Ламарку за то, что тот совершил, Дарвин. Сделал своим иным, особенным научным психастеническим душевным складом, при довольно низкой своей работоспособности, весьма слабой механической памяти, переживая и эти свои «посредственные» способности. Настоящие факты оказались важными для многих дефензивных пациентов — для понимания ими особенностей научного ума вообще, особенностей собственных и особенностей других людей. Многое стало им яснее, они сделались мягче, даже, некоторые, глубже, терпимее, не только в свой работе, но и в отношениях с близкими людьми, сослуживцами. Существо занятия «Смерть Ивана Ильича» по повести Льва Толстого — помощь дефензивно-тревожно-му, почти постоянно удрученно-трагически думающему о предстоящей (рано или поздно) смерти, человеку, помощь пациенту заблаговременно готовиться к этой неизбежности, как готовился и сам Толстой. Существо этой помощи для тех, кому она характерологически созвучна, — стремиться, по возможности, жить по-своему, творчески, сбрасывая с себя «хомут» (слово Толстого) банальностей, мишуру кажущейся приятной безликости. И тогда накапливается в душе свое, неповторимое и целебно, содержательно светится, потому что это — неповторимое, уникальное. Это и есть творческое вдохновение с Любовью и Смыслом, состояние, в котором нет трагического переживания предстоящего ухода, нет страха смерти. Ивану Ильичу пришлось по кусочкам собирать эту, как он назвал, «радость», вспоминая, например, из детства, как был наказан, а мама принесла пирожки.

И еще научаемся, как именно читать, понимать научное чтение, зная-понимая теперь характерологические движения, некоторые «зигзаги» в научном мышлении исходя из разной природы души авторов.

В наших занятиях не звучат психотерапевтические техники в обычном их понимании, а происходит живая психотерапевтическая жизнь. Не «интенсивная терапевтическая жизнь», как у Александра Алексейчика (Психотерапия жизнью..., 2008), а творчески-вдохновенная, с постоянной естественно-научной оценкой характерологического, с доброжелательным тихим деятельным светом Любви и Смысла. Это не игра-техника. Въедливые души дефензивных пациентов обычно тянутся к правде жизни. И не так важно, предрасположен человек природой своей к религиозному мироощущению или он по природе атеист. В ТТСБ нет победителей и побежденных. В наших занятиях в уютной полудомашней обстановке дефензив проникается, рано или поздно, повторяю, уточняю, светом творческого вдохновения, смягчающим, приводящим в целительную стройность его тревожно-депрессивное расстройство. Такого рода занятия способствуют целительному, жизненному духовному обогащению, развитию наших дефензивных пациентов. Пациенты обретают убежденность в особой силе своей слабости.

20. Абсолютным противопоказанием к ТТСБ остаются более или менее острые тоскливо-депрессивные расстройства, усиливающиеся в уютной (чай, свечи, творчество, изучение характеров) обстановке психотерапевтической гостиной (в группе творческого самовыражения) — до суицидальных желаний уйти из этого мира «завидно здоровых счастливчиков».

21. С одной духовно сложной, тонкой, образованной, творческой женщиной из Латвии (Рига) (наполовину латышкой, наполовину эстонкой) психотерапевтически переписываюсь уже много лет. Мы никогда не встречались, но ей серьезно помогают мои книги (Бурно М.Е., 2009, с. 156). С ее разрешения, снова помещаю в своей работе, думается, важное для нас место из ее недавнего письма мне: «Рывками перечитываю Вашу книгу о театре-сообществе (" Клинический театр-сообщество в психиатрии" (2009). — М.Б.). Знаете, это кому-нибудь, может, покажется нелепо, но я очень довольна своим (следует название серьезного расстройства, которое установила у себя, читая книгу. — М. Б.).

<...> Таким образом, духовно чувствую свою принадлежность к како-му-нибудь сообществу — может быть, больше, чем любому другому... Думаю, больше всего я " психастеноподобный романтик-сказочник". Только бы здесь нашелся кто-нибудь из врачей, так тонко понимающий... Кажется, все Ваши усилия здесь в советское время посеять свое " разумное, доброе, вечное" попали в очень-то каменистую почву, воспринимались очень поверхностно. (В молодости нередко читал в Риге лекции о психотерапии тяжелых больных. — М. Б.) Так я заключаю по высказываниям некоторых даже профессоров. Не понимают, что ТТС — не просто способ заполнять свободное время, не увлечение, а серьезное лечение, которое нам так нужно. Вот и занимаемся сами как получается».

22. Важнейшее правило ТТСБ — не обсуждать с пациентами и ду-шевноздорвыми людьми, которым помогаем в ТТСБ, как уже подчеркнул, характеры и диагнозы ныне здравствующих (в том числе известных) людей, если они сами не оказались в группе и не против такого обсуждения. И не выносить за пределы нашей группы-сообщества, как именно характерологически оцениваем друг друга, памятуя о том, что в нашем обществе пока еще не часто встречается уважение к человеку с болезненными трудностями души как к личности, нередко своеобразной, творческой, нередко душевно более богатой, нежели обычные, т. н. «нормальные» люди. В связи с этим следует в ТТСБ и в жизни в основном применять названия характеров без классических клинических (психиатрических) корней. Так, житейское название «замкнуто-углубленный» шире термина «шизоид», включая в себя и тяжелого шизоидного психопата, и здорового человека с подобным рисунком характера без патологической выраженности. Так же не «опсихиатричивают» в жизни такие названия характеров, как «тревожно-сомневающийся», «авторитарно-напряженный» и т. д.

23. Дефензивные пациенты, получившие существенную помощь от ТТСБ, иногда благодаря многолетним занятиям, по-разному относятся к ТТСБ как к психотерапевтическому методу, который (именно он, а не что другое) счастливо преобразил их жизнь. Многие (в том числе эндогенно-процессуальные пациенты) убеждены в том, что метод подарил им жизнь. Помог научиться жить сообразно своей природе, чувствовать себя собою, «возделывая свой сад» в творческом вдохновении с Любовью и Смыслом. Называют это углубленное лечение вторым или главным университетом. Но в некоторых случаях пациенты (особенно те шизоидные пациенты, «теоретики», которые не терпят ни малейшего вмешательства извне в свой душевный, духовный порядок-гармонию), склонны полагать, что доктор лишь посоветовал им изучить некоторые книги, благодаря чему они сами увидели жизнь, отношения между людьми, собственные внутренние конфликты, увидели-поняли отчетливее, научнее. В сущности, сами ко всему этому и пришли, изучая характеры. Множество «прожитых» групповых и индивидуальных занятии с врачом, на которых пациент входил, через горячие несогласия, споры, в детали нового, сложного для него целительного понимания жизни, не кажутся им серьезной помощью. Другое дело — работа с психологом (например, с помощь психотерапевтических техник), опирающаяся на контракт. Но если предложить такому пациенту закончить раньше времени наш «научно-художественный» психотерапевтический курс, пациент обычно отчаянно протестует и, в конце концов, соглашается с необходимостью и важностью для себя этого курса, с тем, что без психотерапевта тут мало бы что получилось.

24. ТТСБ как метод естественно-научный, «земной» привлекает к себе, тем не менее, многих российских идеалистически-аутистических пациентов (шизоидов, даже больных шизофренией с острой психотикой, с мощным аутистическим радикалом), благодарных методу за то, что приближает их к почве, природе характера, природе душевных расстройств, помогает, хотя бы на время, выйти на эту твердую землю из высот заоблачного духа, космически-изначальной духовности. Приведу по этому поводу мою развернутую консультацию на конференции (пациентка Н., 1964 г. р., 45 л.), 6.11.2009.

Пришла на конференцию в элегантном скромном платье, высокая, стройная. Виделось, что для нее это важное событие. Правда, при всей своей тонкой одухотворенности объявила участникам конференции, что, видимо, не так уж интересна нам, потому что «шизофреничка с острыми психозами и инвалид второй психиатрической группы». Рассказала, что в детском саду с 5 лет, уединившись, читала толстую книгу сказок, а в школе сделалась очень живой. Лет до 15-ти была «синтоноподобной аутисткой» (выражение это составила, читая работы о ТТСБ), поскольку «ко всему относилась углубленно, изучала всякий предмет до подробностей» и в то же время была общительной, веселой победительницей многих олимпиад, «от гуманитарных до математических». Беспрерывно читала, даже ночами под одеялом с фонарем. Мама, экономист, заставляла ее гулять. В 15 лет без понятных причин «навалилось» тягостное переживание свей неполноценности. Вскоре романтически полюбила артиста («по фильму») и одновременно — свою подругу. В то же время, страдая «комплексом неполноценности», была охвачена темой «герой и толпа», испытывала неприязнь к массе обыкновенных людей и преклонение перед людьми театра, живописи, литературы. Психологию и психиатрию презирала: «они лезут туда, где царствовать должно лишь искусство». «Чувствовала человеческое как духовное, и было неприятно рассматривать тело человека со всеми его анатомическими подробностями». Любила поесть, но чувствовала «пищевые радости» как «чисто душевное, отделенное от тела». Готовить уроки с 15-ти лет почти перестала, продолжая получать одни пятерки. «Все отчетливее чувствовала главенство мира божественного над всем остальным, остальное — небытие». «Будущее представлялось жизнью в исключительно божественно-творческом мире — неважно, где буду учиться или работать». Написала такое вступительное сочинение в МГУ, что стали уговаривать ее туда поступить, когда вдруг отказалась сдавать устный экзамен, потому что решила ехать с подругой «отдыхать» на Волгу. После Волги стала пьянствовать «за компанию». В течение 6-ти лет почти каждодневно в больших количествах поглощала водку, коньяк, работая тут и там на простых механических работах (подносила что-то, чистила и т. д.). МГУ «презирала за отсутствие в нем божественно-творческого ». Вскоре вдруг решила поступить «хотя бы в МГУ», «поступила на искусствоведение и стала изучать любимого Врубеля». Научный руководитель не посчитал ее работы о Врубеле искусствоведческими, предложил поменять тему — изучать художников «Мира искусств». Отказалась: «мне надо полюбить художника, чтобы его изучать». На 4-м курсе Университета, в 26 лет (1990), «сошла с ума». В течение двух недель «входила в свой психоз»: все отчетливее слышала внутри себя все, что происходит, о чем говорят во всех странах света. Дома, у окна, слушала этот «шум больших идей». Так проникалась голосом диктора радио, что, не зная, не видя его, «знала, чувствовала через обертоны его голоса, его сложные переживания, его судьбу». А люди на экране телевизора не прямо, но украдкой поглядывали на нее, намеками разное ей сообщая. Н. стала чувствовать себя одновременно самыми разными людьми, переживая их настроения, заботы. Сделалась, наконец, «всеми людьми на свете, в том числе и Анной Ахматовой». С восторгом погружалась в это «всевидение» и «всечувствие» и «зверски» относилась ко всем, кто мешал этому, разговаривая с ней, вторгаясь в ее мир. Лишь позднее научилась она жить одновременно в двух мирах — психотическом и реальном. Однако реальное было теперь особенно неприятно. Воспринимала тело как «навязчивую органику», «жила одним духом, слушая внутри себя пение птиц из других стран». Вспоминала, как Врубель писал жене из больницы, что жена должна быть счастлива, воспринимая от него его тайные сказочные потоки. Н. искала «сущность Бога», убежденная в том, что «Ленин ошибся». Полагала, что «основной вопрос философии — вопрос о сущности Бога, а не о том, что вторично, что первично». Чувствовала, что через нее «действует Таинство». Состояние это продолжалось три недели и закончилось «под лекарствами» в Психиатрической больнице № 3 им. В.А. Гиляровского, «превратившись в длительную тоску». До 1997 г. было еще несколько подобных острых приступов, потом приступы стали «поглуше», но между ними пребывала либо в «возвышенном», либо в «тоскливом» состоянии, но приглушенном лекарствами. Нигде не работает, с 1997 г. — II группа инвалидности по психическому заболеванию, постоянное лекарственное лечение в ПНД. Лекарства принимала беспорядочно: сама уменьшала дозы, а то и месяцами жила без лекарств. Никогда не могла и теперь не может примириться с тем, что лекарства «глушат душу», которую она старается «бережно нести в руках, как младенца». В мае 2009 г. «напала» на мои книги о характерах людей, о терапии творческим самовыражением, «жадно уцепилась за них», но, как считает, истинное облегчение почувствовала лишь здесь, в нашей амбулатории. Объясняет эту помощь следующим образом. «Меня стало впервые тяготить мое духовное мировоззрение. Благодаря Вашим книгам и особенно занятиям здесь поняла, что существует и иное мировоззрение — материалистическое, естественно-научное, и они, оба этих мировоззрения, не исключают, а дополняют друг друга. Это новое для меня мироощущение идет от тела, а не от духа, и нужно только дать себе почувствовать его, как это рассказано у Мандельштама: на стекло вечности уже легло мое дыхание, мое тепло». Н. поняла, почувствовала, что это такое — «ходить телом, общаться с людьми, что есть реальный мир». «Благодаря тому, что у нас здесь происходит, возвращаюсь к реальному миру из мира потустороннего, шизофренического. Он, этот реальный мир, есть! Но я нуждаюсь в постоянном напоминании о том, что и реальный мир есть. Терапия творческим самовыражением ненавязчиво напоминает мне об этом. Благодаря этому происходит перестройка моего мировоззрения в нужном мне направлении. Здесь, в нашей психотерапевтической гостиной, я как бы возвращаюсь в свою молодость, в университет, там тоже были слайды картин... Деликатно тянут меня здесь, у вас, к земле. В мире идеализма я расплываюсь, а здесь мне дают язык, понятия, чтобы почувствовать мир тверже, определеннее. Характеры, что изучаю, — островки в океане знаний о человечестве. В том, моем, океане одна вода, а тут островки. Можно ступить на остров и тогда увереннее, тверже себя почувствовать. Особенно полифонические картины на слайдах дают чувство земли. Мне стало лучше, увереннее...»

В клинической беседе душевно разлажена: сердита, агрессивно-раздражительна, кричит зло в группе на каждого не согласного с ней и тут же мягко, доверчиво смотрит на того, на кого только что сердилась, и говорит ему нежные слова благодарности за разговор. Философия для нее превыше всего, а чувственность — «презренная грязь». Разлад и в мимике и в неуклюжих телодвижениях. Беспомощная, даже милая, в своей однотонной, гипомимической раздражительности.

Диагноз: шубообразная шизофрения. Шубы преимущественно парафренно-аффективной структуры, ремиссии со сложными субпсихотическими (или дистимического характера) переживаниями. Талантливый дефект. Несомненное посветление качества душевной жизни в процессе нашей психотерапии, которую необходимо продолжать.

25. Соборность («духовная общность многих совместно живущих людей» (Ожегов С.И., Шведова Н.Ю., 1997), их открытость друг другу с готовностью друг друга понять и душевно принять, если нет в тебе безнравственности) свойственна и ТТСБ. Это — национально-психологическая (российская) особенность нашей сердечной коллективно-групповой психотерапии. Соборность сказывается и в том, что ТТСБ не только принимает в себя все нравственные психотерапевтические подходы, воздействия, преломляя их в своем, клинико-креативном, отношении, но и принимает в себя, в свои попытки помочь все характерологические и вообще клинические (но не безнравственные) расстройства, трудности, обычно более или менее дефензивные, нуждающиеся в этой особенной психотерапевтической сложной помощи.

Мы говорим в нашей лечебной работе о характере в самом широком смысле, включая в это понятие все характерологические «наросты» в виде расстройств настроения, навязчивостей, сверхценных идей, тесно связанных с характером, растущих из его «почвы». Но, не включаем, даже в широкое понятие характера, остропсихотические расстройства (бред, галлюцинации, острая тоска и т. п.), занавешивающие характер остропсихотической занавеской, искажающей мир.

В процессе нашей работы, изучая людей, стараемся помочь некоторым из них изжить обычную поначалу убежденность в том, что каждый должен понимать и чувствовать, «как я сам», стараемся убедительно показать, что нет «плохих» и «хороших» характеров, что нет единой «правильной истины», что каждый по-своему прав, если он только не безнравственник.

26. Дух и характер — особая сложная тема в ТТСБ. Среди разнообразных дефензивных пациентов у нас немало аутистов и полифонистов с мощным аутистическим радикалом. Для них оказывается весьма существенным изучение своего характера — и именно это помогает им выяснить важное для них отличие Духа от характера.

При этом Дух, особенно в мироощущении утонченной сложной аутистической натуры, остается главенствующим неповторимым изначальным Духом, который, несомненно, сильнее характера. Но характер (природа) все же повелевает, и бороться с ним бесполезно. Стихотворение поэтессы и коллеги психотерапевта Татьяны Славской (2009, с. 96-97), по-моему, замечательно точно помогает почувствовать и понять это.

Первый диагноз — Жизнь...

Диагноз второй — Характер.

Не озаботившись крикнуть: «Ложись! »,

вершит он свои теракты.

Взрывает покой и сжигает мосты

меж самыми близкими душами.

И там, на осколках, среди маеты,

мешает и слышать, и слушать нам.

Характер — диагноз. Характер — судьба.
И, значит, нелепы протест и борьба.

Справляться с ним мыслью? Наитием? Нет —
он с нами вершит все, что хочет.
Душа в круговерти свой след и свой свет
теряет... Характер — хохочет:

«Я прав! Я силен, даже если я слаб!
Я — данность. Фундамент и крыша.
Решаю, что раб ты, и будешь ты — раб...
А принц ты — сошлю в нувориши...

Я сам в исполнение привожу
любые свои вердикты...
Решу — и смиреньем тебя награжу,
а нет — необуздан и дик ты.

Никто предо мною не исполин.

Лишь я — повелитель, лишь я — властелин! »

Не буду, Характер, бороться с тобой,
чтоб выиграть этот бессмысленный бой.
Бороться с тобой? Проиграешь — себе.
Себе проиграешь в неравной борьбе.

...Светает за окнами. Время вставать.
На столике рядом — перо и тетрадь.

Раскрою ее — и по чистой строке,

чтоб слабой надежды ничем не спугнуть,

пройду, различая сквозь темень, свой путь...

Омою ладони в прозрачной реке,

что видится-чудится мне вдалеке,

на берег присяду... Но всюду — одно:
зовущее, темное... Бездна иль дно?
Но в том-то, быть может, и выбора суть:
принять свой характер и — не утонуть...

Диагноз смертельный один только — Жизнь.
Держись за характер. Как можешь — держись...

P.S.

Но знаю (хоть редко об этом я вслух...) —

есть нечто сильнее характера... ДУХ.

27. ТТСБ и религия. ТТСБ — как уже отмечал, естественно-научный, материалистический (клинический) метод. Но одухотворенно-материалистический в том смысле, что испытывает глубокое (если не главное) уважение к духовным ценностям, религии, верующему человеку. Подчеркну еще раз, что мы полагаем вечной Тайной то, каковы отношения между материей и духом там, в Космосе, на самом деле, независимо от нас. «Остальное — молчание», — сказал перед смертью Гамлет.

ТТСБ считает за честь помочь человеку, предрасположенному к светлому религиозному мироощущению, найти нашими способами свой путь к Богу. Это нередко происходит и в нашей психотерапевтической гостиной. Сравнивая на экране слайд-картину Поленова «Христос и грешница» с иконой Рублева «Спас», пациент, предрасположенный к религиозному мироощущению, проникается светлой убежденностью в том, что мощный поток справедливого, мудрого Духа, Любви, идущий к нам из глаз Христа (Отец смотрит на нас сквозь глаза Сына), и есть для него, пациента, подлинная реальность, Истина.

Не следует забывать, что, затрагивая в наших занятиях тему религии, мы должны обращаться ко всем мировым религиям, даже если в нашей группе только атеисты и христиане.

28. Вот сидит и сидит раз в неделю в течение нескольких месяцев новенький дефензивный пациент в группе творческого самовыражения, проживает занятие за занятием, усваивая одновременно и то, что дает ему психотерапевт в индивидуальных встречах, выполняет творческие домашние задания, пьет чай в гостиной, привыкает к обстановке, все больше, полнее включается в наши разговоры. Постепенно, изучая характеры, болезненные душевные расстройства, рассматривая товарищей по психотерапевтической группе, пациент невольно начинает обдумывать, анализировать себя в сравнении с другими, все отчетливее укрепляется в нем ощущение себя такого, каков есть, со своими ценностями, возможностями, о которых прежде не ведал. Все живее желание по-настоящему попробовать, испытать «силу своей слабости». Углубляется внутренняя целительная работа. Теперь, как правило, улучшение идет вперед большими шагами — и приходит обычно инсайт (кристаллизация душевного, духовного подъема).

О том, как устраиваются наши психотерапевтические занятия (индивидуальные, домашние, группа творческого самовыражения, гипнотические сеансы как часть ТТСБ, клинический театр-сообщество как особая группа творческого самовыражения), о жизни, дружеской атмосфере в ТТСБ возможно почитать в наших книгах. Об изучении характеров, душевных расстройств с пациентами — в наших упомянутых выше «учебниках».

29. Приведу типичный пример стойкого и на долгие годы, малообратимого, улучшения состояния (компенсации у психопатической личности). Случай этот подробно описан в 1987 г. и впервые опубликован в 1989 г. (21 год назад) в 1-м издании «Терапии творческим самовыражением» (с. 229-249)288. С высоты сегодняшнего дня (очень краткое описание случая с сегодняшними добавлениями и уточнениями) работа ТТСБ видится отчетливее. Это была в свое время довольно трудная пациентка.

39-летняя (в 1987 г.) пациентка Д., инженер, с лишь внешне благополучными условиями жизни последние 13 лет (до 1987 г.), но с тяжелой астенической психопатией, многолетней декомпенсацией (по МКБ-10: тревожное уклоняющееся расстройство личности). Измучившись многолетней внутренней напряженностью с переживанием своей неполноценности, острой застенчивостью до невозможности общаться с сослуживцами (тем более — новыми: вынуждена перейти на новую работу — ближе к дому), измучившись и тем, что измучила любимого мужа своей раздражительностью, страдающая бурными вегетативными дисфункциями (и т. п. астенические страдания), вошла в 1973 г. в нашу амбулаторную Терапию творческим самовыражением.

Д. просила «самым сильным лечением» («мощной аутогенной тренировкой », лекарствами) «выбить» из нее «неуверенный, робкий, рабский характер». Лечение такого рода существенно не помогало, и я просил пациентку потерпеть — приходить на беседы со мной и моей помощницей, психотерапевтом-медсестрой Елизаветой Юльевной Будницкой, читать заданное о характерах и не пропускать группу творческого самовыражения.

Через 2 года Д. сделалась несколько поспокойнее, пообщительнее, все более заинтересовывалась изучением характеров и тем, как именно характер человека сказывается в его поступках и творчестве, однако сама что-либо написать, сфотографировать отказывалась, слайды природы, сделанные товарищами по группе, их очерки, рассказы не вдохновляли. Мужу по-прежнему доставалось от ее истощающейся раздражительности. Нередко не хотелось ей приходить в группу, с недоумением спрашивала: «Зачем мне все это? » Считала, что «настоящего толку от лечения нет».

Осенью 1975 г. (через 2 года амбулаторной работы) в группе мы говорили о творческом общении с природой и я читал вслух хокку Басё. Одно из хокку необыкновенно подействовало. Вспомним его.

Все выбелил утренний снег.

Одна примета для взора —

Стрелки лука в саду.

Пер. с япон. Веры Марковой

Д. считает этот момент поворотным в нашей лечебной работе и в своей судьбе. Вечер «глубинно» взволновал ее и в то же время «подействовал отрезвляюще, кристаллизующе душу». Очень важно (и для нас), что Д. в этот вечер ясно поняла в этом «взрыве вдохновения», почему стало ей так светло на душе, почему так радостно колотится сердце, почему уже после группы не могла сразу войти в свой дом, прежде чем не сделала несколько одухотворенных кругов вокруг дома. Кстати, пациентка Н., описанная выше, в моей подробной консультации, так же нередко делает после группы творческого самовыражения несколько одухотворенных кругов вокруг своего дома, прежде чем успокаивается, чтобы войти в дом.

Осень. Слайд Д.

Д. осознала, ее содержательно осенило, что она несет в себе духовное богатство любви к природе, чудные воспоминания детства на Урале — и теперь она станет по-своему, сообразно астеническим особенностям своей души, выражать эту свою любовь в рассказах и слайдах. В этом смысл ее жизни, и это непременно получится, потому что стала духовно обогащенной собою, обрела силу своей слабости (астеничности). Через 2 недели Д. стала впервые испытывать еще «нечто новое»: теплые, «неторопливые», «заинтересованные», «заботливые» чувства к товарищам по группе, близким, сослуживцам.

Д. пишет теперь рассказы, стихи о природе, о своем детстве на Урале, делает слайды природы.

Теперь уже Д. хочется быть собою, а не сангвиником, как прежде. Не хочется растерять свои астенические душевные особенности, которыми так лирически-художественно познает мир, природу людей. Благодарит судьбу за свой характер.

Улучшение состояния выразительно пошло с тех пор в гору. Примерно через год-полтора сформировалась стойкая «вдохновенная» компенсация.

Катамнез — 35 лет, по сей день. Ее квартира и жизнь устроены одухотворенно-творчески — созвучно с особенностями души. Так рассказывает и Елизавета Юльевна, они подружились. Д. жалеет, что до 41 года не знала себя, не знала «чуда духовного творчества», дарованного ей судьбой.

Итак, целительному духовному «взрыву»-прозрению, спровоцированному чтением в группе хокку, предшествовала двухлетняя трудоемкая клинико-психотерапевтическая работа по изучению особенностей своей характерологической природы в творчестве, особенностей силы своей астенической слабости, работа по изучению своего духовного богатства. Постижение своего астенического характера (общие свойства с другими астениками) есть обретение ориентира, помогающего проникнуться целительным переживанием своей (в данном случае — астенической) неповторимости, уникальности. Это переживание есть творческое вдохновение — содержательная светлая встреча с собою, наполненная, как она сама сказала, Смыслом и Любовью. Д. называет это творческое вдохновение — «взрыв». В данном случае необходимо было прожить, прежде всего, немало занятий в группе творческого самовыражения (в течение двух лет, одно двухчасовое занятие в неделю). И тогда, благодаря, прежде всего, изучению характеров и того, как именно они обнаруживают себя в творчестве, благодаря проясняющему свою особенность переживанию созвучия и несозвучия с творчеством разных писателей, художников, композиторов, товарищей по группе, у Д., поначалу подспудно, малоосознанно, формируется чувство-знание творческой себя, почва для «взрыва».

Думается, нет необходимости объяснять, что вся эта работа не основывалась на какой-либо психологической концепции (психоаналитической, экзистенциальной, когнитивной, эклектически-психологической и т. д.). Работа эта сродни земной одухотворенной педагогике, отправлялась не от теоретических символических конструкций, а от особенностей клиники, личностной почвы и была не психологическими техниками, которыми обычно практически осуществляется психотерапевтическая концепция, а человечески-задушевной, основанной на естественно-научных закономерностях, психотерапевтической жизнью.

30. ТТСБ связывает с арт-терапией сильное звучание в ТТСБ креативного психотерапевтического механизма. Но этот механизм ощущается, понимается в ТТСБ не в концептуально-психологическом преломлении, а естественно-научно, одухотворенно-материалистически. Творчеством светится, обнаруживает себя природа души творящего. Мы изучаем вместе с пациентом ее особенности, дабы помочь человеку выражать себя неповторимо по своему, но сообразно своей природе.

Творческое самовыражение связывает ТТСБ с арт-терапией не более, чем слово связывает рациональную психотерапию Дюбуа с психоанализом Фрейда. И ТТСБ как часть клинической классической психотерапии несет в себе не психоаналитичски-нейтральное, а живое целительное тепло к больному человеку.

С экзистенциально-гуманистической и религиозной психотерапией ТТСБ серьезно перекликается одухотворенностью, погруженностью в высшие духовные сущности (Смысл, Совесть, Красота, Ответственность), размышления о добре и зле, жизни и смерти. Однако высшие духовные сущности, с точки зрения экзистенциально-гуманистического, религиозно-психотерапевтического подходов, ниспосылаются в душу из мира изначального Духа. Даже если некоторые экзистенциальные, гуманистические психотерапевты не согласятся с этим, то все равно они, как и согласившиеся, рассматривают высшие духовные сущности в стороне от изучения клинической картины, включающей в себя определенную личностную почву, в стороне от дифференциальной диагностики, показаний и противопоказаний.

⇐ Предыдущая 36 37 38 39 40 41 42 434445 Следующая ⇒