ГЛАВА I КОСМОЛОГИЧЕСКИЙ ПЕРИОД

Первоначальной канвой для нарождающейся греческой философии послужили космогонические поэмы, излагавшие в форме мифа возникновение существующего мироздания и придававшие господствующим воззрениям характер повествования о сотворении мира. Чем свободнее развивались при этом индивидуальные взгляды, тем более отступал на задний план мифический элемент, тем более внимание сосредоточивалось на тех явлениях, которые явились следствием сотворения мира. В конце концов был прямо поставлен вопрос, в чем же заключается вечная сущность явлений, не подчиняющаяся изменениям, как эта сущность претворяется в отдельные предметы и как последние превращаются, в свою очередь, в нее?

Этим вопросом занялась в VI веке милетская школа исследования природы, которую мы знаем по трем ее главным представителям: фалесу, Анаксимандру и Анаксимену. Они располагали, очевидно, уже многочисленными, почерпнутыми из наблюдений ионических мореплавателей познаниями и собственными, часто глубокими наблюдениями. Несомненно также, что они опирались на опыт восточных народов, в особенности египтян, с которыми они находились в тесных отношениях.

С юношеским пылом собирали они необходимые познания. Всего более интересовались они физическими вопросами, в особенности крупными стихийными явлениями природы, для разъяснения которых создавались многочисленные гипотезы; с интересом они занимались также географическими и астрономическими проблемами, как, например, формой Земли, ее отношением к звездам, природой Солнца, Луны и планет, формой и причинами их движения. Но по отношению к органическому миру и человеку у представителей милетской школы можно встретить лишь слабые признаки любознательности.

Таковы были эмпирические объекты древнейшей " философии". Она не имела никакого отношения к " врачебным знаниям", которое ограничивалось техническими сведениями и приемами и составляло охраняемое жрецами тайное учение, преподававшееся в орденах и школах, подобных родосской, киренской, кротонской,

косской и книдосской Античная медицина, бывшая по собственному признанию ее представителя искусством, а не наукой (Гиппократ), пришла в соприкосновение с философией только гораздо позже и при том лишь на короткое время

Столь же самостоятельно, параллельно с началом философии возникают начала математики Теоремы, приписываемые милетцам, скорее производят впечатление собранных с разных сторон сведений, чем результатов самостоятельного исследования, и находятся вне всякого соотношения с их философскими и естественно-научными воззрениями В среде пифагорейцев математические занятия происходили сначала, несомненно, тоже совершенно отдельно от философских, но потом вовлекались совокупно в разработку общих проблем

Усилия милетцев выяснить общую сущность мира привели уже Анаксимандра к построению метафизической гипотезы ά π ε ι ρ ο ν, выходящей за пределы опыта, и перенесли науку из области исследования фактов в сферу абстрактных размышлений. Ксенофан, основатель элеатской школы, извлек из философского понятия мировой единицы выводы религиозного сознания. Гераклит разрушил в тяжелой борьбе с темными, мистически окрашенными воззрениями понятие имманентной субстанции и сделал закон изменения исключительным содержанием познания В то же время элеатская школа в лице своего великого представителя Пар-менида с непреклонной последовательностью установила понятие бытия, в защиту которого в следующем поколении выступил Зенон и которое было несколько смягчено лишь Мелиссой.

Скоро возник, однако, целый ряд стремлений, снова выдвинувших на первый план, ослабевший под влиянием появления первых метафизических пререканий, интерес к естествознанию. Снова разгорелась страсть к расширению познаний, причем более, чем прежде, обращалось внимание на наблюдения, вопросы и гипотезы из области органических и физиологических явлений, а объяснительные теории приспособлялись к тому, чтобы помирить отвлеченные разногласия Гераклита и Парменида.

На почве этой потребности возникли около середины V века одновременно и в тесной логической и полемической зависимости друг от друга учения Эмпедокла, Анаксагора и Левкиппа, основателя атомистической школы абдеритов. Разнообразие этих теорий и несомненная взаимная связь указывают, при больших расстояниях, отделявших отдельных философов и отдельные школы, на живой обмен мнений и литературных произведений При этом нужно помнить, что до нас дошли лишь наиболее крупные произведения этой эпохи, и что каждое знакомое нам имя в действительности обозначает целый круг научных тружеников

Своеобразное положение занимали в это время пифагорейцы, которые тоже восприняли послужившую главным предметом разногласия между Гераклитом и элеатами метафизическую проблему, надеясь найти ее разрешение при помощи математики. Своей теорией чисел, первым литературным представителем которой считается Филолай, они дали даль-

нейшему развитию мышления целый ряд существеннейших толчков. Первоначальная тенденция их сообщества проявлялась в их учениях тем, что они придавали большее значение оценке человеческих поступков. Хотя научная разработка этических вопросов занимала их в это время не более, чем другие философские системы этого периода, однако космология, которую они построили по данным своих астрономических наблюдений, благодаря их математическим познаниям, далеко ушедшим вперед, проникнута эстетическими и этическими мотивами.

Милетскую школу мы знаем только по трем именам по именам фалеса, Анаксимандра, Анаксимена. По-видимому, эта школа процветала в тогдашней столице Ионии в течение всего VI века и погибла вместе с самим городом, который в 494 г. был разрушен персами.

Фалес, происходивший из старинной купеческой семьи, предсказал, по преданию, солнечное затмение 585 г. и пережил персидское вторжение, происшедшее в середине VI века. Может быть, он видел Египет. В математических и физических познаниях у него не было недостатка. Сочинений его не знал уже Аристотель.

Анаксимандр, по-видимому, был лишь немногим моложе Фалеса, из его сочинения Π ε ρ ί φ ύ σ ε ω ς остался только странный отрывок.

Время жизни Анаксимена определить трудно, по всей вероятности, оно приходится на 560-500 гг Из его сочинения Π ε ρ ί φ ύ σ ε ω ς не осталось почти ничего.

О теориях милетцев мы находим скудные сведения лишь у Аристотеля (в начале метафизики) и затем в комментарии Симплиция.

Во главе элеатской школы обыкновенно ставят Ксенофана, который, во всяком случае, действительно принимал участие в ее основании. Он родился около 570 г в Колофоне Персидское вторжение заставило его в 546 г оставить свою родину. С этого времени он становится странствующим рапсодом и напоследок находит себе приют в основанной ионическими выходцами Элее. Он умер после 480 г Отрывки его гномических и философских поэм собрал Карстен (1835)

Парменид (родился около 515 г) - элеат из аристократической фамилии, крупная личность, он был близок к союзу пифагорейцев. Отрывки его дидактической поэмы собраны Пейроном и Штейном.

Утраченное сочинение Зенона (жившего около 490-430 гг ), было, по всей вероятности, первым, разделенным на главы и диалектически расположенным. Он тоже происходил из Элей.

Мелисс, напротив того, был самосский военачальник, одержавший в 442 г. победу над афинянами. Об его личной связи с элеатской школой нет никаких сведений.

Незначительные отрывки произведений элеатов до некоторой степени пополняют изложение Аристотеля, Симплиция и др. Ложно приписываемое Аристотелю сочинение " De Xenophane Zenone Gorgia" говорит в первой главе, по-видимому, о Мелиссе, во второй - на основании весьма разнохарактерных источников - о Зе-ноне, в третьей о Горгие.

Гераклит Эфесский, прозванный " темным", живший приблизительно между 536-470 гг, из антипатии к усиливавшемуся влиянию демократии, отказался от значительного положения в государстве, которое он занимал благодаря своему рождению, и написал во время своего удаления от дел сочинение, понимание ко-

33

торого уже в древности считалось затруднительным и от которого до нас дошли лишь отрывки, допускающие часто весьма разнообразные толкования. Их собрали и издали Шустер и Байуотер.

Первым дорийцем, получившим известность в истории философии, был Эмпе-докл из Агригента, живший около 490-430 гг., пользовавшийся известностью как государственный человек, врач и чудотворец и состоявший, вероятно, в некотором отношении к сицилийской школе ораторов, из которой нам известны имена Корак-са и Тизия; он оставил сверх своих катармов еще дидактическую поэму, отрывки которой были изданы Штурцем, Карстеном и Штейном.

Анаксагор из Клазомен (500—430) поселился в середине V века в Афинах, где он подружился с Перикпом. Обвиненный в безбожии, он был вынужден оставить в 434 г. город и основал школу в Лампсаке. Отрывки его сочинения Π ε ρ ί φ ύ σ ε ω ς собрали Шаубад и Шорн.

О личности Левкиппа столь мало известно, что уже в древности сомневались в его существовании. Гениальная разработка атомистического учения Демокритом совершенно заслонила провозвестника атомизма. Однако следы атомизма легко заметить во всем развитии философского мышления после Парменида. Левкипп, если и не был уроженцем Абдеры, то стал во главе тамошней школы, из которой позднее вышли Протагор и Демокрит. Он, по всей вероятности, был старшим современником Эмпедокла и Анаксагора. Написал ли он что-либо, неизвестно.

Пифагорейский союз возник в VI веке в греческих городах Италии в качестве религиозно-политического сообщества. Его основателем был Пифагор из Самоса, родившийся около 580 г. После продолжительного странствования, во время которого он побывал, вероятно, в Египте, он попытался произвести в аристократическом городе Кротоне переворот, имевший целью подъем нравственной и религиозной жизни. О внутреннем устройстве союза мы узнаем лишь из позднейших рассказов (" Lambicus, de vita Pythagorica" и " Porphyrius, de vita Pythagorae" ), достоверность которых сомнительна; с уверенностью можно сказать лишь одно, а именно, что уже первоначальный союз налагал на своих сочленов известные обязанности и в частной жизни и организовал коллективные занятия музыкой и математикой. Внешние условия, ввиду выдающегося политического положения пифагорейского союза, складывались первоначально весьма благоприятно для него, так как Кротон после победы над Сибарисом получил своего рода гегемонию. Однако со временем пифагорейцам после страстной партийной борьбы пришлось отступить. Во многих городах они подверглись сильным преследованиям, вследствие которых в IV столетии пифагорейский союз распался.

Философские учения пифагорейцев были созданы, по-видимому, не Пифагором, хотя позднейшая легенда и превратила его в идеал всей эллинской мудрости. Платону и Аристотелю известна лишь философия пифагорейцев. Главным представителем ее является филолай, бывший, вероятно, несколько моложе Эмпедокла и Анаксагора. Об его жизни почти ничего неизвестно. Сохранившиеся отрывки его произведений возбуждают многочисленные сомнения.

Других членов союза мы знаем разве лишь по имени. Позднейшие представители его столь приблизились к платоновской академии, что в философском отношении почти примкнули к ней. Между ними следует упомянуть об Архите Та-рентском, известном ученом и государственном деятеле.

Сведения об учении пифагорейцев - особенно в позднейших изложениях - настолько искажены чуждыми ему добавлениями, что в истории древней философии

едва ли можно найти другое учение, восстановление которого было бы сопряжено с такими же трудностями. Даже если принять во внимание только наиболее достоверные данные (Аристотель и лучшие его комментаторы, в особенности Симплиций), то все же остается немало темных и противоречивых пунктов. Причину этого явления, вероятно, следует искать в том, что в пифагорейской школе, пользовавшейся одно время широким распространением, одновременно существовало несколько течений, в которых высказанная филолаем основная мысль нашла различную разработку. Было бы очень желательно разобраться в этих учениях.

Понятия бытия

Явление превращения эмпирических предметов друг в друга дало первый толчок философскому мышлению. Неудивительно, что столь подвижный и наблюдательный народ, каким были ионяне, рано обратил внимание на эти превращения, возбуждавшие в нем чувство удивления. Ионическая философия дала яркое выражение явлению, которое составляло главный предмет ее размышления. Ее представителем является Гераклит, с неутомимою ревностью разыскивавший самые точные формулы для этого непостоянства всего земного и в особенности для превращения качественных особенностей. Тогда как миф облекал процесс изменения в оболочку поэтического рассказа о возникновении мира, наука исследовала имманентную сущность всех этих превращений. Отсюда возникло понятие мировой материи, которая испытывает все эти изменения, дает начало всем вещам и вновь поглощает их (α ρ χ ή ). Это понятие основывалось на молчаливом признании единства мира: пытались ли милетцы обосновать этот взгляд, нам неизвестно. Только гораздо позже один эклектический последователь попытался обосновать этот монизм указанием на постоянную смену явлений и нераздельную связь всех вещей.

1. Предположение, что в основе мирового процесса лежит единая мировая материя, по свидетельству всех древних авторов составляло само собою разумеющуюся исходную точку ионической философии. Все дело было в том, чтобы выяснить, в чем заключалась эта основная материя. Всего естественнее было попытаться отыскать ее между встречающимися в природе. По мнению фалеса, это была вода, по мнению Анаксимена - воздух. Оба мнения обусловливаются, по-видимому, только подвижностью, непостоянством и кажущейся внутренней жизнеспособностью воды и воздуха. О химических свойствах милетцы при этом совершенно не думали, а опирались только на внешние особенности. Тогда как все твердое кажется мертвым, приводимым в движение извне, жидкое и летучее производит впечатление самостоятельно движущегося и деятельного начала. И монистическая тенденция этого первоначального философствования была столь велика, что милетцы совершенно не интересовались причинами постоянного изменения форм, а просто принимали его

наравне со всем совершающимся за очевидный факт интересовавший их разве только с формальной стороны. Мировая материя представлялась им жизненным началом, обладающим, подобно отдельным организмам, самостоятельной жизнеспособностью, и потому с точки зрения позднейшей классификации это учение получило наименование гилозоизма.

2. Если мы спросим, почему Анаксимен, руководившийся, по-видимому, подобно фалесу указаниями опыта, принял за основное начало вместо воды воздух, то ответ на этот вопрос мы найдем в том факте, что Анаксимен открыл в воздухе свойство, которого нет у воды и которое его предшественник Анаксимандр признал тем не менее необходимым атрибутом первобытной материи: свойство бесконечности. В качестве мотива, побудившего Анаксимандра выставить этот постулат, приводят то соображение, что, не будучи бесконечной, мировая материя должна была бы истощиться в беспрерывном цикле воспроизведения. Анаксимандр допускал, что этому условию понятия α ρ χ ή не удовлетворяет ни одна из эмпирических материй, и это привело его к заключению, что она выше всякого опыта. Но это обстоятельство нисколько не мешало ему решительно признать реальность основного начала, обладающего всеми необходимыми свойствами для того, чтобы можно было свести все эмпирические метаморфозы к одной постоянной и неизменной сущности. Анаксимандр придерживался того мнения, что если понятию α ρ χ ή и не соответствует ни одна из доступных наблюдению вещей, то понимание данных наблюдения становится возможным все-таки лишь в том случае, если признать, что эта сущность скрывается за явлениями и обусловливает их. Поэтому он назвал мировую материю " бесконечным" (τ ο ά π ε ι ρ ο ν ) и приписал ей все существенные свойства α ρ χ ή: отсутствие начала и конца, неисчерпаемость и неразрушимость.

Однако выработанное Анаксимандром понятие материи ясно только в том отношении, что оно обладает атрибутами пространственной и хронологической бесконечности, к которым присоединяются еще вездесущие и первопричинность. Но, с другой стороны, качественная природа этого начала ускользает от какого бы то ни было определения. По позднейшим свидетельствам Анаксимандр утверждал, что первобытная материя не имеет качественной определенности (ά ό ρ ι ο σ τ ο ς ). Однако, руководствуясь указаниями Аристотеля, скорее следует думать, что Анаксимандр представлял ее себе в качестве совершенно однородной и потому индифферентной смеси всех эмпирических веществ. Признав мировую материю бесконечной материальной массой, в которой эмпирические вещества до такой степени перемешаны друг с другом, что в целом она утрачивает всякое определенное качество, вследствие чего и выделение специальных свойств из этой самодвижущейся материи перестает быть качественным изменением ее, Анаксимандр, вероятно, просто воспроизвел в философской форме смутное представление мифического хаоса, нераздельного, но в то же

время всеобъемлющего. Предположив это, пришлось бы допустить, что искание качественной первопричины мира было оставлено Анаксиманд-ром, и что он этим значительно предвосхитил последующее развитие.

3. Бесконечному Анаксимандр дал и еще один предикат: τ ο & έ ί ο ν. Это был последний отголосок религиозного происхождения философского мышления и в то же время первое проявление ясно замечающейся на всем протяжении истории философии склонности философов обозначать высшее философское понятие именем Божества, санкционируя его таким образом в религиозном сознании. Материя Анаксимандра является первым философским понятием божественного начала, первой попыткой освободить представление о Божестве от мифической оболочки.

Таким образом, религиозное чувство нашло себе выражение и в метафизической разработке понятий. Это обстоятельство тем сильнее сближало результаты науки с религиозными интересами, что до сих пор наука разрабатывалась лишь под влиянием смутного и неопределенного влечения. Греческие мифы претерпевали в это время значительные метаморфозы, как со стороны космогонического повествования, так и в их этическом толковании, и в этих метаморфозах чувствовалась монотеистическая тенденция (ферекид, Солон). Наука же, со своей стороны, дала этому движению конечную цель - ясно формулированный монизм.

Это соотношение науки и религии послужило исходной точкой Ксено-фана. Ксенофан не был ни мыслителем, ни исследователем. Это был просто убежденный и одаренный пылким воображением адепт науки, заимствовавший свои идеалы с Востока и давший науке совершенно религиозную окраску. Выступив защитником монотеизма, сущность которого он формулировал в дышащем энтузиазмом афоризме, что куда бы он ни взглянул, все явления сливаются в его глазах в единое существо (μ ι α ν ε ι ς φ ύ ι ν ), Ксенофан скоро перешел к резкой полемике с народными верованиями, которая и придает его произведениям специфическую окраску. Ироническое отношение к антропоморфизму мифологии и злоба, с которой он преследовал поэтов как создателей этих снабженных всеми пороками и слабостями человеческой натуры богов, исходят из представления о Боге, как о высшем существе, совершенно несравнимом ни в телесном, ни в духовном отношении с человеком. Менее ясным Ксенофан становится тогда, когда он переходит к положительным определениям. С одной стороны, он идентифицирует Божество в качестве ε ν χ α ι π α ν со вселенной и прилагает этому мировому Богу все предикаты милетской α ρ χ ή (вечность, самобытность, неизменность), но, с другой стороны, Божеству приписываются отчасти пространственные свойства, как, например, шарообразная форма, отчасти психические функции, в которых выражаются вездесущие знания и разумного господства. В этом отношении мировой Бог Ксе-нофана является лишь величайшим между остальными " богами и людьми".

Если уже в этом обнаруживается поворот к теологическому направлению, то замена метафизическо-натуралистической точки зрения религиозной, совершавшаяся в промежуточный период между Анаксимандром и Ксенофаном, обнаруживается в двояком отношении. Понятие мирового Бога представляет для последнего прежде всего объект религиозного поклонения, а не средство к пониманию природы. Влечение к изучению явлений природы у колофонского философа вообще невелико, а его представления имеют иногда совершенно детский характер и далеко уступают познаниям милетцев. Даже атрибут бесконечности, который по мнению милетцев, составлял необходимую принадлежность мировой материи, казался ему излишним. Он думал, что гораздо сообразнее с достоинством божественного существа признать его ограниченным в самом себе, погруженным в самого себя, и, следовательно, в пространственном отношении -шарообразным. И тогда как милетцы представляли себе основное начало самодвижущимся и оживленным, Ксенофан отказался от этого постулата и обьявил мирового Бога неподвижным и однородным во всех своих частях. Как он надеялся согласовать с этим разнообразие явлений, в реальности которых он не сомневался, остается тайной.

4. Милетское понятие мировой субстанции соединяет в себе, как этого требует понятие изменения, моменты равенства самому себе и самопроизвольной изменяемости без ясного разграничения обоих признаков. Ксенофан изолировал первый из этих моментов; для второго сделал то же самое Гераклит. Его воззрения опередили более ранние учения милетцев в том смысле, что стремление их выяснить природу имманентного начала мира он признал безнадежным. Нет ничего неизменного ни в жизни, ни во всем мироздании. Не только отдельные предметы, но и мир как целое, охвачен вечным непрестанным изменением: Все течет, и ничто не остается на месте. Нельзя сказать о вещах, что они существуют; они только возникают и исчезают в вечно кипящем водовороте мироздания. То, что остается и заслуживает наименования Божества, не есть вещь или материя; это есть движение, деятельность, возникновение.

Отвлеченность воззрения Гераклита смягчалась тем, что это движение он представлял себе в чувственной форме огня. Значение последнего при естественных метаморфозах было замечено уже милетцами; возможно также, что тут оказали влияние и древние восточные мифы, с которыми ионяне ознакомились вследствие своих сношений с персами. Но признавая мир вечно живым огнем, и огонь, следовательно, сущностью всех вещей, Гераклит понимает под α ρ χ ή не материю, стоящую выше всяких изменений, а именно самый процесс изменения, непрестанную смену возникновения и разложения¹.

¹ То обстоятельство, что высшая реальность и первопричинность приписывалась лишенному всякого субстрата движению, очевидно, не представляло для первобытного мышления столь значительных затруднений, как в позднейшее время.

Это представление приобретает у Гераклита еще более законченные очертания благодаря тому, что он гораздо энергичнее милетцев указывал на то, что эта смена происходит в известном взаимодействии и всегда в одинаковом порядке. Этот ритм явлений (то, что было позже названо законосообразностью природы) есть единственный постоянный элемент; Гераклит называет его участью (ε ι μ α ρ μ έ ν η ), порядком (δ ι χ η ), разумом (λ ό γ ο ς ) мира. Эти определения, по которым физический, этический и логический порядок все еще представляются тождественными, указывают только на первобытное состояние мышления, не умеющего еще различать разнородные мотивы. Что. же касается того понятия, которое Гераклит установил с полной ясностью и со всей непреклонностью своего характера - понятия порядка, то его значение столь же обусловливалось убеждением, сколько интересами знания.

5. В явном противоречии к учению эфесского философа разработал понятие бытия Парменид, глава злеатской школы и крупнейший философ этого периода. Однако представляется весьма затруднительным восстановить это учение из немногих отрывков оставленной им дидактической поэмы, особенность которой состоит в соединении самой сухой абстракции с грандиозной и богатой образами фантазией. Что бытие существует (ί σ η γ α ρ ε ί ν α ι ), представляется элеату постулатом столь несомненной очевидности, что он не считает это положение нуждающимся в доказательстве и разъясняет его лишь доказательством от противного, вполне раскрывающим его мысль. " Небытие" (μ ή ε τ ι ν α ι ), говорит он, или несуществующее (τ ο μ ή έ ό ν ) не может существовать и потому немыслимо, ибо всякое мышление опирается на существующее, которое дает ему содержание. Это признание соотносительности бытия и познания заходит у Парменида столь далеко, что и то, и другое он объявляет совершенно тождественными. Мет мышления, которое не имело бы своим содержанием бытия, и нет бытия, которое не было бы мыслимо: следовательно, мышление и бытие одно и то же.

Эти положения, кажущиеся на первый взгляд столь абстрактными и онтологически исключительными, получают совершенно иное значение, если принять во внимание, что дошедшие до нас отрывки творения великого элеата с полной ясностью указывают нам, что " бытием" или " существующим" он называл телесность, материальность (τ ο π λ ε ο ). Бытие он отождествляет с заполнением пространства. И это " бытие", эта функция заполнения пространства у всего существующего имеет совершенно одинаковый характер. Поэтому существует только одно, единое безразличное бытие, С другой стороны, " небытие" или " несуществующее"

Отождествление движения с огнем благоприятствовалось и языком, который обозначает состояния и соотношения посредством существительных Гераклит пользуется также образными выражениями вроде вечно формирующейся глины, чтобы замаскировать неясность представления мировой субстанции.

обозначает бестелесносгь, пустое пространство (τ ό χ ε ν ό ν ). Это двойное значение, которое придал понятию и ν α ι Парменид, значение заполнения пространства, с одной стороны, и реальности, с другой. - приводит к положению, что пустого пространства не сушествует

Обособление предметов обусловливается в глазах наивно-чувственного воззрения, проглядывающего и в принципиальных определениях Пар-менида. тем, что их разделяет пустое пространство, и. с другой стороны, все материальные явления, т.е. всякое движение, состоят в перемене места, производящейся 'полным' в пустом". Поэтому если пустоты нет, то множественность и движение отдельных явлений тоже призрачны

Разнообразие явлений, о котором свидетельствует наблюдение их в их сосуществовании и последовательности, дапо милетиам повод поставить вопрос относительно общего имманентного начала, которое выражается в них. С понятием бытия, вступившим у Парменида на место понятия материи, все эти явления согласуются столь мало, что Парменид не мог за ними признать реального существования. Остается только единое нераздельное бытие. Понятие, которое должно было служить для объяснения явлений, получило определение, заключающее в себе отрицание того, что должно быть объяснено, В этом смысле элеатская философия представляет собой атомизм, разнообразие явлений потонуло в едином; одно только оно и существует, а видимые явления - иллюзия и обман чувств.

Единому, по учению Парменида, присущи следующие свойства, вечность, самобытность, неразрушимость, в особенности же (как это утверждал еще Ксенофан) полная тождественность, безразличное равенство самому себе, т.е. безусловная однородность и абсолютная неизменяемость. Парменид следует Ксенофану и в том, что представляет себе единое ограниченным, самодовлеющим и законченным. Бытие представляет вследствие этого закругленный, вполне однородный внутри шар, и это единое и цельное мировое тело является в то же время простой, исключающей все особенности мировой мыслью: то γ α ρ π λ έ ο ν ε σ τ ί ν ό η μ α.

6. Все эти отчасти фантастические, отчасти строго абстрактные попытки были необходимы, чтобы выработать основы для создания первых рациональных понятий миропознания. Ибо, как ни были важны выразившиеся в них стремления, для объяснения природы не годились ни мировая материя милетцев, ни огненное начало Гераклита, ни бытие Парменида. Недостаточность понятия мировой материи обнаружилась в резком противоречии гераклитовского огня и парменидовского бытия, давшим самостоятельным философам последующей эпохи повод выделить оба эти фактора и из противопоставления их создать новые комбинации, которые могли бы послужить имманентными категориями для познания природы.

Все эти попытки объединить оба начала исходят из признания элеатс-кого постулата, что " существующее" не только вечно, самобытно и неразложимо, но и однородно и неизменно в своих качествах, но в то же время

они санкционируют и мысль Гераклита, что круговорот явлений, а вместе с _гем и разнообразие вещей обладают несомненной реальностью. Для таких попыток объединения обоих понятий характерно то, что все они допускают множественность существований, из которых каждое в отдельности удовлетворяет постулату Парменида, но в то же время при изменении положения в пространстве обусловливает разнородность доступных наблюдению явлений. Однако милетцы говорили о качественных изменениях мировой материи: элеатское же учение исключало всякую возможность подобных изменений. Поэтому, допуская с Гераклитом реальность эмпирических явлений и относя их к бытию, приходилось свести изменения к одной форме, которая не затрагивала бы свойств бытия; такой формой мона быть только перемена места, т.е. движение. Естествоиспытатели V века признают поэтому вместе с элеатами качественную неизменность существующего, но они допускают в то же время, вопреки мнению элеа-гов, множественность и движение существующего; они присоединялись к Гераклиту в признании реальности изменений, но относили последние, вопреки его мнению, к бытию, которое они считали постоянной и неизменной основой всех явлений. Их взгляд можно сформулировать в следующем положении: есть много существований, которые, будучи сами по себе неизменными, объясняют своим движением смену и разнообразие отдельных явлений.

7. Всего раньше и в наименее совершенной, хотя и получившей широкое историческое значение, форме этот принцип был разработан Эмпедоклом. В качестве " элементов" он выставил четыре вещества, которые в популярном мировоззрении и в наше время все еще считаются стихиями: вещества эти - земля, вода, воздух и огонь. Все они первоначальны и неразрушимы, однородны и неизменны, притом делимы и в отдельных своих частях подвижны. Из смешения элементов возникают отдельные предметы, разложение прекращает их существование, а от способа смешения зависят разнообразные, отличные от свойств самих элементов, качества отдельных предметов.

При этом признак неизменяемости, который придал своим элементам Эмпедокл, и антипатия к милетскому гилозоизму оказали столь сильное влияние на его воззрение, что он отказался приписать этим способным лишь к сменяющемуся движению и механическому смешению веществам самостоятельную способность к движению и потому был вынужден искать независимой от самих элементов причины движения.

Такой причиной ему казались любовь и ненависть. Однако эта первая попытка противопоставить мертвой, лишенной всякого самостоятельного движения, абстрактной материи приводящую ее в движение силу дала лишь весьма неясный результат. Любовь и ненависть у Эмпедокла - не только свойства, функции или отношения элементов, а самостоятельные силы. Как следует представлять себе реальность этих движущих сил, - на этот счет

имеющиеся у нас отрывки не дают никаких указаний. Достоверным представляется лишь одно, а именно, что в признании двойственности принципа движения некоторую роль играла мысль, что для объяснения добра и зла в смене естественных явлений необходимы две причины, каковыми и являются любовь и ненависть - здесь мы видим первый пример начинающегося вторжения нравственных критериев в теорию природы.

8. Если Эмпедокл считал возможным вывести из смешения четырех элементов разнообразные качества предметов (как это ему удалось и удалось ли это вообще, мы, правда, не знаем), то Анаксагору совсем не пришлось считаться с этой трудностью. Исходя из элеатского принципа, что ничто существующее не может ни возникнуть, ни исчезнуть, он пришел к выводу, что элементов должно быть взято столько, сколько можно найти при наблюдении простых, при дальнейшем делении распадающихся только на качественно тождественные части, веществ. Эти вещества позднее были названы, сообразно с его определением, гомеомериями. Это (в принципе вполне соответствующее принятому в современной химии) понятие элемента при тогдашнем состоянии знания, допускавшем в качестве средств анализа лишь механическое деление или перемену температуры, охватывало огромное большинство эмпирически данных веществ. Поэтому Анаксагор утверждал, что существует бесчисленное множество элементов, различающихся видом, цветом и вкусом. В чрезвычайно тонком распределении они распространены по всему свету. Сочетание их (σ ύ γ χ ρ ι σ ι ς ) обусловливает возникновение предметов, разложение (δ ι ά χ ρ ι σ ι ς ) -уничтожение. При этом в каждой вещи содержатся частицы всех материй, и только для нашего чувственного восприятия предмет принимает свойства той или иной материи или тех материй, из которых он главным образом состоит.

Элементы, как нечто существующее, Анаксагор тохе признает вечными, не имеющими ни начала, ни конца, неизменяемыми. Хотя элементы и подвижны в пространстве, но самостоятельной способностью к передвижению они все-таки не обладают. Поэтому возникает вопрос относительно той силы, которая служит причиной движения. Но так как и сила представляет собой нечто существующее, то Анаксагор напал на мысль превратить ее в особую специальную материю. Этот элемент силы или материи движения представляет, по его мнению, самый легкий, тонкий и подвижный из всех элементов: в отличие от других это та гомеомерия, которая одна только имеет способность к самостоятельному движению и передает это собственное движение остальным: она движется сама и приводит в движение других. Для определения внутренней сущности этой материи-силы Анаксагор утилизирует два ряда идей. Во-первых, самостоятельность движения для наивного миропонимания является несомнен-нейшим признаком одушевленности. Таким образом, эта исключительная материя, движущаяся самостоятельно, должна быть материей души, ее

качеством должна быть одухотворенность. И, во-вторых, силу узнают по ее действию. Если же эта материя движения есть причина мирового уклада, в который ею вмешаны остальные пассивные элементы, то из этого проявления ее можно вывести и ее сущность. Вселенная же, в свою очередь, и в особенности дивное и равномерное движение созвездий, производит впечатление прекрасного и целесообразного порядка (χ ο σ μ ο ς ). Гармоническая группировка исполинских масс, неизменное круговращение бесчисленных миров, на которых Анаксагор сосредоточил свой изумленный взор, казались ему результатом целесообразно властвующего и направляющего движения духа. Поэтому он называл материю-силу разумом (ν ο υ ς ) или мыслительной материей.

12345678910Следующая ⇒

Поделиться: