И КРЕСТЬЯНСТВО В СЕРЕДИНЕ 1930-х ГОДОВ

Потрясения 1930—1933 гг. в советской деревне, обстановка массовых реп­рессий и голода нанесли удар невиданной силы по производительным силам деревни, по всему сельскохозяйственному производству и поставили под пря­мую угрозу задачи индустриализации, намеченные вторым пятилетним пла­ном. Высшим эшелонам власти стало очевидно, что в этой обстановке затяж­ной борьбы с собственным крестьянством, даже собранным в колхозы, страна окажется перед экономическим и социальным крахом. Мероприятия зимы и весны 1932 — 1933 гг., имевшие целью срочно исправить положение и ликви­дировать наиболее вопиющие беззакония и насилия в отношении деревни, в то же время означали, что государство, ни на йоту не изменяя основ своей аграрной политики, намерено пойти на известный компромисс в отношении колхозного крестьянства. К началу 1934 г., т.е. ко времени работы XVII съезда ВКП(6), возникло состояние относительной стабилизации поло­жения в сельском хозяйстве, некоего неустойчивого равновесия между влас­тью и крестьянством. Большинству колхозников пришлось свыкнуться с мыс­лью, что их труд в общественном хозяйстве идет в пользу государства, а их собственное существование в значительной степени зависит от того, что они получат от своего огорода и своей коровы.

Время с лета 1933 гг. некоторые зарубежные и отечественные исследова­тели именуют «неонэпом», используя всерьез ироническое определение об­новленной сталинской политики, данное в свое время Л.Д.Троцким. Другие используют термин «умеренная политика», третьи называют это время «экономической либерализацией». Конец периода или этапа чаще всего связывают с гибелью С.М.Кирова в декабре 1934 г., последовавшими за этим чистками внутри ВКП(б) и судебными процессами 1936 — 1938 гг. По нашему мнению, документы IV тома «Трагедии советской деревни» дают возможность утверждать, что хотя общая политическая атмосфера в обще­стве не могла не сказаться на ситуации в сельском хозяйстве, но в собственно крестьянской среде тем не менее ее влияние в изучаемое время было пока еще отдаленным. «Обновленный курс» в отношении колхозного крестьян­ства поддерживался, правда, с некоторыми колебаниями, примерно до при­нятия Конституции 1936 г.

В сборниках документов общесоюзной серии «Коллективизация сельского хозяйства СССР» к периоду 1934 — 1936 гг. относится довольно ограниченное количество документов, по своему содержанию «дискретно», выборочно от­ражающих, в основном, продолжение процесса коллективизации сельского хозяйства и формирования колхозной системы в различных регионах страны (хозяйственная деятельность, внедрение правил устава сельскохозяйственной артели и новой конституции СССР, политико-пропагандистская работа на селе вокруг этих документов, расширение сети МТС и распространение новой техники, новаторское движение в колхозном производстве и т.п.). Несмотря на ощутимую сегодня односторонность материала, эти сборники, охватываю-

щие и центральные, и национальные области СССР, заслуживают внимания историков и должны использоваться в научной работе наряду с современны­ми публикациями. Из числа исследовательских работ доперестроечного вре­мени следует выделить главы из второго тома «Истории советского крестьян­ства», относящиеся к периоду второй пятилетки. В этих разделах отражены положительные процессы, происходившие на селе, использован значительный источниковый материал, представлен первичный статистико-экономический анализ в области сельскохозяйственного производства и материального поло­жения крестьян-колхозников в названное время.

В недавно вышедшей в США книге Ш.Фитцпатрик о колхозном крестьян­стве СССР в разделах, относящихся к середине 1930-х годов (глава IV и V), критически разбираются результаты обобществления крестьянских земель и самих крестьян в колхозы, описано правовое положение колхозников. Особое внимание она уделяет событиям вокруг Второго съезда колхозников-ударни­ков. Автор оценивает этот съезд не только как пропагандистское мероприя­тие, но видит в его работе своеобразную арену дискуссий между делегатами и правительством вокруг социальных вопросов колхозной жизни. Общая ав­торская оценка положения колхозного крестьянства в эти годы в системе об­щества заключена в названии пятой главы — «Второе рабство»¹.

Из других американских трудов по этой тематике необходимо назвать не­опубликованную статью американского историка Роберты Т.Маннинг: «Со­ветский экономический кризис 1936—1939 гг. и большие чистки». Здесь от­мечены огромные масштабы засухи 1936 г., создавшей весьма серьезные труд­ности не только с продовольствием, но и с кормовыми ресурсами, что при­вело к значительному падению поголовья рабочего и продуктивного скота. Р.Маннинг выясняет, почему при наихудшем по урожайности 1936 г., когда колхозники получили на трудодень в среднем всего лишь 1, 6 кг, когда воз­никли острые перебои в хлебной торговле и в общем продовольственном по­ложении, в стране не случилось массовой голодовки, равной 1931 — 1933 гг По мнению автора, «сталинское правительство более расторопно и щедро от­реагировало на неурожай 1936 г., чем во времена прежних кризисов», пре­кратив экспорт хлеба, списав с крестьян долги по ссудам и выдав сельскому населению продовольственные и семенные займы. Основной вывод автора тот, что именно «политика государства сделала последствия крайне низких урожаев 1931 — 1933 гг. значительно более тяжкими и бедственными, чем они могли бы быть». По мнению Р.Маннинг, первая волна арестов работников сельского хозяйства в конце 1936 — начале 1937 гг. объясняется массовым недовольством населения, особенно городского, хроническими трудностями в продснабжении. Дальнейшую эскалацию репрессий, превратившихся в массо­вый террор 1937 года, она связывает с кризисом и застоем в ведущих отрас­лях промышленности, с общим снижением темпов роста в экономике СССР, а также с расширением отраслей военной промышленности. Этот свежий и внимательный взгляд на события предвоенного периода нашей истории наво­дит на новые размышления о причинных связях экономики и политики, в том числе и в области истории сельского хозяйства и крестьянства.

По типу издания к IV тому «Трагедии советской деревни» близка недавно вышедшая в Новосибирске книга: «Политика раскрестьянивания в Сибири»². Вид издания определяется как «хроникально-документальный сборник».

¹ Fitzpatnck S / Stalins Peasants Resistanse and Survival in the Russian Village after Collec­
tivization N Y Oxford, 1994

2 Политика раскрестьянивания в Сибири Вып 1 Этапы и методы ликвидации крестьянского
хозяйства 1930-1940 / Отв Ред В А Ильиных, О К Кавцевич Новосибирск 2000

Предметно сгруппированные подборки документов, относящиеся к действиям местных властей и их последствиям в реальной жизни западносибирской де­ревни, отражают в локальном плане ту картину, которая в более широком виде представлена в вышедших томах настоящей серии. Ценность указанной книги повышается помещенными в ней тщательно отработанными, обстоя­тельными комментариями применительно к каждой подборке, которые углуб­ляют понимание местного варианта «крестьянской трагедии», удачно вводят читателя в конкретную обстановку того времени и дают обстоятельную харак­теристику конкретных «действующих лиц».

Всеобъемлющий кризис, поразивший сельское хозяйство в 1931 — 1933 гг., диспропорции в промышленном развитии заставили отказаться от амбициоз­ных планов на вторую пятилетку, принятых на партконференции в 1932 г. XVII съезд ВКП(б) установил более скромные темпы хозяйственного разви­тия. Рост продукции сельского хозяйства предполагалось увеличить с 13, 1 млрд руб. до 26, 2 млрд в 1937 г., т.е. вдвое; объем зерновой продукции до 1048 млн ц, продукцию животноводства поднять в 2, 25 раза. Ставилась задача завершить полностью коллективизацию крестьянских хозяйств в стра­не и в основном — механизацию сельскохозяйственного производства, увели­чив тракторный парк в 3, 7 раза; широко внедрить передовую агротехнику. Однако поднятие материального уровня и достижение культурной и зажиточ­ной жизни колхозников ставилось в прямую зависимость только от органи­зованности и роста производительности труда самих колхозников¹.

И.В.Сталин в докладе на съезде заявил, что съезд проходит «под флагом ликвидации остатков антиленинских группировок»; на этом съезде, «пожа­луй, — и бить некого»². Еще ранее Сталин и Молотов в ныне широко из­вестной «Инструкции о прекращении массовых выселений крестьян, упоря­дочения производства арестов и разгрузке мест заключения» от 8 мая 1933 г. заявили о новой благоприятной обстановке в деревне и переносе центра тя­жести от массовых репрессий на массовую политическую и организацион­ную работу. Тем не менее было категорически заявлено, что «классовая борьба будет неизбежно обостряться». Поэтому борьба с классовым врагом должна быть усилена, но аресты должны применяться лишь к активным врагам советской власти и строго контролироваться. Как видим, «инструк­ция» не прекращала и не ослабляла жестокость наказаний против тех кол­хозников и единоличников, действия которых противоречили политике властей. Несмотря на слова об отмене массовых высылок, в ней самой прямо санкционировалось выселение еще 12 тыс. крестьянских хозяйств из Украи­ны и из 13-ти других областей страны-*.

Продолжало действовать постановление III сессии ЦИК СССР от 1933 г. о единоличниках: хозяйства, саботировавшие планы посева и упорно не же­лавшие обрабатывать свою землю, привлекались к ответственности с лише­нием приусадебного участка и в отдельных случаях с высылкой из своих мест⁴. В августе 1935 г. уголовная ответственность колхозников и едино­личников за уклонение от плана по выращиванию скота была заменена ме-

¹ Коллективизация сельского хозяйства Важнейшие решения Коммунистической партии и со­
ветского правительства 1927—1935 М, 1957 С 486

² Сталин ИВ Соч М, 1957 Т 13 С 347

3 Трагедия советской деревни Т 3 М, 2000 С 746 — 750

⁴ Коллективизация сельского хозяйства С 451

рами общественного воздействия. Но оставались в силе уголовные санкции за забой племенного скота, убой телок и другого скота, полученного путем го­сударственной помощи, за убой законтрактованного скота, стельных коров, за убой лошадей.

В настоящем томе приводится постановление Политбюро ЦК ВКП(б) «О снятии судимости с колхозников» от 28 июля 1935 г. (док. № 227). Как явствует из его содержания, судимость снималась лишь с одной категории на­селения, правда, самой многочисленной — а именно с колхозников, осуж­денных на сроки лишения свободы не свыше пяти лет и уже отбывших на­казание. По тексту документа, единоличников это не касалось. Условие для снятия судимости — эти люди должны «добросовестно и честно» работать в колхозах. Этим постановлением ранее осужденные колхозники освобож­дались от поражения в правах и могли получить паспорт. В чем заключался смысл такого решения?

Пятилетний срок и менее в те годы получали те крестьяне, которых суди­ли за сравнительно мелкие хозяйственные прегрешения. Речь шла о тех, кто попал в тюрьму после 1930 г. и уже успел отбыть свой срок. Практический смысл этой меры состоял в том, чтобы эти люди, в основном мужчины актив­ного возраста, могли получить избирательные права, занять должности руко­водителей низшего звена в сельском хозяйстве: бригадиров, трактористов, комбайнеров, учетчиков и т.п., на которые их раньше не принимали. Право на получение паспорта давало возможность поступить на стройку или на завод. Это решение не касалось тех колхозников и единоличников, которые продолжали отбывать срок заключения за подобные же нарушения, т.е. общий контингент заключенных из числа крестьян не сокращался.

По «ориентировочным» сведениям наркомата юстиции Белорусской ССР, количество осужденных с 1929 г. по первое полугодие 1935 г., к которым могло быть применено постановление о снятии судимости, достигало впечат­ляющей цифры в 146 375 чел., из них 47 120 колхозников и 99 255 едино­личников (док. № 286). Как сообщалось в справке прокуратуры РСФСР, к началу декабря 1935 г. по 11 краям и областям республики была снята су­димость всего с 53 842 чел., причем особо оговаривалось, что данные эти весьма неполные (док. № 305). Дело, сначала рассчитанное на один месяц с небольшим, сильно затягивалось, поэтому последовало разъяснение прокура­туры, Верховного суда и НКВД от 2 декабря 1935 г., которым процедура снятия судимости с колхозников упрощалась. Затем последовало письмо пре­зидиума ЦИК СССР в Политбюро ЦК ВКП(б), в котором Калинин и Аку­лов сообщали, что работа идет неудовлетворительно, на 5 декабря судимость снята всего лишь с 125 192 колхозников (хотя по одной Челябинской области предстоит рассмотреть около 40 тыс. дел), и просили разрешения продлить «кампанию» до марта следующего года (док. № 285). Судя по другим доку­ментам и материалам, и в самом деле загруженность судов делами о снятии судимости была очень велика. К весне 1936 г. она была снята с 557 964 че­ловек. В последовавшем затем «кратком сообщении» Сталину, Калинину и Молотову от 25 апреля 1936 г. прокурор СССР А.Я.Вышинский докладывал, что республиканские, краевые и областные комиссии к этому времени сняли судимость с 768 989 колхозников, в том числе по РСФСР с 366 259 чел. и по Украине, где эта работа была начата еще в 1934 г. (см. док. № 37), с 337 906 чел. В документе сообщалось, что отказы в снятии судимости в сред­нем по Союзу составили 5% от числа поданных заявлений, но в отдельных местах (Азово-Черноморский и Северо-Кавказский края, Ивановская и Ле­нинградская области) доля отказов была гораздо выше, достигая 8, 8 — 21, 7%. Политбюро ЦК ВКП(б) приняло предложение Вышинского о проверке пра-

вильности отказов в снятии судимости по этим областям и постановило пре­кратить работу указанных комиссий¹.

Еще раньше было установлено, что уголовное преследование должност­ных лиц, работавших на селе — председателей колхозов и сельсоветов, ди­ректоров совхозов и МТС — может производиться только с предварительной санкции краевого (областного) прокурора. Это решение имело целью снизить вакханалию снятий с работы и преданий суду этой категории работников, что было одной из главных причин огромной текучести руководящих кадров на селе. В первом полугодии 1935 г., по сообщению прокурора РСФСР В.А.Ан­тонова-Овсеенко, количество подобных дел в судах заметно снизилось. Тем не менее, текучесть кадров оставалась чрезвычайно высокой. В Мордовской республике за 1935 г. из 1300 председателей было снято 344. В Ленинград­ской области в каждом районе было снято 20 — 30 человек, а в Гдовском районе — даже 80 человек, или треть всех председателей колхозов, еще в одном — 50 человек, т.е. больше трети. По словам одного из работников сельского хозяйства области, «очень много судят», хоть и меньше, чем.преж­де, «и судят по пустякам, так как областной суд потом отменяет приговора» (док. № 281). Отдавали председателей под суд за большие потери зерна при уборке, в Западно-Сибирском крае были осуждены несколько председателей колхозов, раздавших на трудодни первый обмолот, и т.п. Несмотря на ука­занные ограничения в судебном преследовании сельских должностных лиц, такой бич сельских кадров, как неустойчивость состава, слабый профессио­нальный опыт «председательского корпуса», крайне ограниченная самостоя­тельность в делах и постоянная угроза наказания продолжали сохраняться и впредь.

Большая подборка документов относится к обсуждению состояния сель­ского хозяйства и его перспектив накануне и в ходе пленума ЦК ВКП(б) 29 — 30 июня 1934 г., а также сразу после его окончания, на совещании по вопросам коллективизации. Подводились итоги относительно благополучного 1933 сельскохозяйственного года, выяснялось состояние урожая текущего года и положение единоличного крестьянства. Все эти материалы публикуют­ся впервые (хотя в литературе недавно появились ссылки на речь И.В.Ста­лина на этом совещании). Начало обсуждению положила записка П.П.По-стышева на имя Сталина о колхозном строительстве, составленная по пред­ложению ЦК и разосланная накануне пленума будущим его участникам (док. № 47). Записка интересна тем, что она задала тон дальнейшему обсуждению, выдвинутые в ней вопросы во многом определяли ход прений на пленуме и на совещании по коллективизации. Здесь впервые прямо было заявлено о не­обходимости развивать в колхозах подсобные промыслы и наладить перера­ботку получаемых продуктов с целью занять колхозников в межсезонье, а главное — с целью поднять их низкие денежные доходы. Автор видел способ подъема слабых колхозов, страдавших от нехватки рабочих рук и рабочего скота, от непомерной земельной площади, приходящейся на одного колхоз­ника, в быстрейшем обеспечении техникой МТС и льготах по натуроплате. Также впервые в столь широком масштабе обсуждалось положение единолич­ников и путей привлечения их в колхозы в целях выполнения заданий вто­рой пятилетки по завершению коллективизации.

Доклады В.В.Куйбышева (Госплан СССР), А.И.Микояна (Наркомснаб СССР), И.М.Клейнера (Наркомзаг при СНК СССР) на самом пленуме ЦК интересны тем, как оптимистическая направленность первого доклада пони-

¹ РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 2091. Л. 134-137.

жалась в других докладах по мере выяснения реальной картины состояния сельского хозяйства, особенно в животноводстве. В выступлениях некоторых секретарей ЦК компартий республик и областных комитетов партии раздава­лась критика по адресу политотделов МТС, которые якобы «срастались» с местными работниками в намерении снизить показатели урожайности и раз­мер хлебозаготовок. Секретарь ЦК компартии Казахстана Л.И.Мирзоян го­ворил о непомерном налоге по поставкам мяса на республику, где пришлось освобождать от всяких поставок сотни тысяч разоренных кочевых дехкан и устраивать к жизни беженцев, возвращавшихся в родные места. Секретарь Средневолжского крайкома В.П.Шубриков жаловался на нехватку тягла для вывозки заготовленного хлеба, на преувеличенный хлебозаготовительный план, уход сельского населения из многих районов края из-за хронического недостатка продовольствия и нехватки кормов. Нарком земледелия М.А.Чер­нов, говоря о некотором улучшении работы колхозных товарных ферм, от­мечал непомерно высокий падеж скота по ряду областей (док. № 53 — 67).

Насущные вопросы состояния деревенских дел получили отражение в за­писках еще десяти областных и краевых руководителей и были затем сведены в ЦК ВКП(б) в сводку «Материалы о темпах коллективизации, приусадеб­ных участках и о положении единоличников» (док. № 46). Вопрос о темпах колхозного строительства на партийном пленуме столь широко обсуждался впервые с начала массовой коллективизации. Выяснилось, что с января 1933 г. до середины 1934 г. уровень коллективизации практически не подни­мался, а в некоторых районах даже сократился. Отмечалась большая разница в размерах приусадебных участков у колхозников не только в различных час­тях страны, но даже в одном и том же колхозе. Величина приусадебных участков росла от районов Восточной Сибири к югу Европейской части. В некоторых местах, особенно в пригородах, доходы от личного хозяйства во много раз превышали доход, получаемый из колхоза. Говорилось о распро­странении подпольной аренды общественных земель колхозниками и едино­личниками и даже о прямых захватах земельных участков, а также о неред­ких фактах формального членства части колхозников в артелях с целью из­бавиться от высоких налогов, налагаемых на единоличников. Это обстоятель­ство, по мнению многих участников обсуждений, отрицательно влияло на трудовую дисциплину в колхозном производстве. В большинстве случаев предлагались меры по ограничению размеров приусадебных участков и коли­чества скота в личном хозяйстве, хотя другие хотели, чтобы «усадебное хо­зяйство могло играть роль резерва в бюджете колхозника».

Обсуждение положения единоличных хозяйств и их дальнейшей судьбы заняло большое место в предварительных материалах и на совещании по кол­лективизации в ЦК ВКП(б) (док. № 60 — 66). П.П.Постышев выделял три категории единоличников: у первой источником существования оставалось сельское хозяйство; вторая имела только приусадебные посевы, занималась извозом, подсобными промыслами, работала в отходе и т.п. Третья — это спекулянты, воры, нищие и бродяги. Многие участники обсуждения подчер­кивали преимущественное положение единоличников первой и второй катего­рии по сравнению с членами колхозов; у «индивидуалов» лошадь, исчезнув­шая со двора колхозника, использовалась для обработки участков тех же колхозников, на извозе и других работах и становилась источником крупных заработков для ее хозяев. Большое место занимали также спекуляция и раз­ного рода промысловая деятельность. Выступавшие отмечали, что занятые делами колхозов, местные власти слабо требовали от единоличников выпол­нения государственных обязательств, участия в исполнении сельских повин­ностей (содержание школ, детских учреждений, ремонт дорог, трудгужповин-

ность и т.п.), порой занижали плановые задания по сдаче продукции госу­дарству, финансовые органы не умеют учитывать весь объем денежных до­ходов при налогообложении и позволяют определенной их части ускользать от контроля. Были обнаружены факты тайного найма батраков, особенно среди подростков. Общим выводом стало мнение, что единоличник нередко находится в лучших условиях, чем колхозник, у него больше возможностей для выхода на рынок и сторонних заработков, чем у колхозника, для укло­нения от разного рода обязательств и налогов. Предложения многих местных руководителей сводились к тому, чтобы увеличить натуральные и денежные налоги на всех оставшихся единоличников, что должно побудить их к вхож­дению в колхозы и лишить названных выше преимуществ.

Впервые публикуемая полностью речь И.В.Сталина на совещании по кол­лективизации 2 июля 1934 г. (док. № 66) не содержала реальных предложе­ний о способах подъема общественного производства колхозов и материаль­ного благосостояния колхозников, что выдвигалось как насущная проблема в речах руководителей крупных регионов. Заключая обсуждение на совещании, Сталин усмотрел в выступлениях некоторых его участников оттенок скепти­цизма в отношении колхозов. Поэтому главным в его речи было утвержде­ние, что колхозный строй победил окончательно, и «вопрос о том, выгодны колхозы или не выгодны, уже решен». Он утверждал, что подъем колхозов произойдет в течение двух-трех ближайших лет, а сейчас необходимо преодо­леть успокоенность местных организаций в деле продолжения коллективиза­ции. «Нам нужен постепенный, но систематический ход вперед по части кол­лективизации, не путем администрирования загнать людей в хлев, а в поряд­ке хозяйственных и агитационных мероприятий...» Из его слов следовало, что рост колхозов, даже в небольшом проценте, был важен политически как способ преодоления колебаний колхозника между колхозом и индивидуаль­ным хозяйством, «И если дело выходит у индивидуала, он, конечно, издева­ется над колхозом. И для того, чтобы в колхозах известное число заколе­балось, это имеет большое значение... Это еще имеет значение для крепос­ти колхозов, для того, чтобы избавить от колебания колхозников». Сталин выступил против крайностей в полемике по поводу приусадебного хозяйства колхозников, в общем справедливо утверждая, что пока еще мы не дошли до того, чтобы колхозник получал необходимое ему от колхоза. Он считал, что нужно упорядочить размер подсобного хозяйства в колхозе, но наступать надо не на усадьбу колхозника, а на единоличника. «Надо создать такое положение, при котором бы индивидуалу в смысле усадебного личного хо­зяйства жилось хуже, чтобы он имел меньше возможностей, чем колхоз­ник...» Установку на преимущество колхозника надо восстановить в облас­ти налогов, торговли и во всех остальных. По его словам, речь не шла о ликвидации единоличника, но о том, чтобы «в порядке экономических и фи­нансовых мероприятий» его воспитать (? ) и дать понять, «что им выгоднее быть в колхозе, чем в индивидуалах находиться», или же «выгоднее совсем уйти в город на работу, чем заниматься индивидуальным хозяйством, спеку­лировать, грабить, воровать, конокрадством заниматься и прочее». Поэтому надо усилить налоговый пресс, но в меру.

Таким образом, сказанное не оставляет сомнений в том, что отношение к единоличникам, как к людям преступных намерений, как к слою, чуждому советскому строю, которого нужно поставить в еще более строгие рамки, и в условиях так называемой «новой обстановки в деревне» сохранялось вполне. То, что носило название «экономических и финансовых мероприятий», ока­зывалось на поверку очередным ужесточением налогов, т.е. самым обыкно­венным административным нажимом. Преимуществ для колхозника, как

видим, мыслилось достичь не столько всемерным подъемом его благосостоя­ния, но искусственно, мерами подавления единоличного хозяина и его дело­вой инициативы.

Решительные возражения Сталина вызвали предложения ряда секретарей содействовать развитию промыслов в колхозах с целью увеличить денежные доходы их членов и занять рабочие руки в межсезонье. «Для чего нам нужны колхозы? Для полеводства и животноводства. Если поставить вопрос о под­собных предприятиях, то о животноводстве забудут». «Для промышленности есть промышленные пункты, для сельского хозяйства есть колхозы». Неожи­данным выглядит тезис, что и для промышленности будет плохо, если у кол­хозников станет больше денег. «Если колхознику дать вполне достаточную обеспеченность, то он никуда на завод не пойдет. А вот на подземельные ра­боты их и на аркане не затащишь. А вы говорите о том, что в колхозе фаб­рики, заводы открыть». Остается неизвестным, были ли эти слова обмолвкой или таково было убеждение вождя и его целевая установка, какими средст­вами надо обеспечивать приток рабочей силы из села в шахты, на заводы и новостройки.

По предложению Сталина, к осени обкомы и крайкомы партии, регио­нальные земельные управления представили в ЦК новые справки и записки по проблемам сельского хозяйства, которые послужили основой для нового устава сельскохозяйственной артели и выработки позиций государственного руководства при его обсуждении. В настоящем издании публикуются такие материалы из Саратова, Воронежа и Киева.

В течение 1935 и 1936 гг. уровень коллективизации в стране стал подни­маться. Источником роста являлось вступление в колхозы единоличников; но на процент коллективизации влиял также уход единоличников из сел и выход из колхозов тех его прежних членов, которые из-за материальной не­обеспеченности уезжали из деревни. Общее количество сельских хозяйств в стране продолжало уменьшаться.

В 1934 г. было организовано 19 897 новых колхозов, в 1935 г. — 13 792. Общее число колхозов по СССР достигло 245 864, уровень коллективизации на 1 июля 1934 г. составлял 71, 4%, на 1 июля 1935 г. — 83, 2%, на 1 июля 1936 г - 90, 5%*.

В реальной практике именно налоговый нажим стал главным средством вовлечения единоличников в артели. А.А.Жданов на ноябрьском пленуме ЦК ВКП(б) заявил, что «для усиления коллективизации необходимо усилить на­логовое обложение единоличников...», что и было сделано в следующем году. Были отменены существовавшие до этого ограничения во взыскании штрафов с единоличников. В 1935 г. нормы сдачи зерна государству для единоличных хозяйств были значительно повышены. Одновременно был усилен надзор за статьями доходов у этих хозяйств, ужесточены санкции против невыполнения или отказа от планов сева, от обязательств по зернопоставкам и т.п.

В записке заведующего секретариатом председателя ЦИК СССР и ВЦИК РСФСР, направленной М.И.Калинину в январе 1935 г., значение повышен­ного налога на единоличников оценивалось так. «Одна из важнейших сторон налога нынешнего года — воздействовать на честных трудящихся единолич­ников в направлении их коллективизации. И, как видно по нашим материа­лам, в данном отношении он играет огромную положительную роль и с ус­пехом выполняет эту свою функцию». В то же время, как сообщалось в до­кументе, немалая часть местных властей приняла новый нажим на «индиви-

¹ Колхозы во второй сталинской пятилетке. М.; Л., 1939. С. 3.

дуалов» как сигнал к их ликвидации. Приводились факты вопиющих безоб­разий по отношению к единоличникам, не выполнявшим наложенных на них обязательств: у них ломали избы и хозяйственные постройки, продавали с торгов «буквально все, вплоть до хозяйственных мелочей». Практиковалось многократное предъявление налоговых обязательств, конфискация лошадей, коров, хлеба, картофеля, бытовых предметов. Автор записки возражал про­тив непомерного налога к «группам, не интересным для колхозов — стари­кам, инвалидам, вдовам с детьми и многоедоцким хозяйствам с одним трудо­способным» (док. № 140).

Однако действенных мер против беззаконий в последующие месяцы при­нято не было. В начале августа того же года М.И. Калинину была направ­лена новая записка, в которой сообщалось о резком увеличении числа жалоб единоличников на чрезмерное обложение сельскохозяйственным налогом в те­кущем году. Как сообщалось в документе, ежедневно в секретариат предсе­дателя ЦИК поступало в среднем 200 — 300 жалоб только по налогу, тогда как раньше столько же жалоб поступало по всем вопросам. Каждый день на личный прием приходило от 20 до 40 жалобщиков, которые приносили по 20 — 30 и больше жалоб, а часто буквально от всех единоличников целого се­ления. Весьма характерно, что таких жалоб от колхозников не поступало со­всем. Приводя материал о многочисленных вопиющих фактах огульного на­ложения непомерных налогов, «совершенно не соответствующих возможнос­тям хозяйства, ведущих к их уничтожению», заместитель заведующего сек­ретариатом президиума ЦИК М.А.Савельев предвидел еще большее увеличе­ние потока жалоб и даже просил добавить в состав секретариата новых, «наиболее крепких» работников (док. № 232).

В состав IV тома включены материалы, относящиеся к работе II съезда колхозников-ударников в феврале 1935 г., где обсуждался проект нового Ус­тава с/х артели, и кампании по пропаганде его содержания и принятии кол­хозами своих уставов. Если первый съезд колхозников, состоявшийся ровно два года тому назад, должен был продемонстрировать желание властей обо­значить шаги к примирению с крестьянством, внести успокоение в среду рас­терянных и подавленных массовыми репрессиями и реквизициями людей, то работа нового съезда, не исключавшая парадности и славословия вождям, выглядела как своего рода неравноправный диалог между властью и колхоз­ным крестьянством.

В комиссии по уставу и на самом съезде активисты колхозов и совхозов участвовали в обсуждении реальных проблем сельской жизни, обязанностей и прав членов артелей, которые должны были быть зафиксированы. Обязан­ностей оказалось намного больше, чем прав, однако, было бы ошибкой счи­тать съезд только парадом. Впервые на этом съезде был поставлен вопрос о некоторых социальных льготах для тружеников села. На первом месте ока­залось требование, по примеру рабочего класса, ввести в колхозах двухме­сячный оплачиваемый отпуск по беременности. Делегаты предлагали внести в устав пункт об обеспечении личного скота кормами из колхоза, о запреще­нии дополнительных заданий после выполнения заготовительных планов. Возникло требование узаконить участие самих колхозников в выработке пла­нов для артели, обычно просто «спускаемых» из районов. Эти положения были отвергнуты. Но, как явствует из материалов съезда и особенно из сво­док о дальнейшем обсуждении уставов на местах, люди заговорили и о своих правах на отпуск, на пособия по болезни, на нормальное образование для молодежи, о нарушениях своих имущественных прав. Новый, более силь­ный толчок для всплеска активности жителей деревни был дан через год с лишним в ходе обсуждения проекта «сталинской конституции». После

съезда колхозников-ударников в центральные органы пошли письма и заяв­ления с просьбами разобраться в многочисленных коллизиях, которые воз­никли во взаимоотношениях сельсоветов, колхозов с их членами в суматохе повальной коллективизации. Союзный Наркомзем должен был отвечать на эти запросы, которые отправлялись в провинцию обычно за подписью замес­тителя наркома А.И.Муралова.

Конечно, «дозировка» обсуждаемых на съезде вопросов и способы их ре­шения, когда последнее слово оставалось за начальством, сохранялись в пол­ном объеме. Многие кардинальные проблемы, давившие колхозное крестьян­ство, в уставе не нашли отражения. На самом съезде никто из рядовых участ­ников не допускал возможности поставить под сомнение принцип «остаточ­ного» обеспечения колхозников после всех видов хлебосдачи, который вновь был подтвержден принятым в феврале 1935 г. уставом артели.

Засушливая весна 1934 г., вызвавшая серьезный неурожай на Украине, вынудила власти вновь перекраивать сначала посевные, а затем и заготови­тельные планы. В мае уже после начала сева в ЦК ВКП(б) было решено рас­ширить посевы поздних яровых: кукурузы, проса, гречихи — на 2, 5 млн га, больше всего на Украине, а также на Средней Волге и в Западной Сибири. Еще на июньском пленуме ЦК секретарь ЦК ВКП(б) Украины С.В.Косиор критиковал районных работников, которые в определении урожайности «пле­тутся в хвосте за колхозами», а «многие политотдельщики уже срослись с местными людьми», «заботятся о том, чтобы их колхозы не обидели, не взяли лишнее». Но вскоре ему самому пришлось просить о скидках для Ук­раины. 17 июля 1934 г. в секретном постановлении СНК и ЦК ВКП(б) предоставили Украине «фонд скидок» на 120 млн пуд., но и сниженный план оказался непосильным для республики (док. № 76). К концу сентября в новом обращении наверх украинские руководители вновь просили о помощи республике. Получив эту просьбу в Гаграх через Кагановича и Жданова, Сталин категорически ее отверг и выдал резкую отповедь ее авторам (док. № 85).

31 августа 1934 г. СНК и ЦК ВКП(б) приняли директиву о хлебозаго­товках, где говорилось о резком понижении хлебозаготовок по Союзу. Чтобы возместить недород на Украине, необходимо скорейшее выполнение загото­вок, использование политических и организационных средств, «законных» мер воздействия — штрафов и досрочного взыскания хлеба с колхозов и до 5-кратной рыночной стоимости несданного зерна с единоличников и при­влечения к суду. Две трети членов обкомов направлялись на весь сентябрь на уборку. Предлагалось наказывать руководство тех районов, где работа шла плохо.

Возобновлялась прежняя практика посылки высоких уполномоченных, чтобы подстегнуть хлебозаготовки в районах страны. Поехали опытные бойцы Молотов, Каганович, Жданов и другие члены ЦК, многие хозяйствен­ные руководители (док. № 79). В телеграмме из Омска В.М.Молотов пред­ложил издать декрет о единовременном налоге на единоличников и мотиви­ровать это ростом их денежных доходов. Он утверждал, что налог нужен для улучшения хлебозаготовок и благоприятных условий для хлебозакупок. «Опыт единовременного сбора в 1932 г. нам удался», — утверждал Молотов (док. № 84). Предложение Молотова было поддержано Сталиным. На мес­тах опять возобновились снятия работников, выговоры, судебные дела. Гово­ря по справедливости, они не получили того размаха и разгула, как два года назад. Как говорилось в одном прокурорском документе, судебные власти «осторожничали», делали упор на организационные меры.

12345678910Следующая ⇒

Поделиться: