Когниция как управляющий фактор

Согласно точке зрения Миксона (Mixon, 1987), представление когнитивной психологии о том, что че ловек является иерархически организованным суще ством — не более чем иллюзия. Не существует никакой пирамиды, на вершине которой находится мозг или когнитивный процессор, спускающий команды вниз по инстанциям. Вместо этого в работу вступает сложная система отношений — способов мышления, движения, чувствования и речи, а также условий внешней среды.

«Люди просто не являются (даже по аналогии) маши нами, невосприимчивыми к окружающей среде и кон тролируемыми когнитивными процессами» (р. 40). Мы делаем то, что мы делаем, не благодаря когнитивному указанию, а благодаря овладеваемым со временем и практикой навыкам. Например, мы не можем просто решить думать так, как мастер дзен. Мы должны прой ти соответствующую практику, чтобы овладеть этим искусством. Флора и Кестнер (Flora & Kestner, 1995) также утверждают, что когниции не являются причи нами, инициирующими поведение.

 

Эвристики

Широко известна претензия когнитивистов, в осо

бенности Саймона (Newell & Simon, 1972; Simon,

 

 

1990), на то, что модель обработки информации обес печивает эффективное средство поиска научных принципов, лежащих в основе познавательной дея тельности. С другой стороны, по мнению Морриса, Хиггинса и Бикела (Morris, Higgins & Bickel, 1982), у нас нет никаких гарантий, что вопросы, на которые выводят нас эвристики, могут принести результат или даже являться научными по своей природе; бо лее того, формулирование вопросов определенного типа может явиться препятствием для постановки других вопросов, не менее, а возможно, и более важ ных. Кроме того, вопросы и ответы, исходящие от когнитивизма, до сих пор были настолько далеки от реальных событий, связанных с людьми и их окру жением, что трудно интегрировать их с чем либо конкретным.

 

Репрезентационизм

Скиннер (Skinner, 1977) подвергает сомнению ло гику, лежащую в основе предположения, что мы реа гируем на репрезентации мира, а не на сам мир.

«Если познание заключается в конструировании психических (ментальных) копий реальных вещей, как мы познаем копии? » — спрашивает он. Быть мо жет, мы создаем копии копий, копии копий копий и т. д.? Когда мы передвигаемся по определенной мест ности, конструируем ли мы карты, по которым ори ентируемся, или мы ориентируемся на самой мест

ности? А если у нас есть карта, создаем ли мы карту

карты? Напротив, считает он, «тело реагирует на мир

в точке контакта; создание копий было бы пустой

тратой времени» (р. 6). Аналогичным образом он

подвергает сомнению «теорию копий», рассматривая

память (Skinner, 1989). Мы можем создать копии ве

щей, которые мы видим, но как мы можем создать

копии того, что мы делаем? Даже если мы модели

руем поведение, мы не можем сохранить его. Когда

мы вспоминаем, как нечто выглядит, мы делаем то

же, что делали тогда, когда впервые увидели это.

В тот момент вид ение не требовало копий, как не тре

бует их в настоящий момент вспоминание. Узнава

ние, это у знавание (повторное познание, re

cognizing), повторение той реакции, которая возник

ла у нас впервые. Запоминание — это действие,

направленное на то, чтобы в будущем отреагировать

таким же образом, каким мы реагируем в настоящем.

Теория прямого реализма (см. главу 13, с. 326) также подхватывает аргументацию, критикующую репрезентационизм. Герген (Gergen, 1994) также счи тает, что конструкт ментальных репрезентаций дол жен предполагать, что и ученые имеют дело только с собственными репрезентациями, а не с реальным ми ром; и в конечном итоге научная психология стано вится просто невозможной, а мир оказывается ли шенным познаваемой реальности. В таком случае мы может знать мир только в том виде, как он репрезен тируется. Однако когнитивисты, стремящиеся к объективному знанию о таких конструктах, как схе

мы и ментальные узлы, своими рассуждениями под рывают значимость тех самых конструктов, которые они пытаются понять (Gergen, 1985). Далее Герген (Gergen, 1994) утверждает, что если когнитивные схемы — это средства, используемые нами для позна ния мира, и если они являются врожденными, нам требуется практически бесконечное количество та ких схем. А поскольку многие из них с очевидностью должны брать начало во внешней среде, как, напри мер, огромное количество новых слов, которые мы узнаем на протяжении жизни, остается неясным, ка ким образом ребенок, который еще не имеет этих схем, может понимать своих родителей, чтобы усво ить от них эти схемы. Он также указывает на нераз решимые вопросы и противоречия, связанные с ког нитивными картами и когнитивным порождением внешнего (overt) поведения, и приходит к заключе нию, что источником всех этих проблем является разделяемое когнитивизмом представление о дуа лизме «душа — тело».

Рассматривая аргументы в защиту теорий репре зентации, важно отметить, что ряд представителей когнитивизма в значительной степени отошел от те ории копий, которую критиковал Скиннер. Ряд пред ставителей этой системы отбросил представления о медиаторах, а некоторые начали рассматривать мозг как участвующий в психологических событиях, а не определяющий их фактор.

 

Разум или поведение

Скиннер (Skinner, 1989) находит, что из спектра традиционных значений слова «разум» (mind) ког нитивизм принял то, под которым разум понимает ся как деятель или исполнитель. Он становится ав тономным агентом, берущим управление на себя. Это разум — не человек, а двойник человека — организу ет то, что приходит к нам через органы чувств, и вос принимает мир. Однако если в данной формулиров ке «индивидуум» заменяется на «разум», ее смысл нисколько не изменяется: «скорость, с которой разум производит вычисления, ограничена» вместо «ско рость, с которой индивидуум производит вычисле ния, ограничена». Скиннер приходит к заключению, что «когнитивные процессы — это поведенческие процессы; это то, что люди делают» (р. 17). Даже по пытка описывать разум как то, что делает мозг, ста новится конструктом, вводящим в заблуждение, за мечает он (Skinner, 1987). Поскольку мозг — это тело, следовательно, разум — это то, что тело делает, что индивидуум делает. Это поведение.

Яремко (Jaremko, 1979) находит два недостатка менталистских объяснений. Во первых, использова ние внутренних событий в качестве объяснения за ставляет прибегать к представлению о каком то дру гом поведении для того, чтобы объяснить наблюдае мое. Предположение, что поведение вызывается внутренними событиями, уводит от анализа слож ных событий, которые мы можем наблюдать. Причи

 

 

ны поведения лежат в истории отношений с окружа ющей средой, а менталистские объяснения игнори руют этот факт. Когниции также представляют собой формы поведения и являются причинами не в боль шей степени, чем любые другие. Во вторых, менталь ные события, как гипотетические конструкты, пред лагаются для объяснения того, что происходит меж ду входным сигналом стимула и выходным сигналом реакции. Таким промежуточным событием может быть объявлено предвосхищение (anticiрation). Мы испытываем воздействие стимула, затем предвосхи щаем нечто и после этого реагируем. Но что такое предвосхищение? Оно не может быть причиной, а лишь компонентом в цепи событий, охватываемых взаимодействиями со средой. Наступит момент, ко гда мы вынуждены будем прервать рассуждения о том, что промежуточные конструкты являются при чиной друг друга, и вновь обратиться к наблюдаемым событиям. Если предвосхищение является подлин ным событием, то оно является поведением и может быть описано как поведение. «Когниции никто ни когда не наблюдал, но когнитивное поведение всегда поддается наблюдению, по крайней мере, одним ли цом» (р. 551).

Лихтенштейн (Lichtenstein, 1995) замечает, что формы поведения представляют собой фундамен тальные исходные данные, используемые для про верки менталистских теорий, а Дженкинс (Jenkins,

1981) в том же ключе утверждает, что когнитивис ты принимают в качестве моделей разума модели способов, посредством которых испытуемые выпол няют определенные задачи. С появлением новых моделей приходится добавлять все новые, не свя занные между собой фрагменты воспоминаний, ста дий и функций, от которых в конце концов прихо дится отказаться, когда картина становится слиш ком запутанной, отмечает он. Найссер (Neisser,

1976) полагает, что абстракции и предположения должны уступить место акценту на том, «что фак тически происходит» (р. xi).

Ричлак (Rychlak, 1995) критикует когнитивис тов за то, что те полагают существование незави симого процесса, который думает за человека, вме сто того чтобы признать роль человека, который осуществляет акт мышления. Высказывая точку зрения, аналогичную замечанию Дженкинса о том, что когнитивисты игнорируют поведение, он отме чает, что для когнитивиста индивидуум — это все го лишь совокупность механизмов, испытывающих влияние каких то внешних источников по отноше нию к самому индивидууму. Он утверждает, что рассматривать людей как вычислительные маши ны непродуктивно, поскольку компьютеры не мо гут производить значения и цели, которые играют в жизни человека центральную роль. Он ссылает ся на первоначальное использование слова «ин формация» в инженерной сфере, чтобы показать, что это понятие никак не было связано с какими

либо значениями, содержащимися в передаваемых сообщениях.

 

Отсутствие единства

Холли и Стэк (Holley & Stack, 1992) указывают на отсутствие согласованности между различными темами. Предполагая наличие многочисленных ото рванных друг от друга сфер функционирования ког ниций, когнитивисты, в результате, практически не выработали теории, связывающей их с другими об ластями исследований, отмечают они. Аналогичное обвинение выдвигают Флора и Кестнер (Flora & Kestner, 1995): когнитивизм не обладает единством, которое сводило бы вместе различные исследования или даже рассматриваемые им темы и источники. Они утверждают, что когнитивизм нисколько не про двинул нас вперед в понимании человеческой дея тельности, несмотря на то, что за последние тридцать лет он произвел на свет огромное количество мате риалов, посвященных обработке информации. По их мнению, когнитивизм не только ошибочен, но и

«препятствует научному прогрессу» (р. 587).

 

Операциональные определения и гипотетико/дедуктивный метод

Согласно точке зрения Кантора (Kantor, 1938), Лихи (Leahey, 1980) и Верпланка (Verрlanck, 1996), заявлять, что экспериментальные процедуры или методы наблюдений определяют ненаблюдаемые гипотетические сущности и силы, значит искажать понятие операционных определений (предложен ных в физике). Данная процедура была взята на во оружение методологическими бихевиористами с целью определения таких конструктов, как внутрен ние побуждения (драйвы). Например, Халл опреде лял состояние внутреннего побуждения количе ством часов, в течение которых организм был лишен пищи или воды. Эта процедура подверглась суровой критике еще в 30 е гг. и до сих пор вызывает те же возражения, когда когнитивисты используют ее для введения показателей, описывающих такие ненаб людаемые силы, как разум, обработка информации, репрезентации, коннекционистские сети и другие конструкты. Если определить, скажем, кратковре менную и долговременную память на основе экспе риментальных процедур, а затем использовать реак ции, полученные в экспериментах, как свидетель ство соответствующих видов памяти, создается впечатление реальности данных конструктов, но такая процедура является искусственной, утвержда ют критики.

Гипотетико дедуктивный метод предполагает, что теоретики используют модели или теории для вывода гипотез, чтобы затем проверить, насколько согласуются эмпирические данные с этими гипоте зами. Они исходят из предположения, что если со впадение является значительным, то действитель

 

 

но имеют место функциональные отношения, опи санные теорией. Верпланк (Verрlanck, 1996) опи сывает данную процедуру как приводящую к появ лению

 

 

«…постулированных (предполагаемых, вымыш ленных) теоретических сущностей, которым при писываются некоторые свойства и которые вмес то того, чтобы порождаться данными, порождают хитроумные эксперименты, порождающие те са мые данные, на основе которых постулируются эти сущности. Эти «самозагружаемые» («bootstraрed») данные составляют основание для утверждений, преследующих цель объяснить или описать пове дение в терминах агентов и процессов, относя щихся к разуму или мозгу (либо отдельным их час тям), которыми определяются действия испытуе мого. Объекты и события, относящиеся к среде, становятся «информацией», которую «мозг», «ра зум» или «сознание» затем «обрабатывает», тем самым «вызывая» измеряемое поведение, кото рое (надо же! ) в действительности определялось инструментарием исследователя и инструкциями, выдаваемыми испытуемому.

Экспериментальные результаты (и обобщения), полученные таким образом, затем оцениваются согласно критериям, устанавливаемым модным на данный момент методологическим течением, на

«истинность измерения» («truth evaluation»)... [Та

кая процедура] основывается на прикладных ас пектах дедуктивной, а не индуктивной логики. Она игнорирует возможность использования по отно шению к поведению иных категорий, чем навязы ваемых терминологией, от которой [когнитивисты] отталкиваются».

 

⇐ Предыдущая6789101112131415Следующая ⇒

Поделиться:

Популярное:

1. I. Особость как замещение Любви
2. I.6. Педагогика как учебный предмет и задачи профессионального
3. II этап (середина XVII в. - середина XIX в.) – психология как наука о сознании.
4. III. Грех как приспособление
5. III. КАК БОРОТЬСЯ ПРОТИВ ПОРОЧНЫХ ЖЕЛАНИЙ?
6. III. Речь как центральное звено психики человека
7. IV. Исцеление как избавление от страха
8. IV. СООТНОШЕНИЕ СИМВОЛИЧЕСКИХ И ЕСТЕСТВЕННО-ЯЗЫКОВщХ СИСТЕМ КАК ФАКТОР, ОПРЕДЕЛЯЮЩИЙ ХАРАКТЕР КУЛЬТУРЫ
9. IV.5. Ресоциализация как организованный социально-педагогической процесс.
10. IX. Исцеление как исправленное восприятие
11. MRPII–система как черный ящик
12. S: Какое предложение не является односоставным неопределённо-личным?