Арабская лингвистическая традиция

⇐ ПредыдущаяСтр 4 из 29Следующая ⇒

Если западноевропейскому Средневековью долго «не везло» в истории нашей науки, то современное ему арабское (точнее, арабо-мусульманское, поскольку в создании его принимали участие не только арабы по рождению) языкознание, напротив, всегда занимало достаточно почетное место в историко-лингвистических трудах. Характерно в этой связи замечание создателя наиболее полной в отечественной науке хрестоматии по истории языкознания В.А. Звегинцева: «Арабы были не только хранителями культурных ценностей древнего мира, но и… глубокими и трудолюбивыми учеными, внесшими огромный вклад в развитие мировой культуры. Эта общая характеристика их научных достижений в полной мере применима к языкознанию».

Начало арабской традиции относят к VII–VIII вв., когда в результате обширных завоеваний, проводившихся под знаменем новой религии – ислама, образовался Арабский халифат с центром в Багдаде, включавший в себя, помимо собственно Аравии, ряд территорий Передней Азии, Северной Африки и Пиренейского полуострова. Как и империя, созданная в свое время Александром Македонским, халифат быстро распался на ряд независимых и полунезависимых владений, в которых государственной религией было мусульманство, а официальным, деловым и научным языком служил арабский в его классической форме, закрепленной в Коране и сильно отличавшейся от многочисленных живых диалектов. Таким образом – как это имело место и в эллинистическом мире – возникла необходимость, во-первых, обучать арабскому языку многочисленные «туземные» народы, во-вторых, защищать «чистоту» классического языка от влияния языков последних (иранских, тюркских и проч.), в-третьих, уберечь его от влияния арабских диалектов, наконец, в-четвертых, объяснить те места Корана, которые были уже малопонятны. Естественно, что, обращаясь к изучению лингвистической проблематики, арабские ученые использовали достижения индийской и греческой традиций, с которыми были достаточно хорошо знакомы, но простое перенесение соответствующих понятий и категорий для описания арабского языка было невозможно ввиду его глубоких структурных отличий от греческого и санскрита.

Описание отдельных грамматических явлений арабского языка относят к VII в. В первой половине VIII в. в Басре и Куфе – двух городах, находившихся в бассейне рек Тигра и Евфрата, возникли соперничавшие друг с другом грамматические школы. Основоположником первой считают Ису ибн Умара ас Сакафи, второй – Абу Джафара Мухаммеда ар-Руаси. Позднее формируется багдадская школа (первая половина X в.), важнейшим представителем которой является Ибн Джинни, и андалусская школа (XI–XIII вв.), среди представителей которой называют Мухаммеда ибн Малика и Ибн Сиду.

После завоевания Багдада монголами и постепенного вытеснения арабов из Испании центр арабской науки переместился в Египет и Сирию, но здесь уже на передний план выдвигается комментаторская и популяризаторская деятельность.

Из философских проблем, связанных с языком, арабских ученых занимал вопрос его происхождения, по которому наметились три основные точки зрения: а) язык сообщен Богом Адаму; б) язык возник благодаря соглашению между старцами-патриархами – родоначальниками человеческого рода; в) язык сообщен Богом Адаму в основных частях, но далее он развит людьми.

В области грамматики историки языкознания называют прежде всего созданный к концу VIII в. трактат «Аль-Китаб» («книга»), автором которого был перс по рождению прозванный Сибавейхи (полное имя Абу-Бишр Амр ибн Усман ибн Канбар аль-Басри ), принадлежавший к басрийской школе и отразивший результат работы предыдущих поколений ученых, среди которых выделяют его учителя – аль-Халия ибн Ахмеда. В труде Сибавейхи содержатся подробные формулировки, касающиеся грамматических проблем, иллюстрируемые примерами из Корана и древней поэзии. Однако именно в силу своей полноты и обширности книга Сибавейхи скорее являлась ученым трудом для специалистов, что обусловило появление ряда переработок и компиляций, в той или иной степени варьировавших и популяризовавших ее положения.

Основными аспектами анализа языка в арабской традиции являлись учение о словоизменении, учение о словообразовании и связанных с ним фонетических процессах и учение об артикуляции звуков и их позиционных различиях^[12]. В классификации частей речи арабы в основном следовали Аристотелю, различая имена, глаголы и частицы. Ими было четко выделено понятие специфического для семитских языков трехсогласного корня, рассматривались явления аффиксации и внутренней флексии, впоследствии повлиявшие на концепции европейских ученых, включая основоположника сравнительно-исторического языкознания Ф. Боппа. Привлекали внимание арабских ученых и такие моменты, как аналогия, влияние частоты употребления слов на их состав и т. д. Что касается синтаксиса, то обычно указывают, что хотя, с одной стороны, он был разработан относительно меньше, чем другие аспекты грамматики, однако наряду с этим именно в арабской традиции существовала наиболее разработанная синтаксическая концепция. Вместе с тем, предмет синтаксиса несколько отличается от привычного для европейцев, поскольку к нему относили и изучение окончаний слов, тогда как морфология занималась корнем с огласовками. Основной темой синтаксических изысканий арабских ученых являлось употребление в предложении тех или иных грамматических форм (падежей, наклонений и др.).

В области фонетики указывают на то обстоятельство, что в отличие от представителей античного языкознания арабские грамматисты делали четкое различие между буквой и звуком, указывая на несоответствие между написанием и произношением. Единицей анализа для них были в первую очередь согласные, а также долгие гласные, тогда как краткие гласные как особые сущности не выделялись. Само описание звуков строилось главным образом на физиологическом принципе (т. е. на основе артикуляции), хотя в определенной степени принимались во внимание и акустические характеристики. Различались звуки с голосом и без голоса, протяжные и непротяжные, закрытые и открытые, а также – по степени подъема языка – «приподнятые» и «неприподнятые» звуки. Сам Сибавейхи различал шесть мест образования звуков и давал классификацию в соответствии с ними; в дальнейшем грамматисты предложили ряд достаточно точных характеристик артикуляций отдельных звуков, а также описали их комбинаторные изменения. Выделялась в арабской традиции и такая единица, как слог, образуемая из одного или реже двух согласных посредством введения огласовки, которую не всегда четко отграничивали от слога.

Уделялось внимание и такому характерному для арабского языка моменту, как наличие в нем существенных диалектных различий. Так, важные диалектологические сведения содержались в работе одного из крупнейших представителей куфской школы аль-Кисаи ^[13] – «Трактат о грамматических ошибках в речи простого народа».

В сфере лексикологии особую роль сыграл труд упоминавшегося выше багдадского ученого ибн Джинни «Особенности арабского языка», где рассматривались наряду с собственно грамматическими такие проблемы, как связь слова и значения, употребление слов и др. Называют также труды ибн Фариса («Книга о лексических нормах», «Предания арабов о своей речи», «Краткий очерк о лексике»), в которых трактуются вопросы о словарном объеме арабского языка, классификации лексики по употреблению, исконной и заимствованной лексике, связи обозначаемого и обозначающего, полисемии, омонимии, синонимии и т. п.

Наконец, рассматривая арабскую лингвистическую традицию, часто подчеркивают, что наибольшие ее достижения лежат в области лексикографии. Ее представителями был собран огромный словарный материал, представленный в различных типах словарей. Одним из основателей арабской лексикографии считается представитель басрийской школы, учитель Сибавейхи Халиль аль-Фарахиди (718–791). Словарный работой занимались и другие ученые, а наиболее известным стал словарь, составленный персом по рождению, выходцем из Шираза аль-Фирузабади (1329–1414) и названный «Камус» («Океан»), Он приобрел такую популярность, что этим словом стали впоследствии называть любой словарь.

Ставя перед собой цель показать богатство своего языка, арабские лексикографы подбирали множество синонимов для своих слов (500 – для слова «меч», 1000 – для слова «верблюд» и проч.). Вместе с тем отмечалось, что далеко не всегда средневековые арабские словари соответствуют современным лексикографическим представлениям: зачастую игнорировалась диалектологическая и историческая перспектива (хотя были специальные словари устаревшей и диалектной лексики), не всегда проводилось различие между общепринятыми словами и поэтическими неологизмами некоторых отдельных авторов, не сразу утвердилась четкость и системность в самой подаче материала. Лишь после словарей аль-Джаухари и аль-Герави установился алфавитный принцип подачи материала по последней букве корня, обусловленный направленностью письма справа налево.

Что касается проблемы нормы, то ею признавалось то, что зафиксировано в Коране. В случае необходимости ее дополнения (например, при отсутствии тех или иных слов или отдельных форм) грамматисты ориентировались на речь представителей наиболее «чистого» (т. е. близкого к Корану) языка, каковыми считались представители кочевых (бедуинских) племен, поскольку им меньше приходилось соприкасаться с языками других народов. Допускалось и конструирование (понимавшееся как воссоздание изначально существовавшего, но неизвестного) отдельных форм слов по аналогии, хотя и здесь, как и в античной традиции, шли споры между аналогистами и аномалистами. Существовал и компромиссный вариант, представленный у Ибн Джинна, допускавший оба способа, но отводивший речевому обиходу заслуживающих доверия информантов первенствующую роль.

Что касается других языков, с которыми соприкасались арабские ученые, то хотя в той или иной степени ими могли заниматься, но подлинно достойным объектом изучения они не считались. Не было и сколько-нибудь серьезных попыток рассматривать их в сравнительном плане. Идея исторического развития языка в собственном смысле слова также осталась чужда арабской лингвистике. Считалось, что раз Коран не сотворен, а существует извечно (ведь пророк Мухаммед лишь ознакомил людей с ним), извечен и язык, на котором он написан и который не может меняться. Конечно, нельзя было не заметить, что тем не менее язык изменяется, но изменения эти (как и в других традициях) трактовались исключительно как «порча», от которой следует оберегать литературный язык. Даже Ибн Джинни, признававший, что язык создан не сразу, допускал создание новых слов, т. е. изменения в лексике, но отрицал их в грамматике.

В рамках арабской традиции рассматривается и созданная во второй половине XI в. работа «богатыря тюркологии» Махмуда аль Кашгари «Диван тюркских языков». Этот многотомный труд квалифицируют как настоящую энциклопедию тюркских языков, исключительно богатую по материалу, в основу которой положено сравнение как сознательный научный принцип. Автор исходит из положения, что первоначально языки мало отличались, а само возникновение различий связанно с их историческим развитием. В труде Махмуда аль Кашгари даются сведения о грамматике и лексикологии тюркских языков, указывается на свойства морфем, отмечаются явления сингармонизма гласных и те звуковые соответствия, которые существуют между разными тюркскими диалектами. Причем чисто лингвистические сведения сопровождаются обширными данными относительно истории, фольклора, мифологии, этнографии тюркских племен. Таким образом, побуждаемый стремлением доказать равноценность родного языка с арабским Махмуд аль Кашгари фактически выступил в роли основоположника тюркологии, заявив с полным основанием: «Я писал книгу, которая не имеет себе равной. Я изложил корни с их причинами и выяснил правила, чтобы мой труд служил образцом. По каждой группе я даю основание, на котором строится слово, ибо мудрость вырастает из простых истин».

Но замечательный исторический шанс создать собственную, и притом во многом опережавшую свое время тюркскую лингвистическую традицию использован не был. Труд аль Кашгари так и не послужил «образцом» для ее возникновения, поскольку оказался забытым и был открыт и опубликован в Стамбуле лишь в 1912–1915 гг.

⇐ Предыдущая 1 2 345 6 7 8 9 10 Следующая ⇒