Если это спасет Землю, да, Небо заключит мир. И Возвращенец тоже.

Он меня не спрашивает. Он повелевает.

Поэтому я и привел тебя сюда, – показывает Небо, возвращая мой голос к человеку на каменном ложе. – Если мы заключим мир, я отдам тебе Источник. Поступай с ним, как знаешь.

Я поднимаю на Небо озадаченный взгляд.

Отдашь его мне?

Он уже здоров, – показывает Небо. – Мы не даем ему проснуться, чтобы слушать его незащищенный голос, но в любой момент его можно разбудить.

Разве это месть? Почему я должен удовольствоваться…

Небо делает жест Проводникам, чтобы они освободили место для голоса человека… И тогда я слышу.

Его голос…

Я подхожу вплотную к каменному ложу и вглядываюсь в изнуренное лицо человека, покрытое шерстью – такая шерсть растет на половине Бездны. Я вижу лечебные мази на его груди, вижу лохмотья, в которые он одет.

И все это время я слушаю его голос.

Мэр Прентисс, говорит он.

И оружие.

И овцы.

И Прентисстаун.

И как-то ранним утром.

А потом…

Потом он говорит…

Тодд.

Я резко разворачиваюсь к Небу.

Так это же…

Верно, показывает Небо.

Я видел его в голосе Ножа…

Да.

Этого человека зовут Бен. Мой голос широко распахивается от изумления. Он дорог Ножу почти так же, как его любовь.

И если нам придется заключить мир, показывает Небо, тогда я отдам тебе Источник – чтобы ты мог отомстить за страдания, которые причинила тебе Бездна.

Я снова поворачиваюсь к человеку на ложе.

К Бену.

Он мой, думаю я. Если мы заключим мир, он мой.

Его жизнь – моя.

МИРНЫЙ ПРОЦЕСС

[Тодд]

Мы слышим их приближение – они еще далеко, но бегут очень быстро.

– Жди, – шепчет мэр.

– Они бегут прямо на нас, – говорю я.

На его лицо падают первые мутные лучи сонца.

– Для этого и нужна приманка, Тодд.

Жеребенок? – говорит Ангаррад, испуганно переступая с ноги на ногу.

– Все хорошо, милая, – успокаиваю ее я, хотя сам верю в это с трудом.

Сдавайся! кричит Радость Джульетты.

– Заткнись, – хором отвечаем мы с мэром.

Мэр улыбается.

Я машинально улыбаюсь в ответ.

Последняя неделя прошла относительно спокойно – по сравнению с тем, что было раньше. Обмен водой и продовольствием идет по плану, ни мэр, ни госпожа Койл никаких фокусов не выкидывают. А вапще на душе сразу становится легче и веселей, когда есть что пить, – так уж оно заведено. В обоих лагерях люди начали понемногу успокаиваться: город опять похож на город, да и на холме, как говорит Виола, обстановка стала почти нормальная. Она даже якобы идет на поправку – не знаю, верить этому или нет, потомушто она каждый день откладывает нашу встречу, а я не могу отделаться от страхов и тревог…

(Я – круг, круг – это я…)

Но времени я даром не теряю, разъезжаю всюду вместе с мэром, который вдруг стал ужасно добреньким. Он ходит по лагерю и беседует с солдатами – расспрашивает их о родных и близких, о надеждах, о том, что они думают делать после войны, и о прибытии новых переселенцев, все в таком духе. С простыми горожанами мэр тоже ведет задушевные беседы.

И еще он всячески холит меня и лелеет. Приказал мистеру О’Харе поставить мне палатку поудобней да койку помягче, дал целую груду одеял от ночных морозов. Всегда следит, чтобы Ангаррад поили и кормили лучше, чем остальных лошадей. И каждый день рассказывает, какие меры принимают его доктора для излечения клейменных женщин – мол, Виоле ничто не грозит.

Странно это как-то.

Но все же хорошо.

Впрочем, все эти приятные перемены стали возможны только благодаря внезапному прекращению вражеских атак. Но это не значит, что мы перестали к ним готовиться. Брэдли и Симона с помощью зондов нашли несколько тайных тропинок, по которым спэклы могли пробираться в город, и мэр распорядился установить за ними наблюдение. Наши новые бесшумные союзницы могут свободно разгуливать ночью по лесам и готовиться к возможной атаке.

Теперь мне ясно, что готовились они не зря.

Мы стоим перед узкой дорожкой, ведущей через лес к югу от города, и слышим приближение спэклов. Они появились ровно там, где мы и рассчитывали.

С каждой секундой они все ближе.

– Волноваться не о чем, – говорит мэр, глядя сквозь ветви деревьев на зонд, висящий высоко в небе. – Все идет по плану.

Шум спэклов становится еще громче и четче, но образы меняются слишком быстро – ничего не разобрать.

Тодд, твердит не на шутку перепуганная Ангаррад. Тодд!

– Успокой свою лошадь, – говорит мэр.

– Все хорошо, милая, не бойся. – Я глажу ее по бокам, но при этом едва заметно трогаю поводья, чтобы она немного отошла за установку для рытья колодцев, которую мы с мэром якобы охраняем.

Я подношу к губам комм.

– Зонд что-нибудь показывает? – спрашиваю я Виолу.

– Ничего определенного, – отвечает она. – Видно какое-то движение, но все слишком размыто, это может быть просто ветер.

– Это не ветер.

– Знаю. – Виола громко кашляет. – Крепись.

Шум спэклов становится все громче и громче…

И громче…

– Начинается, Тодд, – говорит мэр. – Вот они.

– Мы готовы, – раздается женский голос в комме. Это не Виола, а госпожа Койл.

И тут из теней высыпают спэклы – точно плотину прорвало…

Они выбегают на дорожку и бросаются прямо к нам…

Готовые разить и убивать…

– Ждем, – говорит мэр, прицеливаясь из винтовки.

Они несутся по дороге…

Двадцать, тридцать, сорок… А нас с мэром всего двое…

– Ждем.

Воздух полнится их Шумом… Они все ближе и ближе…

Но они должны подобраться еще ближе, иначе все впустую…

И тут – вжих – один спэкл стреляет из своей белой палки…

– Виола! – ору я…

– Огонь! – командует в комме госпожа Койл…

БУМ!

Деревья по обеим сторонам дорожки разлетаются миллионом щепок, начисто сметая спэклов. Мы с мэром пригибаемся в седлах, и я, развернув Ангаррад, изо всех сил пытаюсь удержать ее на месте…

Когда я снова поворачиваюсь к месту взрыва, дым уже рассеивается, и мы видим обугленные стволы рухнувших деревьев…

И ни одного живого спэкла…

Только трупы…

Горы трупов…

– Что произошло?! – ору я в комм. – Мы так не договаривались! Взрыв слишком мощный!

– Видимо, переборщили со взрывчатой смесью, – объясняет госпожа Койл. – Я поговорю с госпожой Брэтит.

На экране комма видно, что она улыбается.

– Да, немного перестарались, – говорит мэр, подъезжая ко мне и тоже широко улыбаясь. – Но мирное урегулирование началось!

И тут за нашими спинами раздается другой звук. Отряд солдат, которые залегли по обочинам дороги на случай, если что-то пойдет не так, быстро марширует к нам…

Они ликуют.

А мэр гордо разъезжает среди них, точно все прошло ровно по плану.

[Виола]

– Это же зверство! – злобно восклицает Брэдли. – По-вашему, так можно заключить мир?!

– Мы ошиблись со смесью, – пожимает плечами госпожа Койл. – Первая попытка провалилась, но в следующий раз мы все учтем.

– В следующий раз… – начинает Брэдли, однако госпожа Койл уже выходит из рубки, где мы наблюдали за происходящим на главном экране. Симона на улице, показывает проекцию с зондов толпе.

Когда грянул взрыв, люди радостно завопили. Теперь они вопят еще громче, приветствуя госпожу Койл.

– Она нарочно это сделала, – говорит Брэдли.

– Конечно, – киваю я. – Это в ее духе. Протяни ей палец – откусит руку.

Я встаю со стула…

И сразу сажусь обратно – так кружится голова.

– Тебе плохо? – с тревогой спрашивает Брэдли.

– Как обычно.

Это не совсем правда. Поначалу лечение госпожи Койл помогало, но сегодня утром меня стало колотить с новой силой. За день температура так и не снизилась. Еще шесть женщин погибли от инфекции – все они были гораздо старше меня и слабее здоровьем, – но загадочная болезнь подкашивает все новых и новых клейменных. Иногда достаточно взглянуть на лицо женщины, чтобы определить, есть на ней клеймо или нет.

– Информация, предоставленная мэром, ничего не дала? – спрашивает Брэдли.

Я качаю головой и снова закашливаюсь.

– Если он вообще что-то предоставил!

– До прибытия каравана осталось тридцать три дня. Уж у них обязательно найдется лекарство. Ты продержишься?

Я киваю, потому что сказать не дает кашель.

В последние дни дела идут очень хорошо. Уилф уезжает в город с бочками воды, а возвращается с полной телегой продуктов – никаких заминок. Мэр даже выделил несколько солдат для его защиты и прислал в лагерь своих инженеров для налаживания бесперебойного сбора воды. Еще он согласился принять госпожу Надари и Лоусон: они составили опись всех продуктов на складе и следят за раздачей.

Госпожа Койл выглядит довольной, как никогда. Она даже охотно обсуждает со мной тонкости заключения мира. Похоже, нам придется взорвать еще немало бомб. Госпожа Брэтит, которая вела в лагере «Ответа» военную подготовку, прячет бомбы в деревья, надеясь показать спэклам наше силовое преимущество и – в идеале – схватить хоть одного уцелевшего воина. Его мы отправим восвояси с требованием начать переговоры о мире.

Госпожа Койл утверждает, что именно так все было в прошлый раз.

Пищит мой комм: это Тодд с последними известиями об атаке.

– Никто не выжил, так? – спрашиваю я сквозь кашель.

– Нет, – отвечает он и тут же спрашивает: – Виола, у тебя все…

– Все нормально. Просто кашель. – Я тщетно пытаюсь побороть приступ.

За эту неделю мы с ним ни разу не виделись, только связывались по комму. Слишком много дел, говорю я себе.

И еще я убеждаю себя, что отсутствие Шума у Тодда вовсе ни причем…

– Завтра попробуем еще раз, – говорю я. – И будем пробовать до тех пор, пока не получится.

– Угу, – кивает Тодд. – Чем раньше начнем переговоры о мире, тем быстрее все закончится. И тем скорее мы тебя вылечим.

– Тем скорее ты от него отделаешься, – добавляю я и только потом понимаю, что сказала это вслух. Дурацкая лихорадка!

Тодд хмурится:

– Все нормально, Виола, клянусь. Он стал лучше… я его таким хорошим никогда не видел.

– Хорошим? Он когда-то был хорошим?

– Виола…

– Осталось тридцать три дня. Еще немного – и все изменится.

Но этот срок, если честно, кажется мне вечностью.

[Тодд]

Атаки спэклов не прекращаются. Зато каждую из них мы успешно отражаем.

Сдавайся! - слышится вопль Радости Джульетты. Сдавайся

И смех мэра.

Из темноты несется топот копыт, потом в лунном свете вспыхивает белоснежная улыбка и золотые лампасы на рукаве генеральской формы.

– Давай, ДАВАЙ! – кричит мэр.

Недовольно цокнув языком, госпожа Брэтит нажимает кнопку на дистанционном взрывателе. Дорога за спиной мэра превращается в огненный коридор, заживо сжигающий его преследователей. Спэклы приняли мэра за солдата, случайно забредшего в эти края (на соседней тропе мы нарочно устроили явную западню, которую не заметил бы только слепой).

Но та ловушка не была ловушкой. Ею оказался случайный солдат.

Это уже пятая атака, которую мы отразили за последние пять дней. Каждая последующая – хитрее прежних, но и мы времени даром не теряем: расставляем мнимые ловушки и мнимые мнимые ловушки, нападаем с неожиданных сторон и все в таком роде.

На самом деле, я даже рад – наконец-то мы что-то делаем, наконец-то мы…

(выигрываем…)

(выигрываем эту войну…)

(черт, это так здорово…)

(заткнись…)

(но ведь здорово же…)

Запыхавшаяся Радость Джульетты останавливается рядом с Ангаррад, и мы все наблюдаем, как языки пламени собираются в облако и рассеиваются в холодном ночном небе.

– Вперед! – кричит мэр, его гул врывается в головы солдат, и те бросаются вниз по дороге – искать уцелевших спэклов.

Но по размеру огненного облака было ясно, что в живых опять никого не осталось.

– И снова, – говорит он, поворачиваясь к госпоже Брэтит, – ваш взрыв получился слишком мощным. Прямо загадка какая-то!

– А вы бы предпочли умереть? – спрашивает она, тоном давая понять, что такой исход дела вполне бы ее устроил.

– Да вы просто не даете нам первыми добраться до спэклов. Думаете припасти хоть одного для госпожи Койл.

На ее испепеляющем взгляде можно зажарить свинью.

– Впредь, мальчик, не смей так разговаривать со старшими!

От ее слов мэр прыскает со смеху.

– Я буду говорить с вами как захочу, госпожа, – шиплю я. – Вы мне не указ. И не надо заливать, бутто ваша предводительница ничего не задумала!

Госпожа Брэтит, не меняясь в лице, переводит взгляд на мэра:

– Очаровательно!

– И весьма метко, согласитесь. Как всегда.

Мой Шум неожиданно розовеет от его похвалы.

– Будьте любезны, доложите госпоже Койл об очередном успехе, – говорит мэр целительнице. – И очередном провале.

Госпожа Брэтит садится в телегу к госпоже Надари, и они уносятся в город, стреляя в нас злобными взглядами.

– На ее месте я бы поступил так же, Тодд, – говорит мэр, когда солдаты начинают возвращаться с пустыми руками. – Не дал бы противнику получить преимущество.

– Мы не противники, а союзники, – говорю я. – У нас должна быть общая цель – заключение мира.

Мои слова его не трогают. Он просто смотрит на марширующих мимо солдат – те смеются и перешучиваются, радуясь очередной победе после стольких поражений. Когда мы вернемся на площадь, мэра ждут ликующие вопли целой армии.

Виола говорит, что в лагере «Ответа» из госпожи Койл тоже сделали героя.

Но они воюют там, где могли бы действовать мирно.

– Пожалуй, ты прав, Тодд, – вдруг произносит мэр.

– В чем?

– Мы должны сотрудничать. – Он с улыбкой поворачивается ко мне. – Пора испробовать новый подход.

[Виола]

– Что там происходит? – спрашивает Ли, расчесывая кожу под повязками.

– А ну перестань! – Я легонько шлепаю его по руке – и тут же сама кривлюсь от боли.

Мы находимся в палате корабля-разведчика, на стенах вокруг – экраны, на которые транслируется изображение с зондов, рассыпанных по долине. После вчерашнего чересчур мощного взрыва, устроенного госпожой Брэтит. мэр удивил всех неожиданным предложением: чтобы следующую миссию вела Симона. Госпожа Койл дала согласие, и Симона взялась за работу, сосредотачивая все усилия на единственной цели – схватить хотя бы одного спэкла и отправить его домой с предложением мира.

По мне, так это ужасно странно, ведь мы стольких уже перебили… Когда я наконец привыкну, что войны в принципе лишены логики? Ты убиваешь врагов, чтобы они поняли, как ты не хочешь их убивать.

Война превращает мужчин в чудовищ, вспоминаю я. И женщин тоже.

Сегодня Симона думает осуществить еще более хитрый отвлекающий маневр, чем обычно. Она поместила все зонды над одной тропой, чтобы спэклы подумали, будто мы ждем их с юга: там госпожа Брэтит расставила бомбы, которые должны взорваться раньше срока – как бы по ошибке. При этом северная дорога останется открытой, и там врага будут поджидать затаившиеся женщины «Ответа» под предводительством Симоны, в последний момент они выскочат из засады, чтобы поймать хоть одного спэкла.

– Ты мне ничего не рассказываешь, – жалуется Ли, снова трогая повязку.

– Может, проще посадить сюда Брэдли? Ты бы все увидел в его Шуме.

– Нет, лучше ты.

В Шуме Ли снова появляюсь я: ничего слишком личного, просто обычная я – только здоровая, вымытая и причесанная – вместо костлявой дрожащей грязнули.

Ли пока ни разу не заговаривал о своей слепоте, разве что отпускал шуточки. Когда рядом оказывается кто-нибудь с Шумом, он видит происходящее – по его словам, это почти то же самое, что видеть самому. Но Ли проводит в моей компании много времени (мы оба почти не вылезаем из этой дурацкой палаты), и я чувствую, как он подавлен. Ему кажется, что жизнь кончена, что отныне ему придется видеть только собственные воспоминания и чужие картины мира.

И даже поплакать нельзя – ожоги еще очень болят.

– Когда ты молчишь, – говорит Ли, – мне кажется, что ты читаешь мои мысли.

– Извини… – Я отвожу глаза и кашляю в кулак. – Я просто очень волнуюсь. Хоть бы сегодня все прошло нормально! …

– Перестань себя корить. Ты защищала Тодда, вот и все. Если бы для спасения моей мамы и сестры пришлось развязать войну, я бы ни минуты не сомневался.

– Но на войне не сводят личных счетов, – говорю я. – Это плохо, это мешает трезво мыслить.

– Какая же ты личность без личных счетов? В той или иной степени война становится личным делом каждого. Правда, обычно – делом личной ненависти.

– Ли…

– Я только хочу сказать, что ему страшно повезло: ради него кто-то готов пожертвовать целым миром. – В Шуме Ли появляется неловкость, он гадает, как я восприняла его слова. – Только и всего.

– Он бы сделал ради меня то же самое. – тихо произношу я.

Я тоже, говорит Шум Ли.

И я знаю, что это правда.

Но разве у тех, кто гибнет по нашей милости, не найдется столь же верных защитников?

И за кем тогда правда?

Я прячу лицо в ладонях. Голова кажется жутко тяжелой. Каждый день госпожа Койл испытывает новые средства от инфекции, и каждый день мне ненадолго становится лучше, но потом лихорадка начинает бить с новой силой.

Смертельно, думаю я.

А до прибытия каравана еще несколько недель, и не факт, что у них найдется средство…

Внезапно в динамиках громкой связи раздается треск, от неожиданности я даже подпрыгиваю. А потом удивленный голос Брэдли произносит:

– У них получилось!

Я поднимаю голову:

– Что?

– Они схватили спэкла. На севере.

– Но ведь… – Я лихорадочно перевожу взгляд с экрана на экран. – Еще рано! Взрыва не было…

– Это не Симона. – Брэдли растерян не меньше моего. – Это Прентисс. Мы не успели начать операцию, а он уже поймал спэкла!

[Тодд]

– Госпожа Койл взорвется от злости, – говорю я, пока мэр пожимает руки все новым и новым солдатам, подходящим к нему с поздравлениями.

– Как ни странно, меня это ничуть не беспокоит, Тодд, – отвечает он, купаясь в лучах славы.

Рота солдат, которую мэр отправил на север сразу после первых сражений, никуда не делась. Все это время они сидели на месте, бездельничали и терпели насмешки спэклов, которым регулярно удавалось пробираться мимо и совершать набеги на город.

Госпожа Койл о них забыла. Брэдли и Симона тоже. Да и я, если честно, забыл.

А мэр – нет.

Он следил за подготовкой севодняшнего плана и согласовал с госпожой Брэтит место и время ложного взрыва на южной дороге. Как и было задумано, спэклы решили напасть с севера – мы очень старательно делали вид, что наблюдаем за югом, – и выслали в сторону города первый небольшой отряд. Он должен был прошмыгнуть мимо нашей роты, как делал уже десятки раз…

Но мы их обхитрили.

Мэр разместил солдат на точно просчитанных позициях, те мгновенно окружили противника и расстреляли вражеский отряд, оставив в живых только двух спэклов.

Уже через двадцать минут пленников провели через город под Рёв ликующей армии. Мистер Тейт и мистер О’Хара отвели их в конюшни за собором и стали дожидаться мэра – тому еще надо было принять поздравления всего Нью-Прентисстауна.

Мы медленно продвигаемся с ним через толпу: каждый хочет пожать мэру руку, похлопать его по плечу и выразить свое восхищение.

– Мог бы хоть мне сказать! – сердито кричу я сквозь всеобщий гвалт.

– Ты прав, Тодд. – Он даже останавливается на секунду, чтобы заглянуть мне в глаза. – Зря я тебя не посвятил, извини. Обещаю, впредь такое не повторится.

Как ни странно, он говорит бутто от всего сердца.

Мы пробираемся дальше сквозь толпу и наконец подходим к конюшням.

У входа нас поджидают две разъяренные целительницы.

– Я требую, чтобы нас впустили! – заявляет госпожа Надари, а госпожа Лоусон согласно фыркает.

– Ваша безопасность превыше всего, дамы, – улыбается им мэр. – Мы не знаем, насколько опасны схваченные спэклы.

– Сейчас же, – рычит госпожа Надари.

Но мэр только улыбается в ответ.

А вместе с ним улыбается целая армия.

– Я только зайду и посмотрю, все ли спокойно, договорились? – Мэр обходит целительниц стороной, и их тут же оттесняет строй солдат.

Я вслед за мэром вхожу в конюшни.

Мое нутро сразу сжимается в тугой комок.

Потомушто внутри – два привязанных к стульям спэкла. До боли знакомая поза…

(1017-го тут нет, и я даже не знаю, радоваться этому или огорчаться…)

Один спэкл с ног до головы перемазан алой кровью, лишайник сорван и валяется на полу. Однако голову он держит прямо, глаза широко открыты, а в Шуме – сотни вариантов страшной мести за то, что мы сделали…

Но спэкл рядом с ним…

Спэкл рядом с ним больше вапще не похож на спэкла.

Я открываю рот, чтобы заорать, но мэр делает это первым:

– Что вы тут устроили?!

Я потрясенно умолкаю.

Все вокруг тоже.

– Мы решили задать им несколько вопросов, сэр, – отвечает мистер О’Хара, вытирая окровавленные руки. – И многое успели узнать. – Он показывает на переломанного спэкла. – Пока вот этот, увы, не скончался от полученных травм…

В воздухе проносится знакомый свист, которого я давно уже не слышал, – оплеуха, Шумная пуля, – и мистер О’Хара, дернув головой и корчась в судорогах, падает на пол.

– Мы тут за мир боремся! – орет мэр на остальных солдат, потрясенно и испуганно глазеющих на него. – Разве я разрешал пытать пленников?!

Мистер Тейт откашливается.

– Этот оказался покрепче, – говорит он, показывая на второго, еще живого. – Чрезвычайно выносливая

особь.

– Считайте, вам повезло, капитан, – с прежней яростью в голосе отвечает мэр.

– Пойду впущу целительниц, – говорю я. – Они его подлечат.

– Нет, – отрезает мэр. – Мы его отпускаем.

– Что?

– Что?! – переспрашивает мистер Тейт.

Мэр обходит пленника со спины:

– Мы хотели схватить спэкла и отправить домой с предложением мира. – Он достает нож. – Так и поступим.

– Господин Президент…

– Откройте заднюю дверь, – приказывает мэр.

Мистер Тейт весь подбирается:

– Простите? Заднюю?

– И поскорее, капитан.

Мистер Тейт распахивает заднюю дверь – ту, что ведет в переулок за площадью.

Подальше от целительниц.

– Эй! – вмешиваюсь я. – Так нельзя! Вы обещали…

– Верно, и я сдерживаю обещание, Тодд. – Он нагибается к самому уху спэкла и шепчет: – Полагаю, твой голос понимает наш язык?

Голос? – думаю я.

Однако между мэром и спэклом уже вовсю носятся туда-сюда какие-то образы: темные, мутные и такие быстрые, что никто не может их уловить.

– Что вы ему говорите? – вопрошаю я, выступая вперед. – Как это понимать?

Мэр поднимает глаза на меня:

– Я рассказываю, как горячо мы все хотим мира, Тодд. – Он склоняет голову набок. – Или ты мне не доверяешь?

Я сглатываю слюну.

И еще раз.

Я знаю, что мэр действительно хочет мира, иначе ему не заслужить уважения переселенцев.

Я знаю, что он стал гораздо лучше, после того как я спас ему жизнь.

И еще я знаю, что исправит его только могила.

(да ведь? )

Но он ведет себя так, бутто и впрямь хочет исправиться…

– Ты можешь сказать ему все, что сочтешь нужным, – предлагает мэр.

Не сводя с меня глаз, он резко проводит ножом за спиной у спэкла. Тот изумленно дергается вперед: его руки свободны. Он осматривается по сторонам, гадая, что будет дальше, и останавливает взгляд на мне…

В этот миг я пытаюсь придать своему Шуму тяжесть и вес. Это больно, как бутто напрягаешь мышцу, которая давнымдавно не работала, но я силюсь внушить ему, чего мы хотим на самом деле: что бы там ни говорил мэр, мы с Виолой хотим мира, мы хотим, чтобы война кончилась…

Спэкл осаживает меня громким шипением.

Я вижу себя в его Шуме…

И слышу…

Он меня узнал?!

Я слышу слова…

Слова на моем языке…

Я слышу…

Нож.

– Нож? – переспрашиваю я.

Но спэкл только шипит и бросается к двери – во весь дух…

Он бежит прочь, неся своему народу бог знает какое послание.

[Виола]

– Вот наглец, – цедит госпожа Койл сквозь стиснутые зубы. – И солдаты вокруг него вьются, точно собачонки! Прямо как в худшие дни его правления.

– Обидно, что мне так и не дали поговорить со спэклами, – говорит Симона, примчавшаяся в лагерь на телеге вместе с остальными целительницами. – Я бы сказала, объяснила бы им. что не все люди одинаковые.

– Тодд говорит, ему удалось донести до выжившего спэкла, чего мы хотим на самом деле, – задыхаясь от кашля, выдавливаю я. – Будем надеяться, они нас услышат.

– Даже если услышат, все почести потом достанутся Прентиссу, – замечает госпожа Койл.

– Да какая разница, кому достанутся почести? – вопрошает Брэдли.

– Разве никакой? Вы правда хотите, чтобы этому негодяю доверили власть над новым поселением?

– Как будто мы имеем право отстранять кого-либо от командования! Думаете, мы прилетим сюда и просто навяжем людям свою волю?

– А почему нет? – спрашивает Ли. – Он ведь убийца. Он убил мою сестру и мать.

Брэдли хочет ответить, но его опережает Симона:

– Мне кажется, они правы.

Грохочущий Шум Брэдли потрясенно затихает.

– Если его поступки угрожают жизни людей…

– Мы прилетели сюда, – перебивает ее Брэдли, – чтобы обеспечить необходимые условия для жизни пяти тысяч человек, которые не должны проснуться посреди войны. Они этого не заслужили!

Госпожа Койл только громко вздыхает, как будто ей это неинтересно.

– Давайте скорее пойдем к людям и объясним, почему нам не удалось поговорить со спэклами. – Она направляется к выходу из палаты. – Пусть этот деревенщина Иван только попробует что-нибудь вякнуть, – я влеплю ему пощечину.

Брэдли косится на Симону. В его Шуме сплошные вопросы, возражения и желание объясниться с нею, желание дотронуться…

– Прекрати, пожалуйста, – обрывает его Симона, пряча взгляд.

– Извини. – Брэдли пятится и. ничего больше не говоря, выходит из палаты.

– Симона… – начинаю я.

– Прости, я никак не могу привыкнуть. Я знаю, что должна, что рано или поздно мне придется, но пока…

– Это ведь даже хорошо, – говорю я, вспоминая Тодда. – Такая близость.

(но я больше его не слышу…)

(и никакой близости между нами нет…)

Я снова кашляю, выплевывая из легких мерзкую зеленую слизь.

– У тебя очень усталый вид. Виола, – говорит Симона. – Если хочешь, прими мягкое снотворное.

Я киваю. Она подходит к шкафчику, достает оттуда небольшую пластинку снотворного и кладет ее мне под язык.

– Дай ему шанс, – говорю я. когда лекарство начинает действовать. – Он хороший человек.

– Знаю.

Мои веки начинают тяжелеть.

– Знаю.

Я ускользаю в темное забытье и долго, очень долго ничего не чувствую, наслаждаясь этой пустотой и чернотой, похожей на ночное небо…

Но потом она заканчивается…

И я начинаю видеть сны…

Сны о Тодде…

Он рядом, но я не его не вижу…

И не слышу…

Я не слышу его Шум…

Не слышу, что он думает…

Он смотрит на меня пустыми глазами…

Точно безжизненная статуя, пустая оболочка…

Как будто он умер…

Как будто… о нет…

Он умер…

– Виола.

Я открываю глаза. Ли тянет ко мне руку, Шум полон тревоги и чего-то еще…

– Что случилось?

Я обливаюсь потом, простыни и одежда промокли насквозь…

(Тодд ускользает…)

У подножия моей койки стоит Брэдли.

– Она что-то натворила, – говорит он. – Госпожа Койл… она уехала и что-то натворила.

[Тодд]

Звук едва слышный, я и не должен был его различить, особенно в спящем Шуме целого лагеря.

Но я узнаю его.

Этот вой.

Жеребенок? – с тревогой спрашивает Ангаррад, когда я выхожу из палатки в холодную ночную мглу. На улице с каждым днем все холоднее и холоднее.

– Трассирующая бомба, – говорю я в пустоту, дрожа и озираясь по сторонам.

Я вижу, как солдаты, которые еще не успели уснуть, тоже оглядываются в поисках источника звука. В следующий миг их Шум испуганно вскидывается: они видят, как бомба поднимается в небо со стороны пересохшего русла у подножия водопада. И летит на север, где могут прятаться остатки вражеской армии…

– Что они творят?!

Рядом со мной внезапно оказывается мэр. Он не сводит глаз с трассирующей бомбы, а потом поворачивается к вышедшему из палатки сонному мистеру О’Харе.

– Найдите госпожу Брэтит. Немедленно.

Мистер О’Хара, полуодетый, убегает исполнять приказ.

– Трассирующие бомбы слишком медленны и большого ущерба принести не могут, – говорит мэр. – Это наверняка диверсия. – Он переводит взгляд на холм, по которому когда-то спускался зигзаг дороги. – Ты не мог бы связаться с Виолой, Тодд?

Я возвращаюсь в палатку за коммом, а когда выхожу, издалека доносится глухой Бум! – где-то на севере разорвалась трассирующая бомба. Но мэр прав, она летела жутко медленно, такую и быки обскачут… А значит, цель у нее была одна.

Отвлечь внимание спэклов.

Но от чего?

Мэр все еще смотрит на изломанную кромку западного холма – холма, по которому уже не спустится никакая армия…

И не поднимется…

Но один человек – вполне мог бы…

Один человек без Шума…

Глаза мэра распахиваются все шире и шире: до него тоже доходит…

И в этот самый миг…

БУМ!

На самой верхушке западного холма гремит взрыв.

[Виола]

¾ Как ей это удалось? – вопрошает Брэдли, глядя на экран: трассирующая бомба летит дугой по черному небу. Ли наблюдает за ее полетом через Шум Брэдли. – Как она могла провернуть такое без нашего ведома?

Пищит мой комм. Я отвечаю мгновенно:

¾ Тодд?

Но это не Тодд.

– Я бы на вашем месте навела камеры зондов на вер-шину холма. – говорит госпожа Койл. улыбаясь мне с маленького экрана.

– Где Тодд? – выкашливаю я. – Откуда у вас комм?

Изумленный всплеск в Шуме Брэдли заставляет меня обернуться. Он вспоминает, как Симона утром рылась в шкафчике с запасными коммами (их осталось две штуки) под предлогом, что делает опись.

– Нет, она не могла… Уж мне бы она сказала.

– Подведи какой-нибудь зонд к холму! – говорю я.

Брэдли жмет на экран пульта управления, подводит

зонд поближе к холму и включает ночное видение: картинка становится черно-зеленой.

– Что мы ищем?

Мне приходит в голову одна мысль.

– Тепло человеческого тела!

Брэдли снова жмет на экран и…

– Смотрите!

Мы видим, что по холму спускается человек – он ста-рается не выходить из кустов, но бежит довольно быстро, то есть не очень-то переживает, что его могут увидеть.

– Это женщина, наверняка целительница, – говорю я. – Мужчину бы спэклы услышали издалека.

Брэдли опять жмет на экран, и камера немного поворачивается, захватывая край холма. Вдоль него стоят спэклы, они вглядываются в темноту на севере, где разорвалась бомба.

И совсем не смотрят на бегущую по склону женщину.

Потом весь экран заливает яркий свет: датчики тепла перегружены. А секундой позже раздается громкий взрыв.

И почти сразу – ликующие вопли толпы на улице.

– Они тоже смотрят? – спрашивает Ли.

В Шуме Брэдли вновь появляется Симона и целая россыпь грубых слов. Я подношу комм к губам.

– Что вы натворили?

Но госпожа Койл больше не на связи.

Брэдли жмет кнопку и включает внешние динамики на корабле. Его Шум рвет и мечет, с каждой секундой становясь все громче и решительней.

– Брэдли, что ты заду…

– Очистить близлежащую территорию, – говорит он в комм, и динамики разносят его голос по всему холму. – Корабль взлетает.

[Тодд]

– Вот стерва, – выплевывает мэр, читая Шум солдат. На площади царит хаос. Никто не понимает, что стряслось. Я пытаюсь связаться с Виолой, но сигнал не проходит.

Госпожа Койл улыбается, точно кот, объевшийся сметаны.

– Мы ведь уже отправили вестника с предложением мира, – грохочет мэр. – Какая наглость…

– Кто бы говорил! – не менее грозно отвечает госпожа Койл. – Я всего лишь показала спэклам, что среди нас тоже есть воины без Шума, которые могут действовать решительно и неожиданно.

Мэр пытается отдышаться, а потом вдруг до жути ласково и мягко осведомляется:

– Вы едете в город совсем одна, госпожа?

– Что вы, как можно! – Она показывает пальцем на сверкающий в вышине зонд. – За мной присматривают друзья с неба.

А потом с восточного холма доносится знакомый грохот: корабль-разведчик медленно поднимается в воздух, и госпожа Койл не сразу успевает скрыть удивление.

– Всех ли друзей вы посвятили в свой план, госпожа? – радостно спрашивает мэр.

Пищит мой комм: на экране появляется лицо Виолы.

– Виола…

– Держитесь. Мы уже летим.

Она сразу нажимает отбой, и тут РЁВ армии вокруг нас вскидывается: на площадь выходит мистер О’Хара, толкая перед собой госпожу Брэтит – та явно недовольна столь грубым обращением. Одновременно со стороны склада подходит мистер Тейт с госпожами Лоусон и Надари. В вытянутой руке он несет рюкзак.

– Вели своим людям отпустить этих женщин, – приказывает госпожа Койл. – Немедленно.

– О, они просто попали под горячую руку, уверяю вас, – отвечает мэр. – Мы ведь союзники.

– Поймал ее прямо у подножия холма! – кричит мистер О’Хара. – На месте преступления.

– А эти две прятали в своих комнатах взрывчатку, – говорит мистер Тейт, вручая мэру рюкзак.

– Мы использовали ее для вашей же защиты, идиот! – шипит госпожа Койл.

– Они заходят на посадку! – кричу я, закрывая глаза рукой от ветра. Корабль приземляется. Место есть только на площади, а она полна солдат, которые уже испуганно разбегаются во все стороны. Особого жара от корабля не идет, но черт, какой он огромный! Я отворачиваюсь от ветра…

И невольно останавливаю взгляд на холме.

Где начали собираться огни…

Люк открывается прежде, чем корабль успевает полностью приземлиться, и в нем сразу появляется Виола. Она держится одной рукой за край, чтобы не упасть, и вид у нее… господи, она выглядит ужасно, еще хуже, чем я боялся, такая худенькая и бледная… и даже не может опираться на больную руку… Зря я ее оставил, нельзя было оставлять ее одну, да еще так надолго… Я уже несусь мимо мэра, тот пытается меня остановить, но я увертываюсь от его рук и бегу дальше…

К Виоле…

Наши взгляды встречаются…

И она говорит…

Говорит мне…

– Они идут, Тодд. Они спускаются с холма.

БЕЗГОЛОСЫЕ

[Возвращенец]

Это не то, что кажется, – показывает Небо. Мы наблюдаем

за странным маломощным снарядом, который медленно описывает в небе полукруг и летит в северный конец долины – так медленно, что Земля в тех краях успевает разбежаться.

Всем быть начеку, предостерегает Небо Землю. Смотрите везде и всюду.

Бездна начала показывать силу. В первый же день, когда мы возобновили атаки, они каким-то образом проведали, откуда мы ударим, и хорошо подготовились. Все мы следили за атакой глазами Земли на месте событий: отряд Бездны внезапно перестроился и занял новые позиции.

В следующий миг голоса Земли сгинули в вихре огня и щепок.

Этому может быть только одно объяснение, – показал Небо несколько часов спустя.

Безголосые, – показал я.

После этого мы с Небом вернулись в Конец Всех Троп.

Конец Всех Троп заглушает голоса тех, кто входит в круг.

Когда я узнал, что Источник в сущности – отец Ножа, что именно по нему Нож тосковал в те минуты, когда рядом никого не было, что этот человек все время был рядом, только руку протяни – и можно ударить Ножа в самое сердце…

⇐ Предыдущая 1 2 3 4 567 8 9 10 Следующая ⇒