Особенности оценки отдельных видов средств процессуального доказывания

⇐ ПредыдущаяСтр 14 из 14

Как уже указывалось, по каждому конкретному делу оценке подлежат все виды средств процессуального доказывания, т. е. и сами доказательства, и их источники, и способы получения и использования доказательств.

Оценить доказательства — значит определить конкретность, внутреннюю согласованность и доброкачественность имеющихся сведений о фактах, их способность подтверждать эти факты, достоверность доказательственных фактов и приобщенных к делу материальных следов содеянного, их относимость к делу и достаточность всей совокупности проверенных фактических данных (сведений о фактах, доказательственных фактов и материальных следов) для достижения объективной истины. При этом четко решается, насколько достоверны представленные (собранные) в качестве доказательств фактические данные, в какой мере они связаны между собой и с расследуемым по делу деянием и какие

²⁷⁰ См. П. А. Л у п и н с к а я. Доказывание в советском уголовном процессе. М., 1966, стр. 48—82; Ц. М. К а з. Субъекты доказывания в советском уголовном процессе. Саратов, 1968, стр. 35—67; В. Д. Арсеньев. Доказывание фактических обстоятельств дела в отдельных стадиях советского уголовного процесса.— «Вопросы борьбы с преступностью по советскому законодательству». Иркутск, 1969, стр. 7—151 и т. д.

конкретные выводы могут быть сделаны из этих доказательств — из каждого в отдельности и из всей совокупности. На этой основе точно определяется значение имеющихся доказательств для признания наличия или отсутствия обстоятельств, подлежащих доказыванию, и для раскрытия их существа.

Приступая к оценке доказательств по делу, следует прежде всего иметь в виду, что наличие в деле тех или иных процессуальных источников само по себе еще не говорит о наличии доказательств. Судебными доказательствами являются не показания допрошенных людей сами по себе, не документы или заключения как таковые, а те конкретные фактические данные, которые в них содержатся. Соответственно этому необходимо каждый источник детально анализировать с целью выяснения, какие конкретные сведения в нем содержатся и какой именно факт может ими подтверждаться. Если в источнике нет таких сведений, отсутствует и доказательство. Например, обвиняемый Тужинов, привлеченный к уголовной ответственности за совершение злостного хулиганства на железнодорожной станции, на допросе показывал: «Вину свою признаю. В тот день провожал друзей в армию. Вместе с ними много выпил. Пошел провожать их на вокзал, но сильно опьянел, потерял сознание. Больше ничего не помню. Совершал ли хулиганские действия, сказать ничего не могу». В этом показании содержатся сведения только о факте выпивки и появлении в нетрезвом виде на станции, никаких других конкретных данных, которые могли бы рассматриваться в качестве доказательства хулиганских действий, нет.

При оценке доказательств очень важно отличать и общее мнение от конкретного сведения о факте, рассуждения от доказательств. Когда свидетель утверждает, что «заведующий магазином гулял и выпивал, жил на широкую ногу и поэтому допустил большую недостачу», и при этом ссылается на два случая выпивки, лишь сведения об этих конкретных фактах служат доказательством. Если допрашиваемый заявляет, что «обвиняемый настоящий хулиган, об этом знают все, но сам ничего определенного не видел», то в этом показании доказательства отсутствуют вообще. Не отличать такие общие рассуждения и «личные мнения» от конкретных сведений о

фактах — значит допустить серьезную ошибку в доказывании.

Сведения о фактах нельзя также смешивать с предположениями и догадками, которые могут встречаться в некоторых источниках доказательств. Так, по делу Айдуллина, преданного суду за хищение колхозного сена и насилие над охранником, потерпевший X. говорил: «На меня напали неожиданно, точно не знаю, кто это сделал. Кажется Айдуллин, но почти не узнал его», а свидетель Б. показывал: «На другой день после хищения охранник сказал мне, что человек, напавший на него, был похож на Айдуллина». По делу Мусина, привлеченного к ответственности по ч. 2 ст. 211 УК РСФСР за грубое нарушение правил безопасности движения, эксперт дал заключение, что «выезд автомобиля обвиняемого Мусина на проезжую часть встречного направления мог, возможно, произойти: либо в результате нарушения координации движения, либо вследствие неверной оценки кривизны дороги, либо по другим причинам. Предполагаю, что нельзя признать выезд на левую сторону лишь результатом потери ориентации после ослепления». В подобных источниках есть предположения, догадки, но нет конкретных фактических данных, нет судебных доказательств. На это неоднократно обращал внимание Верховный Суд СССР²⁷¹.

При оценке доказательств нельзя также отождествлять сведения о фактах, содержащиеся в том или ином процессуальном источнике, с самими реальными фактами. Органы следствия и суда порою располагают определенными сведениями об искомом факте, однако в ходе проверки и оценки эти сведения оказываются недостоверными, а сам искомый факт — не существующим в объективной действительности. Если, к примеру, потерпевший утверждает, что в момент нападения на него обвиняемый держал в руке финский нож, то это еще не означает, что факт наличия такого ножа у виновного уже установлен, поскольку сообщаемые допрошенным лицом сведения могут быть неточными, ошибочными или ложными. В судебной практике не так уж редки случаи, когда

²⁷¹ См. «Бюллетень Верховного Суда СССР», 1960, № 5, стр. 17; 1966, № 5, стр. 29—32; 1967, № 4, стр. 15—16; 1972, № 2, стр. 34— 36; 1975, № 2, стр. 39—40 и др.

оказываются неверными даже сведения, содержащиеся в показаниях обвиняемого по поводу якобы совершенного им тяжкого преступления. В одном из районов Татарской АССР, например, был привлечен к уголовной ответственности некий Антошин, который признал себя виновным в умышленном убийстве своего зятя Г. и подробно излагал в своих показаниях, как, где, когда и при каких обстоятельствах совершалось им данное деяние. Однако в судебном заседании выяснилось, что сообщаемые подсудимым сведения не соответствуют действительности, убийство совершено другим лицом — сыном Антошина, вину которого подсудимый стремился взять на себя. Одной из основных причин ошибки органов предварительного расследования по этому делу являлось как раз смешение сведений о фактах с самими реальными фактами, недостаточное внимание к оценке доброкачественности этих сведений. При оценке доказательств необходимо всегда исходить из того, что любые фактические данные, почерпнутые из любого процессуального источника, нуждаются в тщательной проверке и объективной оценке прежде всего с точки зрения их доброкачественности.

Известны различные формы определения доброкачественности судебных доказательств. Это, в первую очередь, детальный анализ их внутреннего содержания, систематизация составляющих то или иное доказательство фактических данных, сопоставление их друг с другом, выяснение их логичности и согласованности. Это, далее, сравнение каждого отдельного доказательства с другими фактическими данными, содержащимися в остальных процессуальных источниках, а равно со всеми установленными по делу объективными обстоятельствами. Это, наконец, отыскание новых материалов, позволяющих судить о доброкачественности или недоброкачественности оцениваемого доказательства. Все эти формы и методы применяются параллельно, с учетом специфики доказательства и стадии судопроизводства.

Так, по делу, возбужденному по факту избиения престарелой Григорьевой, которая на другой день после этого скончалась, эксперт дал заключение «Причиненные Григорьевой телесные повреждения относятся к категории менее тяжких. Они состоят в причинной связи со смертью потерпевшей. Смерть насильственная».

Эти выводы внутренне противоречивы, поскольку телесные повреждения, находящиеся в причинной связи со смертью потерпевшего, не могут считаться менее тяжкими. Они, кроме того, не соответствовали исходным данным эксперта, который в описательной части своего заключения констатировал, что у потерпевшей «сломаны пальцы и кисти обеих рук, серьезно повреждены 15 ребер, на теле имеются многочисленные ссадины и следы булавочных уколов». Сама обвиняемая Прыжкова тоже подтверждала, что она «была в нетрезвом состоянии, разозлилась на Григорьеву из-за водки, ударом свалила ее, скрутила руки, перевернула лицом вверх, пнула ботинками по туловищу и переносице носа, топтала грудь, колола булавкой шею до тех пор, пока эта старушка не потеряла сознание». Все эти данные тоже не согласовывались с выводами эксперта и говорили об их недоброкачественности.

Если фактические данные, содержащиеся в том или ином процессуальном источнике, внутренне противоречивы, не согласуются с остальными доказательствами и объективными обстоятельствами дела, они не могут быть признаны доброкачественными, пока существенные противоречия не устранены. Верховный Суд СССР неизменно стоит на той точке зрения, что обвинение «не может считаться доказанным, если оно основано на неконкретных, противоречивых показаниях», «противоречивые данные, собранные по делу, не могут быть признаны доказательством виновности», является недостоверным вывод, основанный «на противоречивых показаниях свидетелей», нельзя признать правильным вывод о виновности, построенный «на противоречивых показаниях потерпевшей, не подтвержденных другими материалами дела» ²⁷² и т. д.

В то же время следует учесть, что не всякие противоречия в тех или иных фактических данных свидетельствуют об их недоброкачественности. В некоторых доказательствах могут быть неверны детали или, как говорил А. Ф. Кони, «архитектурные украшения», их можно отбросить, но тем не менее остается «тот камень, фундамент»,

²⁷² См. «Бюллетень Верховного Суда СССР», 1968, № 1, стр. 22; 1970, № 1, стр. 31; 1970, № 4, стр. 21; 1972, № 2, стр. 28—29 и др.

который пригоден для достоверного вывода²⁷³. Верховный Суд СССР всегда требует тщательно анализировать характер возможных в доказательстве противоречии, подчеркивая, что не каждое противоречие связано с недоброкачественностью доказательства в целом. По делу Гуппоева, например, Пленум Верховного Суда СССР отметил, что «противоречия в показаниях несовершеннолетней потерпевшей, касающиеся второстепенных и несущественных деталей происшествия, не могут иметь решающего значения при оценке главного факта— было ли совершено над ней насилие, если этот факт подтверждается совокупностью других доказательств по делу»²⁷⁴. Это вполне правильно, ибо противоречия в некоторых частностях, объяснимые специфическими условиями восприятия и возрастными особенностями носителя информации или другими объективными обстоятельствами, недостаточны для вывода о недоброкачественности доказательства в целом. Следует строго различать, какие из фактических данных, содержащихся в том или ином источнике доказательств, противоречивы, а какие внутренне взаимосвязаны, логичны и согласуются с другими обстоятельствами дела. Когда есть противоречия в какой-то части фактических данных, необходимо выяснить, чем они вызваны и насколько существенны. Только при этом условии возможно правильное определение доброкачественности доказательства по делу.

Признание доказательства доброкачественным еще не означает завершения его оценки. Не менее важно определить относимость доказательства, его конкретное значение по делу и достаточность для того или другого вывода. Это не представляет значительной трудности при оценке прямого доказательства, поскольку им подтверждается непосредственно главный факт. Вопрос решается сложнее, когда доказательство используется для установления остальных обстоятельств дела, особенно побочных фактов. Последние, как известно, образуют лишь промежуточное звено в доказывании, их относимость и точная роль по делу, а равно их достаточность для

²⁷³ См. А. Ф. Кони. Избранные произведения, т. 1. М., 1959, стр. 216.

²⁷⁴ См. «Бюллетень Верховного Суда СССР», 1968, № 2, стр. 17—19.

однозначного вывода не сразу ясны. Они сами нуждаются в дальнейшей оценке в плане выявления форм их связей с главным фактом и уточнения конкретной роли по делу. Для этого надлежит тщательно анализировать свойства побочных фактов, сопоставляя их между собой, с прямы ми доказательствами и с другими обстоятельствами
дела.

Так, 8 октября 1971 года в одном из районов Татарской АССР произошло столкновение рейсового автобуса ПАЗ-652 с грузовиком ЗИЛ-164 с прицепом; вследствие того, что автобус оказался на 34 сантиметра левее оси дороги, он ударился об угол железного борта кузова прицепа и одна его сторона была снесена вместе с несколькими пассажирами. Объясняя причину происшествия, шофер автобуса Енушин утверждал, что когда оставалось около двух метров до встречного грузовика автобус произвольно взял резко влево, повернуть его рулем вправо не представлялось возможным, так как неожиданно поломались левые передние рессоры машины. По этому делу для правильного решения вопроса о виновности и степени ответственности Енушина было очень важно определить, действительно ли имел место факт поломки рессор, имеет ли он прямое отношение к происшествию и, если да, какова конкретная его роль в случившемся. Другими словами, следовало оценить доброкачественность и относимость к делу определенного доказательственного факта, а равно его достаточность для вывода о причине происшествия. Для этого он сопоставлялся с остальными данными и обстоятельствами дела. Эксперты, в частности, указывали, что если бы произошло именно то, о чем утверждает Енушин, автобус должен был произвести лобовой удар в корпус грузовика, а не касательный удар по боку машины, как это случилось в действительности. Автодорожная экспертиза дала заключение, что «при отмеченной поломке автобус оставался управляемым, так как подкоренной лист рессоры был цел и автобус не просел». Из протокола технического осмотра автобуса явствовало, что нет никаких следов прикосновения левого колеса об крыло автобуса, хотя такое касание было совершенно неизбежно, если бы вследствие поломки рессоры левое крыло машины село на колесо. Все эти объективные данные не оставляли сомнения в том, что сообщаемое обвиняемым

Енушиным обстоятельство является недостоверным, прямого отношения к содеянному оно не имеет, на действительную причину происшествия не указывает.

Оценка с точки зрения доброкачественности, относимости к делу и достаточности для определенного вывода должна производиться и в части материальных следов, имеющихся на приобщенных к делу вещественных источников. Эти следы тоже могут быть доброкачественными или недоброкачественными, достоверными или ложными, относящимися к делу или не относящимися, достаточными для подтверждения конкретного обстоятельства или недостаточными. Для определения таких свойств материальных следов содеянного применяются те же приемы, при помощи которых оцениваются другие доказательства.

Оценка доказательств по конкретному делу завершается определением достаточности всей совокупности собранных и исследованных фактических данных (сведений о фактах, доказательственных фактов и материальных следов) для достоверного вывода о каждом обстоятельстве предмета доказывания и полного уяснения тех его свойств, установление которых требуется для выполнения задач судопроизводства. На этом этапе происходит преимущественно логическая обработка фактической информации в соответствии с законами мышления. Особое значение при этом имеет диалектический метод, требующий применения логических правил на базе конкретного анализа исследуемых явлений, изучения этих явлений не в отрыве друг от друга, не изолированно от других сторон внешнего мира, а с учетом всей сложности реальной действительности, в связи с остальными обстоятельствами и имея в виду возможные их изменения. Лишь такая совокупная оценка всех доказательственных данных с учетом различных их сторон, особенностей, «переходов» и противоречий может обеспечить установление объективной истины.

Оценка источников судебных доказательств тоже многогранна. Она выражается в определении их допустимости, доброкачественности, полноты и достаточности для достижения требуемых пределов доказывания по делу.

В советском уголовном процессе допустимы только источники фактических данных, указанные в законе (ст. 69 УПК, РСФСР). Другие средства осведомления (слухи,

анонимные письма, телефонные звонки и др.) источником доказательств не признаются. Поступившие таким
путем сведения могут служить ориентирующим материалом, но не судебным доказательством.

Оперативно-розыскные средства, которые могут быть в распоряжении органов дознания, сами по себе тоже не допустимы в качестве судебных доказательств. Нельзя согласиться с мнением, что «фактические данные оперативного порядка, которые стали известны из не процессуальных источников, не могут априорно не считаться доказательствами». В обоснование такого взгляда приводится тот аргумент, что «никакие доказательства не имеют в процессе доказывания заранее установленной силы» и «если эти данные объективно существовали», то «не перестанут быть фактами оттого, что источник их происхождения непроцессуальный» ²⁷⁵. Между тем этот довод, сам по себе правильный, не говорит в пользу допущения в уголовном судопроизводстве источников доказательств, не предусмотренных в законе. Верно то, что никакие доказательства не имеют заранее установленной силы и подлежат в одинаковой степени проверке и оценке. Однако же любые фактические данные признаются доказательствами только в случае, если они взяты из указанных в законе источников. Пока нет такого источника, нет и судебного доказательства, и потому нельзя говорить о доказательственной силе сведений, взятых из непроцессуальных источников. Иначе мы перевернули бы вопрос вверх ногами: решали бы допустимость того или иного источника в зависимости не от того, предусмотрен он в процессуальном законодательстве или нет, а от того, может ли данный материал иметь какое-либо значение по делу. Это привело бы к смешению судебных доказательств с любым информационным материалом, к подмене доказательств всевозможными сведениями, если даже они почерпнуты из источников, которые по закону в качестве источника судебного доказательства фигурировать не могут.

Сказанное выше не означает, что фактические данные, связанные с оперативно-розыскной работой, ни при

²⁷⁵ Г. И. К о ч а р о в. Вопрос о доказательственном значении объектов, полученных пепроцессуальным путем.— «Практика применения нового уголовно-процессуального законодательства». М, 1962, стр. 41.

каких условиях не могут стать доказательствами по делу. Когда они доступны для надлежащего процессуального оформления, положение меняется. Например, по делу Колотковой, которая летом 1970 года занималась незаконной продажей за наличный расчет бензина с Казанской перевалочной нефтебазы и присвоением вырученных денег, в качестве источников доказательств фигурировали показания трех оперативных работников милиции, зафиксировавших более 90 случаев такой продажи, официальное представление ими записи номеров машин покупателей бензина и кинопленки, отражающие многочисленные факты купли-продажи бензина. Но здесь речь идет уже о процессуальных источниках — о показаниях надлежащим образом допрошенных по делу свидетелей, о приобщенных к делу официальных документов. т. д. Смешивать их с сугубо оперативными или иными не процессуальными средствами было бы неверно. Не допускается в качестве источника судебного доказательства и непосредственное наблюдение за поведением допрашиваемого лица, позволяющее следователю (судьям) заметить некоторые данные психологического порядка. Эти данные процессуально нигде не фиксируются, проверять и оценивать их подлинный смысл не представляется возможным. По справедливому замечанию А. Ф. Кони, «если мы будем определять достоверность показания тем, как человек говорит, как он держит себя на суде, то очень часто примем показания вполне достоверные за ложные и, наоборот, примем оболочку показания за его сущность» ²⁷⁶.

При оценке доброкачественности источника доказательств учитываются оба его компонента — и процессуальная форма получения (использования) и носитель фактической информации. Недоброкачественен источник, который хотя в принципе и предусмотрен в законе, однако по данному делу надлежащим образом процессуально не оформлен. Если, скажем, в деле есть предметы со следами содеянного, приобщенные без осмотра, подробного описания в протоколе и соответствующего постановления (ст. 84 УПК РСФСР), они не могут считаться доброкачественным источником доказательств. Показание подсудимого, которое не зафиксировано в протоколе

²⁷⁶ А. Ф. Кони, Избранные произведения, т. 1. М., 1959, стр. 216.

судебного заседания, теряет значение источника доказательства и т. д. Это вполне понятно, ибо установленная законом процессуальная форма — неотъемлемый атрибут всякого источника судебных доказательств, служащий важной гарантией их достоверности.

Доброкачественность источника доказательства зависит также от способности носителя фактической информации правильно воспринять, сохранить и воспроизвести соответствующие фактические данные. Свойство предмета терять или искажать оставшиеся на нем материальные следы, слишком малолетний возраст свидетеля, умственная отсталость потерпевшего и другие изъяны носителя информации нередко влияют на качество источника доказательства. По делу Ганина, например, в основу обвинения в изнасиловании были положены главным образом показания потерпевшей Хукбулиной и ее сестры К.., которая знала об обстоятельствах дела только со слов потерпевшей. Последняя страдала психическим недугом и была умственно отсталой. Эксперты дали заключение, что «потерпевшая Хукбулина является дебилом, способна правильно воспринимать и воспроизвести простые случаи, но не может сознавать характер и последствия известных фактов». Это по существу означало, что показания потерпевшей, а равно данные с ее слов показания свидетеля К., пригодны только для подтверждения самого факта полового сношения, а не для опровержения утверждения обвиняемого Ганина о добровольном характере такого акта.

Характеристика личных источников доказательств связана и с такими факторами, как отношение носителя информации к делу, черты его психики и моральный облик, психологическое состояние в момент происшествия, условия и длительность наблюдения, давность события, его особенности и др.

Показания свидетелей, потерпевших, подозреваемых и обвиняемых всегда являются результатом сложного психологического процесса восприятия, запоминания и воспроизведения фактов или сведений о них, происходящих под воздействием множества различных факторов. Точность и полнота восприятия, например, зависят от места, времени, обстановки и характера происшествия, от условий и продолжительности наблюдения, от состояния здоровья, в частности, состояния психики и органов

чувств данного лица; от его возраста, жизненного опыта, профессии, индивидуальных интересов, наблюдательности и т. д.

На запоминание воспринятой информации влияют уровень общего развития и состояние памяти, природа информации, наличие (отсутствие) к ней интереса, частота мысленного возвращения и ряд других обстоятельств.

Конкретность и подробность воспроизведения фактической информации, сохранившейся в памяти, находятся в зависимости от понимания лицом важности своих показаний, от его отношения к делу и заинтересованности в нем, от умения выражать мысли, степени развития речи, от обстановки и тактики допроса или очной ставки.

Без всестороннего учета всех подобных факторов, способных положительно либо отрицательно сказаться на качестве показаний допрошенного лица, нельзя правильно оценить личные источники доказательств.

Неконкретность, неполнота и некоторая противоречивость сведений, сообщаемых на допросе или на очной ставке, могут быть обусловлены различными причинами. Нередко они устраняются путем повторного допроса, когда лицо вспоминает забытую информацию, обнаруживает ранее невыявленные «сбережения» памяти и более точно восстанавливает известные ему обстоятельства дела.

В случае изменения лицом своих показаний следует выяснить причины, обращая особое внимание на возможность давления на него со стороны обвиняемого, его близких или других лиц. Установление этих причин помогает решить, какие из показаний доброкачественны.

Если в показаниях содержится недостоверная информация, важно определить, результатом чего — ошибки или намеренного искажения истины — это является. Добросовестное заблуждение может быть вызвано неблагоприятными условиями восприятия фактов, односторонним отношением к ним, склонностью к фантазированию, физическими или психическими недостатками лица, внушением и т. п.

Заведомо ложные показания также всегда обусловлены конкретными мотивами, такими, как стремление

выгородить виновного, месть, страх, круговая порука, личная заинтересованность, корысть, стыд и др. Выявление этих мотивов необходимо как для получения от свидетеля правдивого покаяния, так и для решения вопроса об ответственности за дачу заведомо ложных показаний.

Некоторые особенности имеет оценка показаний малолетних. Уровень общего развития подростка, склонность детей к домыслам, их чрезмерная внушаемость и неумение излагать свои мысли в определенной логической последовательности могут неблагоприятно влиять на их показания. Но в то же время особая наблюдательность детей, их непосредственность подчас способствуют получению от них особо важных сведений по делу. Учет этих сильных и слабых сторон показаний малолетних — залог их правильной оценки.

Применительно к таким источникам доказательств, как заключение эксперта, акты медицинского освидетельствования, материалы ревизии и т. д., важное значение имеют степень квалификации и компетентность соответствующего лица, обоснованность примененного им метода исследования, достоверность его исходных положений и др.

Соответственно этому при оценке заключения эксперта, например, необходимо определить, соблюдены ли требуемые условия производства экспертизы и насколько апробированы те научные и иные отправные положения, которыми эксперт руководствовался. Затем тщательно уясняются ход и последовательность проведенного экспертом исследования, выявленные им фактические данные и их существенные свойства (признаки, связи), а равно их конкретное значение для установления наличия или отсутствия искомых фактов. Эти данные, по возможности, сравниваются с реальными объектами экспертного исследования (документы, образцы, вещи и т. п.) и определяется их доброкачественность. Оценивается достаточность экспертных данных, не вызывающих сомнения, для тех выводов, которые им сделаны в заключении. Эти выводы сопоставляются с другими доказательствами и их источниками, собранными по делу. Выясняется полнота экспертных выводов и их отношение к тем или иным обстоятельствам

премета доказывания. Только тогда возможна правильная оценка всего заключения в целом.

В случае недостаточной ясности или неполноты заключения может быть назначена дополнительная экспертиза, поручаемая тому же или другому специалисту. Когда же заключение признается недоброкачественным ввиду недостаточной компетентности эксперта, необоснованности его выводов или других зависящих от него причин, должна назначаться повторная экспертиза, которая поручается обязательно другим специалистам (ст. 81 УПК РСФСР).

Заключения лиц, проводивших дополнительную или повторную экспертизу, должны удовлетворять тем же требованиям, которые предъявляются ко всем таким источникам доказательств. Без тщательного учета отмеченных выше свойств этих источников доказательств невозможно оценить их доброкачественность.

Оценка полноты источников фактических данных выражается в определении того, исследованы ли по делу все требуемые и доступные процессуальные источники и содержатся ли в каждом из них все возможные сведения об искомых фактах. Так, отсутствие в деле обнаруженных на месте происшествия объектов со следами содеянного, протокола технического осмотра автомашины, акта вскрытия трупа и личных документов потерпевшего говорит о неполноте собранных источников доказательств по делу, возбужденному по ч. 2 ст. 211 У К РСФСР. Отсутствие в заключении эксперта выводов по ряду поставленных перед ним вопросов свидетельствует о неполноте данного источника доказательств. Отсутствие в характеристике личности обвиняемого конкретных данных о его достоинствах и недостатках позволяет судить о неполноте этого документа. Отсутствие в протоколе осмотра оружия таких сведений, как вид оружия, его система (модель) и калибр, количество и направление нарезов в канале ствола, наличие на поверхности оружия каких-либо следов, повреждений или признаков ремонта, положение курка, количество патронов в магазине, состояние канала ствола, наличие запаха сгоревшего пороха и т. д., говорит о неполноте этого источника доказательств.

Оценка источников любых судебных доказательств будет неполной и неполноценной, если не обращать

внимания на все их подобные свойства. Этот момент подчеркивается и Верховным Судом СССР. По делу Быстрова, в частности, Пленум Верховного Суда СССР специально отметил, что «рассмотрение дела об убийстве без судебно-медицинского исследования трупа допустимо лишь в исключительных случаях, когда невозможно обнаружить труп» ²⁷⁷.

Наконец, оценка достаточности источников доказательств заключается в решении, обеспечивают ли все имеющиеся по делу процессуальные источники фактических данных в совокупности и каждый из них в отдельности достоверность познания обстоятельств дела, истинность выводов. При этом следует учесть, что в советском уголовном процессе для подтверждения некоторых фактов нужны определенные источники доказательств. Ст. 79 УПК РСФСР перечисляет обстоятельства, для выяснения которых обязательно заключение экспертов. Кроме того, судебная практика придерживается требования, чтобы прежняя судимость лица, фактический срок отбытой части наказания, основание освобождения от наказания и досрочное снятие судимости подтверждались приобщенными к делу копиями соответствующих судебных приговоров, определений или постановлений ²⁷⁸. В подобных случаях оценка достаточности имеющихся в деле источников доказательств производится с учетом наличия таких, специально оговоренных процессуальных источников, ибо этим создаются дополнительные гарантии достоверности познания в уголовном судопроизводстве.

Оценка способов получения и использования доказательств выражается в определении того, предусмотрены ли все действия, предпринятые по делу субъектами доказывания, процессуальным законодательством, совершены ли они доброкачественно и соблюдался ли при этом установленный законом процессуальный порядок.

Советский законодатель предусматривает достаточно разнообразные и эффективные способы получения и использования судебных доказательств. Они прямо указаны в ряде норм закона, прежде всего в ст. ст. 46, 52, 70,

²⁷⁷ «Бюллетень Верховного Суда СССР», 1971, № 5, стр. 18.

²⁷⁸ См. «Бюллетень Верховного Суда СССР», 1963, № 4, стр. 18; 1970, № 3, стр. 15—18.

109, 223, 280, 281, 286, 292, 338, 414—415 УПК РСФСР. Никакие другие, кроме названных в законе, способы оперирования доказательствами не могут выступать в качестве правомерных действий, посредством которых осуществляется процессуальное доказывание. Поэтому при оценке любого способа получения и использования доказательств надо в первую очередь выяснить, предусмотрен ли он в законе. Если окажется, что по делу каким-то образом использован способ, не предусмотренный в законе, то материалы, полученные при помощи такого действия, теряют доказательственное значение.

Важное значение имеет и определение того, насколько качественно совершено то процессуальное действие, которое применено для получения и исследования доказательств, а равно для обоснования выводов по делу. Юридической наукой и практикой выработаны многочисленные рекомендации, соблюдение которых способствует качественному выполнению следственных и иных процессуальных действий в ходе доказывания по делу. Хотя не всякое несоблюдение таких организационных, тактических и методических рекомендаций может расцениваться как процессуальное нарушение, тем не менее оно отрицательно скажется на качестве доказывания. По делу, допустим, произведен осмотр места происшествия, однако сделано это недостаточно квалифицированно. Предметы, сохранившие материальные следы содеянного, обнаружены и в установленном законом порядке приобщены к делу, но плохо упакованы и из-за этого потеряли некоторые свои свойства и т. д. Без оценки этой стороны способов получения и использования фактических данных в ряде случаев нельзя иметь полное представление о качестве самих судебных доказательств и их источников.

При оценке этих способов надлежит также определить, соблюдался ли точно указанный в законе процессуальный порядок производства соответствующего процессуального действия. В практике встречаются случаи, когда допускаются существенные нарушения этого порядка. По делу Леготина, например, Пленум Верховного Суда СССР отметил, что «с нарушением закона было произведено опознание... еще до официального предъявления Леготина для опознания следователь привел его в числе трех мужчин в больницу под окно палаты, в

которой находилась потерпевшая. Последняя, посмотрев этих лиц через окно и указав на Леготина, сказала, что он немножко похож на того «дядю», который сделал ей больно, но оговорилась, что «у «дяди»...были большие волосы». По делу Рубинова Судебная коллегия Верховного Суда СССР подчеркнула, что «выводы комплексной экспертизы н данные следственного эксперимента нельзя признать обоснованными прежде всего потому, что при их проведении были допущены существенные нарушения уголовно-процессуального закона». По делу Данилова Верховный Суд РСФСР обнаружил, что опознание произведено с грубым нарушением закона, «до опознания обвиняемого Данилова потерпевшей Л. в органах следствия он был ей показан работниками больницы. Причем мысль о внешнем сходстве Данилова с насильником впервые была высказана работниками больницы». По делу Сивирского Пленум Верховного Суда СССР отметил, что показания обвиняемого были «добыты в результате применения неправильных методов следствия»²⁷⁹. Известны факты, когда опознание личности производится в ходе допроса свидетеля или потерпевшего, не приобщаются к делу или неправильно оформляются обнаруженные при следственном осмотре предметы со следами содеянного, в качестве эксперта назначается специалист, принимавший участие в следственных действиях²⁸⁰ и т. д. При оценке способов получения и использования доказательств такие нарушения должны быть выявлены, поскольку они влекут за собой потерю доказательственной силы соответствующих материалов.

На эти аспекты оценки средств доказывания порою обращается мало внимания. Между тем отмеченные выше нарушения носят довольно распространенный характер. В книге «Каждое убийство может и должно быть раскрыто» (М., 1965, стр. 14—19) справедливо указывалось, что даже по делам об убийствах в 2, 5% случаев вообще не проводились осмотры места пр

⇐ Предыдущая 5 6 7 8 9 10 11 12 1314