Вопрос Роспись по металлу. Нижнетагильский поднос

История происхождения промысла

Уральская лаковая роспись по металлу, возникшая в середине XVIII столетия на Нижнетагильских заводах, принадлежавших А.Н. Демидову, была тесно связана с металлургическим производством.

В 1722 году был основан Выйский, а в 1725 году - Тагильский завод, который становится крупнейшим чугунолитейным предприятием Урала.

В 1747 году Нижнетагильский поселок стал центром управления заводов Демидовых. Это отразилось на его жизни: мужское население с 1746 по 1790 годы увеличилось в 2, 5 раза, а привлечение значительной группы квалифицированных мастеров создало широкие возможности для развития ремесел: сундучного, каретного, кузнечно-клепального и других. Сложилось и сразу прославилось производство тагильских лаковых изделий.

Первые упоминания о расписных предметах: железных и медных подносах, коробах, столиках относятся к 1746 году. В документах Онежского крестового монастыря упоминается о двух железных лакированных подносах: первый - продолговатый по зеленой земле с железной стоячей решеткой вокруг, второй - по красной земле, большой.

В семидесятых годах XVIII в. искусство росписи достигает большой известности, а в поселках занимаются изготовлением расписных изделий " 17 кузниц, 12 лакированных фабрик, 8 столярных, в которых производится дело и оковка сундуков...", " кроме того, был еще 141 ремесленник, работающий на домах, в жилых избах, в том числе - сундучников, работающих на дому, было 38, лакировщиков и посудокрасильщиков - 7, при деле подносов и прочей металлической посуды и слесарных вещей - 73".

В 1770 году П.С. Паллас писал о лакированном производстве в Нижнем Тагиле как о вполне сложившемся. Сохранились некоторые изделия тагильчан: поднос с чеканным узором и росписью (1760 г.), астрономические часы Ф. Худоярова (1775 г.), столик Демидовых (1785 г.), расписанный Федором и Вавилой Худояровыми, дрожки с росписью С. Дубасникова (1801 г.) К концу XVIII века сложились основы сюжетной и цветочной росписей у нижнетагильских живописцев, удачно сочетающиеся с разнообразной формой изделий: круглых, прямоугольных, овальных, многогранных, обрамленных красочными бортами, свободное расположение букетов, повышенная декоративность, многослойное лаковое письмо с использованием золотых орнаментов, характерными признаками тагильского подноса. Мастерство тагильских живописцев было " созвучно стилю высокого классицизма".

Большое влияние на развитие росписи по металлу оказала иконопись местных старообрядцев, о чем свидетельствуют дошедшие до настоящего времени изделия.

В росписи подносов - картин применяли технику трехслойной масляной живописи по красновато-коричневому грунту. Темами изображений являлись исторические сюжеты, аллегории, романтические ландшафты. Живописные цветочные и орнаментальные полосы трактовались и как рамка, благодаря чему достигалась художественная целостность изделия.

Качеству тагильских изделий способствовал прозрачный " хрустальный" лак, обладающий завидной прочностью и блеском. Его изобретение приписывают семье местных живописцев Худояровых.

Для развития " лакирного" промысла необходимо было заниматься подготовкой кадров. В XVIII веке обучение росписи производилось индивидуально, в семейных мастерских. В 1806-1820 гг. на средства владельца заводов Н.Н. Демидова существовала при Нижнетагильском заводе живописная школа, в которой на высоком профессиональном уровне готовили художников из крепостных мальчиков. В школе преподавал выпускник Императорской Академии художеств В.И. Албычев. Именно он и его лучшие ученики, затем преподаватели живописной школы и Выйского заводского училища, ввели в основу подготовки художников Нижнего Тагила академическую систему обучения.

В XIX веке среди многочисленных кустарных производств Нижнего Тагила подносный промысел стоял на втором месте по числу занятых в нем людей. Изделия этого периода - расписные шкатулки, подносы, столы, сухарницы - украшались декоративной росписью и живописью. Сохранилась большая коллекция гравюр 1780-1830 годов, по которым работали живописцы.

Станковую живопись по металлу этого периода можно разделить на два вида: реалистическую и народный примитив, схожий с лубком. Примитивные крестьянские росписи наносились на дешевые изделия, расходившиеся среди средних и низших слоев населения. В связи с тем, что роспись была по-своему выразительной и жанровой, они пользовались огромным спросом.

Во второй половине XIX века интерес к " вотчинным художествам" у Демидовых пропал, вследствие этого уменьшилось количество художников, обладающих профессиональной подготовкой для исполнения сложных изделий и росписей. В этот период доминирующими росписями на металлических изделиях становятся растительные, декоративные и лубочные мотивы. Рыночная конкуренция увеличила количество продукции с простейшими приемами письма.

Это и стало одной из причин утраты сюжетной росписи и перехода к цветочной народной " маховой" росписи, яркой и выразительной, используемой широко в отделке подносов, шкатулок, сундуков и т.д. Происходит упрощение композиции - основу цветочной росписи составляет небольшой яркий букет (со стеблем и без него) на цветном поле подноса. Декорирование металлических, изделий приближается по характеру к росписи деревянных и берестовых издеЛий, тем более что этим занимались одни и те же живописцы.

На рубеже XIX-XX веков особую известность приобрели подносные заведения Голованова, Передолова, Кайгородова, Хрущева и других. В 1915 году насчитывается 26 кустарных подносных заведений. Изделия тагильских кустарей " имеют покупателей с весьма отдаленных рынков из внутренних губерний России, доходя до среднеазиатских владений и Персии".

Г. ГОРБУНОВА.Литература: Газета " Тагильский рабочий" от 24.01.2007.

Вопрос Камнерезное и гранильное искусство

Камнерезное искусство Урала

1800—1861-го годов XIX века знаменуется в России бурным ростом национального самосознания. Громадную роль в этом сыграла Отечественная война 1812 года. В. Г. Белинский писал, что 1812 год «был великою эпохою в жизни России», ибо борьба с Наполеоном «пробудила дремавшие силы России и заставила её увидеть в себе силы и средства, которых она дотоле в себе не подозревала».1

Высокие чувства русского патриотизма, идеи гражданственности, характерные для этого времени, вдохновляют поэтов, музыкантов, живописцев, скульпторов.

Эти чувства воодушевляли и русских зодчих на сооружение зданий большого размаха, глубокой мысли. Они сообщили русскому искусству огромное мировое значение, обеспечили блестящий расцвет классицизма в архитектуре, придав ему идейную глубину, патриотическую силу в отличие от современного ему классицизма на Западе, дышащего мёртвым холодом.

С покоряющей силой развёртывается творчество А. Воронихина, А. Захарова, К. Росси, В. Стасова и других.

Сила зодчих России была в том, что они, преодолев идеалистическую сущность классицизма, эстетические категории которого, по сути дела, признавались незыблемыми, независящими от жизни и творческой практики, сумели отразить в своём творчестве народные мысли и чувства любви к родине.

Для того чтобы выразить свои идеи с наибольшей полнотой, ясностью и доходчивостью, русские архитекторы используют и живопись, и скульптуру, и разнообразные виды прикладного искусства, добиваясь их органического крепкого сплава. Успехи архитектуры привели к новым достижениям и русское прикладное искусство. Но достижения последнего были бы невозможны без тех завоеваний, которых добились русская промышленность, техника, наука. Растут и развиваются дальше камнерезные фабрики на Урале, Алтае, Петергофе. Продолжает совершенствоваться производство художественного фарфора. В 30-х годах широкий размах получает стекольная промышленность. В 1805 году открывается бронзовая фабрика.

Известную роль в пропаганде русской художественной промышленности сыграли «Публичные выставки отечественных мануфактурных изделий», проходившие с 1829 года. На них экспонировалось немало произведений и русского прикладного искусства.

Первая половина XIX века — это период яркого расцвета уральского камнерезного искусства, его высших достижений. Именно в эти годы создаются замечательные вазы, чаши, которые украшают сейчас залы Эрмитажа, многочисленных дворцов Ленинграда, его пригороды и парки.

Расцвет камнерезного искусства был, безусловно, подготовлен всем предшествующим его развитием. Искусство народных мастеров достигает высокой степени совершенства; между ними и крупнейшими архитекторами страны ещё более усиливается творческая связь. Немало, разумеется, способствовали успеху и дальнейшему развитию камнерезного дела открытия всё новых и новых месторождений поделочного камня. Они необычайно расширили красочную палитру камнерезов. Мастера почти не встречали затруднений в выборе нужного камня.

С другой стороны, дешёвая рабочая сила, нещадная эксплуатация труда крепостных мастеров делали возможным в течение многих, иногда даже десятков лет изготовлять дорогостоящие камнерезные произведения. Стремясь сократить расходы, снизить стоимость изделий, царское правительство «экономило» на ничтожных и без того суммах, отпускаемых на содержание мастеров, на усовершенствование техники производства и т. д. О жалких денежных суммах, выдаваемых на руки рабочим, говорят, в частности, случаи, когда даже лучшие мастера не могли выкупить «пожалованных» им в награду медалей, стоимость которых нередко превышала полугодовой заработок.

После отмены крепостного права развитие на Урале получают кустарные камнерезные промыслы. Но как всякое народное искусство в дореволюционной России, они развивались в условиях страшной эксплуатации. Капитализм душил и коверкал народные таланты, и они гибли под его железной пятой.

Екатеринбургская гранильная фабрика

и Горнощитский мраморный завод начале XIX века происходит ряд преобразований в административном устройстве существующей с 1765 года Екатеринбургской экспедиции по изысканию камней.

В 1800 году президентом Академии Художеств, директором и главным начальником экспедиции мраморной ломки и приискания цветных камней был назначен А. С. Строганов. Управление Строганова оставило заметный след в жизни фабрик и заводов и, безусловно, было более плодотворно, чем правление его предшественников. Строганов обратил пристальное внимание на улучшение работы гранильной фабрики и Горнощитского завода, на повышение качества обработки камня, стремился поднять художественный уровень мастеров, руководителей работ и т. д. Он отправляет сыновей екатеринбургских мастеров на казённый счёт учиться в Академию Художеств, приглашает на работы в Екатеринбург новых мастеров.

В октябре 1804 года по докладу А. С. Строганова были утверждены штаты с переименованием экспедиции в Екатеринбургскую гранильную и шлифовальную фабрику и Горнощитский мраморный завод. По штату полагалось 6 чиновников, 117 нижних чинов с суммой на их содержание в 23 400 рублей; от горного ведомства к фабрике было причислено 383 десятины 455 квадратных сажен покосных земель для надела рабочих фабрики.

Вникнув в дела фабрики и завода, Строганов приходит к выводу, что они не приносят дохода. Поэтому он стремится так преобразить их работу, в особенности работу гранильной фабрики, чтобы ускорить, прежде всего, процесс производства изделий и тем самым уменьшить сумму расходов. Строганов предлагает также организовать специальный магазин в Петербурге для продажи изделий фабрики, рекомендует увеличить производство огранки самоцветов на перстни, серьги и печати, имеющие значительный спрос.

Сумма, утверждённая на содержание Екатеринбургской гранильной фабрики и Горнощитского завода по штатам 1804 года, с течением времени оказалась недостаточной. Поэтому вдобавок к ней отпускалось ежегодно на самые необходимые издержки до 12 тысяч рублей из Кабинета.2 Но служащие и рабочие оставались на прежнем незначительном жаловании, которое не могло их обеспечить в связи с ростом цен.

Спустя два года после упразднения экспедиции было принято новое решение, по которому гранильная фабрика и завод передавались в ведение горного начальника, оставаясь, однако, в главном и непосредственном правлении Кабинета.

В 1818 году начальником Екатеринбургской гранильной фабрики и завода был назначен Я. Коковин — сын уральского мастера. Он был очень талантлив, но корыстолюбив и за злоупотребления был впоследствии отдан под суд. Директором стал полковник Вейц.

В 1835 году было принято новое положение о гранильной фабрике и Горнощитском мраморном заводе, вошедшее в силу с 1836 года. По новому положению в ведении управления Екатеринбургской гранильной фабрики находились шлифовальная и камнерезная фабрика в Екатеринбурге, Горнощитский мраморный завод, прииски драгоценных камней в Пермской и Оренбургской губерниях, прииски твёрдых цветных камней в тех же губерниях, мраморные ломки, добыча наждака. Цель существования Екатеринбургской гранильной фабрики по этому положению заключалась в приготовлении изделий из мрамора, яшм и прочих твёрдых камней, главным образом для царского двора и по частным заказам, и в огранке драгоценных камней. Фабрике представлялось исключительное право отыскивать и добывать цветные и драгоценные камни на всех казённых землях в Пермской и Оренбургской губерниях.

Во главе Екатеринбургской фабрики стоял директор, преимущественно назначаемый из горных инженеров. Он имел двух помощников: одного по художественной части, другого — по розыску новых месторождений цветных камней. Директор находился под непосредственным начальством Кабинета и полностью отвечал за состояние фабрики и за выполнение заказов. О всех своих действиях он ежемесячно писал рапорты. Помощник по художественной части считался первым его заместителем, на нём лежала ответственность за всё, относящееся «до искусственной части».

На Горнощитском заводе находился постоянный смотритель, который следил за производственной работой и порядком. Он же заведовал добычей мрамора, производящейся близ завода.

По положению 1836 года мастеровые — рабочие фабрики и горнощитского завода приписывались к ним навечно. Таким образом, потомки поступивших в своё время на эти заведения из «свободных сословий» и по собственному желанию теперь оказались крепостными, закабалёнными.

Камнерезная и шлифовальная фабрика помещалась в Екатеринбурге в чрезвычайно ветхом строении. В 1836 году были утверждены планы на возведение нового здания фабрики, строительство которого закончилось в 1839 году. Механизмы старой фабрики оказались изношенными и также требовали замены.

Произошли изменения и в устройстве Горнощитского завода. В 1810 году по распоряжению Уральского горного правления, в ведении которого состоял Горнощитский мраморный завод, фабрика, находящаяся на реке Чусовой, была перенесена в селение Горнощитского завода. Эта фабрика просуществовала до 1836 года. В полуразрушенном состоянии находились и другие строения завода. В 1836—1838 годах были построены новые здания.

Незадолго перед реформой 1861 года Кабинет специальным распоряжением, определяя круг действий Екатеринбургской гранильной фабрики и Горнощитского мраморного завода, значительно сокращает производство фабрики, а работы на мраморном заводе останавливает вовсе, разрешая окончить только начатые изделия. С этой целью было решено при заводе оставить самое необходимое число рабочих, а остальных перевести в Екатеринбург. Одной из причин сокращения производства в Екатеринбурге и закрытия мраморного завода была дороговизна изделий.

После отмены крепостного права встал вопрос о закрытии гранильной фабрики. Директор фабрики П. Миклашевский, отстаивая её существование, писал: «Было бы достойно сожаления закрыть Екатеринбургскую гранильную фабрику, доставившую столь много изящных изделий. Действительно, поставленная необыкновенно выгодно на рубеже Европы и Азии почти в центре Уральского хребта, столь богатого произведениями царства ископаемого, фабрика эта, не взирая на 100-летнее своё существование, едва только коснулась этого богатства. В этот длительный промежуток времени она создала и упрочила в России камнерезное производство, как самостоятельное искусство, не встречающее подражания в целой Европе, а снабжая Двор произведениями, которые ни за какие деньги не может иметь ни один из венценосцев, удовлетворяет уже тем чувству национальной гордости.

Конечно, фабрика эта не приносила до сих пор никаких материальных выгод, но не в этом заключалась и цель её. Изящные произведения из камня, перед которыми ничтожно даже сокрушающее влияние времени… останутся навсегда памятниками искусства, некогда процветавшего в России».3

Фабрика не была закрыта и продолжала работать, но влачила довольно жалкое существование. Причина этого заключалась в том, что фабрика, работавшая прежде в условиях дешёвого крепостного труда, в эпоху развивающегося капитализма была нерентабельным предприятием.

Положение мастеров астеровые гранильной фабрики и Горнощитского мраморного завода были потомственными рабочими этих заведений. Сын наследовал профессию отца, передавая её, в свою очередь, своим детям. Дети, согласно положению 1836 года, с 7 лет «поступали в звание школьника», с 12 лет они уже привлекались к работе на фабрике или заводе.

Использование детского труда было одним из первых проявлений капиталистического производства. К. Маркс указывает: «Поскольку машины делают мускульную силу излишней, они становятся средством для того, чтобы применять рабочих без мускульной силы или недостаточным физическим развитием, но с более гибкими членами. Поэтому женский и детский труд был первым словом капиталистического применения машин! ».4

Положение мастеров как Екатеринбургской гранильной фабрики, так и Горнощитского мраморного завода было тяжёлым. Материальная необеспеченность, отсутствие техники безопасности и заботы о здоровье рабочих — всё это приводило к тому, что среди рабочих развивались болезни. Особенно свирепствовал туберкулёз. Директор фабрики Миклашевский доносил в 1860 году Кабинету: «Я до сих пор не встречал команды, в которой процентальное содержание больных было бы так велико, как на здешней фабрике: по медицинскому свидетельству, произведённому в апреле месяце сего года, оказалось людей, одержанными разными болезнями 44 человека. Из них страдающих или настоящею уже лёгочною чахоткою или органическим повреждением лёгких 35 человек, что составит на наличную команду одержимых разными болезнями 18% и собственно чахоточных 14%».5 Болезням были подвержены не только старые мастера, чуть не всю жизнь проработавшие на фабрике или заводе, но и молодые рабочие: они работали с самых ранних лет и днём и ночью. Особенно тяжело было положение малахитчиков. «Нельзя без особенного участия смотреть на молодых людей, которые с самых юных лет несут в себе уже вполне развившуюся чахотку».6

Материальное положение мастеров было совершенно необеспечено. Этого не могут скрыть даже официальные документы, находящиеся в архивах. Они свидетельствуют о том, что содержание, которое получали мастеровые, «не могло удовлетворить даже первым потребностям жизни».7 Чтобы как-нибудь обеспечить себя и свою семью, мастер, проработавший 12 часов на предприятии, вынужден был и дома сидеть за гранильным станком.8 Но за приготовленные дома изделия, отличавшиеся нередко тонким художественным вкусом, мастер не мог получить действительную их стоимость. В Екатеринбурге к 60-м годам XIX века торговля каменными изделиями сосредоточивалась в руках двух торговцев-скупщиков Стебакова и Логутяева. Они держали «у себя в руках всё работающее сословие, назначая им цены произвольные и, конечно, далеко уступающие настоящей их стоимости».9

Такое тяжёлое положение не могло не вызывать протеста со стороны мастеровых. Таким протестом были частые побеги рабочих как с Екатеринбургской гранильной фабрики, так и с Горнощитского завода. За побеги начальство нещадно наказывало. В 1835 году мастеровые Екатеринбургской гранильной фабрики Егор Никитин и Фёдор Нагибин подверглись наказанию шпицрутенами «через 500 человек один раз». Однако наказания не страшили: люди, мечтая о воле, бежали во второй и третий раз.

В нелучшем положении находились не только мастера-камнерезы, но и все горнорабочие Урала. «Это было, — с горечью писал Д. Н. Мамин-Сибиряк, — ужасное время беспримерной судебной волокиты, бесправия, шпицрутенов, плетей и всякого другого «пристрастия», какое немыслимо даже при большом осадном положении, точно Екатеринбург стоял на охваченной мятежом и междоусобной бранью территории. Всего интереснее, что все эти драконовские законы сопряжены были воедино для вящего преуспеяния несчастного русского горного дела, и под их давлением творился крепостной кромешный труд в рудниках, на заводской огненной работе и на фабриках. Сравнение с нынешней каторгой слишком слабо рисует положение тогдашнего Урала...».10

Каторжные условия труда, порой полуголодное существование, жестокие наказания не убили, однако, в уральских камнерезах художников. В работе над своими изделиями — произведениями большого художественного совершенства — они находили радость творчества, открывавшую отдушину в их мрачной жизни.

Техника производства в течение первой половины XIX века в жизни гранильной фабрики и завода произошли не только административные преобразования, но и изменения в производственном оборудовании, в технике обработки твёрдых и мягких пород.

Уже в самом конце XVIII столетия мастером фабрики В. Коковиным была спроектирована новая модель механизмов для гранильной фабрики. Устройство механизма было осуществлено только в начале XIX века, когда Коковин создал специальное приспособление для художественной обработки камня, значительно облегчающее работу.

Техническая оснащённость Екатеринбургской гранильной фабрики, благодаря неустанной творческой, изобретательской деятельности самих уральских мастеров, принадлежала в этот период к наиболее передовым. Подвергаясь усовершенствованию, она приняла к 40-м годам XIX века тот вид, который затем уже почти не изменялся, хотя и сдерживал в 60—80-х годах дальнейшее развитие камнерезного дела.

Способ обработки твёрдых пород сложился в Екатеринбургской фабрике не сразу. Понадобились долгие годы проб, опытов по приготовлению изделий, прежде чем стало возможным приступить к изготовлению сложных изделий из камня.

Первоначальная обработка камней заключалась в обсечке их стальными инструментами и в разрезке камня пилами из листового железа.

Если приготовлялось изделие круглое по форме, начальная обработка производилась трубами или цилиндрами, тоже сделанными из листового железа. Пустоты в поделочных изделиях высверливались такими же трубами.11 Во время работы пилы и свёрла смачивались водой с наждаком. Когда, таким образом, камень получал первое грубое оформление, он поступал в детальную обработку в соответствии с желаемой формой. Велась она на так называемом «обшарном» стане, на котором камень прижимался винтами к вертящемуся деревянному шкиву.12 Если изделие имело круглую форму, то камень укреплялся в центре и пускался на круглый ход. Там он постепенно получал нужную форму с помощью деревянных, а потом железных тёрок или брусков. Изделия других форм — овальной, плоской, угловатой — обрабатывались большей частью шкивами, которые назывались «качалками», затем уже окончательно отделывались вручную.

Если все части изделия после поделочной обработки соответствовали проекту, то приступали к шлифовке и полировке. Шлифовка производилась очень измельчённым наждаком и медными тёрками. Уже перед самой полировкой вся вещь ещё раз шлифовалась самым мельчайшим наждаком. Полировка производилась оловянными тёрками или шкивами с трепелом. Круглые изделия оканчивались полировкой на круглом ходу, а плоские и другие полировались вручную.

Для вещей, стенки которых украшались рельефными изображениями, делалась вначале по рисунку модель из воска. Потом фигуры рисовались на камне медным карандашом, намечались тонким резцом и уже затем вытачивались. Фигурные изображения обрабатывались «посредством надносных или арматурных машинок» и шлифовались и полировались вручную.

Совершенно иной характер носило изготовление ваз, чаш, столов и т. д. из малахита или лазурита. Работа над этими изделиями получила название «русской мозаики».

Техника «русской мозаики» такова. Сначала для будущего произведения приготовляют из змеевика, мрамора или другого камня, судя по величине и назначению вещи, точную форму. Одновременно из малахита или лазурита делают тонкие плитки. Нарезаются эти плитки листовым железом с мелко истолчённым наждаком. Приготовленные плитки малахита или лазурита наклеиваются на приготовленную форму.

В качестве «клея» иногда употреблялось олово.13 Для наклейки малахита шла также особая мастика с малахитовым порошком. Наклеивая плитки, мастер старался, чтобы рисунок одной совпадал с другой.

Изделия, набранные лазуритом или малахитом, подвергались шлифовке и полировке.

Лазурит шлифовался и полировался, как все твёрдые породы. Для малахита же наждак заменялся печёрой и «английским камнем». Первое — не что иное как мелкозернистый песчаник, а второе — род тонкого глинистого сланца. Полировался малахит также иначе: вначале пережжённой и мелко истолчённой костью, а затем только порошком, составленным из пережжённого с крепкой водкой олова с некоторым количеством серы. В зависимости от формы оклеенные вещи обрабатывались или на круглом ходу, или вручную.

Искусство Запада знало приём оклейки простого камня пластинками дорогих пород. Но между этим приёмом на Западе и «русской мозаикой» — большая разница. Искусствовед В. К. Макаров совершенно правильно пишет: «оригинально в «русской мозаике» применение этого способа к вещам с закруглённой поверхностью: к вазам, колоннам, к вещам с рельефной орнаментацией, а главное — к колоссальным предметам».14

Успешно была освоена уральскими мастерами и техника «флорентийской мозаики», то есть создания художественного изображения из сочетания камней различной окраски. Прежде чем приступить к набору такой мозаики, делали рисунок на плотной бумаге, приготовляли подходящие по рисунку дощечки. Академик А. Е. Ферсман так описывает дальнейший ход работы над мозаикой: «Отшлифованная шиферная дощечка — «подставка» разрезывается на несколько частей (большей частью на две), на внутреннем крае её вырезается контур рисунка, мастер подбирает подходящий по цвету и тону участок на приготовленной заранее дощечке, а когда последний будет найден, то, сообразуясь с его размерами, вырезывает ножом из переснятого рисунка ту часть его, которую намерен приклеить к подставке. Из цветной дощечки вырезывается по контуру бумажной частицы рисунка маленький кусочек, который шлифуется по краям мелким наждаком или карборундом на свинцовом диске и затем приклеивается при помощи мастики к подставке».15 Таким же образом, как первая, приклеивается вторая пластинка и т. д. Для большей прочности они укрепляются на гипсе, который после окончания набора снимается металлическим кругом, после чего мозаику наклеивают на подставленную дощечку, освободив предварительно от шиферной подставки.16 Этот метод применялся не только в Петергофской фабрике, но и на Урале.

Горный хрусталь разрезывался железными и медными тонкими кругами с наждаком, точился свинцовыми шкивами с наждаком же и, наконец, полировался трепелом на оловянных кругах.

Значительно проще было приготовление самых различных форм мраморных изделий.

На плиты и тумбы мрамор разрезывался гладкими железными пилами. Вместо наждака употреблялся кварцевый песок с водой. Внутренность ваз, чаш или высекалась железными инструментами или вырезалась машинами.

Вчерне вещи обтачивались ручными машинами с помощью кварцевого песка, а окончательный блеск им придавался теми же машинами, только вместо песка шла пемза, а трепелом наводилась политура.17

Для того чтобы изделия больше соответствовали проекту, одновременно с рисунками архитекторов из Петербурга высылались иногда модели ваз — «вазы в натуре». Но и с одних рисунков мастерами фабрики снимались прекрасные копии.

От рисунка до готовой вазы или чаши лежал большой и трудный путь, иногда насчитывающий несколько лет. Так, например, в 1800 году было только на «высверливание 9 7/8 вершков потребно 78 человек или 79 дней и для отрезания пяти проб 274 дня, что составляет более полугода — время ужасно великое».18 На изготовление в 30—40-х годах большой малахитовой вазы в форме чаши с четырёхугольным верхом ушло четыре года, а надпись на торшере серо-зелёной яшмы19 гласит: «Екатеринбург. Работа начата в 1848 году. Окончена в 1858 году».

Длительность сроков обработки во многом объясняется свойствами твёрдых камней — их хрупкостью, твёрдостью. Так, хрупкость калканской яшмы не позволяла обрабатывать её обсечкой, которая намного сократила бы время и труд. Имеющимися механизмами нельзя было ускорить и распиловку больших камней этой яшмы, так как резные пилы гнулись и ломались.

Иногда, в зависимости от камня, его размера и конфигурации, приходилось даже несколько изменять задуманную форму. Например, в 1826 году Кабинет предлагал сделать чашу из калканской яшмы согласно размеру самого камня. Но при предварительной обсечке обнаружились трещины, настолько уменьшившие объём камня, что пришлось значительно сократить размеры чаши, сохранив только её форму.

Таковы в общих чертах были способы обработки различных пород камней. Нужно отметить, что несмотря на некоторую слабость техники, по сравнению с нашими днями, уральским мастерам удалось в эти годы создать произведения, которые являются шедеврами в истории искусства камня.

Общая характеристика художественных изделий

Предыдущая 1 2 345 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 Следующая