ГИПОТЕЗА ВРОЖДЕННОЙ ЯЗЫКОВОЙ СПОСОБНОСТИ

⇐ ПредыдущаяСтр 19 из 28Следующая ⇒

Вопрос о так называемой врожденности языковых способностей в настоящий момент является одним из самых спорных в современной лингвистике. Впервые об этом заговорил американский лингвист Н. Хомский. В своей работе «Синтаксические структуры», выпущенной в 1957 году, он выстраивает концепцию «врожденных знаний», в которой подробно описывает процесс изучения языка ребенком. Позднее теория получает развитие в трудах многих других лингвистов. Например, Жан Пиаже рассматривал это явление в изучении основ психики ребенка и его интеллектуального развития, а Стивен Линкер в своих научно-популярных работах развивал идею об инстинктивности языка.

Основной смысл гипотезы заключается в идее о том, что ребенок, находясь в определенной языковой среде и воспринимая произносимые взрослыми слова и предложения, выстраивает целый ряд лингвистических гипотез, на основе которых пытается предугадать строение остальных слов и предложений этого языка. В процессе получения новой информации ребенок сравнивает ее со своими теориями и постепенно отсеивает оказавшиеся неверными представления. Таким образом, познание языка для детей является полубессознательным процессом. Н. Хомский писал, что в генотипе ребенка заложены врожденные языковые структуры, которые будто бы просыпаются, когда тот оказывается в подходящей среде. Это утверждение и является основой теории врожденных знании.

Хомский Н. предполагает, что способность к языку является врожденной ‒ примерно как способность воспринимать образы. Чтобы видеть, человеку нужны не только глаза и рецепторы, но и некое «программное обеспечение», которое умеет складывать из изображения на сетчатке глаза картину трехмерного мира. Вот примерно такой же должна быть способность к языку.

Приобретает ли человек «лингвистическое программное обеспечение» в раннем детстве или уже рождается с ним? Какие-то компоненты безусловно приобретает ‒ не только слова, но и «архитектурные» элементы, иначе на разных языках люди говорили бы одинаковыми конструкциями.

Существует ли в голове некий начальный компонент знания языка? Некоторые «бороздки», на которые потом ложится услышанная ребенком речь и застывает в тот или иной язык? На этот счет есть разные мнения. Гипотезу врожденной языковой способности пока никому не удалось ни доказать, ни опровергнуть, хотя к ней склоняется все больше лингвистов в мире.

Почему можно подозревать, что человек с рождения обладает некоторым «лингвистическим программным обеспечением»? Потому что дети изучают язык подозрительно быстро. Грамматикой родного языка ребенок в основном овладевает примерно за год, с полутора до двух с половиной лет.

Вы скажете, детей хорошо учат? Попробуйте поставить рядом с ребенком диктофон и записать, что он слышит вокруг себя. Сюсюканье, незаконченные и ломаные предложения, перескакивания с одной конструкции на другую. На входе информации получается слишком мало, да и не вся она полезна. Однако ребенок умудряется вычленить из лингвистического шума что-то нужное и быстро выучить всю грамматику. При этом он осваивает и многие неявные правила, описать которые даже взрослому было бы затруднительно.

Как птенец учится летать, потому что его мозг знает «программу движения крыльев», так и ребенок учится говорить, потому что в голове у него есть некая лингвистическая программа, требующая активизации. Применительно к младенцам говорят не об изучении, а об усвоении языка (language acquisition). Этот процесс таит в себе еще множество загадок, хотя именно он позволяет узнать кое-что о том, как устроена языковая система в голове человека.

Согласно теории «врожденных знаний», ребенок сам формулирует гипотезы относительно правил лингвистического описания языка, которому принадлежат воспринимаемые им на слух предложения («первичные лингвистические данные»). На основе этих гипотез ребенок предугадывает лингвистическую структуру будущих предложений, сравнивает эти догадки с реально появляющимися предложениями, отказывается от гипотез, не оправдавших себя, и развивает те, которые оказались приемлемыми в данной ситуации речевой коммуникации. Чтобы ребенок мог производить эти языковые операции, у него должно быть врожденное предрасположение выучить язык определенного типа и способность сравнивать конкретную систему с «первичными лингвистическими данными», т.е. у него должна быть стратегия выбора приемлемой грамматики, сравнимой с первичными лингвистическими данными.

Конкретизация этих положений представлена в работах Д. Макнила. Он выделил в первых детских двучленных высказываниях два класса словосочетаний ‒ по-английски они называются pivot-classwords (P) и open-classwords(О). Например, в высказываниях more milk, bye-bye Daddy первые элементы соответствуют классу Р (т.е. являются предикатами), а вторые ‒ О (являются объектами). Д. Макнил считает, что различие Р и О является «врожденным знанием» или, по крайней мере, врожденной является способность к их различению. Ребенок классифицирует случайно воспринимаемые элементы речи взрослых соответственно универсальным категориям, выражающимся в речи. Ученый выдвинул гипотезу, что и базисные грамматические отношения тоже являются частью врожденной языковой способности. В других своих работах к таким базисным отношениям он относит семантико-синтаксические отношения: «субъект ‒ предикат», «предикат ‒ объект», «определение ‒ определяемое» и некоторые другие.

Эта идея произвела настоящий фурор в лингвистике и оказала влияние на все последующее развитие этой науки во всем мире. Сразу же образовались два «лагеря» лингвистов, один из которых выдвигали множество идей и фактов в поддержку теории врожденности языка, а другие ‒ напротив, выступали с резкой критикой в ее адрес.

Однако даже в тех отраслях лингвистики, которые не воспринимают эту теорию как истинную, все равно прослеживаются некоторые взгляды Н. Хомского.

Главным доводом лингвиста в пользу этой концепции является так называемая бедность стимула (или аргумент). Ребенок получает информацию о языке и выстраивает гипотезы ‒ это факт. Но в то же время он не получает сведений о том, какие конструкции в языке, напротив, не могут существовать ‒ это тоже факт. Теоретически это должно было бы поставить его перед выбором из бесконечного числа возможностей. Однако этого не происходит. Ученый утверждает, что это стало возможным именно благодаря той информации, которой дети располагают с самого рождения.

Стоит отметить, что способность к выстраиванию таких гипотез у ребенка есть уже на самом раннем стадии развития, что тоже говорит в пользу этой теории. Если он способен к пониманию сложных принципов языка, когда не понимает даже элементарные законы природы (закон всемирного тяготения, инерцию, энтропию) ‒ это невозможно объяснить никак иначе, чем наличием врожденных языковых знании. Кроме языка у ребенка можно найти еще несколько примеров врожденности некоторых умений ‒ например, ориентацию в пространстве, способность отличать живое от неживого.

Э. Леннеберг писал, что люди с различной языковой базой все же не отличаются друг от друга по психическому и интеллектуальному развитою. Язык детей развивается по расписанию ‒ к концу 1 года жизни проявляются первые слова, впоследствии словарь расширяется в геометрической прогрессии, а к концу третьего года жизни ребенок уже способен оперировать артиклями, падежами и временем. При этом билингвы не отстают в развитии.

Сторонники теории отмечают также, что несмотря на тот факт, что механизм языка запускается извне, языковую способность все равно следует считать врожденной. Ведь такие жизненно необходимые качества человека, как и зрение, хоть и заложены генетически, развиваются лишь со временем. Кто-то скажет, что тому причиной лишь физическое развитие, но ведь артикуляционный аппарат ‒ тоже часть тела человека, и она развивается точно так же, как скелет или мышцы. Если мы обратим внимание на животный мир, то снова найдем подтверждение некоторых утверждении теории. Возьмем яркий пример «звериной» артикуляции ‒ пение птиц. У всех особей внутри одного вида оно практически идентично.

Говоря о психолингвистике, часто упоминают «временное окно» ‒ это именно тот период когда еще возможно в полней мере выстраивать «детские» гипотезы о строении языка. Принято считать, что у человека таким периодом является возраст от 1 до 7 лет. Дети и взрослые, получившие доступ к человеческому языку, так и не смогли наверстать все упущенное и встать на один уровень со своими сверстниками развивавшимися в человеческой среде. Животные также имеют «временное окно».

Языковая компетенция по Н. Хомскому состоит из компонентов: синтаксического, семантического и фонологического. Согласно этой теории, человек, овладев языком, способен производить и понимать бесчисленное количество грамматически правильных высказываний. Все эти единицы строятся по общим образцам, а первый шаг в создании или членении высказывания – деление на именную и глагольную группу. Усваивая язык, человек приобщается к правилам, выработанным предыдущими поколениями, но в общем грамматическая классификация лишь в общих чертах соотносится с устройством мира. Язык сам решает какие правила ему выбирать, например, мяч – м. р., ночь – ж. р. – и никакого отношения к биологии.

Согласно Н. Хомскому, тот факт, что одни и те же грамматические правила лежат в основе всех языков, можно объяснить лишь одной гипотезой: психофизиологические корреляты этих правил являются неотъемлемым свойством человеческого мозга. Мозг должен быть снабжен программным «устройством овладения языком», позволяющим ребенку строить фразы, которые он никогда ранее не слышал. Психика даже двухлетнего малыша структурирована таким образом, что дает ему возможность овладевать грамматическими принципами независимо от научения по типу «стимул – реакция».

Генеративисты в конечном счете утверждают, что мозг ‒ это биологический компьютер, функционирующий на основе виртуальных сетей с «картами», отражающими, вероятно, генетически закрепленные универсальные языковые правила, которые актуализируются с помощью конкретного национального языка, слышимого ребенком. Система эта подчиняется определенным принципам и параметрам, изложенным в ряде работ Н. Хомского. Словарь согласно этим теориям формируется за счет научения, а синтаксис развивается в процессе созревания мозга.

В скором времени после озвучивания теория стала эволюционировать. В мировом языкознании с начала 60-х годов возникло мощное движение; называемое генеративная лингвистика (или теория порождающей грамматики). Она ставит себе целью разрабатывать теорию языка по образу естественных наук. Именно благодаря ей возникла отрасль науки, которую в современном мире принято называть психолингвистикой. Очень скоро эта теория стала ведущей в американской лингвистике и одной из самых влиятельных во всем мире.

Сторонниками теории, таким образом, психолингвистика обозначена как раздел когнитивной психологии ‒ науки, изучающей познавательные процессы человеческого сознания. Позже теория получает свое развитие в идее универсальной грамматики, которая утверждает, что все языки мира имеют определенный набор исходных принципов. К таким универсальным для всех языков элементам относят, например, разделение звуков на гласные и согласные, части речи и т.п. Универсальная грамматика восходит к идеям философов Р. Бэкона и Р. Декарта.

Несмотря на убедительность теории врожденности языка у нее все же находятся свои противники. Многие из них утверждают, что опрометчиво говорить о врожденности речевых способностей, если на данный момент мы не можем объяснить процесс зарождения и механизм речевой деятельности на основе знаний, которыми мы располагаем. Отмечают также, что ошибочно делать такие смелые выводы, опираясь лишь на одну из сторон развития ребенка ‒ речь. По мнению оппонентов Н. Хомского, развитие и отношения детей с окружающим миром следует рассматривать как единую систему, совокупность всех умений.

В концепции «врожденных знаний», как подчеркивает А. А. Леонтьев, четко прослеживается характерная для американской психолингвистики абсолютизация противопоставления понятий социальное ‒ биологическое: либо данное явление биологическое, врожденное, и, соответственно, ‒ общее с животными; либо оно социальное, т.е. усваиваемое в течение жизни по механизму подкрепления и присвоения. Однако при психологическом анализе высших форм поведения такое противопоставление не является корректным.

Критически оценивая научную объективность концепции «врожденных знаний», А. Р. Лурия указывает на следующее: «Есть все основания считать, что генетические корни языка следует искать... в тех формах конкретных человеческих действий, в которых осуществляется отражение внешней действительности и формирование субъективного образа объективного мира, основных приемов общения ребенка с окружающими... Вот почему «глубинные синтаксические структуры» следует считать отражением основных реальных отношений, существующих в действительности и проявляющихся во всей, в том числе и в неречевой, деятельности человека».

Даже некоторые представители школы Н. Хомского и Дж. Миллера, в частности Д. Слобин, Т. Бивер в 70‒ 80-х гг. XX века пришли к выводу, что так называемые врожденные знания, ответственные за усвоение языка, на самом деле имеют социальную и когнитивную природу.

Таким образом, онтогенез языковой способности представляет собой сложнейшее взаимодействие, с одной стороны, процесса общения взрослых с ребенком, с другой, ‒ процесса развития предметной и познавательной деятельности ребенка.

⇐ Предыдущая 14 15 16 17 181920 21 22 23 Следующая ⇒