СЕМАНТИЧЕСКАЯ СПЕЦИФИКА ИМЕН ЛИЦА И ИМЕН ПРЕДМЕТОВ

⇐ ПредыдущаяСтр 21 из 28Следующая ⇒

Семантические характеристикиотносятся к уже определившимся, сформировавшимся, приспособившимся к разным коммуникативным функциям классам слов (прежде всего, существительным и качественным прилагательным). Однако связь значения слова с привычной для него ролью в коммуникации, а следовательно, и семантическое своеобразие слов с разной «специальностью» прослеживается и среди членов одного лексико-грамматического класса, способного к выполнению обоих коммуникативных заданий. Таким классом, как известно, являются существительные.

Хотя все существительные (имена нарицательные) могут в принципе быть и субъектом и предикатом суждения, для одних из них более естественна идентифицирующая, а для других ‒ предикатная роль. Наблюдения показывают, что распределение существительных между идентифицирующими и предикатными именами неодинаково в разных семантических разрядах. Оно прежде всего различно у имен лица и имен предмета.

Одно и то же лицо может получать в языке множество разнообразных номинаций. Так, например, герой пьесы Н. В. Гоголя «Ревизор» отвечает многим дескрипциям – молодой человек, сын помещика, дворянин, чиновник, наглец, хвастун, картежник, мот, лгун, шарлатан, самозванец, фантазер, хозяин Осипа, жених Марии Антоновны и, возможно, автор «другого Юрия Милославского». В тексте комедии он обозначается какуполномоченная особа, ревизор, чиновник, молодой человек, именитый гость, важный гость, вельможа, генерал, и даже генералиссимус, столичная штучка, тонкаяштучка, такая особа, важная персона, важная птица, сочинитель, государственный человек, высокий посетитель. Для Анны Андреевны – он образованный, светский, высшего тона человек и милашка; прекрасный, воспитанный человек самых благородных правил, для Осипа – барин, хотя и елистратишка простой, для трактирщика – мошенник, плут, подлец и широмыжник, для городничего – дьявол («Фу ты, канальство, с каким дьяволом породнились»), а после разоблачения – сосулька, тряпка, вертопрах, скверный мальчишка.

Большинство приведенных номинаций по существу своему, по своей основной функции в сообщении предикаты: они используются не столько для идентификации предмета речи (не для того, чтобы назвать), сколько для того, чтобы дать о референте некоторую информацию или выразить к нему свое отношение (для того, чтобы обозначить или обозвать). Использование качественных и оценочных имен лица единственно с целью отождествления предмета сообщения в общем случае неуместно. А. Вержбицкая справедливо указывает, что обозначения лица типа подлинный художник, отличный оратор, хороший пловец непригодны для целей идентификации, т.е. не могут фигурировать в роли субъекта предложения. Автор обращает на себя внимание, что в русском языке отрицательная характеристика лица тяготеет к выражению существительными, в то время как одобрительность предпочтительно передается прилагательными. Сравните: Подлец он такой, вертлявый такой, лизун, Голядкин он этакой... Ну, вот он подлец, а я буду честный, и скажут, что вот этот Голядкин подлец, на него не смотрите и его с другими не мешайте, а этот вот честный, добродетельный, кроткий, незлобивый, весьма достойный по службе и к повышению чином достойный; вот оно как (Ф. Достоевский). Сравните также различие в коннотациях прилагательных добрый, умный, простой, тихий, и существительных добряк, умник, простак, тихоня.

Основная часть их семантического содержания указывает не на объективные признаки лица (референта имени), а на отношение к нему говорящего. Все субъективно-оценочные элементы (прагматические oператоры, по У. Вейнрейху) связаны с предикатом, а не с субъектом, что особенно очевидно на примере гипокористик (уменьшительно-ласкательных форм имен), столь характерных для славянских языков. Функционируя в сфере собственных имен, т.е. слов, специально служащих для идентификации референта, оценочная деривация лишает имя идентифицирующей функции, переводя на роль обращения.

При необходимости уяснить собеседнику, о ком идет речь, говорящие прибегают к имени собственному – Иван Александрович Хлестаков, пользуются дескрипциями, фиксирующими статус референта по отношению к автору или адресату речи (например, барин в речи Осипа, важный гость в репликах членов семьи городничего) или прибегают к функциональному обозначению – ревизор. Обычно именно эти три категории имен лица – имя собственное, имя реляционное (шеф, мать, барин, начальник) и имя функциональное, обозначающее жизненные «амплуа» ( водопроводчик, дворник, лифтер, монтер, редактор, милиционер, министр)используются для идентификации «предмета сообщения». В этих же целях применяются обозначения, построенные на окказиональном опознавательном признаке, выводимом из конкретной ситуации и легко развертывающемся в относительное придаточное. Сравните: преступник тот, кто совершил преступление; пришедший ‒ тот кто пришел; потерпевший ‒ тот, кто понес ущерб; больной тот, кто страдает каким-либо недугом или, точнее, тот, кто обращается за помощью к врачу, лежит в больнице или лечится в санатории; укушенный (в известном скетче) – тот, кого укусила собака.

Таким образом, выбор обозначения лица в большой степени зависит от той функции, которая ему отведена в сообщении. Сравните: Иван Александрович Хлестаков (хозяин Осипа, гость городничего, приезжий, живущий под лестницей, ревизор) – наглец ( лгун, шарлатан).В разряде названий лица на одном полюсе сосредоточены имена собственные, способные только удостоверить личность референта, на другом – имена качественные, приспособленные к предицированию. Между ними расположены другие номинации, в том числе имена функциональные, реляционные и окказиональные, пригодные к выполнению как идентифицирующей, так и предикатной роли в высказывании, а следовательно, обладающие как более обобщенным, так и более конкретным, ориентированным на денотат или класс денотатов, значением.

Среди имен предметов функциональная специализация не столь явственна. Предметы обычно называются одинаково – своим «родовым» именем. У них есть «фамилия», отображающая их «фамильное сходство», но нет имени-отчества. Различие в коммуникативной функции имени предмета отмечается актуализаторами – артиклем, указательными и притяжательными местоимениями. Имена собственные, как известно, присваиваются лишь членам немногих классов реалий – географическим понятиям, топографии населенных пунктов, общественным местам, учреждениям, небесным телам и т.п. «Чистые» предикаты (обычно они имеют эмоционально-оценочный характер) применимы также к немногим категориям предметов. Сравните: бурда, отрава, помои (о невкусной еде), забегаловка (о плохом ресторане, столовой и пр.), сарай (о неуютной комнате), конюшня, хлев, свинарник, стойло (о грязном помещении), барахло, дребедень, дрянь (о плохой вещи), хлам (о старых и ненужных вещах), рухлядь (часто о старой, сломанной мебели), дыра (о захудалом населенном пункте), махина (о большом, часто нелепом предмете или сооружении) и т.п. Сравните: Он, господа, стоит в уголку, забившись в местечко хоть не потеплее, но зато закрывшись отчасти огромным шкафом и старыми ширмами, между всяким дрязгом, хламом и рухлядью (Ф. Достоевский).

В качестве предикатной номинации, обслуживающей имена событий и предметов (реже лиц), могут использоваться названия отвлеченного качества: прелесть, пакость, мерзость, безвкусица, загляденье, объедение, одно. Все это вполне естественно: человек получает в языке множество разнообразных обозначений. Он может быть назван по своим общественным функциям, взглядам, моральному облику, нравственным склонностям и вкусам, по своим поступкам и поведению, семейному статусу, родственным связям, внешнему виду, участию в тех или иных событиях и происшествиях, отношению к нему говорящего и многому другому. Возможности номинации предметов более ограничены: они обозначаются либо по своей функции в жизни человека, либо по какой-либо внешней черте, реже по тому, как они оцениваются говорящим.

Потребность индивидуализации человека постоянна и настоятельна. Лишь члены толпы или функционального коллектива иногда воспринимаются обезличенно – хористы, статисты, зеваки, легионеры, воины, кинозрители, покупатели, прохожие, пассажиры. Напротив, необходимость в выделении отдельного предмета крайне мала. Она практически сведена к нулю применительно к элементам «дискретной массы» – травинкам, песчинкам, кирпичам, любым крупинкам, кускам сахара, шпалам, кафельным плиткам, изюминкам, вишенкам, листочкам, еловым шишкам, доскам, волоскам, конвертам, снежинкам и т.п. Здесь важно однако подчеркнуть не столько социальные причины этого явления (они очевидны), сколько различие в семантической природе номинации разных категорий реалий: среди имен лица наблюдается достаточно определенная соотнесенность между коммуникативной функцией и способом номинации, среди названий предметов в общем случае такая связь ослаблена. Обозначения предметов менее коммуникативно заострены, менее связаны с речевым заданием.

Указанное общее различие ведет к тому, что семантические свойства имен нарицательных в классах названий лица и предмета оказываются тоже различными. Использование большинства имен предметов для называния (денотации), а не обозначения (сигнификации) семантически сближает их с именами собственными.

Приведенные ранее соображения о семантической элементарности предикатов и семантической комплексности идентифицирующих дескрипций остаются в силе и применительно к нарицательным именам лица и предмета. Они, в частности, подтверждаются наблюдениями над развитием значения некоторых номинаций, опирающихся на метафору.

Образные характеристики лица типа заяц, обезьяна, медведь, осел и пр., подобно классическим предикатам, стремятся к моносемности. Перенесенные на человека, эти названия животных обычно сохраняют в своем значении только один качественно-оценочный признак: заяц – трусливый, осел – глупый или упрямый, обезьяна – склонный к подражанию, медведь – неуклюжий. Напротив, порожденные совершенно аналогичной метафорой названия предметов – быки (моста), собачка (огнестрельного оружия), журавль (колодца), кукушка (поезд), кошка (вид якоря, обувь с острыми шипами) и т.п. – быстро утрачивают свою образность и их понятийное содержание обогащается большим или меньшим количеством идущих от денотата признаков, необходимых для отождествления соответствующих предметов. Признаки одного класса реалий заменяются признаками другого класса.

Итак, по своему семантическому типу нарицательные названия конкретных предметов близки именам собственным. Те и другие, восходя нередко к метафоре, основанной на одном опознавательном признаке, вскоре предают забвению первоначальный образ, заменяя его «портретом» референта (ср.: имена собственные Кошка, Кукушкин) или класса референтов (ср.: имена нарицательные кошка, кукушка).

⇐ Предыдущая 16 17 18 19 202122 23 24 25 Следующая ⇒