Проблема преобладания материального над нравственным

Текст

(1)Вошедши в зал, Чичиков должен был на минуту зажмурить глаза, потому что блеск от свечей, ламп и дамских платьев был страшный. (2)Все было залито светом... (З)Черные фраки мелькали и носились врозь и кучами там и там, как носятся мухи на белом сияющем рафинаде в пору жаркого июльского лета. (4)Мужчины здесь, как и везде, были двух родов: одни тоненькие, которые все увивались возле дам: некоторые из них были такого рода, что с трудом можно было отличить их от петербургских, имели так же весьма обдуманно и со вкусом зачесанные бакенбарды или просто благовидные, весьма гладко выбритые овалы лиц, так же небрежно подседали к дамам, так же говорили по-французски и смешили дам так же, как в Петербурге. (5)Другой род мужчин составляли толстые или такие же, как Чичиков, то есть не так чтобы слишком толстые, однако ж и не тонкие. (6)Эти, напротив того, косились и пятились от дам и посматривали по сторонам, не расставил ли где губернаторский слуга зеленого стола для виста. (7)Лица у них были полные и круглые, ... волос они на голове не носили ни хохлами, ни буклями, ни на манер «черт меня побери», как говорят французы, — волосы у них были или низко подстрижены, или прилизаны, а черты лица больше закругленные и крепкие. (8)Это были почтенные чиновники в городе. (9)Увы! толстые умеют лучше обделывать дела свои, нежели тоненькие. (Ю)Тоненькие служат больше по особенным поручениям или только числятся и виляют туда и сюда; их существование как-то слишком легко, воздушно и ненадежно. (Н)Толстые же никогда не занимают косвенных мест, а все прямые, и уж если сядут где, то сядут крепко и надежно, так что скорей место затрещит и угнется под ними, а уж они не слетят.

(12)Наружного блеска они не любят; у них фрак не так ловко скроен, как у тоненьких, зато в шкатулках благодать Божия. (13)У тоненького в три года не останется ни одной души, не заложенной в ломбард; у толстого спокойно, глядь — и явился где-нибудь в конце города дом, купленный на имя жены, потом в другом конце другой дом, потом близ города деревенька, потом и село со всеми угодьями. (14)Наконец толстый, прослуживший Богу и государю, заслуживши всеобщее уважение, оставляет службу, перебирается и делается помещиком, славным русским барином, хлебосолом, и живет, и хорошо живет. (15)А после него опять тоненькие наследники спускают, по русскому обычаю, на курьерских все отцовское добро. (16)Нельзя утаить, что почти такого рода размышления занимали Чичикова в то время, когда он рассматривал общество, и следствие этого было то, что он наконец присоединился к толстым.

{Н.В. Гоголь)

Сочинение

Проблема обнищания души в угоду стяжательству и казнокрадству для нашего общества, увы, притча во языцех. Еще Н.В. Гоголь, изображая «тонких и толстых» чиновников на балу у губернатора, подметил, что ни среди тех, ни среди иных порядочных людей нет. И если «тонкие» все бегают и суетятся, то «толстые... никогда не занимают косвенных мест, ...и уж если сядут где, то сядут крепко и надежно, так что скорей место затрещит и угнется под ними, а уж они не слетят». Используя служебное место, «толстые» обзаводятся экипажами, домами и деревеньками, не особо заботясь о чаяниях народа. Чичиков поэтому и присоединился к «толстым», что целью его жизни тоже было нажить состояние любой ценой. Все, что было лучшего у него от природы: ум, сообразительность, предприимчивость, упорство в достижении цели, — погибло в афере с мертвыми душами. Но не Чичикова нам жалко, а наш многострадальный

народ, который терпел и терпит до сих пор чиновничью вседозволенность и безнаказанность.

Позиция автора понятна всем. И меня возмущает несправедливость со стороны власть имущих, когда одним позволено все, а другие от этого только страдают. Не зря ведь в народе появилась пословица: «Закон — что дышло, куда повернул — туда и вышло». Мы пытаемся строить справедливое правовое государство, но пока это не очень получается.

Почти целый век по этому поводу тревожно бьет в набат наша литература. Гоголевскую эстафету подхватил А.П. Чехов, который не только жил в переломный момент нашей экономики, но и на примере собственной семьи (дед был крестьянином, а отец считал себя купцом) мог наблюдать, как «копейка рубль бережет», но убивает сочувствие, доброжелательность, порядочность. Всем известен тот факт, как отец жестоко избил Антошу за разорванные на катке сапоги. В погоне за наживой теряются нежность, ласка, любовь, сострадание.

В рассказе А.П. Чехова «Ионыч» мы видим, как Дмитрий Ионович Старцев из земского врача, не лишенного романтики и тонко чувствующего не только человеческую боль, но и фальшь, превращается в пухлого, красного, ожиревшего барина на тройке, «не человека, а языческого бога», как иронизирует над своим героем автор. А все начиналось с безобидной, на первой взгляд, мечты — иметь собственный экипаж. Ранимый и застенчивый Старцев становится бесцеремонным Ионычем, и случилась с героем эта метаморфоза из-за того, что материальное стало доминировать над духовным.

В пьесе А.П. Чехова «Вишневый сад» тип «новых хозяев жизни» представляет Ермолай Алексеевич Лопахин. На торгах он выкупает заложенное имение Раневских, где его отец был крепостным, чтобы, разбив его на участки, продать землю под дачи и обогатиться. Он испытывает теплые чувства к Раневской, влюбленность к Варе, но, движимый идеей стяжательства, от этих чувств отказывается. Несчастны

не только Раневские, несчастен Фирс, которого забыли в заколоченном доме, несчастна Россия, которую отдали в руки таким предпринимателям, как Лопахин. И до сих пор такие Лопахины продолжают «рвать на части» вишневые сады, не заботясь ни о сохранении исторической памяти, ни о семейных ценностях, ни о счастье обездоленных и лишенных крова.

Печально наблюдать похожие картины в наше время, но, увы, как это ни парадоксально, до сих пор нами управляют чиновники, под которыми «скорей место затрещит и угнет-ся<...>, а уж они не слетят».

Проблема назначения поэзии

Текст

(1)Понятие «плохой» и «хорошей» поэзии принадлежит к наиболее личным, субъективным и, следовательно, вызывающим наибольшие споры категориям. (2)Не случайно еще теоретики XVIII века ввели понятие «вкуса» — сложного сочетания знания, умения и интуиции, врожденной талантливости.

(З)Прежде всего, необходимо подчеркнуть историческую ограниченность этих определений: то, что представляется «хорошим» с одних исторических позиций, в другую эпоху с другой точки зрения может показаться «плохим». (4)Молодой Тургенев — человек с тонко развитым поэтическим чувством — восхищался Бенедиктовым, Чернышевский считал Фета — одного из любимейших поэтов Л.Н. Толстого — образцом бессмыслицы, полагая, что по степени абсурдности с ним можно сопоставить только геометрию Лобачевского. (5)Случаи, когда поэзия с одной точки зрения представляется «хорошей», а с другой — «плохой», на-

столько многочисленны, что их следует считать не исключением, а правилом.

(6)Чем же это обусловлено? (7)Для того чтобы в этом разобраться, необходимо иметь в виду следующее: мы рассматриваем поэзию как некоторый вторичный язык. (8)Однако между художественными языками и первичным, естественным языком есть существенная разница: хорошо говорить на русском языке — это значит правильно говорить на нем, то есть говорить в соответствии с определенными правилами. (9)Говоря по-русски, мы можем узнать бесконечное количество новых сведений, но русский язык предполагается уже известным нам настолько, что мы перестаем его замечать. (Ю)Никаких языковых неожиданностей в нормальном акте говорения не должно быть. (11)В поэзии дело обстоит иначе — самый ее строй информативен и все время должен ощущаться как неавтоматический.

(12)Хорошие стихи, стихи, несущие поэтическую информацию, — это стихи, в которых все элементы ожидаемы и неожиданны одновременно. (13)Нарушение первого принципа сделает текст бессмысленным, второго — тривиальным. (14)Выполнять функцию «хороших стихов» в той или иной системе культуры могут лишь тексты высоко для нее информативные. (15)А это подразумевает конфликт с читательским ожиданием, напряжение, борьбу и в конечном итоге навязывание читателю какой-то более значимой, чем привычная, художественной системы. (16)Но, побеждая читателя, писатель берет на себя обязательство идти дальше. (17)Победившее новаторство превращается в шаблон и теряет информативность. (18)Новаторство — не всегда в изобретении нового. (19)Новаторство — значимое отношение к традиции, одновременно восстановление памяти о ней и несовпадение с нею.

(20)Цель поэзии, конечно, не «приемы», а познание мира и общение между людьми, самопознание, самопостроение человеческой личности в процессе познания... (21)Поэтический текст — мощный и глубоко диалектиче-

ский механизм поиска истины, истолкования окружающего мира и ориентировки в нем. (22)В конечном итоге цель поэзии совпадает с целью культуры в целом. (23)Но эту цель поэзия реализует специфически, и понимание этой специфики невозможно, если игнорировать ее механизм, ее

внутреннюю структуру.

(Ю. Лотман)

Сочинение

Есть люди, которым понятнее простые, информативные тексты, без вычурности и запутанного сюжета. Но люди с богатым воображением и развитой фантазией не довольствуются примитивным искусством, им нужна высокая поэзия, в которой им самим найдется место для сотворчества. Взгляды на искусство этих двух категорий абсолютно противоположны, но именно из субъективного мнения формируется и общественное мнение.

Именно об этом говорит известный литературовед Ю. Лотман в данном тексте. Автор поднимает проблему истинной поэзии, которая не должна быть и слишком простой, и чересчур вычурной. Ю. Лотман считает, что идеальная поэзия — это та, в которой соблюдается баланс между «ожидаемым» и «неожиданным».

Позиция автора мне понятна и близка, я разделяю мнение известного литературоведа. Действительно, в погоне за простотой и ясностью стиха иногда теряются волшебство, магия поэтического слова. И наоборот, если поэта влечет форма, а не содержание, «хорошей» поэзией такие стихи назвать трудно.

В тексте Ю. Лотмана упоминается фамилия А.А. Фета. Вместе с Ф.И. Тютчевым, А.Н. Майковым, Я.П. Полонским, А.К. Толстым его причисляли к идеологически консервативному течению, которое было названо русской критикой 1950-х годов «чистым искусством». Оно воспринималось революционно настроенным обществом негативно, и этому

способствовало мнение Н.А. Некрасова и В.Г. Белинского. Но поэты этой группы были уверены, что поэзия должна быть выше преходящих идей, она должна говорить о вечных ценностях — о любви, о природе, о человеке, его душе, о Боге. И они оказались правы. Прошли революции, войны, социальные и природные катаклизмы, а поэзия Ф.И. Тютчева, А.А. Фета не потеряла своей актуальности. Возьмем, к примеру, хотя бы знаменитое тютчевское:

Не то, что мните вы, природа... Не слепок, не бездушный лик — В ней есть душа, в ней есть свобода, В ней есть любовь, в ней есть язык...

Кстати сказать, Алексей Толстой, над которым посмеивались из-за того, что он игнорировал идеи социал-демократов, входил в группу литераторов, именовавших себя Козьмой Прутковым. А уж как коснулось его сатирическое перо чиновников и казнокрадов, знает каждый читающий гражданин России!

В начале XX века «будетляне» сбросили «с парохода современности» Пушкина, Достоевского и стали писать стихи по-новому. В погоне за формой потерялась не только магия поэзии, но и вообще всякое содержание. Все помнят стихи экспериментатора в области словотворчества и «зауми» В. Хлебникова:

О, рассмейтесь, смехачи! О, засмейтесь, смехачи! Что смеются смехами, Что смеянствуют смеяльно, О, засмейтесь усмеяльно!

Не хочется говорить о них, что это «плохие» стихи, но ничего для души в них нет. Наверное, поэтому очень скоро они стали всего лишь признаком исторической эпохи, а Пушкин и Достоевский вернулись к читателю. Д. Хармс, иронизируя, написал В. Хлебникову такое посвящение:

Ногу за ногу заложив, Велимир сидит. Он жив. Все.

Мне кажется, это самая яркая оценка футуристической поэзии. А вот В.В. Маяковский остается с нами без натяжки, потому что в своей лирике сумел найти баланс между необычной формой, продиктованной новым временем, и старыми, как мир, истинами.

Быть настоящим поэтом — это значит иметь, как говорил М. Волошин, Божью искру и особый талант чувствовать, переживать, видеть так, как и все остальные люди, но чуточку больше, чем они. Вот тогда поэзия будет «хорошей».

12 3 4 5 6 7 8 9 10 Следующая ⇒