Экстерьер – интерьер. «Мир-1». В глубинах северной Атлантики.

Сценарий Джеймса Кэмерона

Мрак.

Мрак. Затем появляются два тусклых приближающихся источника света... они становятся все ярче и превращаются в две глубоководных субмарины, спускающиеся к нам словно специальные грузоподъемники.

Одна из субмарин похожа на сияющий огнями космический корабль с острыми манипуляторами, она опережает другую и продолжает приближаться, пока не заполняет кадр.

Наклоняясь, мы следим, как они опускаются всё ниже и ниже в беспредельный мрак, становясь сначала светлячками, потом звездами. Затем они исчезают.

Экстерьер – интерьер. «Мир-1». В глубинах северной Атлантики.

Въезд: мы в одной из опускающихся субмарин под названием «Мир-1».

Развернуть по окружности камеру: видны хозяева субмарины.

Внутри - тесная семифутовая сфера, заполненная оборудованием. Младший лоцман Анатолий Михайлович сидит, согнувшись над панелью управления... и ненавязчиво напевает что-то на русском.

Рядом с ним – Брок Лавит. Это сильно загорелый мужчина, ему больше сорока. Брок любит носить свой Номекс-костюм расстегнутым и демонстрировать седовласую грудь, покрытую золотом, добытым с легендарного затонувшего корабля. Он - ловец, морской охотник за сокровищами, ас по подъему затонувших судов, частично историк, частично искатель приключений, а также добытчик-комиссионер. В данный момент он поворачивается лицом к поглотителю СО2, быстро засыпает и храпит.

С другой стороны, заполнив остальное пространство, расположился бородатый толстяк по имени Льюис Бодин, который тоже спит. Льюис работает с пультом управления и является авторитетным экспертом «Титаника».

Анатолий бросает взгляд в нижний гидролокатор и делает корректировку балласта.

Экстерьер. Морское дно.

Плоский, мертвенно-бледный пейзаж становится более различим в свете, падающем сверху, когда «Мир-1» входит в кадр и опускается на морское дно, взбаламутив его поверхность движением двигателей. После двухчасового свободного падения «Мир-1» с громким стуком ударяется о дно.

Интерьер. «Мир-1».

При посадке Лавит и Бодин судорожно просыпаются.

АНАТОЛИЙ (с сильным русским акцентом):
— Прибыли.

Экстерьер – интерьер. «Мир-1» и «Мир-2».

Несколько минут спустя две подводные машины просматривают морское дно с помощью звукового гидролокатора и других приборов.

В свете субмарин становится различим невыразительный серый ил, покрывающий дно. Бодин смотрит на дисплей гидролокатора, где видны очертания огромного объекта. Анатолий управляет субмариной, лежа ничком. Его лицо прижато к центральному порту.

БОДИН:
— Немного левее. Он прямо напротив нас, в 18 метрах. 15. 13... сейчас ты его увидишь.

АНАТОЛИЙ:
— Ты его видишь? Я не вижу... а, вот!

Из темноты подобно призрачному видению появляется нос корабля. Его острие надвигается прямо на нас; кажется, он, как и дно, изборожден осадочной породой. Корабль возвышается над морским дном, сохранившись точно в таком положении, как опустился 84 года назад. «Титаник». Или то, что от него осталось. «Мир-1» поднимается и проплывает над перилами носа, невредимыми за исключением каменных наростов, задрапировавших их подобно смутировавшему испанскому лишайнику.

Ужать: изображение на мониторе портативной видеокамеры. Лицо Брока Лавита заполняет черно-белый экран.

ЛАВИТ:
— Это каждый раз поражает меня.

За плечом Анатолия становится заметным и выходит на передний план изображение: освещенные вдали перила бака. Анатолий поворачивается.

АНАТОЛИЙ:
— Сам виноват, потому что обворовываешь мертвецов.

Расширить, показывая, как Брок поворачивает камеру на себя, перемещая ее в руке так, что она оказывается направленной на его лицо.

ЛАВИТ:
— Спасибо, Толя. Ты работаешь тут со мной.

Брок снова серьезно, задумчиво и пристально смотрит на передний план, держа камеру на вытянутых руках обращенной на себя.

ЛАВИТ:
— Это поражает меня каждый раз... видеть печальные руины великого корабля, сидя здесь, где он затонул в 2: 30 утра 15 апреля 1912 года, после долгого погружения с поверхности.

Анатолий вертит глазами и бормочет на русском. Бодин хихикает и смотрит в гидролокатор.

БОДИН:
— Вы переполнены дерьмом, босс.

«Мир-2» опускается вниз, к правому борту кормовой части мимо огромного якоря, в то время как «Мир-1» проходит к как будто бесконечной палубе бака с массивными якорными цепями и блестящими бронзовыми брашпилями, все еще лежащими в два ровных ряда. Подводные машины в 22 фута длиной похожи на белых жуков, ползающих по гигантским обломкам корабля.

ЛАВИТ (за кадром):
— Девятое погружение. Мы вновь на палубе «Титаника»... глубина две с половиной мили. Давление три тонны на квадратный дюйм, и если покрытие не выдержит, этого достаточно для того, чтобы нас раздавить как муравья, на которого находит товарный поезд. И если иллюминаторы толщиной в девять дюймов треснут, то это будет Сайонара в две микросекунды.

«Мир-2» садится на шлюпочную палубу и следует по руинам офицерских отсеков. «Мир-1» приземляется неподалеку на крышу палубной надстройки.

ЛАВИТ:
— Ладно. За работу.

Бодин мягко передвигается к паре трехмерных электронных линз и захватывает пульт управления робота.

Вне субмарины.

Маленький оранжево-черный робот, называемый «Ищейка», поднимается из люка и выплывает вперед.

БОДИН (за кадром):
— Следуем за «Ищейкой».

«Ищейка» удаляется от субмарины и разматывает позади себя соединяющий шнур, напоминая игрушку йо-йо. Ее двойные видеокамеры на шарнирах похожи на глаза насекомого. Робот ныряет в открытую шахту, которая когда-то была прекрасной парадной лестницей первого класса.

«Ищейка» спускается на другие палубы, затем движется боком в гостиную первого класса. Камера показывает, как она перемещается по изобилующему пещерами интерьеру. В свете прожекторов движутся остатки богато украшенной резьбы по дереву ручной работы, которая придавала кораблю изящность. Очертания расплылись от медленного разложения и упавших проржавевших образований. Сталактиты ржавчины свисают так, что временами кажутся настоящим гротом. Затем сцена смещается, и контуры призрачного подводного дворца становятся видны снова.

Монтаж сцен:
«Ищейка» проходит призрачные картины роскоши «Титаника»:

10.

Рояль, ударившийся боком о стену, сохранился в удивительно хорошей форме. В свете прожекторов различимы черные и белые клавиши.

11.

Люстра все еще свисает на проводе с потолка... и сверкает, пока «Ищейка» перемещается вокруг нее.

12.

На полу играют блики, освещая бутылку шампанского, потом несколько приборов сервиза «Уайт Стар Лайн»... высокую женскую туфельку «гренни». Затем что-то жуткое: нечто, похожее на детский череп, оказывается фарфоровой головой куклы.

«Ищейка» входит в коридор, который сохранился лучше. Повсюду все еще висят на своих ржавых петлях двери. Богато украшенная часть обшивки, настенные канделябры... намек на великолепие прошлого.

13.

Робот поворачивается и движется через черный дверной проем, входя в комнату Б-52, - гостиную в наборе комнат с прогулочной палубой, одну из самых роскошных кают «Титаника».

БОДИН:
— Я в гостиной. Курс в спальню Б-54.

ЛАВИТ:
— Избегай пола. Не буди его, как ты это делал вчера.

БОДИН:
— Стараюсь, босс.

В свете ламп видны сверкающие медные детали почти полностью сохранившегося камина. По нему ползет краб-альбинос «Галатея». Неподалеку - остатки тахты и письменного стола. «Ищейка» пересекает руины некогда изящной каюты по направлению к другой двери и протискивается через дверной проем, задевая ржавчину и куски дерева, болтающиеся с обеих сторон. Робот выходит из облака ржавчины и продолжает двигаться.

БОДИН:
— Я пересекаю спальню.

Остатки кровати с балдахином. Разбитые стулья, комод с зеркалом. Сквозь разваленную стену ванной комнаты виден фарфоровый стульчак. Ванна выглядит почти как новая, сверкая во тьме.

ЛАВИТ:
— О-кей, я хочу посмотреть, что под той гардеробной дверью.

Несколько ракурсов: робот выпускает свои руки-манипуляторы и начинает переворачивать обломки. Поднята лампа, ее керамические цвета так же ярки, как в 1912 году.

ЛАВИТ:
— Полегче, Льюис. Бери ее медленно.

Льюис хватает гардеробную дверь, наклонно лежащую в углу, и тянет ее с помощью манипулятора «Ищейки». Она неохотно движется в облаке ила. Под ней различим какой-то темный предмет. Ил оседает, и камеры «Ищейки» показывают им, что находится под дверью...

БОДИН:
— Ого, вы видите то, что вижу я?

Наезд: Лавит смотрит на мониторы. По выражению его лица кажется, будто он увидел Священный Грааль.

ЛАВИТ:
— О-о, цыпа, цыпа, цыпа.
(хватает микрофон)
— Сегодня день зарплаты, ребята.

На экране в сиянии прожекторов виден предмет их поиска: маленький стальной сейф с кодовым замком.

Вставка.

Новости Си-Эн-Эн: прямой репортаж с палубы «Келдыша» сменяется речью диктора студии.

ДИКТОР:
— Охотник за сокровищами Брок Лавит прославился поисками испанского золота в затонувших галеонах Карибского моря. Теперь он использует глубоководные технологии для работы на глубине в 2, 5 мили на месте гибели другого известного корабля – «Титаника». Он сейчас с нами в прямой спутниковой трансляции с русского исследовательского судна в центре Атлантики. Здравствуйте, Брок!

ЛАВИТ:
— Здравствуйте, Трейси. Как известно, гибель «Титаника» - не просто кораблекрушение, а кораблекрушение с большой буквы, величайшее в истории.

Экстерьер. Океан. День.

Неожиданно срезать: огромный морской вертолет с грохотом летит над океаном. Панорама на 180 градусов: мы следим, как он пролетает мимо. Нигде на горизонте не видно земли. «Келдыш» расположен на некотором расстоянии.

Наезд: в окне большого вертолета видно невозмутимое лицо выглядывающей Роуз.

Экстерьер. «Келдыш». День.

Брок и Бодин наблюдают за «Миром-2», начинающим погружение.

БОДИН:
— Она – чертова врушка! Похожая на... как ее там? На красотку Анастасию.

БЬЮЭЛ:
— Они прибыли.

Брок кивает, и они втроем направляются навстречу прибывшим.

БОДИН:
— Она говорит, что она Роуз Дьюит-Букейтер, верно? Роуз Дьюит-Букейтер умерла на «Титанике». В возрасте 17 лет. Если бы она осталась жива, ей должно было быть больше 100 лет.

ЛАВИТ:
— Сто один без месяца.

БОДИН:
— Ну тогда она очень старая чертова лгунья. Я отследил ее прошлое до 20-летнего возраста... она работала актрисой в Лос-Анджелесе. Актрисой! Ее звали Роуз Доусон. Потом она вышла замуж за парня по имени Калверт, переехала в Седар Репидс, родила двоих детей. Сейчас Калверт умер, и, как я слышал, Седар Репидс больше не существует.

Морской вертолет достиг корабля, заставляя Брока перекрикивать роторы.

ЛАВИТ:
— Все, кто знает о бриллианте, предположительно мертвы... или на нашем корабле. Но и она знает о нем. И я хочу услышать, что она может сказать. Ясно?

25.

Вставка: чья-то рука, держащая мелок, умело рисует плечо и форму ее волос двумя эффектными линиями.

26.

Мы видим лицо женщины на рисунке, покачивающемся под водой.

27.

Вставка: через верхний край рисовальной доски видны глаза мужчины. Он неожиданно бросает взгляд прямо в камеру. Глаза мягкие, но смело смотрящие.

28.

Роуз улыбается, вспоминая. Брок держит в руке фотографию ожерелья.

ЛАВИТ:
— Людовик XVI носил этот знаменитый камень, названный «Голубым бриллиантом короны», который исчез в 1792 году, примерно тогда, когда Людовик потерял все, что у него было выше шеи. Теория гласит, что бриллиант короны был тоже обрублен... повторно огранен в форме сердца... и стал «Le Coeur de la Mer», «Сердцем океана». В наши дни он мог бы стоить больше, чем «Бриллиант Надежды».

РОУЗ:
— Это была ужасно тяжелая вещь.
(она показывает на рисунок)
— Я надевала его только однажды.

ЛИЗИ:
— Ты действительно думаешь, что это ты, бабушка?

РОУЗ:
— Это я, дорогая. Правда, хорошенькая?

ЛАВИТ:
— Я выследил его через записи страховой компании... по старому заявлению, которое содержалось под грифом полной секретности. Роуз, вы знаете, кто подал это заявление?

РОУЗ:
— Некто по имени Хокли, я полагаю.

ЛАВИТ:
— Натан Хокли, верно. Сталепромышленник из Питсбурга. Бриллиантовое ожерелье его сын Кэледон Хокли купил во Франции для своей невесты... для Вас... за неделю до отплытия на «Титанике». А заявление было составлено сразу после гибели судна. Так что бриллиант должен был утонуть вместе с кораблем.
(к Лизи)
— Видите дату?

ЛИЗИ:
— 14 апреля 1912 года.

ЛАВИТ:
— Если ваша бабушка та, за кого она себя выдает, то она надевала бриллиант в день, когда «Титаник» затонул.
(к Роуз)
— А это делает Вас моим лучшим другом. Я с удовольствием награжу Вас за все, что Вы сможете нам рассказать из того, что приведет нас к бриллианту.

РОУЗ:
— Мне не нужны ваши деньги, Мистер Лавит. Я знаю, как трудно расставаться с деньгами людям, которые много беспокоятся о них.

БОДИН:
(скептически)
— Вам ничего не нужно?

РОУЗ:
(указывая на рисунок)
— Вы могли бы дать мне это, если то, что я вам расскажу, чего-то стоит.

ЛАВИТ:
— Договорились.
(пересекая комнату)
— Здесь есть несколько вещей, которые мы нашли в ваших каютах.

Он раскладывает на рабочем столе около 15 объектов, от безделушек до ценных. Роуз, съежившись на своем стуле, может видеть лишь поверхность стола. Трясущейся рукой она поднимает маленькое зеркало из черепашьего панциря, украшенного перламутром. Она гладит его с удивлением.

РОУЗ:
— Это было моим. Удивительно! Оно выглядит таким, каким я видела его в последний раз.

Она переворачивает зеркало и смотрит на свое старое лицо в треснутое стекло.

РОУЗ:
— Только отражение немного изменилось.

Она заметила еще что-то, серебряную брошь с лунным камнем в стиле модерн.

РОУЗ:
— Брошь моей матери. Она хотела вернуться за ней. Вызвала такую суматоху.

Роуз взяла богато украшенный гребень. Нефритовая бабочка с распростертыми крыльями на ручке из черного дерева. Она поворачивает его медленно, вспоминая. Когда Роуз держит гребень с бабочкой, мы видим, как она переживает наплыв картин и эмоций, дремавших на протяжении восьми десятилетий.

ЛАВИТ:
— Вы готовы вернуться на «Титаник»?

30.

Мелькающие кадры: кричащие лица в бегущей толпе. Столпотворение и ужас. Люди плачут, молятся, падают на колени на палубу. Только образы... мелькают в темноте.

31.

Роуз смотрит на другой монитор. «Ищейка» опускается вдоль ржавого, заваленного обломками коридора. Роуз наблюдает за бесконечной цепью дверных проемов, проплывающих мимо.

32.

Изображение: ребенок лет трех стоит по лодыжки в воде в середине бесконечного коридора. Он потерялся и плачет.

33.

Роуз дрожит от потока воспоминаний и эмоций. Ее глаза увлажняются, и она опускает голову, тихо всхлипывая.

ЛИЗИ:
(взявшись за кресло-каталку)
— Я забираю ее для отдыха.

РОУЗ:
— Нет!

Ее голос удивительно силен. Сентиментальная маленькая старушка исчезла, превратившись в женщину с глазами из стали. Лавит подает знак, чтобы все замолчали.

ЛАВИТ:
— Расскажите нам, Роуз.

Она переводит взгляд с экрана на экран с изображениями руин корабля.

РОУЗ:
— Прошло целых 84 года...

ЛАВИТ:
— Просто расскажите нам, что можете...

РОУЗ:
(поднимает руку в знак тишины)
— Прошло уже 84 года... но я все еще чувствую запах свежей краски. Китайским сервизом до нас никто ни разу не пользовался. На простынях до нас никто никогда не спал.

Лавит включает диктофон и кладет его рядом с Роуз.

РОУЗ:
— «Титаник» называли «Кораблем мечты». И он был им. Действительно был...

Когда подводная камера поднимается мимо ржавых перил носа, мы переносимся к тем же перилам в 1912 году...

Кадр плавно переходит в следующую сцену:

35.

Гудящая струя воздуха вырывается из мощных тройных паровых гудков на дымоходах «Титаника», - это сигнал о скором отправлении.

Вырезано.

В спальне.

Роуз входит с «Танцовщицами» Дега. Она ставит картину на комод, рядом с кроватью под балдахином. Труди уже здесь, она развешивает что-то из одежды Роуз.

ТРУДИ:
— Тут пахнет совсем новым. Как будто они построили все это только для нас. Я имею в виду... подумать только, что сегодня вечером, когда я проскользну меж простынями, я буду первой...

Кэл появляется в дверном проеме спальни.

КЭЛ:
(глядя на Роуз)
— И я, когда скользну меж простынями сегодня вечером, по-прежнему буду первым.

ТРУДИ:
(краснея от намека)
— Извините, мисс.

Она обходит Кэла и поспешно выходит. Кэл подходит к Роуз сзади и кладет свои руки на ее плечи. Это проявление обладания, но не близости.

КЭЛ:
— Первый и только. Навсегда.

Выражение лица Роуз показывает, насколько для нее безрадостна такая перспектива.

Вырезано.

53.

Теперь начинается нечто вроде музыкально-визуального эпизода... ода великому кораблю. Пульсация направлена вперед, музыка ритмична, с парящей мелодией, которая передает величие и оптимизм корабля мечты.

Телеграф машинного отделения лязгает и переводится на «полный вперед».

ЗВОНОК ГЛАВНОГО ИНЖЕНЕРА:
— Полный вперед!

На узком мостике Томас Эндрюс, кораблестроитель, внимательно наблюдает, как инженеры и кочегары бросаются приводить в порядок клапаны. Над ними возвышаются двойные возвратно-поступательные двигатели, на высоте четырех ярусов 10-футовые соединенные рычаги движутся вверх-вниз, поворачивая массивные коленчатые валы. Грохот машин подобен звуку шагов марширующих великанов.

В бойлерных.

Кочегары поют песню о том, как они швыряют уголь в раскаленные топки. «Черная бригада» покрыта испариной и угольной пылью, их мускулы работают как часть механизма, пока они усиленно трудятся в адском пекле.

Под водой.

Огромные бронзовые винты рассекают воду, толкая пароход вперед и создавая водоворот пены, который растягивается на мили вслед за мощным кораблем. Дым струится из дымоходов...

56.

Полоса встревоженной носом судна воды делается все шире, пока корабль разгоняется. Камера охватывает бак и обнаруживает Джека. Ветер струится по его волосам...

57.

Капитан Смит выходит с закрытого мостика на крыло, останавливается и упирается руками в перила. Он кажется во всех отношениях картинкой из сказки о капитане... великом морском патриархе.

ПЕРВЫЙ ОФИЦЕР МЭРДОК:
— Двадцать один узел, сэр!

СМИТ:
— Теперь он схватил кость в зубы, мистер Мэрдок.

Смит берет чашку чая у первого офицера Лоу и довольно смотрит на белый клин вспенившейся воды, бурлящей за бортом, как на воплощение своей собственной силы. Все они непотопляемо возносятся над морем.

На носу судна.

Джек и Фабрицио наклоняются далеко вперед, глядя вниз.

В прозрачной, рассекаемой носом корабля волне под водой появляются два дельфина, быстро плывущих прямо перед стальным острием носа. Они явно наслаждаются торжеством движения. Джек наблюдает за дельфинами и улыбается. Они свободно выпрыгивают из воды и затем ныряют обратно, пересекаясь и танцуя перед огромным кораблем.

Фабрицио смотрит вперед, обозревая Атлантику, слепящую глаза солнечным блеском.

ФАБРИЦИО:
— Я уже вижу Статую Свободы.
(улыбаясь Джеку)
Очень маленькую... конечно.

Камера огибает их вокруг, пока они не оказываются напротив моря.

Теперь мы отступаем, пересекая палубу полубака. Поднимаясь, мы продолжаем отступать, и корабль бесконечно уходит вперед и вниз. Мы движемся через капитанский мостик, вдоль шлюпочной палубы до дымоходов, которые входят в кадр, не захватывая нас, и проходят один за другим торжественным маршем подобно небесным колоннам. Мы отступаем и поднимаемся до тех пор, пока не увидим дымоходы внизу, и люди, гуляющие по палубе и стоящие у перил, становятся похожими на муравьев.

Мы все еще отступаем назад, пока великое судно не будет видно целиком в великолепном портрете с воздуха, мрачном и суровом в своем величии.

ИСМЕЙ:
(за кадром)
— Это самый крупный передвигающийся объект за всю историю, когда-либо сделанный руками человека...

Интерьер. Обеденный салон.

Обеденный салон подобен бальной зале во дворце, ожившей и освещенной созвездием люстр, полной элегантно одетых людей и прекрасной музыки, исполняемой маленьким оркестром под руководством Вэллэса Хартли. Роуз и Джек входят и пересекают зал по направлению к столу, Кэл и Рут идут рядом с ними. Мы слышим:

СТАРАЯ РОУЗ:
(за кадром)
— Он, должно быть, нервничал, но не подавал вида. Они полагали, что он был один из них... очевидно, молодой промышленный лидер... разумеется, новые деньги, но все же в рамках высшего света. Мама, само собой, в любой момент могла его разоблачить...

Интерьер. Обеденный салон.

Наезд на Рут.

РУТ:
— Расскажите нам про каюты третьего класса, мистер Доусон. Я слышала, они не такие уж плохие на этом корабле.

Расширение: стол. Джек сидит напротив Роуз, которая расположилась между Кэлом и Томасом Эндрюсом. За столом также сидят Молли Браун, Исмей, полковник Грейси, графиня, Гугенхейм, мадам Оберт и Асторы.

ДЖЕК:
— Лучшие из всех, какие я видел, мэм. Крыс почти нет.

Роуз тайком показывает Джеку, что нужно снять салфетку с тарелки.

КЭЛ:
— Мистер Доусон пришел к нам из третьего класса. Он оказал некоторую помощь моей невесте прошлой ночью.
(к Джеку как к ребенку)
Это «фуа гра» - гусиная печень.

Мы видим шепчущихся. Джек становится объектом тайных взглядов. Теперь все они чувствуют себя ужасно либеральными и рисковыми.

ГУГЕНХЕЙМ:
(тихо, мадам Оберт)
— Что Хокли надеется доказать... приведя сюда этого... богемного юношу?

ОФИЦИАНТ:
(Джеку)
— Как вы будете есть икру, сэр?

КЭЛ:
(отвечая за него)
— На кусочке лимона...
(Джеку, улыбаясь)
...это улучшает вкус шампанского.

ДЖЕК:
(официанту)
— Никакой икры, спасибо.
(Кэлу)
Никогда ее не любил.

Он смотрит на Роуз, как в азартной игре, и она улыбается.

РУТ:
— И где же именно вы живете, мистер Доусон?

ДЖЕК:
— Ну, прямо сейчас мой адрес – «Титаник». После чего я полагаюсь на чувство юмора Господа Бога.

Салат подан. Джек тянется к рыбной вилке. Роуз подает ему знак и берет салатную вилку, глазами заставляя его сделать то же. Он меняет вилки.

РУТ:
— Вы не находите отсутствие родственных связей трогательным?

ДЖЕК:
— Ну... это огромный мир, и я хочу рассмотреть его целиком, прежде чем мне придется уйти из него. Мой отец всегда говорил о том, что хотел увидеть океан. Он умер в том же городе, где и родился, и никогда его не видел. Вы не можете скитаться, потому что вы не знаете, какой рукой вы собираетесь подписать следующую сделку. Представьте себе, мои родственники погибли в пожаре, когда мне было 15, и с тех пор я на улице. Что-то подобное учит вас брать от жизни все, пока она у вас есть. Ценить каждый день.

Молли Браун с уважением поднимает свой бокал.

МОЛЛИ:
— Хорошо сказано, Джек.

ПОЛКОВНИК ГРЕЙСИ:
(поднимая свой бокал)
— Да, да.

Роуз поднимает бокал, глядя на Джека.

РОУЗ:
— Ценить каждый день.

Рут, раздосадованная тем, что Джек заработал очко, давит сильнее.

РУТ:
— Как же вы получили возможность путешествовать, мистер Доусон?

ДЖЕК:
— Я работаю, переезжая с места на место. Грузовые пароходы и все такое. Билет на «Титаник» я выиграл в покер. С легкой руки.
(он бросает взгляд на Роуз)
Очень легкой руки.

ГРЕЙСИ:
— Вся жизнь – игра наудачу.

КЭЛ:
— Настоящий мужчина сам строит свою удачу, Арчи.

Роуз замечает, что Томас Эндрюс, сидящий рядом с ней, делает запись в свой блокнот, полностью игнорируя разговор.

РОУЗ:
— Мистер Эндрюс, что вы делаете? Я вижу, вы везде пишете свою книгу.
(хватает ее и читает)
Возрастающее число оборотов в последовательности переходит от двух к трем... Вы построили величайший корабль в мире, и при этом подобное вас занимает?!

Эндрюс робко улыбается.

ИСМЕЙ:
— Он знает здесь каждый гвоздь, не так ли, Томас?

ЭНДРЮС:
— Все три миллиона.

ИСМЕЙ:
— Его душа и сердце в этом корабле. Судно должно быть запечатлено на бумаге, но перед лицом Бога оно принадлежит Томасу Эндрюсу.

РОУЗ:
— Ваш корабль действительно удивителен, мистер Эндрюс.

ЭНДРЮС:
— Спасибо, Роуз.

Мы видим, как Эндрюс попадает в сети обаяния Роуз.

83.

Временной переход:

Уже подан десерт, и официант обходит всех с коробкой сигар на тележке. Мужчины начинают отрезать у сигар концы и зажигать их.

РОУЗ:
(тихо Джеку)
— Компания будет пить бренди в курительной комнате.

ГРЕЙСИ:
(вставая)
— Итак, джентльмены, не присоединитесь ли вы ко мне для глотка бренди?

РОУЗ:
(тихо)
— Теперь они удалятся в облако дыма, чтобы поздравлять друг друга с тем, что они создали вселенную.

ГРЕЙСИ:
— Пойдем с нами, Доусон? Вы же не хотите остаться здесь с женщинами?

Конечно он не хочет, но...

ДЖЕК:
— Нет, спасибо. Я лучше пойду.

КЭЛ:
— Возможно, это лучшее. Это будет разговор о бизнесе и политике, что-то в этом духе. Вряд ли это вас заинтересует. Спасибо за визит.

Кэл и остальные джентльмены уходят.

РОУЗ:
— Джек, ты уходишь?

ДЖЕК:
— Моей карете пора снова стать тыквой.

Он склоняется, чтобы взять ее руку.

Вставка: Мы видим, как крошечная сложенная записка проскальзывает в ее руку.

Рут, нахмурившись, наблюдает, как Джек выходит из огромной залы. Роуз тайно открывает записку под столом. Там написано: «Цени каждый день. Увидимся у часов.»

Вырезано.

Интерьер. Каюта Рут. День.

Роуз одевается для выхода, и завязать корсет ей помогает Рут. Тщательное затягивание не мешает Рут выражать свою ярость.

РУТ:
— Ты его больше не увидишь, ты поняла меня, Роуз? Я запрещаю!

Рут упирает колено в спину Роуз и подтягивает завязки корсета обеими руками.

РОУЗ:
— Прекрати это, мама. У тебя кровь пойдет носом.

Рут отрывается от корсета, подходит к двери и закрывает ее. Хлоп!

РУТ:
(наступая на дочь)
— Роуз, это не игра! Наше положение ненадежно. Ты знаешь, что деньги закончились!

РОУЗ:
— Конечно, я знаю, что они закончились. Ты напоминаешь мне об этом каждый день!

РУТ:
— Твой отец оставил нас ни с чем, кроме наследства из злых кредиторов, скрывающихся за красивыми именами. И наше имя – единственное преимущество, с которым мы можем выиграть.

Роуз поворачивается, и Рут снова подтягивает завязки корсета. Она зажимает ее талию, Роуз вырывается.

РУТ:
— Я тебя не понимаю. Хокли – прекрасная партия, это обеспечит наше выживание.

РОУЗ:
(раненая и надломленная)
— Как ты можешь взваливать все это на мои плечи?

Роуз поворачивается к ней, и мы видим то, что видит Роуз – открытую ярость в глазах ее матери.

РУТ:
— Ты хочешь, чтобы я работала швеёй? Ты этого хочешь? Ты хочешь, чтобы наши фамильные драгоценности были проданы на аукционе, чтобы наши воспоминания развеяло ветром? О боже, Роуз, как ты можешь быть такой эгоисткой?

РОУЗ:
— Это так несправедливо.

РУТ:
— Конечно несправедливо! Мы женщины. Наш выбор всегда непрост.

Рут туже затягивает корсет.

Экстерьер. «Титаник». День.

«Титаник» в сумеречном свете выпускает на нас пар, как если бы он тлел, как гигантский костер. Пока корабль разрастается на глазах, заполняя кадр, мы перемещаемся на бак. Там Джек, прямо наверху у носовых перил, на своем любимом месте. Он закрывает глаза, позволяя холодному ветру продувать ему голову.

Джек слышит ее голос за спиной...

РОУЗ:
— Здравствуй, Джек.

Он поворачивается. Она стоит там.

РОУЗ:
— Я передумала.

Он улыбается ей, его глаза наполняются ею. Ее щеки краснеют от холодного ветра, глаза сверкают, волосы колышет ветер, они развеваются вокруг лица.

РОУЗ:
— Фабрицио сказал, что ты должен быть здесь...

ДЖЕК:
— Тссс. Иди сюда.

Он кладет руку на ее талию, как если бы собирался поцеловать ее.

ДЖЕК:
— Закрой глаза.

Она закрывает, и он поворачивает ее лицом вперед по направлению движения корабля. Он мягко подталкивает ее к перилам, стоя прямо за ней. Потом он берет ее руки, поднимает их и разводит в стороны. Когда он опускает свои руки, ее руки остаются распростертыми в стороны... как крылья.

ДЖЕК:
— Хорошо. Открой глаза.

Роуз задыхается. Она ничего не видит перед собой, кроме воды. Как будто под ними нет корабля, только они парят вдвоем. Атлантика распространяется перед ней ребристым медным щитом под сумеречным небом. И только ветер, и шум воды 50-ю футами ниже.

РОУЗ:
— Я лечу!

Она наклоняется вперед. Он кладет руки на ее талию, удерживая ее.

ДЖЕК:
(нежно напевая)
— Едет Жозефина в крылатой машине...

Роуз закрывает глаза, чувствуя себя в невесомости высоко над океаном. Она мечтательно улыбается, потом выгибается назад, нежно опираясь спиной на его грудь. Он подается немного вперед к ней.

Он медленно протягивает руки, которые встречаются с ее руками... пальцы нежно соприкасаются. Потом их пальцы сплетаются и, медленно двигаясь, ласкают друг друга, как тела двух любовников.

Джек приближается лицом к ее развевающимся волосам, позволяя их аромату овевать его, пока его щека не оказывается рядом с ее ухом.

Роуз поворачивает голову, и ее губы оказываются рядом с ним. Она опускает руки, поворачиваясь больше, пока ее губы не оказываются напротив его губ. Он обвивает ее руками, и они целуются, она – с повернутой и закинутой назад головой, поддаваясь ему в волнении, в неотвратимости. Они целуются сначала медленно и дрожа, потом с нарастающей страстью.

Джек и корабль кажутся соединенными в одну энергию силы и радости, окружающую Роуз, увлекающую ее в волшебное путешествие, бесстрашно влетая в ночь.

На смотровой вышке.

Высоко над ними смотритель Фредерик Флит подталкивает своего напарника, Реджинальда Ли, указывая вниз, на фигуры на носу корабля.

ФЛИТ:
— Как бы я хотел иметь этот чертов бинокль.

101.

Джек и Роуз, обнимаясь у перил носа, медленно растворяются, покидая разрушенный бак теперь уже затонувшего корабля...

Интерьер. Каюта Роуз.

...1912 год. Как будто во сне из ржавых руин появляется красивая резьба по дереву и сатиновая обивка. Джек ошеломлен богатством комнаты. Он оставляет свой альбом с эскизами и рисунками на мраморном столе.

РОУЗ:
— Достаточно ли здесь светло? Разве художникам не нужен хороший свет?

ДЖЕК:
(с плохим французским акцентом)
— Это верно, я не работаю в таких ужасных условиях.
(видя картины)
О!.. Моне!

Он склоняется к одной из картин, поставленных у стены.

ДЖЕК:
— Разве он не гениален... в игре цвета? Я видел его однажды... сквозь дыру в заборе вокруг этого сада в Живерни.

Роуз входит в соседнюю гардеробную. Джек видит, как она подходит к сейфу и начинает набирать шифр. Он загипнотизирован.

РОУЗ:
— Кэл напоминает об этой вещи на каждом шагу.

ДЖЕК:
— Я могу надеяться на его скорый приход?

РОУЗ:
— Не раньше, чем кончатся сигары и бренди.

Клац! Роуз открывает сейф. Сверкнув глазами, она встречает глаза Джека в зеркале на задней стенке сейфа. Роуз открывает коробку и достает ожерелье, потом передает его Джеку, который нервно берет его.

ДЖЕК:
— Что это? Сапфир?

РОУЗ:
— Бриллиант. Очень редкий бриллиант, называемый «Сердце океана».

Джек вглядывается в глубину камня.

РОУЗ:
— Я хочу, чтобы ты нарисовал меня как ту француженку. На мне будет это.
(она улыбается ему)
На мне будет только это.

Он поднимает на нее удивленный взгляд.

Спальня Роуз.

Показать: Роуз вытаскивает из волос гребень с бабочкой. Она встряхивает головой, и волосы свободно падают на плечи.

В гостиной.

Джек затачивает свои мелки как хирургические инструменты.

Его доска для эскизов открыта и приготовлена для работы. Он поднимает глаза и смотрит, как она входит в комнату, одетая в шелковое кимоно.

РОУЗ:
— Я вовсе не хочу быть на картине похожей на фарфоровую куклу. Как настоящий заказчик, я ожидаю получить то, что хочу.

Она дает ему монету и отступает назад, разворачивая кимоно. Синий камень лежит на ее бархатистой груди. Ее пульс учащается, пока она медленно снимает одежду.

Джек смотрит так пораженно, что это почти комично. Кимоно падает на пол (все это во фрагментах, лирично).

РОУЗ:
— Скажи, когда я буду выглядеть подходяще.

Она позирует на диване, садясь на него как кошка, почти в то положение, которое, как мы помним, изображено на рисунке.

ДЖЕК:
— Уф... только согни свою левую ногу немного и... и опусти голову. Смотри на меня. Вот так.

Джек начинает рисовать. Он роняет свой карандаш, и она давится от смеха.

РОУЗ:
— Я полагаю, вы краснеете, мистер Великий Художник. Теперь понимаю, как краснел монсеньор Моне.

ДЖЕК:
(потея)
— Он рисовал пейзажи.

Сжать на Джека: его глаза поднимаются и смотрят на нее из-за верхнего края альбома. Мы видели эту сцену раньше, в ее памяти. Этот момент она пронесет через всю свою жизнь.

Несмотря на волнение, он рисует уверенными штрихами, и появляется лучшая его работа. Роуз неподвижна, ее руки прекрасны, а ее глаза излучают силу.

Медленно наводя на лицо Роуз...

Экстерьер. Атлантика. Ночь.

«Титаник» скользит по неестественному морю, черному и спокойному, как по масляному омуту. Огни корабля почти в точности отражаются в черной воде. Небо усыпано звездами. След метеора яркой линией пересекает небеса.

На мостике.

Капитан Смит вглядывается в черноту впереди корабля. Старшина Хитчинс подает ему чашку горячего чая с лимоном. От чая исходит пар на холоде открытого мостика. Второй офицер Лайтоллер стоит за капитаном, всматриваясь в пелену из черного стекла, которой становится Атлантика.

ЛАЙТОЛЛЕР:
— Не припомню, что когда-либо видел такой полнейший штиль за все 24 года на море.

СМИТ:
— Да, как будто тихая заводь. Ни дуновения.

ЛАЙТОЛЛЕР:
— Движения воды совсем не видно, это затруднит обнаружение айсбергов.

СМИТ:
— Мммм. Ну, мне пора. Поддерживайте скорость и курс, мистер Лайтоллер.

ЛАЙТОЛЛЕР:
— Да, сэр.

СМИТ:
— И, конечно, разбудите меня, если что-то значительное вызовет у вас опасения.

115.

Они входят в шумное машинное отделение без выхода, но с лестницей, ведущей вниз. Джек защелкивает дверной замок, и спустя мгновенье Лавджой ударяется о закрытую дверь. Джек улыбается Роуз, указывая на лестницу.

ДЖЕК:
— После вас, леди.

Вырезано.

Интерьер. Шестая бойлерная.

Ревущие печи озаряют мокрых от пота кочегаров. Джек целует Роуз в лицо, ощущая пот, стекающий с ее лба. Они пылко целуются в порыве страсти, скрытые темнотой.

Интерьер. Хранилище №2.

Джек и Роуз входят и бегут, смеясь, между рядами упакованных грузов. Она прихорашивается на прохладе после потной жары бойлерной.

Они подходят к новейшему Рено Уильяма Картера, прикрепленного стропами к плите. Он похож на королевскую карету из волшебной сказки, латунные украшения и фары выгодно подчеркивают глубокий бургундский цвет.

12 3 4 5 6 7 8 9 10 Следующая ⇒