Теория коммуникации для современного периода: признание, власть и семиотическая работа

⇐ ПредыдущаяСтр 10 из 22Следующая ⇒

Возможно, будет лучше начать этот раздел с оговорки. «Современный период» является одновременно слишком широким и неконкретным понятием, а также слишком ограниченным и, конечно, безосновательным. Мир не везде одинаков, несмотря на глобализацию. Стало быть, фразу, в которой упоминается «современный период», следует «локализовать». Здесь пригодятся два термина: «англофонный» и «неолиберальный». Есть места, даже в Западной Европе, где чувство значимости и сохраняющейся до сих пор относительной монолитности «общества» остается сильным, даже если это сейчас не совсем так, как было тридцать лет назад. А за пределами этого мир становится все более калейдоскопическим в социальном и политическом плане.

Сегодняшний изменившийся социальный мир можно охарактеризовать несколькими фразами: исчезновение или преднамеренное разрушение прежней социальной данности через некаузальное конструирование привело к возникновению широкого социального разнообразия, к состоянию провизорности и к пока еще совершенно призрачным ощущениям новых форм социального. Это обусловило всю нестабильность нынешних семиотических схем. Такая ситуация требует теоретического осмысления коммуникации снизу вверх для этих еще меняющихся социально-семиотических конфигураций. За счет подстройки существующих теорий выработать стратегии действий и средства понимания для нынешних условий не получится.

Уничтожение ранее относительно стабильных социальных структур, в частности на мезо- и метауровнях «общества», уже привело на микроуровне социальной жизни к исчезновению как социальных, так и семиотических «конвенций» (представляемых как «относительная стабильность практик» на мезо-уровнях). Это сделало «индивидов» изолированными, отягощенными необходимостью как-то себя обеспечивать – как в социальном плане, так и в семиотическом. Агентивность (или по крайней мере определенные формы агентивности как требования действовать самостоятельно) и ответственность сбрасываются «вниз» – от социальных институтов к индивидам. Это не сопровождается параллельным распределением власти или других ресурсов. На данном этапе трудно понять, в какой степени это может представлять собой выигрыш в потенциальной агентивности большинства людей в их повседневной жизни. Следует выразить сильные подозрения, что обещания на этот счет являются лишь «идеологическим туманом» для отвлечения внимания от изменений, наносящих долговременный ущерб многим людям. Никаких ресурсов для построения, обновления, восстановления социальных институтов в доступе нет. А это ведет к дальнейшей фрагментации общества и изоляции отдельных лиц.

В отсутствие работоспособных социальных институтов, а также с уменьшением общей социальной ответственности и лояльности, гораздо больше (социальной и) семиотической работы, чем когда-либо прежде, должно быть осуществлено каждым человеко индивидуально. Без общепринятых конвенций, без существовавшей ранее относительной стабильности, без различных видов и разной степени поддержки со стороны институциональной власти «индивиды» должны действовать и выполнять семиотическую работу от своего собственного имени на основе своих собственных интересов.

Для того чтобы можно было обнаружить степень фрагментации традиционных моделей – социальной и семиотической, – рассмотрим пример до сих пор широко используемой концепции коммуникации, сокращенно именуемой моделью «Отправитель – > Сообщение – > Получатель». В условиях широкого социального разнообразия и фрагментации не может быть никакого предположения об «общем коде». Такие термины, как «кодирование» или «декодирование», или «общий код» не релевантны. Когда отправитель, сообщение которого должно быть декодировано, был лишен «авторитета», нет смысла говорить не только о том, что вообще какое-то сообщение (a message) было получено», не говоря уже о том, чтобы вести речь о получении того самого сообщения (the message). «Сообщение» в настоящее время представляет собой то, во что кто-то, кто провзаимодействовал с поводом (prompt), интерпретативно этот повод «трансформировал». Модель теперь утверждает, что «коммуникация произошла, когда состоялась интерпретация». При таком подходе «новым социальным порядком» является тот, где каждый «интерпретатор», находящийся под влиянием (informed by) своих интересов и принципов, перемещается в центр [Kress, van Leeuwen, 2001; Kress, 2010]. Это модель, которая не предполагает гомогенности принципов или кодов. Учитывая теоретически равный статус интерпретатора с изначальным производителем сообщения, коммуникацию теперь будет правильнее рассматривать как горизонтальное и реципрокное отношение между ними, в котором смысл производится дважды: один раз — производителем сообщения и еще один раз — партнером по диалогу при переработке в трансформирующем взаимодействии (transformative engagement).

Эта модель не отрицает реальность (неравной) власти, она лишь предполагает взаимность семиотической работы. Принятие этой модели означает переосмысление организации социального и семиотического мира: не как следствия политически / идеологически мотивированного сбрасывания ответственности «вниз», но как признания агентивности всех, кто участвует в социальном обмене и взаимодействии. Однако вполне может быть, что ситуация меняется, когда те, кто может, начинают действовать там, где им, похоже, предложено действовать.

Мультимодальность как ресурс, предоставляющий выбор подходящих означающих (signifiers), требует, чтобы выбранным материальным и концептуальным семиотическим средствам были соответственно предоставлены означаемые (significance). В этом состоит семиотическая работа — дизайн, создаваемый производителями знаков. Предположение о том, что знак, — как мотивированное отношение формы и смысла, — производится на основе интереса производителя знака, легитимирует «обратное считывание» (reading back) знаков, произведенных во всех (и в любых) модусах, с целью раскрытия смыслов и ценностей, которые их производитель приписывает использованным культурным и семиотическим ресурсам. А также, конечно, легитимируется обратное считывание интересов производителя знаков.

В качестве теоретической позиции это имеет революционные эффекты во всех областях. Такая позиция предоставляет инструменты, до сих пор недоступные, для признания (recognizing) смыслов одним из двух различных, хотя и взаимосвязанных способов. Первый способ — это агентивность. Производители смыслов рассматриваются как агенты своей семиотической работы. И игнорирование их работы предполагает совершение намеренного действия по отрицанию признания (recognition) работника, что противоречит основополагающему положению социальной семиотической теории. Другой путь сопряжен с осознанием разнообразных материальных ресурсов, посредством которых семиотическая работа по созданию знаков осуществляется в мире мультимодальности. Каждый модус имеет свои специфические аффордансы, предоставляя различные понимания созданных смыслов далеко за рамками признанных возможностей, доступных в «канонических» средствах репрезентации. Перемещение ранее непризнаваемых ресурсов в область видимости также приводит к тому, что в область этой видимости попадает и прежде непризнанная, а потому остававшаяся невидимой семиотическая работа (semiotic work).

Эти характеристики теории определенно переключают наше внимание на «распознавание» семиотической работы и ее акторов, а также результатов этой работы во всех ее модусах и модальных ансамблях. Такова «сильная версия» мультимодальности. Этого просто-напросто требуют связанные с мультимодальностью пересекающиеся области политического, социального, культурного и семиотического мира.

⇐ Предыдущая 5 6 7 8 91011 12 13 14 Следующая ⇒