Подстрекательство и пособничество в вынесении заведомо неправосудных приговора, решения или иного судебного акта (ч. 4 и 5 ст. 33 и ст. 305 УК РФ)

⇐ ПредыдущаяСтр 23 из 42Следующая ⇒

Совершение адвокатом соучастия в вынесении судом заведомо незаконного приговора или иного судебного акта, в целом, с позиции криминалистической характеристики, имеет те же закономерности, что и соучастие в преступлениях, предусмотренных ст. 299–303 УК РФ. Хотя, разумеется, степень общественной опасности такого рода преступлений, как правило, на порядок выше, чем у коррупционных преступлений, совершенных адвокатами совместно с работниками правоохранительных органов. Преступная группа, связка «коррумпированные судья и адвокат» является, пожалуй, одним из самых опасных проявлений коррупции в сфере уголовного судопроизводства.

Специальным субъектом данного преступления могут быть только судьи, рассматривающие дела единолично или коллегиально в судах всех инстанции, и присяжные заседатели.

Преступление совершается судьей всегда путем активных действий. Вынесение заведомо неправосудного приговора и иного судебного акта является оконченным преступлением с момента его подписания. Обязательный признак состава преступления — заведомая неправосудность судебного акта. Неправосудным считается судебный акт, который вынесен с существенным нарушением норм материального или процессуального закона. Признаками неправосудности приговора могут быть: недоказанность обвинения (осуждение невиновного); оправдание виновного при наличии достаточных доказательств его вины; заведомо неправильная квалификация преступления, как ухудшающая, так и улучающая положение подсудимого; назначение как необоснованно мягкого, так и необоснованно сурового наказания и т.д.

Неправосудность постановления может состоять, в частности, в незаконном избрании меры пресечения в виде заключения под стражу либо в отказе в удовлетворении соответствующего ходатайства, в отмене или изменении меры пресечения, в отмене кассационной инстанцией законных приговоров и решений, в неосновательном отклонении протеста или жалобы и т.д.

Неправосудные судебные акты должны характеризоваться существенными нарушениями материального и процессуального закона, которые способны причинить ущерб конституционным правам и свободам участников уголовного судопроизводства, государственным и общественным интересам и т.п. То есть несущественные нарушения[270], не влияющие на разрешение дела по существу и не нарушающие прав и законных интересов граждан и интересов государства, не должны влечь признание судебного акта неправосудным в значении комментируемой статьи УК РФ.

Важнейшим признаком субъективной стороны рассматриваемого преступления является вина в форме прямого умысла. Приговор или иной судебный акт должен быть неправосудным заведомо. То есть виновный судья осознает, что злоупотребляет своим служебным положением и подписывает приговор, определение или постановление, которые, несомненно, для него самого являются неправосудными. Если судья сомневается в правосудности подписываемого акта, добросовестно заблуждается в законности выносимого решения или допускает ошибку, по данной статье УК РФ деяние не является преступным[271].

Мотивы, не входящие в конструкцию данного состава преступления, могут быть самыми разнообразными, например, корыстные побуждения, иная личная заинтересованность, жалость, сострадание к подсудимому либо наоборот, личная неприязнь, ненависть. Мотивами может быть и страх перед угрозами, шантажом, иными нежелательными последствиями, которыми грозит вынесение правосудного судебного акта, желание угодить руководству, иным влиятельным лицам, вмешивающимся в деятельность суда (ч. 1 ст. 294 УК РФ).

Распространенными мотивами преступления являются и стремление побыстрее рассмотреть дело, улучшить показатели отчетности. В частности раньше, до вступления в силу УПК РФ (01.07.2002 г.), когда суды имели право возвращать дело прокурору для дополнительного расследования, распространенным (тщательно скрываемым, разумеется) мотивом вынесения судьей неправосудного определения о возвращении дела было нежелание рассматривать его по существу, так как это мешало своевременному уходу в отпуск и т.п. К тому же, возвращение судами дел для дополнительного расследования по надуманным, порой, явно незаконным основаниям являлось эффективным «инструментом воздействия», а фактически давлением на прокуратуру и следственные органы. С введением УПК РФ эти времена, казалось, ушли навсегда. Вместе с тем, похожие тенденции наблюдались при применении ст. 237 УПК РФ. Федеральный закон от 2 декабря 2008 г. N 226-ФЗ " О внесении изменений в Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации" фактически вернул институт возвращения дела для дополнительного расследования в полном объеме.

Целая эпоха уголовного судопроизводства, ознаменованная неестественно низким процентом оправдательных приговоров (менее одного процента), характеризовалась страхом, опасением судей выносить такие приговоры под давлением стороны обвинения (прежде всего прокуратуры), господствующей идеологии, сложившейся практики и т.д. Судьи готовы были пойти на любое заведомо неправосудное решение: вернуть дело на доследование, осудить лицо к условной мере наказания, назначить наказание в виде лишения свободы, полностью охватывающее срок содержания обвиняемого под стражей до вынесения этого приговора и т.п., все лишь бы не оправдывать подсудимого. К слову сказать, эта практика постепенно уходит в историю.

Позволим себе высказать довольно спорное и даже непопулярное мнение, но все-таки в настоящее время судья в уголовном судопроизводстве, при всех гарантиях его независимости, является лицом достаточно уязвимым.

Судья районного суда принимает ежедневно десятки важнейших правовых решений, являющихся предметом конфликтующих интересов сторон защиты и обвинения, различных заинтересованных лиц, в том числе субъектов противодействия, представителей СМИ и т.д. В условиях большой нагрузки и хронического дефицита времени судья должен заботиться не только о качестве, но и о сроках рассмотрения дел и материалов, не допускать затягивание «отписки» по делу (подготовки письменных вариантов уже оглашенных приговоров, постановлений и иных документов). «Обладая в целом достаточной психологической устойчивостью, судьи работают на износ, доходя до состояния нервного истощения»[272].

Как человек, судья постоянно беспокоится, переживает о том, чтобы его приговоры, постановления и определения не были отменены (изменены) вышестоящей инстанцией. Каждая отмена и изменение — серьезный брак в работе судей. Характерно, что практически все судьи убеждены: в принципе, если грамотному юристу задаться такой целью, то в любом судебном акте можно найти основания для его отмены либо изменения. Стороны защиты и обвинения, недовольные вынесенным приговором, постановлением, определением, часто находят и используют в жалобах и протестах самые формальные, ничтожные основания для отмены. Ну а чем больше таких приговоров, тем выше вероятность привлечения судьи к дисциплинарной ответственности, от которой, как уже отмечалось в гл. 2, судья, в отличие от адвоката, никак не застрахован.

Меры по физической защите судей, возможности использовать табельное оружие в настоящее время больше декларация, чем реальная гарантия независимости. Если судья до этого работал прокурором или следователем, то он, как правило, хорошо владеет и оружием и навыками преодоления незаконного противодействия. Однако далеко не все судьи могут адекватно противостоять постоянным попыткам вмешательства, давления с целью принятия неправосудных решений.

Опытные, но недобросовестные адвокаты хорошо знают все эти детерминанты поведения судьи. Очень часто они используют их в целях понуждения судьи к вынесению заведомо неправосудных актов.

В основном соучастие адвокатов в совершении данного преступления выражается в форме подстрекательства. И подстрекают, как правило, к вынесению неправосудных актов, улучшающих положение их подзащитных. Хотя, как не странно, бывают и обратные ситуации. Например, нечистоплотный адвокат просит знакомого судью избрать в отношении собственного подзащитного в качестве меры пресечения заключение под стражу для того, чтобы добиться от доверителя большей суммы гонорара. Здесь, кроме прочего, усматривается и совокупность с преступлением, предусмотренным ч. 4 ст. 33 и 301 УК РФ.

Нужно ли вновь напоминать, что подобные преступления практически всегда совершаются в совокупности с воспрепятствованием осуществлению правосудия (ч. 1 ст. 294 УК РФ), а потому обладают практически всеми его признаками и совершаются в основном теми же способами (гл. 4.2.1). Во многих случаях действия недобросовестных адвокатов следует квалифицировать не только как подстрекательство к вынесению заведомо неправосудного судебного акта, но и как соучастие в злоупотреблении должностными полномочиями (ст. 33 и 285 УК РФ), соучастие в незаконном освобождении от уголовной ответственности (ст. 33 и ст. 300 УК РФ).

Кроме того, часто используются следующие способы подстрекательства:

1) дача взятки судье за вынесение того или иного неправосудного акта (кроме прочего, еще и совокупность с преступлением, предусмотренным ст. 291 УК РФ);

2) обещания оказания материальных и иных услуг, в т.ч. бесплатного представительства адвокатом интересов любого лица, если об этом попросит судья;

3) просьбы через общих друзей, через родственников, путем воздействия на судью через вышестоящих должностных лиц, иных влиятельных лиц;

4) угроза разглашения компрометирующих судью сведений;

5) угроза умышленно затянуть судебное рассмотрение дела, обжаловать все акты, выносимые судьей, все его действия, и не только по данному делу, но и по всем рассматриваемым этим судьей делам (см. приложение 25).

Но особенно опасны способы анализируемых преступлений, основанные на деятельности преступных групп: «коррумпированный адвокат плюс судья».

Для «сближения», коррупции между судьями и адвокатами есть и некоторые объективные причины и условия. Вот некоторые из них:

- Как уже отмечалось, по всей России в большинстве уголовных дел адвокаты участвуют по назначению (см. введение, гл. 3.2.12). Тем самым они фактически оказывают помощь и суду, и органам предварительного расследования. Особенно часто адвокатам приходится участвовать в делах по назначению в судебных стадиях. В известном смысле это создает основу для развития доверительных, а порой и личных дружеских отношений между судьей и адвокатом.

- Судьи, в отличие от следователей, дознавателей, оперуполномоченных, не являются процессуальными противниками стороны защиты, т.е. не имеют оснований для, если так можно выразиться, «классовой ненависти» к защитникам. Между судьей и адвокатом в уголовном судопроизводстве на порядок меньше объективных и субъективных причин и поводов для конфликта, как то предопределено уже самой природой предварительного расследования. И практика показывает, что реально конфликты адвокатов с судьями бывают значительно реже, чем со следователями. Хотя, как показали социологические исследования МГКА, по мнению адвокатов, судьи часто бывают крайне агрессивно настроены в отношении последних и неоправданно грубы, отклоняют «слету» до 99% их ходатайств, часто отличаются отсутствием правовой этики и низкой квалификацией[273]. Но здесь надо учитывать некоторый субъективизм опрошенных, а также то, что подобные оценки в отношении следователей и прокуроров носят еще более категорический, резко отрицательный характер.

- Судья, в силу своего статуса и полномочий, имеет значительно больший вес и авторитет по сравнению со следователем и даже прокурором. Он принимает больше правовых решений и более значимых, чем сторона обвинения. Все-таки окончательные и важнейшие решения по делу принимает суд, и каждый адвокат знает, что те вопросы, которые не удалось решить со следователем, бывает, легко можно урегулировать с судьей. Таким образом, и у добросовестных и у недобросовестных адвокатов гораздо больше причин и мотивов иметь конструктивные, в том числе и личные отношения с судьями, чем с представителями стороны обвинения. Многие адвокаты вообще свысока относятся к следователям и прокурорам, а предпочитают все вопросы решать в суде. Некоторые стараются вообще избегать участия в досудебной стадии процесса. Зачем — рассуждают они — если все, так или иначе, решает суд?!

- Судьи, как правило, являются более опытными и квалифицированными специалистами, чем большая часть представителей стороны обвинения. Это всегда лица, имеющие предшествующий стаж практической работы, т.е. бывшие помощники судей, следователи, прокуроры, юрисконсульты, адвокаты и т.д.[274] Поэтому им часто легче оценить профессиональную квалификацию адвоката, его навыки и умения. Опытный, грамотный адвокат, умеющий излагать свои мысли кратко, ясно и аргументировано, заявляющий обоснованные ходатайства по существу вопроса, а не «льющий воду», соблюдающий дисциплину и не срывающий процессов и т.д., вызывает искреннее уважение судьи. Как отмечает Ю.Ф. Лубшев, «…опрос судей свидетельствует о том, что отношение к адвокатам зависит от степени их подготовленности к процессу, глубины правового анализа материалов дела»[275]. Судья, оценив квалифицированного адвоката, начинает прислушиваться к его мнению, чаще брать его за основу принимаемых правовых решений, советуется с ним по многим вопросам. И в известных пределах в этом нет ничего противозаконного или неэтичного. При прочих равных условиях судья предпочтет, чтобы в рассматриваемом им деле участвовал именно такой адвокат, а не какой-нибудь «скандалист», непрофессионал (гл. 3.2.4), срывающий процессы и затягивающий их никому не нужными выступлениями, демагогией. Отсюда и встречная, взаимная заинтересованность самого судьи в профессиональных, а порой и в личных контактах с конкретным адвокатом.

- Многие суды, в отличие от правоохранительных органов, в занимаемых зданиях выделяют специальные помещения для адвокатов (подразделений юридических консультаций). Это неизбежно и разумно, поскольку необходимость участия в деле защитника возникает в районном суде чуть ли не каждую минуту. Соседство кабинетов — так же своеобразное условие для развития личных контактов.

Все эти и некоторые другие обстоятельства создают причины и условия не только для конструктивных взаимоотношений, но и для коррупции судей с адвокатами, порой приобретающей значительно более изощренные и опасные формы, чем подобная коррупция с представителями стороны обвинения.

Проявлениям данного вида коррупции присущи все признаки, которые были описаны по отношению к другим преступлениям «коррумпированных» адвокатов. Не следует забывать и о том, что уже само по себе непроцессуальное вмешательство адвоката в деятельность суда, даже с целью принятия правомерного решения при определенных условиях может быть уголовно-наказуемо по другим статьям УК РФ (ч. 1 ст. 294 УК РФ и др.).

Между тем, широко известно, что судьи привлекаются к уголовной ответственности весьма редко. Так, в 2001 г. Высшей квалификационной комиссией было дано согласие на возбуждение уголовных дел против судей в пяти случаях. Согласие на привлечение их к уголовной ответственности было дано по трем представлениям Генерального прокурора[276]. При этом я не нашел данных о привлечении к ответственности адвокатов за соучастие в преступлениях судей, совершаемых ими в связи со своей профессиональной деятельностью[277]. То есть и эти преступления адвокатов имеют высокий коэффициент латентности и (или) нераспознаваемы (см. гл. 4.1).

4.4.7. Подстрекательство к заведомо ложному доносу, заведомо ложному показанию, заключению эксперта или неправильному переводу, отказу свидетеля или потерпевшего от дачи показаний (ч. 4 ст. 33 и ст. 306 УК РФ; ч. 4 ст. 33 и ст. 307 УК РФ; ч. 4 ст. 33 и ст. 308 УК РФ)

Соучастие в данных преступлениях, совершаемое адвокатами имеет, в целом, те же закономерности, что и совершение ими некоторых из уже рассмотренных выше преступлений[278]. Там же отмечались различия в квалификации между преступлениями, предусмотренными ст. 306, 309 УК РФ, и посягательствами, предусмотренными ст. 307 и 308 УК РФ.

Разграничение указанных составов обычно производится по объективной стороне преступления и, прежде всего, по приемам воздействия на свидетеля, потерпевшего, эксперта и переводчика с целью добиться от них ложных показаний (заключения, перевода). То есть подстрекательство к даче ложных показаний осуществляется без принуждения и подкупа, а преступления, предусмотренные ст. 309 УК РФ — только с применением этих средств давления на волю субъекта.

Показания являются ложными, если в них искажаются факты, приводятся вымышленные обстоятельства, важные для разрешения дела по существу. Умолчание об имевших место фактах и обстоятельствах также следует отнести к даче ложных показаний.

Заключение эксперта является ложным, если в нем неправильно изложены факты (искажены, вымышлены, либо утаены), либо они заведомо неверно оценены экспертом (например, использованы ненадлежащие методики исследования), либо он сделал заведомо неверные выводы. Неправильный перевод заключается в умышленном искажении содержания и смысла устной и письменной речи, умолчание о существенных сведениях при переводе с одного языка на другой.

Специфика анализируемых здесь преступлений заключается, в том числе и в том, что они являются оконченными только с момента подписания соответствующего документа: свидетелем и потерпевшим — протокола допроса, экспертом — заключения, переводчиком — любого переводимого им документа или протокола допроса.

Соответственно соучастие адвоката в данных преступлениях может быть совершенно:

1) до проведения соответствующего следственного действия;

2) во время его проведения, но до подписания документов.

Если же свидетель, потерпевший, эксперт или переводчик, несмотря на действия недобросовестного адвоката, дали в ходе следственного действия правдивые показания, то действия последнего могут быть квалифицированы как покушение на соучастие в преступлениях, предусмотренных ст. 307 и 308 УК РФ (см. ч. 5 ст. 34 УК РФ).

Как и во многих других сопутствующих преступлениях, в анализируемых адвокат принимает участие чаще всего как подстрекатель.

Типичные способы подстрекательства[279], совершаемого адвокатом до соответствующего следственного действия, выражаются в следующем:

1) уговоры: просьбы, убеждение свидетеля, потерпевшего и др. в том, что давать правдивые показания в данном конкретном случае было бы несправедливо, бессмысленно, жестоко, безнравственно. Приводятся доводы, типа: «Сделанного уже не исправишь, зачем же теперь ворошить прошлое?! », «Мой клиент уже раскаялся и сам себя наказал, готов извиниться, возместить ущерб и моральный вред и т.п.», «...Зачем выносить сор из избы, жаловаться, «стучать» — это неэтично, недостойно…», «…Вы обрекаете моего подзащитного на страшное наказание, которого он не заслуживает…», «…он не исправится в тюрьме, а только еще более обозлится…» и т.п.;

2) обещания: чаще всего имеют место в отношении потерпевших. Последние, особенно по делам о корыстных преступлениях (кражах, грабежах и др.), преступлениях в сфере экономической деятельности (гл. 22 УК РФ) более всего заинтересованы в возмещении причиненного ущерба и ради этого часто готовы пойти на лжесвидетельство. Адвокат обещает, что в случае дачи ложных показаний в пользу клиента или если потерпевший «заберет заявление», «напишет встречное заявление», то его подзащитный в благодарность полностью возместит ущерб. «Адвокат может, например, пояснить потерпевшему, что вынесение лицу, причинившему ему вред, наказания в виде лишения свободы для пострадавшего невыгодно, т.к. оставаясь на свободе, причинитель вреда будет этот вред возмещать, а, будучи лишенным свободы, не сможет это сделать»[280]. В подобных случаях, думается, не всегда можно говорить о подкупе потерпевшего (ст. 309 УК РФ), ведь речь идет возвращении ему того, на что он имеет полное право. Такого рода переговоры часто превращаются в скрытый от следствия торг между потерпевшим и обвиняемым. Очень часто адвокаты и обвиняемые обманывают потерпевших, т.е. после дачи ими заведомо ложных показаний не возмещают ущерб;

3) обман: широко используется для подстрекательства к даче ложных показаний. Недобросовестный адвокат вводит в заблуждение свидетеля, потерпевшего и др. относительно личности подзащитного, последствий преступления, относительно позиции следователя, результатов и хода расследования и т.п. Например, защитник рассказывает свидетелю, потерпевшему небылицы про то, насколько хороший человек его подзащитный, преступление совершил случайно, вследствие стечения тяжелых жизненных обстоятельств и т.п. Делается это с целью вызвать в человеке острую жалость, стремление простить, помочь. Это эффективный прием для адвоката, хорошо знающего «загадочную душу» российского человека. Мы не простим даже за мелкую ошибку богатого и благополучного, но порой готовы заступится за разбойника и убийцу, потому что у него несчастная судьба…

Обман в отношении последствий преступления: например, адвокат до допроса встречается с очевидцем убийства и убеждает его не давать показаний. При этом лжет, что потерпевший жив и здоров. Обман по поводу обстоятельств и хода расследования, например, адвокат по делу о злоупотреблении полномочиями должностного лица лжет свидетелю, подчиненному обвиняемого, о том, что дело не имеет судебной перспективы, вот-вот будет прекращено, обвиняемый останется на своем посту и «припомнит» всем, кто давал показания против него и т.д. и т.п.

При проведении следственного действия адвокат может совершить подстрекательство к даче ложных показаний в следующих ситуациях:

1) во время допроса свидетеля, в случае если адвокат участвует в нем в порядке ч. 5 ст. 189 УПК РФ;

2) в период допроса потерпевшего, в случае если адвокат допущен в качестве его представителя;

3) во время очной ставки;

4) во время допроса свидетеля, потерпевшего, эксперта на судебном следствии.

Как уже было отмечено (см. гл. 1.12), во время допроса свидетеля, если адвокат приглашен им для оказания юридической помощи, последний не вправе задавать вопросы и комментировать ответы допрашиваемого. Если следователь неопытный, а адвокат недобросовестный, последний позволяет себе вмешиваться в допрос, задавать вопросы, в т.ч. наводящие, запутывать свидетеля и даже делать попытки отвечать за него, подсказывать то, какие показания ему выгоднее давать, а какие лучше не давать. При наличии вышеперечисленных условий это может быть квалифицировано как подстрекательство или пособничество к даче заведомо ложных показаний. Очень часто недобросовестный свидетель для того и приглашает адвоката, чтобы тот не сколько оказал ему юридическую помощь или защитил от возможно незаконных методов допроса, сколько для того чтобы тот подсказал ему, свидетелю, какие показания давать. Не важно правдивые или заведомо ложные, лишь бы это было выгоднее свидетелю.

Во время очной ставки адвокат, как защитник или представитель одного из допрашиваемых так же может подстрекать одного из них к даче ложных показаний. Это может выразиться в формулировке наводящих, провокационных вопросов, предвзятом комментировании ответов, различных формах психологического давления на допрашиваемого и т.п.

Развивающаяся в настоящее время состязательность сторон в процессе может спровоцировать стремление многих недобросовестных адвокатов применить в ходе судебного следствия незаконные методы допроса. Особенно это касается ситуаций, когда защитник допрашивает потерпевшего или свидетеля стороны обвинения. И если председательствующий судья, государственный обвинитель вовремя не примут соответствующих мер, зарвавшийся адвокат может использовать подстрекательство и пособничество к даче ложных показаний.

В то же время следует отметить, что не являются соучастием в даче ложных показаний действия адвоката, направленные на введение в заблуждение, запутывание свидетеля, потерпевшего, в результате которого тот дает ложные показания, но не умышленно, а по ошибке, в результате заблуждения, оговорки и т.п. Даже если адвокат в подобной ситуации действовал умышленно, т.е. с целью добиться от свидетеля дачи показаний, не соответствующих действительности, в действиях обоих — и его и допрашиваемого, нет обязательных признаков соучастия: умышленности и совместности участия (ст. 32 УК РФ). Хотя такие действия могут быть признаны нарушением норм адвокатской этики.

Пособничество как форма соучастия в заведомо ложном доносе, даче заведомо ложных показаний и отказе от дачи показаний встречается в практике несколько реже. Оно выражается, как правило, в даче советов, консультировании, предоставлении информации, укрепляющей свидетеля, потерпевшего, переводчика и эксперта в необходимости дачи ложных показаний.

Так, свидетель Р. по делу о бандитизме, вызванный на допрос, встретил в коридоре прокуратуры знакомого адвоката, который защищал одного из обвиняемых по данному делу. В ходе разговора свидетель выразил опасения в том, стоит ли давать показания, не подвергнет ли он себя опасности. Адвокат, будучи заинтересованным, умышленно, с целью запугать свидетеля, рассказал ему истории о расправе над очевидцами и потерпевшими за дачу ими правдивых показаний против членов банды, предупредил его о том, что никаких реальных мер защиты свидетелей правоохранительные органы не предпринимают и т.п. В результате он убедил Р. не давать правдивых показаний и тот на допросе заявил, что ничего не видел.

Очень часто «вовлеченные» адвокаты в ходе разработки преступных операций своего криминального формирования заранее предусматривают участие в деле лжесвидетелей, например, для создания ложного алиби, инсценировок и т.п. Недобросовестные адвокаты готовят лжесвидетелей, репетируют их показания, инструктируют их, как вести себя на допросах.

Изложенное свидетельствует, насколько опасны адвокатские преступления, связанные с соучастием в лжесвидетельстве, заведомо ложном доносе, отказе от дачи показаний. Разумеется, такие преступления совершаются и другими лицами. Но именно в руках адвокатов, компетентных и опытных юристов, часто имеющих «предшествующий» опыт, эти посягательства становятся опаснейшим оружием против интересов правосудия.

⇐ Предыдущая 18 19 20 21 222324 25 26 27 Следующая ⇒