Текст Владимира Сорокина «Сердца четырех».

⇐ ПредыдущаяСтр 4 из 7Следующая ⇒

«Сердца четырех» является образцом постмодернистского текста. Данный текст динамичен и многозначен, он оставляет за читателем право на свободное прочтение и трактовку символов, заключенных в нем. Сорокин играет с текстом, играет в текст, отражая и преломляя в нем реальный мир. Более того, он создает модель собственного мира, основанного на образах, возникающих в подсознании. Данный текст вполне можно охарактеризовать как психоаналитический этюд.

В нашем эссе мы прочитаем текст Сорокина и обозначим ассоциации, возникающие по ходу чтения. При этом следует учитывать, что постмодернистский текст – это продукт одноразового прочтения, поэтому список ассоциаций остается открытым.

Текст не имеет ни глав, ни предисловий. Он не имеет ни начала, ни конца, в чем реализуется принцип децентрации, характерный для постмодернизма.

Итак, тринадцатилетний мальчик Олег покупает в магазине хлеб, но по пути домой роняет батон в грязь и выбрасывает его в урну. Это крайне возмущает пожилого мужчину Генриха Ивановича Штаубе. Штаубе заговаривает с мальчиком и рассказывает ему трагическую историю блокадного Ленинграда, где от голода умирали тысячи людей. Сам Штаубе выжил только благодаря сослуживцу отца, работавшему в пекарне. Он набивал сапоги Генриха хлебной крошкой, которой тот и питался. Штаубе говорит: «Я тогда на хлебные крошки молился, за крысами охотился, а теперь вон белые батоны в урну швыряют. … Ради чего столько смертей? ». Рассказ подействовал на Олега, и мальчик обещал никогда больше так не обращаться с хлебом. Далее, совершенно неожиданно старик начинает достаточно безобидный разговор о сексе. Олег помогает Генриху донести сумки до дома – зеленого строительного вагончика. Войдя внутрь, старик вдруг просит мальчика вступить с ним в половой контакт, предлагает деньги. Мальчик вырывается и убегает. В этот момент заходит четырнадцатилетний Сережа, партнер Штаубе. Старик удовлетворяет Сережу, после чего они уходят, причем Сережа говорит: «Генрих Иваныч, а хлеб? » Штаубе отвечает: «А, х… с ним…».

Художественный эффект создается благодаря делигитимации системы ценностей. Сорокин создает кощунственные по своему содержанию строки, однако весь ужас заключается в том, что они нас практически не шокируют. Мы сами достаточно часто употребляем инвективную лексику, а эротические сцены, которыми изобилует текст – это вытесненные и постоянно сублимируемые фантазии большинства людей.

Итак, Сережа и Штаубе приходят на квартиру, где встречаются со своими партнерами – Ольгой Владимировной Пестрецовой и Ребровым. Все четверо связаны нерушимыми узами: они любят друг друга не только физически, но и духовно. Они составляют некое тайное общество, которое, в свою очередь, является звеном более крупного общества. Их цель – провести некую магическую операцию, результат которой для них жизненно важен. Создается впечатление, что четверо пытаются обрести бессмертие.

Они проводят свои магические обряды в обнаженном виде, они разговаривают о вещах, абсолютно непонятных читателю. Таким образом, создается ощущение иллюзорности жизни, хаотичности ее и бессмысленности. Однако стоит ли считать что-либо бессмысленным, если смысл не открыт нам. Ведь слепой человек не имеет права утверждать, что мира, которого он не видит, – нет. Мы не боги, мы не в состоянии объять одним взглядом все мироздание и осознать смысл его. Нам дано увидеть лишь фрагмент мироздания (наша жизнь), но фрагмент не имеет смысла сам по себе, он обретает смысл лишь в совокупности с иными звеньями мироздания.

К подобным мыслям приводит текст Сорокина. Четверо делают так называемые «раскладки» – бросают кости и действуют согласно выпадающим комбинациям. Жизнь превращается в игру случайностей, однако этими случайностями руководит скрытая непостижимая логика, ибо ничего в мире не происходит просто так – у всякого события есть причина и следствие.

Четверо убивают многих людей, которых используют как биологический материал для своих операций. Одно из главных их достижений – это так называемая «жидкая мать» – субстанция, которую четверо готовят из тела задушенной матери Реброва.

На сцене убийства матери следует остановиться подробнее. Александра Олеговна, мать Реброва, приезжает к сыну на Новый год. Сын и его друзья (Ольга, Штаубе и Сережа) радушно встречают пожилую женщину. Она горда сыном, счастлива теплым приемом. Мать рассказывает историю своей тяжелой жизни, на долю которой выпала Революция, сталинские лагеря, война… Сорокин рисует картину теплого семейного торжества, пласт обыденной жизни, привычной нам. Но в текст вновь врывается мистика. Сын сообщает матери, что для нее есть подарок, который необходимо вручить непременно до наступления нового 1990-го года. После этих слов четверо душат Александру Олеговну, раздевают, разделывают и готовят субстанцию.

С точки зрения непосвященного обывателя они совершают преступное действие, жестокое надругательство. Однако четверо таким образом вовлекают мать в сферу магического обряда, делают ее звеном цепи, и это должно принести в итоге благой результат, к которому стремится тайное общество. Четверо относятся к «жидкой матери» с сакральным благоговением. Здесь проявляется древний миф о рождении вселенной: бог-родитель умирает и из тела его творится мир.

Преодолев всевозможные препятствия, в результате нечеловеческих усилий четверо добираются до конечной цели – они находят путь в тайный подвал, где находятся четыре пресса. Они выливают «жидкую мать», ложатся на прессы и приводят в действие механизм: «Граненые стержни вошли в их головы, плечи, животы и ноги. Завращались резцы, опустились пневмобатареи, потек жидкий фреон, головки прессов накрыли станины. Через 28 минут спрессованные в кубики и замороженные сердца четырех провалились в роллер, где были маркированы по принципу игральных костей. Через три минуты роллер выбросил их на ледяное поле, залитое жидкой матерью. Сердца четырех остановились: 6, 2, 5, 5». Вероятно, эти кости будут использованы другими тайными обществами при проведении раскладок.

Числа, выпавшие на новых костях – символичны. Их сумма согласно нумерологическому подсчету равна девяти. Девятка же особое число в эзотерике. На духовном уровне в ней воплощается учение какой-либо закрытой секты, в общем же девятка является символом перехода. Трудно сказать, исходил ли из этого Сорокин, обозначая сердца цифрами 6, 2, 5, 5. Скорее всего, нет. В постмодернизме понятие автора трансформируется, текст обретает собственную жизнь, и не воспринимается как творение определенного человека. Текст подобен ребенку. Поэтому «автор», перечитывая текст не имеет над ним власти, он читает как читатель. Читатели же становятся «соавторами», каждый по-своему домысливая содержание.

Постмодернистский текст ризоматичен. В нем нет оппозиций, он полиморфен. Герои текста андрогинны.

Кроме философского и морально-этического пластов, в тексте Сорокина налицо и социальный пласт. По ходу чтения возникают мысли об укладе современной жизни – наши дети практически живут на улице, им доступна любая информация, а избыток информации приводит к расшатыванию моральных устоев, разрушению детской психики. В тексте находят отражение и ужасы современных локальных войн, террактов, захватов заложников. Особенно показателен эпизод с мужчиной, которого четверо непонятно для чего держат в каменном бункере, полном испражнений. Они заставляют делать его определенные действия. Пленник подобострастен, он изо всех сил старается выполнить требуемое, но у него не получается. За это у пленника постепенно ампутируются конечности.

В тексте находит отражение и менталитет новых русских, бандитов-миллионеров (эпизод о том, как четверо развлекались в бане). Текст является своеобразной пародией на неправдоподобные современные боевики, когда герой один сражается против всех и побеждает, когда пространство заполняется стрельбой и абсолютно непонятно, где «свои», а где «чужие».

Постмодернистский текст воспринимается не как объект потребления, но как объект удовольствия. Текст «Сердца четырех» может либо нравиться, либо не нравиться, однако субъективное восприятие текста нисколько не умаляет его достоинств.

⇐ Предыдущая 1 2 345 6 7 Следующая ⇒