Феномен культуры в процессе трансформации имплицитной реальности

⇐ ПредыдущаяСтр 5 из 6Следующая ⇒

По прошествии времени становится очевидным утверждение основателя универсальной системы диалектического идеализма Г. В. Ф. Гегеля о философии как смысловом пространстве, в котором отдельные философские учения и школы разных исторических периодов представляют собой лишь «моменты единого целого»[200]. Своеобразной верификацией данного утверждения может служить характер и направленность V Всероссийского философского конгресса, прошедшего в августе 2009 года в Новосибирске. Уже первый доклад пленарного заседания, с которым выступил, открывая работу научного форума, академик А. А. Гусейнов, был тому ярчайшим подтверждением: современный философ так же, как когда-то античные мудрецы, сделал акцент на моральном предназначении философии. Заявив в докладе (на тему «Философия: между наукой и религией») проблему самоидентификации философии, директор ИФ РАН, по-существу, задал направленность не только большинству выступлений первого дня конгресса, но и, пожалуй, определил основную интенцию отечественной философской науки последних лет в целом.

Именно данную тему называет главной в научных дискуссиях конца минувшего столетия В. С. Степин, подчеркивая, что вопрос соотношения науки, философии и религии, которому посвящена обширная зарубежная и отечественная литература, обретает особую актуальность[201]. Что же касается дня сегодняшнего, то для ряда исследователей вдруг стал очевидным смысл утверждения В. Ф. Одоевского, о том, что в целостном соединении науки (или философии), искусства и религии « заключается содержание культуры»[202]. Но в философском дискурсе рубежа XIX-XX столетий приведенное соотношение элементов духовной культуры было достаточно частым явлением. Доказывая необходимость синтеза названных составляющих культуры, С. Н. Булгаков замечает: «Временно соединившись против общего их мнимого врага – веры, наука и философствующий разум вступили в распрю между собой и, в конце концов, взаимно друг друга отвергли»[203]. В. С. Соловьев, вдохновивший творчество целой плеяды мыслителей и художников, определяет идеал «свободной теософии» как синтез мистического, научного и философского знания. Его гносеология критически обосновывает возможность отвлеченного мышления, эмпирического знания и веры как трех источников познания[204]. Важно отметить, что центральное место при этом отводится вере, «права» которой в указанный философом период времени подвергались «наибольшему умалению»[205]. «Новая ступень разумного сознания» связана, по В. Соловьеву, с усвоением идеи положительного единства[206].

В сборнике статей, изданных В. Ф. Одоевским под названием «Русские ночи», устами одного из героев излагаются известные положения доктрины славянофилов: «Горькое и странное зрелище видим мы на Западе. Науки, вместо того, чтобы стремиться к единству… раздробились в прах летучий, общая связь их потерялась… В искусстве давно уже истребилось его значение… Религиозное чувство… погибает»[207].

Несколько абстрагировавшись от содержательной стороны повествования, зададимся вопросом рефлексивного характера: почему наука (либо философия ), искусство и религия, а не другие феномены рассматриваются в качестве основных составляющих содержания культуры? Почему во всех случаях речь идет о вышеупомянутых «видах духовного освоения бытия»[208], и именно о них говорят различные исследователи как о «подсистемах в системе культуры», «трех могучих сферах духовной жизни человечества»? В чем заключается каузальная избранность этих «духовных потенций сознания», «ключевых смыслов культуры» и «элементов системной триады»? Аспект рассмотрения названных феноменов в плоскости причинно-следственной и генетической связи приведет нас к довольно очевидному, на первый взгляд, выводу: это происходит в соответствии с особенностями природы человеческого сознания, связанной, в свою очередь, со способностью мыслить образами, символами и понятиями. Попытаемся определить аутентичные основания данных когнитивных свойств сознания.

Первое, приходящее в этой связи предположение ассоциируется с исследованиями таких ученых, как С. Ю. Маслов, Г. А. Голицын, В. М. Петров и др., установивших два основных типа процессов человеческой деятельности на основе асимметрии полушарий головного мозга. С функциями левого полушария, как известно, связаны так называемые аналитические процессы, правое же полушарие «отвечает» за эмоциональные и интуитивные функции сознания индивида, относящиеся к «синтетическому» типу процессов. В соответствии с демаркацией названных функций наука преимущественно апеллирует к рациональному, аналитическому типу сознания, а искусство и религия требуют эмоциональных и интуитивных проявлений синтетического типа. При этом практически невозможно вычленить тот или иной «тип» в чистом виде, они всегда смешаны и находятся в определенном соотношении. Казалось бы, вывод очевиден: существование специфических особенностей психики связано с деятельностью отделов головного мозга. Однако от подобных поспешных умозаключений предостерегал в свое время Карл Густав Юнг: «Если бы сущность религии и искусства можно было бы объяснить, то они стали бы просто разделами психологии. Этим я вовсе не хочу сказать, что такие попытки осквернения их природы не предпринимались. Но виновные в них, очевидно, забывают, что подобная судьба могла бы постичь и психологию, поскольку ее внутренняя ценность и специфическое качество были бы уничтожены, если бы психику сочли всего лишь деятельностью мозга и отнесли вместе с эндокринными функциями в раздел физиологии[выделено нами: Н. А]. Это тоже, как нам известно, уже пытались делать»[209]. Прислушавшись к предостережениям великого психиатра, изберем другой путь: наша гипотеза будет заключаться в том, что аутентичные основания психической природы человека следует искать не в функциях полушарий головного мозга, а в имплицитных областях действительности, по меньшей мере, на порядок превосходящих физиологический уровень. Говоря иными словами, причинным основанием для эксплицитных (эмпирических) явлений действительности является область имплицитной реальности. В данной логике разделение функций полушарий мозга – это лишь ответный механизм процессов, происходящих на иных, аутентичных и имплицитных, уровнях реальности. В качестве концептуальной поддержки данного предположения вновь сошлемся на научный опыт К. Г. Юнга: «Все самые яркие и мощные идеи восходят исторически к архетипам», – замечает ученый, – «Это особенно верно в отношении религиозных представлений, хотя центральные понятия науки, философии и этики(выделено автором: Н.А.)также не составляют исключения из этого правила. В своем нынешнем виде они являют собой варианты архетипических представлений, созданные посредством их сознательного применения и приспособления к действительности»[210].

Позиция Е. А. Торчинова в этом отношении – не менее определенна. Ученый обосновывает тезис о мозге как опосредованном механизме, удерживающем когницию строго в границах конкретной модели реальности [211]: «Мозг фильтрует гипотетическую «плерому» и производит настройку сознания на специфическую реальность. Но если мозг подвергается [определенному] воздействию, старые программы отключаются или вовсе стираются, и сознание открывается для совершенно нового мира… Одна из главных задач мистика состоит в сознательном контролировании мозга: в умении разблокировать активность правого полушария головного мозга (практически не действующего у обычного человека), в способности освободиться от знаково-речевого моделирующего диктата левого полушария и, возможно, даже в выходе сознания «за пределы» мозга»[212].

Напомним, чтоимплицитная реальность – это интегральный термин, коррелирующий с уровнями действительности, превышающими эмпирический (то есть связанными с метаматериальным (точнее: «тонкоматериальным») и трансцендентным уровнями). Противоположное по значению слово эксплицитный будет означать очевидный, эмпирически проявленный мир.

Градации имплицитной реальности, по существу, соответствуют уровням ведийской шабды – всем, кроме последнего, «проявленного» и эмпирического вайкхари. Данный уровень коррелянтен феноменальному миру-как-представлению. Область пара-вак соответствует трансцендентной или ноуменальной реальностии является причинной по отношению к последующим двум модификациям: пашьянти (разуму) и мадхьяма (рассудку), тонкоматериальным уровням имплицитной области. Для наглядности представим все перечисленные уровни на схеме:

Схема 1.

{пара-вак//→ пашьянти→ мадхьяма}/→ вайкхари.

Фигурные скобки ограничивают имплицитную реальность; знаки // и / отмечают соответственно границы трансцендентной, « тонкоматериальной» и материальной областей действительности.

Для попытки обосновать гипотетическое положения о ноуменальном происхождении психических функций человека, их аутентичных основаниях и дальнейшей модификации в системные элементы культуры, что, как было замечено в параграфе 1 данной главы, соответствует принципу феноменологического фундирования, нам предстоит ответить на вопрос: как трансформируются аутентичные начала когниции (модификации шабды) в феномены эксплицитной реальности. В частности, нас интересует способность человека мыслить образами, символами и понятиями.

Избрав достаточно традиционный путь исследования, начнем изучение вопроса с этимологических и семантических характеристик данных понятий[213].

Толковый словарь русского языка[214] содержит семь значений слова образ. Для обретения наиболее полного представления о понятии, приведем их все (здесь и далее выделено нами: Н. А.): 1. В философии – результат и идеальная форма отражения предметов и явлений материального мира в сознании человека. 2. Вид, облик. 3. Живое, наглядное представление о ком-нибудь (либо о чем-нибудь). Светлый образ матери. 4. В искусстве: обобщенное, художественное отражение действительности, облеченное в форму конкретного индивидуального явления. Поэт мыслит образами. 5. В художественном произведении: тип, характер. Артист вошел в о. (вжился в роль). 6. Чего. Порядок, направлениечего-н., способ. О. мыслей. 7. То же, что икона.

Попытаемся сделать обобщение приведенных в толковом словаре характеристик и свойств, связанных со словом «образ»: наличие зримой, наделенной индивидуальными чертами (идеальной) формы, графемы; 2) проявление в сознании как отражение действительности, как продукт воображения, как наглядное представление о ком-н. (о чем-н.); 3) связь с каузальностью и упорядоченностью явлений; 4) форма предельного обобщения, типизации; 5) связь с эмоциональной, сенсорной сопряженностью, чувственной окраской.

Что же касается последнего, седьмого, значения слова образ как икона, то следует заметить, что в данном случае имеет место буквальный перевод греческого «эйкен» – образ, изображение, подражание (как известно, икона рассматривается в христианской традиции не как тождество, а как символ божества, своеобразное замещение, дающее духовное проникновение в сверхъестественное). Следует заметить, что при попытке обобщения, нужно отделить собственные признаки и характеристики понятия «образ» и приписанные ему свойства, относящиеся к близкому по значению слову «символ».

Не менее красноречиво характеризует понятие образ семантический ряд однокоренных слов: образец (то, чему нужно следовать, подражать), образование (обучение, просвещение, обретение образа), образовать (создать по образу и подобию), образумиться (стать благоразумным, обрести образ), образина (безобразное, отвратительное лицо, человек), изображение (отражение, создание копии, воссоздание образа).

Приведем несколько значений слова «символ», содержащиеся в толковом словаре:

Символ – 1. То, что служит условным знаком какого-н. понятия, явления, идеи. Голубь – символ мира. 2. Принятое в науке условное обозначение какой-н. единицы, величины. Кроме названных выше значений, кратко дается семантическая характеристика сочетанию слов символ веры в православии как изложению основных догматов христианства (то же, что и кредо – в другом значении).

Следует заметить, что при всей малой информативности данных текстов, из них все же можно почерпнуть следующее обобщение слова символ – присущее ему свойство быть условным знаком или обозначением.

В словаре иностранных слов[215] слово символ, происходящее от греческого symbolon, имеет следующие значения: 1) у древних греков – условный вещественный опознавательный знак для членов определенной общественной группы; 2) предмет, действие, служащие условными обозначениями какого-л. образа, понятия, идеи; 3) художественный образ, воплощающий какую-л. идею 4) условное обозначение в науке; 5) символ веры как краткое изложение основных догматов христианства.

Сопоставляя все, в том числе ранее приведенные описания слова символ, можно подытожить, выделив некоторые его общие особенности и характеристики:

Символ – условный / знак, обозначение / вещественный предмет / либо действие и т. д. / либо идеальный обобщенный образ / наделенный каким-л. смыслом / воплощающий какую- л. идею.

Данные характеристики по-прежнему не являются исчерпывающими для того, чтобы демаркировать особенности понятий образ и символ, более того, в одной из позиций – в случае с художественным образом, они выглядят синонимичными («символ – художественный образ…»). Однако уже сейчас можно сделать вывод о том, что оба понятия носят условный характер. Образ в большей степени тяготеет к выраженности в конкретной форме, графеме (чаще всего визуальной), символ связан со смысловой нагрузкой чего-л., в том числе и конкретной формы. Если символ служит замещением чего-л., то образ является отражением каких-л. идей и проявлений действительности.

В соответствии с толковым словарем «понятие» –это 1. Логически оформленная общая мысль о классе предметов, явлений; идея чего-н. [выраженная логически]. 2. Представление, сведения о чем-нибудь[216].

Некоторые однокоренные слова и соответствующие им значения: понимание (способность осмыслять, постигать содержание, смысл, значение чего-л.; то или иное толкование чего-н.); понятный (доступный пониманию); понятливый (быстро и легко понимающий что-либо).

Итак, если природа понятия символ связана с замещением («репрезентация») чего-либо, образ является отражением каких-либо проявлений действительности, то с основной прерогативой понятия связано логическое оформление, интерпретация и упорядочение мыслей, идей и явлений.

На данном этапе нашего исследования так же следует решить вопрос соотношения названных понятий с близким по значению знаком.

Классическое определение знака принадлежит основателю семиотики Чарльзу Сандерсу Пирсу (1839-1914). Оно выражается формулой: x (R) y, которая расшифровывается следующим образом: знак есть такой предмет Х, который замещает субъекту (интерпретатору) некоторый другой предмет Y по признаку (отношению) R [217]. Из данного определения можно заключить, что воспринимаемый сознанием мир обладает особенностью «раздваиваться» на предмет-знак и значение знака. Ч. С. Пирс подразделил все знаки на три группы: 1) условные знаки-индексы; 2) иконические знаки, схематически похожие на обозначаемые предметы; 3) знаки-символы, многозначные и неопределенные.

Следует заметить, что термины знак и символ тождественны лишь в третьем случае, когда их значение синонимично. Теряя «подтекст», символ превращается в условный «плоский» знак-индекс (1), значение которого совпадает с самим знаком («математический символ»).

Рассмотрим подробнее поли-уровневую природу символа. Уже в своем первоначальном значении в античной Греции смысл символа был связан с «разделением единого и единением двойственности»: символом назывался произвольно обломленный черепок, половинки которого оставались у близких людей при расставании. Биполярная природа символа находится в зоне внимания метафизики, начиная от Плотина и Прокла: первый противопоставляет образную целостность иероглифа знаку алфавита, второй указывает на глубину смысла мифологической символики, несводимую к логике и морализированию. Неоплатоническое учение о символе, выражающем невидимую и сокровенную сущность Бога, привносится в христианство Псевдо-Дионисием Ареопагитом[218]. Позже антиномичная и поли-уровневая сущность символа становится предметом научно-философского дискурса. В кратком очерке динамики представлений о символической природе принципиально важны следующие стороны: контекст размежевания образно-символического и понятийно-логического уровней сознания (1);

репрезентационный («замещающий») характер символизации (2); универсальный характер символизации как свойства психики (3).

Проиллюстрируем первый (1) из указанных нами аспектов.

И. Кант в «Критике способности суждения» отделяет символическое изображение от схематического (обозначения). Символ Гегеля – это некоторый знак, основанный на «условности», являющийся препятствием для мышления и поэтому подлежащий преодолению в понятии («Логика». Раздел 1. Гл. 1).

С. К. Лангер, одна из самых последовательных учениц Э. Кассирера, основываясь на его учении, подразделяет символизацию на дискурсивную и недискурсивную. Лангер различает в природе символа два начала, выливающиеся «в два особых и, по-видимому, несовместимых течения. Однако каждое течение – это река жизни в своей собственной сфере ‹…›. Одни изучают структуру науки, другие – структуру снов»[219]. А. Ф. Лосев, раскрывая природу символа в работе «Самое само», также указывал на диалектическое единство, неразличимо сплавляющее в себе рациональное и чувственное[220].

Характерной особенностью всех древних культур было преобладание принципов образно-пространственного мышления. Идеалы православной культуры также выносились за пределы формально-логических знаний и логико-знаковых форм когниции. Вселенский Собор 787 года, ратифицировав догмат иконопочитания, по замечанию одного из исследователей, стал по существу «торжеством пространственно-образного мышления»[221].

В основе одного из современных подходов в исследованиях по эстетике и искусствоведению лежит демаркация культуры по признаку поляризации пространственно-образного и логико-знакового способов мышления[222]. Приведенный выше исторический факт и явился основанием, по замечанию автора статьи, для указанного размежевания: Вселенский Собор 787 года утвердил догмат иконопочитания, чем установил, по-существу, прерогативу «пространственно-образного мышления, разделившего европейскую культуру на два типа»[223]. Теоретико-методологическими источниками данного подхода является теория образа как теоретическое основание онтологического эстетизма В. В. Бычкова, развивающая учения православных исихастов (Нила Сорского, Паисия Величковского, Серафима Соровского и др.).

В логике репрезентационного («замещающего») характера символизации (2), которая часто сопряжена с третьим аспектом – универсальностью символа как такового (3), можно рассматривать психоаналитический подход к понятию символа как возможности опосредованного проявления бессознательного содержания в индивидуальной психике и в культуре. В частности, К. Юнг объявил «все наличие человеческой символики выражением фигур коллективного бессознательного (архетипов)»[224]. Ученый считал, как было замечено выше (см. с. 56), что символ «следует понимать как выражение интуитивной идеи, которую пока невозможно сформулировать иным или более совершенным образом»[225].

Для Гете (и вслед за ним – представителей немецкого романтизма) также символичны все формы природного и человеческого творчества. Следует заметить, что этому предшествовала опять-таки постановка вопроса И. Кантом, который не только отделяет символическое изображение от схематического (обозначения), но также утверждает за символом статус особого способа духовного освоения реальности как возможности соединения ее несовместимых измерений («природы» и «свободы»).

В статье, содержащейся в «Энциклопедии социальных наук» и посвященной символизму, ее автор Э. Сепир различает два типа символики: референциальный (символика обозначения) и конденсационный (заместительный). Для каждого из типов, согласно Сепиру, характерна оторванность знака от своего контекста: «Символикой насыщена не только сфера религии или политики, но, фактически, все социально-культурное пространство»[226]. К. Леви-Стросс в своем структурном анализе также прослеживает изоморфизм между символическими, природными и социальными структурами[227].

А. Ф. Лосев, рассматривая символ и обнаруживая преемственность с идеями В. Ф. Шеллинга, выражает сущность понятия в пяти положениях: 1. Символ есть функция действительности. 2. Символ есть смысл действительности. 3. Символ есть интерпретация действительности в человеческом сознании. Символ есть сигнификация действительности. 5. Символ есть переделывание действительности.

В соответствии с представлениями Гадамера, символ не только указывает, но и представляет, выступая заместителем. «Но замещать означает осуществлять наличие того, что отсутствует. Так, символ замещает, репрезентируя, что означает, что он непосредственно позволяет чему-то быть в наличии»[228].

Для дальнейшего рассмотрения понятий обратимся к некоторым достижениям современной когнитологии как междисциплинарному проекту изучения мыслительных процессов, включающему в себя комплекс когнитивных наук[229]. Первый (и, возможно, пока единственный) отечественный словарь когнитивных терминов выпущен учеными Московского государственного университета им. М. В. Ломоносова. В нем когнитивная наука / науки – это междисциплинарная область знания о человеческом разуме и мышлении, предметом которой является когниция (познание и связанные с ним ментальные процессы, состояния, структуры)[230]. И, следовательно, проблема так называемой репрезентации (фр. representant – представитель, уполномоченный) смысла, с которой непосредственно связано понятие символ, находится в предметном поле когнитивного подхода к изучению мыслительных и психических процессов, который сегодня «рассматривается в качестве новой парадигмы знаний»[231].

В соответствии с типологией, существующей в современной когнитологии, репрезентации имеют разновидности по нескольким основаниям

по форме: вербальные и образные;

как этапы: сенсомоторная и языковая;

по степени редуцируемости изображения фрагментов мира и референции: аналоговые и «символические».

Аналоговая тождественна по своей модальности оригиналу (слепок), «символическая» - не тождественная по своей модальности структура.

При всей очевидности констатирующего, описательного характераприведенной типизации отмечается, что «на сегодняшний день отсутствует единая концептуальная основа для создания когнитивной теории репрезентации»[232]. Символизация в когнитологии представляет собой репрезентационную структуру и оперативный инструмент разума, абстрактную характеристику его работы[233]. То есть, в данном контексте, разум (в широком смысле) – это система, создающая символы и оперирующая ими.

По определению Э. Кассирера, с именем которого в науке связана разработка философской концепции символа, репрезентация – это «представление одного элемента сознания в другом или посредством другого». Ученый полагал, что репрезентация как механизм и «фундаментальная функция обозначения… коренится в сущности самого сознания»[234]. Будучи признанным в научной среде неокантианцем, Кассирер связывал «революцию в образе мышления» с именем И. Канта, который радикально пересмотрел идею отношения познания к своему предмету: закон познания как первично достоверный должен предшествовать по значимости самому предмету как данности познанию[235]. Следуя данной преемственности, Кассирер открыл символический закон когниции, который, так же, как и фундаментальная теория символа, лежат в основе его репрезентационной концепции. Трудно переоценить значение каждого из названных разделов. Приведем три составляющие (три стороны) закона познания (когниции) Кассирера в изложении М. Н. Ересько:

1) принцип «пересотворения» реальности в когнитивном (символогическом) процессе; 2) принцип репрезентационного (символогического) механического смыслообразования; 3) принцип единства когнитивных механизмов при формальном многообразии репрезентаций.

Для нашего исследования значимы следующие моменты в контексте сформулированного Э. Кассирером закона когниции: в сознании индивида происходит процесс «пересотворения» реальности, символогического смыслообразования; данный процесс существует как принцип действия сознания, в этом аспекте он неизменен и механистичен и универсален. Все названные позиции коррелируют с ранее намеченными нами аспектами рассмотрения проблемы: контекст размежевания образно-символического и понятийно-логического уровней сознания (1); репрезентационный («замещающий») характер символизации (2); универсальный характер символизации как свойства психики (3).

К названным трем позициям необходимо добавить четвертую: символ как репрезентант в своем высшем проявлении – связан со свойствомкогниции различать и замещать феноменами эксплицитного мира ноумены, имплицитные проявления (4).

В соответствии с пониманием М. К. Мамардашвили, в символекак «совершенном иносказании» упакована высшая реальность, недоступная эмпирии. Он (символ) есть знак, наглядно выражающий содержание предмета и соединяющий низшие и высшие слои бытия[236]. Интересно определение П. А. Флоренского: «Под символом можно разуметь всякую реальность, которая несет в своей энергии энергию другой, высшей по ценности, по иерархии реальности; тем самым эта первая является носительницей – окном в высшую реальность»[237]. Итак, символогический процесс как механизм и принцип работы сознания открывает «окно» в иную, высшую реальность. В данном контексте характерно художественно-теоретическое течение в европейской и русской культуре 1870-1910 годов, так называемый символизм, создающий в полемике с позитивизмом новую философию, претендующую на универсальность своих эстетических доктрин. Отечественное «ответвление» этого направления представлено такими известными и яркими именами (кроме уже названных В. С. Соловьева, П. А. Флоренского и А. Ф. Лосева), как А. Белый, Вяч. Иванов и др.

Таким образом, репрезентация (символогизация) как сущностное свойство сознания и принцип его работы способна связывать обусловленное «я» с высшими порядками действительности, обладая при этом двойственной природой и совмещая в себе противоположные начала: «конкретность всеобщего», «феноменальность эссенциального», «чувственность мышления», «иррациональность рационального» и т.п. Его природа остро антиномична и диалектична»[238]. В соответствии с ранее выявленными нами свойствами шабды (см. 1.2) именно для уровня мадхьяма («рассудок») характерны мыслительно-логические операции и анализ эмоциональных проявлений, чувствований и желаний. На уровне пашьянти («разум») идеальные структуры трансцендентной реальности обретают форму зримых образов.

С пограничной функцией уровня пашьянти («разума») связаны ряд свойств образной когниции. Так, потребность индивидуума в овладении символико-семиотическим опытом является важным аспектом его социализации[239]. Внедрить в уже существующий социальный опыт новые рациональные знания можно только трансформировав их в зрительно узнаваемые цельные образы. Только таким путем можно совершить на бессознательном уровне реконструкцию картины мира и социальных явлений[240]. Утверждение К. Юнга о мифологизации концептуальных основ современной науки и прочих сфер культуры соответствует сегодняшнему уровню знаний в области когнитологии: действительно, «в процессе мифотворчества моделируется окружающая реальность и структурируется социум»[241].

Природу символов, образов и понятий по-своему раскрыл М. М. Бахтин в контексте проблемы влияния хронотопа на трансформации в культуре[242]. Им было замечено, что сами по себе образы, понятия и представления как предметы абстрактного мышления человека не поддаются временным и пространственным определениям. Мышление не может осуществляться без смыслов, оно в них нуждается. «…Всякое вступление в сферу смыслов совершается только через ворота хронотопов»[243]. «Человек в своей деятельности, научной или художественной, отражает реальный мир хронотипично»[244].

Иными словами, сознание человека обусловлено законами эксплицитного мира, подчиняющегося пространственно-временным характеристикам через посредничество смыслов, логико-вербальной когниции.

Итак, для попытки доказательства гипотетического положения о аутентичных основаниях и дальнейшей модификации в системные элементы культуры, мы подошли к ответу на первоначальный вопрос: как трансформируются аутентичные начала когниции в феномены эксплицитной реальности.

Символ, опираясь на тот или инойобраз, понятие и т. д., и пользуясь ими как первичными знаками, сообщает с их помощью какую-либо вторичную информацию, иносказание, доносит подтекст, проводя «процедуру» символизации. Образ и понятие условно можно считать «единицами» измерения, градациями имплицитной области реальности, соответствующими уровням разума и рассудка; единицей измерения для трансцендентного уровня в данной логике является ноумен, назовем его ideal; для мира феноменов - слово. Символкак репрезентантв своем высшем проявлении – связан со свойствомкогниции различать и замещать феноменами эксплицитного мира ноумены, имплицитные проявления. Трансформация имплицитной реальности в эксплицитную в наших условных единицах и по аналогии со Схемой 1. (см. с. 69) будет выглядеть так:

Схема 2.

{ideal //→ ОБРАЗ → ПОНЯТИЕ} /→ слово.

Напомним, что фигурные скобки ограничивают имплицитную реальность; знаки // и / отмечают соответственно границы трансцендентной, «мета-материальной» и материальной областей действительности.

Схема 3.

{ ideal//→ ОБРАЗ → ПОНЯТИЕ} //→ слово.

↕ ↕ ↕

Ideal образ понятие

↕ ↕

Ideal образ

↕

Ideal

На Схеме 3 наглядно просматривается условное расстояние, степень отдаленности каждой из морфем от трансцендентной реальности. Чем больше «слоев», тем труднее распознается идеальный первообраз ноуменального мира. Заметим, что наше подлинное «Я» (душа), принадлежа трансцендентной реальности, находится на уровне «ideal» и отделено от прочих морфем («образ», «понятие», «слово») знаком //, хоть и воспринимает себя находящимся на эксплицитном уровне.

Символ как репрезентантв своем высшем проявлении – связан со свойствомкогниции различать и замещать феноменами эксплицитного мира ноумены, имплицитные проявления. Заменим уровни-морфемы Схемы 3 цифрами:

1 – идеал 2 – образ 3 – понятие 4 – слово

Схема 4.

1 2 3 4

1 2 3

1 2

Схема 5. Нарисуем треугольник и проведем внутри него отрезки через одинаковые цифры, разделив фигуру на 3 части. Схема, которую мы изобразили, представляет собой графический образ мира-как-представления, царства материальной энергии, майи (описанное в ведийских источниках), поделенное на три области, соответствующие трем модусам-гунам: области «образ» (1-2), области «понятие» (2-3), и области «слово» (3-4). Каждая из областей-частей треугольника связана с одним из свойств когниции человека: образно-символической (интуитивной), логико-рациональной и чувственной.

Прослеживается концептуальная общность нашей гипотезы с интегральной теорией познания социальной реальностиП. А. Сорокина, выделяющейтри аспекта: рассудочный, сенсорный и интуитивный, каждому из которыхсоответствуют специфические познавательные методы и соответствующий тип культуры. Очевиден изоморфизм нашей концепции и подхода Р. Г. Баранцева, его «принципа неопределённости-дополнительности-совместности», выраженного в семантической формуле «интуицио-рацио-эмоцио» применительно к изучению триадических структур в науке-искусстве-религии.

Разновидности репрезентации, основного механизма когниции, в соответствии с типологией, существующей в современной когнитологии, подразделяются по форме на вербальные и образные, что также соотносится с нашей концепцией и соответствует уровням «понятие», «слово» («мадхьяма» и «вайкхари») и «образ» («пашьянти»). Разновидность репрезентации с точки зрения этапности психических процессов соответствует сенсомоторной и языковой стадиям. Как было замечено ранее, образное мышление (также как и чувственное) предшествует языковому. В данном контексте трансформацию аутентичной когниции в современные феномены культуры можно проследить на примере возникновения философии, исходя из ее сущностной рефлексивной (и саморефлексивной) природы. Возьмем за основу описание генезиса и эволюции философии, сделанное профессором В. В. Мироновым[245].

Известно, что философия в ее современном понимании формируется в Древней Греции. Рождаясь из спора, который закладывает основы диалектики как метода философского исследования, она начинает формироваться как диалоговая форма сознания. Для ее разработки требуются как логические, так и субъективно эмоциональные приемы воздействия на «противника» в споре. Но, как подчеркивает в дальнейшем В. В. Миронов, классическая философия возникает как рациональное преодоление мифологического сознания. Она начинает свое существование в качестве понятийного мышления. В логике нашей концепции это будет означать трансформацию когниции с уровня «образ» на уровень «понятие». Что в свою очередь, связано со становлением логико-рационального типа культуры (классическая рациональность). Зная действия имплицитных закономерностей, можно прогнозировать дальнейшее развитие эксплицитных порядков. Оно будет связано со следующим типом культуры, соответствующим уровню «слово». У П. А. Сорокина этот тип назван культурой чувственного типа.

⇐ Предыдущая 1 2 3 456 Следующая ⇒