Глава 3. Формирование российской теории управления

3.1. Возникновение первых школ
в российской науке управления

Общепризнанным основателем современной науки управления производством принято считать американского инженера Ф. У. Тейлора. При всем том, не оспаривая значение Тейлора в формировании управленческой науки, хотелось бы обратить внимание на то, что еще в 1920-е гг. российские ученые отстаивали приоритет отечественной науки в постановке ряда проблем в сфере организации и управления производством[280]. Прежде всего здесь нужно отметить выступления Б. В. Бабина-Кореня и А. К. Гастева[281]. В то же время в современной литературе встречается мнение, согласно которому разработка научных принципов организации труда и управления началась в России только после 1917 г.[282]

Однако первые научно-практические работы по организации труда были опубликованы в России еще в XIX в. Особого внимания заслуживают исследования 1860-1870-х гг. в Московском высшем техническом училище (МВТУ). Речь идет о так называемой «русской системе» предложенной сотрудниками МВТУ во главе с его директором В. К. Делла-Восса. В соответствии с ней работники должны были обучаться передовым методам труда, для чего предусматривалось создание специальных учебных мастерских[283]. О широком признании данной разработки во всем мире свидетельствует один только перечень наград, полученных ее создателями: 1870-й год - золотая медаль на мануфактурной выставке в Санкт-Петербурге; 1872-й - четыре большие золотые медали на политехнической выставке в Москве; 1873-й – «медаль преуспевания» на всемирной выставке в Вене; 1876-й - две бронзовые медали на выставке в Филадельфии; 1877-й – «высшая награда» на всемирной выставке в Париже[284].

Данная методика предполагала выделение ряда видов трудовой деятельности, различающихся способом обработки материала и необходимыми для этого инструментами; определение наилучшего набора инструментов и способа обработки; наконец, обучение этому методу всего персонала. Для решения последней задачи авторы предложили оригинальную систему обучения, явившуюся значительным шагом в деле становления научного подхода к проблемам организации труда и включавшую такие мероприятия, как отделение учебных мастерских от заводских, исполнение каждого определенного вида работ в соответствующей учебной мастерской, снабжение каждой мастерской таким числом мест и орудий, какое может быть занято воспитанниками при одновременном их обучении одним наставником, постепенный переход в каждой из мастерских от образцов более простых к более сложным[285].

Однако свое практическое применение разработанная российскими учеными методика нашла в США, где она была признана «сберегающей время и деньги». Так после выставки в Филадельфии в 1876 г. при Массачусетском технологическом институте было построено специальное здание для учебных мастерских, где обучение велось по «русской системе», для чего в Москве по просьбе американцев «с высочайшего разрешения» был подготовлен и послан в дар полный нормативный набор учебных пособий, на создание которого еще и было отпущено 2500 рублей.

В дальнейшем «русская система» нашла применение в Вашингтоне, Чикаго, Толедо, Балтиморе. Об отношении же в России к своему приоритету в этой области, да и ко всем отечественным открытиям в целом, красноречиво свидетельствует ответ на запрос Пенсильванского университета и Ворчестерского вольного института о стоимости учебных пособий. В нем говорилось об отсутствии у Московского высшего технического училища возможностей для изготовления требуемых пособий и предлагалось просто скопировать их в Массачусетском технологическом институте.

Недостаточный общий уровень развития промышленности, слабая организация науки и специалистов в области знания сковывали разработку и широкое внедрение научных методов организации груда и управления в России. Перечисленные факторы, усугубленные пренебрежительным отношением к собственным достижениям, и привели к тому, что российские ученые не смогли в тот момент закрепить и расширить свои позиции в науке управления производством.

В начале XX в. одной из самых динамично развивающихся стран мира были США, в которых в наиболее полной мере сложились объективные и субъективные причины возникновения научной организации труда и управления. Действительно, при наличии богатых природных ресурсов в США в начале XX в. шла ускоренная концентрация и централизация производства и управления, рост акционерного капитала, отделение управления от владения, развивалась технология, появились монополии. Кроме того, население Соединенных Штатов в значительной мере пополнялось за счет притока эмигрантов из Европы, цель которых состояла в улучшении условий жизни. Отсутствие сословных ограничений способствовало появлению широкого слоя энергичных и компетентных людей, готовых как для организации своего дела, так и для того, чтобы стать наемными работниками. Таким образом, именно в США возникла значительная группа специалистов в области управления, усилиями которых и появились получившие широкую известность работы по вопросам научного управления производством.

Отрицать существенное влияние западных исследований на отечественную науку, конечно же, не имеет смысла. Важнейшую роль в становлении в России управленческой науки сыграла в первую очередь система Ф. Тейлора, не только получившая до революции широкую известность благодаря переводу его работ на русский язык, но и использовавшаяся на ряде предприятий.

С развитием промышленности в начале XX века в России предпринимались значительные усилия по применению принципов научного управления (можно отметить мероприятия на заводах Урала, заводах Айваз и Вулкан, заводе Семенова)[286]. В ряде своих статей А. К. Гастев подчеркивал наличие в России ряда как практических, так и теоретических работ в этой области. Автор особо выделял деятельность Сеченова по изучению трудовых движений; Белавенеца по внедрению исследований трудовых движений, который «по своему упорству и методической стройности чуть ли не оставляет позади работы Гилбрета»; проф. Савина, как представителя целой школы, нашедшей свое отражение в создании определенных кафедр[287]. Большое значение имело создание специального издательства во главе с Л. А. Левенстерном, которое занималось агитацией за внедрение принципов научного менеджмента и прежде всего тейлоризма. В это же время вышли в свет несколько посвященных научной организации производства книг отечественных специалистов (включая выше упомянутого Л. А. Левенстерна)[288].

Достаточно красноречиво об эффективности издательства Левенстерна свидетельствует следующий факт. В 1911 г., когда концепция Тейлора получила признание, вышла его книга «Principles of scientific management», а уже в 1912 г. она была переведена в России под названием «Научные основы организации промышленных предприятий»[289]. Думается, уже это обстоятельство демонстрирует интересы и, очевидно, высокий уровень русских специалистов начала века (как и скорость издания на русском языке современных классиков менеджмента свидетельствует о состоянии науки и практики управления в современной России). Правда, как уже отмечалось, некоторую сложность для исследования истории управления может создать попытка последующих переводчиков изменить название, запутывая читателя. Ибо в 1924 г. она вошла как часть 1 названная «Основы научного управления предприятием» в книгу «Научная организация труда»[290].

Большой шаг вперед в создании российской науки управления был сделан накануне Первой мировой войны и в ходе ее, когда новейшие методы организации труда нашли применение в военной промышленности. В основном это были методы инструктажа и систематической браковки. Благодаря предпринимавшимся усилиям на ряде заводов количество брака было снижено с 80% до 0-5%. Данная сторона деятельности военного ведомства была высоко оценена в книге А. Маниковского, подчеркивавшего неспособность ни одного из представителей американской промышленности справиться с заказами из России. Проблемы в организации производства в странах-союзницах (Франции и Америке) стояли столь остро, что России пришлось отправлять туда для консультации своих инженеров, техников и даже рабочих[291].

После прекращения первой мировой войны и сворачивания военного производства многие разработки были утеряны, квалифицированные кадры перешли на другие предприятия, а то и вообще ушли в деревню, спасаясь от экономической разрухи и безработицы. Наложила на эти проблемы свой отпечаток и эпоха «военного коммунизма» с ее командными методами хозяйствования и уравнительными тенденциями, когда была отменена даже сдельная оплата труда. Тем не менее определенные разработки осуществлялись на российских предприятиях и в годы Гражданской войны и «военного коммунизма», особенно в вопросах нормирования труда и совершенствования контроля и учета на производстве.

Разруха и уравнительное распределение вели к подрыву дисциплины на предприятиях, текучести кадров, развалу системы стимулирования труда. Рабочие уходили в деревню, занимались кустарными промыслами, что привело к обострению проблемы нехватки кадров. Поэтому декретом СНК от 5 октября 1918 г. была введена всеобщая трудовая повинность. IX съезд РКП (б), проходивший в марте-апреле 1920 г., принял постановление о борьбе с трудовым дезертирством. Согласно его резолюции в связи с тем, что «значительная часть рабочих, в поисках лучших условий продовольствия, … самовольно покидает предприятия» устанавливалось ряд мер для борьбы с трудовым дезертирством в виде «создания из дезертиров штрафных рабочих команд, и наконец заключения их в концентрационный лагерь»[292]. Для решения проблемы из некоторых частей Красной Армии создавались трудовые армии. По мнению одного лидеров РКП (б), народного комиссара по военным делам Л. Д. Троцкого, «именно на принудительном общественно-обязательном труде и стоит все советское строительство…»[293].

Стоит отметить, что проблемы с соблюдением прав человека обострились еще в период Февральской революции 1917 г., декларировавшей курс на либерально-демократические преобразования[294]. Именно Временным правительством, по существу самозванным органом власти, была введена продразверстка с выкупом производимой крестьянами продукции по твердой цене. С одной стороны, гражданам России на словах предоставлялись все свободы, а, с другой стороны, какие-либо гарантии их соблюдения отсутствовали, причем часто свои же постановления нарушало само Временное правительство. Например, без судебного разбирательства, простым постановлением ряд граждан на основе критерия занимаемых в прошлом должностей и по происхождения были ограничены в правах и некоторые высланы из Петербурга и Москвы.

В 1920 г. стало очевидно, что экономическая разруха во многом явилась не результатом войны, а следствием действия существовавшей в РСФСР системы управления. К 1 апреля 1920 г. число национализированных предприятий составило 4141 с числом рабочих 983 тыс. Производившаяся ими продукция должна была сдаваться на учет в органы ВСНХ, которые и распределяли ее по ордерам без оплаты. С 1 января 1919 г. были ликвидированы все налоги, сборы пошлины, списана задолженность. 4 декабря 1920 г. был издан декрет «О бесплатном отпуске населению продовольственных продуктов». Позже бесплатными стали продукты ширпотреба, жилье, коммунальные услуги, и т.д. Декретом СНК от 16 марта 1919 г. было произведено объединение всех потребительских кооперативов в потребительскую коммуну, к которой приписывались все жители конкретной местности. К концу 1920 г. государственные пайки получали 78 млн. человек. Денежное обращение, ценообразование, финансовая система были полностью разрушены. Стоимость бумажного рубля к концу 1920 г. упала по сравнению с 1913-1914 гг. почти в 13 тыс. раз[295]. Натурализация хозяйства стала почти полной.

В феврале 1920 г. с предложением об отмене продразверстки выступил Л. Д. Троцкий, но Политбюро ЦК (10 против 4) отвергло это предложение[296]. Изменения произошли лишь при возникновении реальной угрозы власти правившей в России партии с началом массовых восстаний крестьян. Введение НЭПа позволило снять многие проблемы. В значительной мере была восстановлена денежная система, заработал механизм товарно-денежного обращения. В 1922 г. мелкие, средние и часть крупных предприятий были сняты с централизованного снабжения и переведены на хозрасчет[297]. Хозрасчет требовал образования хозяйственных единиц, работающих на самоокупаемости. Как следствие появились тресты, которым было определено играть роль основного хозрасчетного звена в структуре производства. В 1923 г. тресты силами 1 млн. работников производили 90% продукции государственной промышленности[298].

В то же время тресты находились под жестким контролем партийных и государственных органов. Согласно декрету ВЦИК и СНК РСФСР от 10 апреля 1923 г. «О государственных промышленных предприятиях, действующих на началах коммерческого расчета (трестах)», плановое управление ими осуществляется ВСНХ, к ведению которого относились: выдача разрешений на приобретение строений и других основных средств, взятие и сдача их в аренду, назначение и смещение правления, утверждение производственного плана и отчета, распределение прибыли за год и т. д.[299] Но и тресты просуществовали не долго, ибо XVI съезд ВКП (б) в 1930 г. определил в качестве основного производственного звена предприятие[300].

Особого внимания заслуживает вопрос о том, насколько серьезно можно рассматривать готовность советского правительства к проведению НЭПа. Об отношении к необходимости изменения экономического курса [301] свидетельствует то, что в марте 1921 г. на X съезде РКП (б) В. И. Ленин оценил его, как временное отступление. Причем в октябре 1921 г. на VII Московской губпартконференции, утверждая неизбежность товарно-денежных отношений, он настаивал на необходимости «государственного регулирования торговли и денежного обращения», а уже на XI съезде РКП (б) весной 1922 г. заявил об окончании отступления[302].

Вывод об отношении правящей в России партии к рыночной экономике и осуществлению мероприятий НЭПа и можно сделать, хотя бы из того, что предполагалось сохранение монополии внешней торговли, твердых цен, нереального валютного курса и неконвертируемой валюты (знаменитый червонец продержался всего около двух лет). Нельзя не согласиться с замечанием Л. Д. Широкорада, что при всех качественных отличиях новой экономической политики, как она понималась В. И. Лениным в 1921 г., от политики «военного коммунизма» в главном и в основном – в принципиальном решении вопроса о соотношении рынка и государства – они едины[303].

Характерно, что в 1923 г. Л. Д. Троцкий признавал, что «чудовищно возросшее несоответствие цен на промышленные и сельскохозяйственные продукты…равносильно ликвидации новой экономической политики»[304]. Последняя попытка восстановления принципов НЭПа была сделана в 1925 г., когда были сняты многие ограничения на развитие крестьянского хозяйства. Но и эти уступки продержались около года, пока на выборах в сельские Советы не уменьшилось число голосов, отданных за коммунистов[305].

Перевод в условиях НЭПа госпредприятий на рыночные условия означал сосредоточение «…всей полноты власти в руках заводоуправлений. Эти управления, составленные по общему правилу на началах единоначалия, должны самостоятельно ведать и установлением размеров зарплаты и распределением дензнаков, пайков, прозодежды и всяческого иного снабжения…». При этом В. И. Ленин признавал, что сосредоточение власти в руках администрации «неминуемо порождает известную противоположность интересов между рабочей массой и директорами, управляющими госпредприятий или ведомств, коим они принадлежат»[306]. Важнейшим орудием согласования интересов администрации и работников являлся в 1920-е гг. ежегодно заключаемый коллективный договор. При заключении договора между администрацией и профсоюзами нередко возникали конфликты, вплоть до забастовок. Так в 1923 г. число конфликтов составило 2702, в 1924 г. –3964, в 1925 – 5527[307]. В 1935-1936 гг. заключение коллективных договоров между администрацией и комитетами профсоюзов было прекращено[308].

Именно введение НЭП дало значительный стимул развитию науки управления. Уникальность сложившейся ситуации заключалась в существовании предприятий разной формы собственности и технической оснащенности. Еще одной особенностью можно назвать энтузиазм масс в деле использования достижений НОТ в производстве. Значительную роль в этом играли профсоюзы, именно через которые в первые годы советской власти проводилась тейлоризация. Заключением этого серьезного периода, по словам А. К. Гастева, была организация Центрального института труда, созданного профессиональными союзами. А его активными практическими работниками были ленинградские металлисты, работавшие на заводе Айваз[309].

Хотелось бы особо подчеркнуть то значительное внимание, которое уделялось западным исследованиям, в особенности работам Ф. Тейлора, отечественными учеными как до, так и после 1917 г. Практически все советские специалисты по управлению в той или иной мере обращались к анализу положительных и отрицательных сторон зарубежных разработок. Большое значение имело то, что наряду с заочным знакомством с западной наукой советские ученые имели возможность и непосредственно увидеть ее достижения. Не считая того, что некоторые из них побывали за границей еще до революции, в советское время была организована система командировок для ознакомления с работой промышленности развитых стран, в которых побывали А. К. Гастев, И. Н. Шпильрейн и другие. Причем вопрос о необходимости организации командировок за границу специалистов по научному управлению для изучения теории, практических проблем и подбора соответствующей литературы нашел отражение в резолюции «О задачах РКИ и ЦКК» принятой на XII съезде РКП (б)[310].

Широкие заочные контакты поддерживались как лично между учеными, так и на официальном уровне между организациями. Следует упомянуть и о целой сети зарубежных корреспондентов, которых имели советские институты, для оперативного получения информации о новейших западных исследованиях. Большое значение в развитии отечественной управленческой науки и признании ее достижений имел I Международный съезд по научной организации труда и управления, прошедший в 1924 г. в Праге, на котором была и делегация из нашей страны, в которую входили А. К. Гастев, Е. Ф. Розмирович, И. Н. Шпильрейн и др.[311]

Развитие управленческой науки шло в России столь высокими темпами, что в 1920-е гг. появилась насущная необходимость в согласовании и координации работы ученых, а также проведении дискуссий по ряду вопросов. Для этого в 1921 г. по инициативе Л. Д. Троцкого была проведена I Всесоюзная инициативная конференция по научной организации труда и производства[312].

Конференция привлекла 313 участников, включая таких ученых, как А. А. Богданов, О. А. Ерманский, И. М. Бурдянский. Ее материалы позволяют выделить основные направления управленческой науки того времени, о которых можно судить по организации работы в пяти основных секциях: 1) организация работ в механическом производстве; 2) организация работ в железнодорожном транспорте; 3) организация управления (и его частей); 4) рефлексология труда; 5) объединение работ по научной организации труда и практическое их осуществление.

Конференция явилась первым опытом широкого рассмотрения наиболее острых проблем научной организации труда и управления и стала своего рода катализатором развития российской управленческой науки. Среди положительных моментов следует также отметить постановку вопроса о необходимости комплексного подхода и рассмотрения технического, социально-экономического и психо-физиологического аспектов организации труда и управления. Особое значение имеет высказанное в резолюции конференции понимание невозможности сведения всей науки организации труда и управления только к тейлоризму. Тем самым система Тейлора признавалась лишь как одно из направлений ее развития.

В итоге участниками конференции было выработано довольно полное определение научной организации труда, под которой предлагалось понимать «организацию, основанную на тщательном изучении производственного процесса со всеми сопровождающими его условиями и факторами. Основным методом при этом являются измерения с натуры затрат времени, материалов и механической работы, анализ всех полученных данных и синтез, дающий стройный и наиболее выгодный план производства»[313]

Следует отметить, что в выступлениях участников конференции теоретические доклады существенно превалировали над анализом практического опыта работы предприятий. Ряд трудностей был обусловлен и значительным разбросом тем докладов внутри секций. Безусловно, данное обстоятельство отразилось на ходе и результатах конференции. В частности, участниками конференции не было выработано конкретной программы мероприятий по внедрению научной организации труда.

Огромное значение для формирования управленческой науки имело введение НЭПа и либерализация экономики. Ускоренное развитие промышленности, начавшееся после этого, создало дополнительные стимулы для исследований в данной области. Именно на годы НЭПа приходится формирование ряда оригинальных отечественных концепций научной организации труда и управления.

Бурный рост разнообразных подходов в первой половине 1920-х гг. обусловил необходимость проведения II Всесоюзной конференции по НОТ.[314] Перед ее началом широко обсуждались две основные позиции по вопросам управления.

Возглавлявшиеся А. К. Гастевым сторонники первой из них призывали опираться на организацию труда на каждом отдельном рабочем месте и совершенствование непосредственно трудовых движений. Такой подход к управлению производством имел значительное сходство с западными концепциями Ф. Тейлора, Г. Ганта, Г. Форда[315]. Сам А. К. Гастев совершенно справедливо призывал к тщательному изучению всего предыдущего опыта от Леонардо да Винчи и Адама Смита до Ф. Тейлора, Г. Форда, Г. Ганта, Ф. Гилбрета и др.[316] с целью практического использования их достижений. В то же время ряд отечественных ученых категорически отрицали необходимость анализа прошлых достижений.

Исходя из необходимости первоочередного исследования практических вопросов, сторонники А. К. Гастева считали вредными любые отвлечения от них и отвергали необходимость чрезвычайно широких теоретических дискуссий. Интересно отметить, что, по аналогии с зарубежными учеными, сотрудники ЦИТа видели основной источник сил для разработки и внедрения достижений науки в организацию производства в исследовательских институтах и администрации предприятий, а не в низовых ячейках, делая акцент на особой роли в обществе руководящих кадров.

Западная наука подходила с позиций процесса организации управления цехом и предприятием, причем в условиях внедрения новейшей техники. Тогда как Гастев изучал конкретное рабочее место, причем с упором на психофизиологию труда, и затем распространял выводы на все виды деятельности в любых условиях, «в любом овраге», критикуя всех остальных за «обломовское ожидание машин», особенно гордясь тем, что, требуя для практической реализации лишь часы или хронометр, его метод на первых же порах дает выгоды[317].

Представители второй позиции – «группы коммунистов», в которую входили П. М. Керженцев, И. М. Бурдянский и другие - выступали за необходимость первоочередного развития теоретической базы управленческой науки, борьбы с ошибочными (т. е. иными) взглядами, максимального привлечения всех работников к управлению производством и его совершенствованию, критикуя позиции А. А. Богданова, О. М. Ерманского, А. К. Гастева, Н. А. Витке. Подчеркивая свое членство в РКП (б) и, соответственно, политическую позицию даже в названии своих тезисов, они утверждали идею усиления некоего общепланового начала в хозяйстве, не расшифровывая механизма ее реализации. Представляется, что здесь налицо очевидная попытка реализации идеи строительства социализма, который, по выражению В. И. Ленина, «немыслим без крупнокапиталистической техники, построенной по последнему слову новейшей науки, без планомерной государственной организации, подчиняющей десятки миллионов людей строжайшему соблюдению единой нормы в деле производства и распределения продуктов»[318].

Еще в январе 1923 г. в «Правде» были опубликованы «Тезисы к конференции коммунистов, активно интересующихся проблемами НОТ», которые подписали С. Каплун, Г. Торбек, И. Шпильрейн, И. Бурдянский, П. Есманский, Я. Шатуновский[319]. Одной из основных тем для них стала критика с позиции ленинского классового подхода концепции тейлоризма, как «направленного к получению наибольшей прибавочной стоимости фактически исключительно за счет максимальной интенсификации труда рабочего». Авторы тезисов в духе решений партии большевиков и работ В. И. Ленина определили перед НОТ в СССР (в отличие от тейлоризма) две основные задачи: максимальное вытеснение простой физической силы машиной и унификация производственных процессов. Что касается остальных подходов, то с ними предполагалось «вести идейную борьбу» как с «извращениями системы НОТ».

В развитие данной платформы накануне конференции в феврале 1924 г. в партийной газете «Правда» были опубликованы тезисы еще одной группы коммунистов из 17 человек (платформа «семнадцати») среди которых были такие известные люди как П. Керженцев, И. Шпильрейн, И. Бурдянский, М. Рудаков и др.[320] Таким образом позицию «группы коммунистов» в целом называть «платформой 17-ти», не очень точно, ибо среди подписавших тезисы 1924 года повторяются только три фамилии авторов тезисов 1924 года (Г. Торбек, И. Шпильрейн, И. Бурдянский). То есть фактически «группа коммунистов» состояла из 20 человек. Тезисы «НОТ в СССР» основывались на принципиальном противопоставлении условий развития советской и западной науки. Особо подчеркивались следующие отличия: 1) победа пролетариата, создала основу для роста производительных сил на началах плана, 2) совпадение интересов рабочего класса с интересами всего народнохозяйственного целого, 3) диктатура пролетариата открывает возможности для правильной постановки изысканий. Рассматривая эти положения с позиции сегодняшнего дня, учитывая историю развития СССР и проявление на практике действительности стоявшей за каждым из названных пунктов поражает степень оторванность членов «группы коммунистов» от действительности, нежелания обращать внимание на реалии жизни (за что данное течение А. К. Гастев назвал «болтонотством»)[321].

Основываясь на своем видение ситуации и руководствуясь идеями В. И. Ленина, «группа коммунистов» выделяла, выдвигаемую партией, необходимость усиления общепланового начала в хозяйстве, предполагавшего, по их мнению, «умение создать конкретный и гибкий план» (по контексту, очевидно, имелось ввиду создание централизованной экономики). При этом данная модель хозяйственной деятельности невероятным образом предполагала как необходимый элемент «вовлечение в нее пролетарских масс».

Поражает столь же парадоксальное отношение сторонников «группы коммунистов» к материальному стимулированию работника. С одной стороны, они ставили задачу «изжить» в системе оплаты труда «сдельщину», а с другой - рассматривали заработную плату как «основной», хотя и «не единственный стимул производства». Противоречивость рассматриваемых воззрений выразилась и в необычно своеобразном понимании возможностей повышения производительности труда, предполагавшем неопределенно гуманное отношение к рабочему, призванное оправдать критику тейлоризма. В частности, как особо важный, ставился «вопрос о поднятии производительности труда без повышения его интенсивности и установление соответствия между зарплатой и производительностью».

Очевидно, что столь оригинальный подход к проблемам НОТ не мог не расширить и, имевшую место в тезисах 1923 г., критику «группой коммунистов» иных подходов. В духе своего времени авторы выступили против существовавших, по принятой терминологии, «уклонов», среди которых оказались: 1) тейлоризм, 2) уклон ЦИТ (который возглавлял А. К. Гастев), 3) принцип оптимума О. А. Ерманского, 4) идеи А. А. Богданова, 5) файолизм (НОТ как организация человеческих воль, имевший место в отделе нормализации РКИ под руководством Н. А. Витке).

Как в тезисах 1923 г. «группы коммунистов», так и в тезисах 1924 г. широко использовался термин «рационализация», в скором времени заменивший «НОТ». Рационализацией труда авторы тезисов 1923 г. называли «прежде всего нахождение психофизиологического оптимума, при котором наибольшая производительность труда может продолжаться максимально долго…». В тезисах же 1924 г. речь идет уже о рационализации предприятий, объединений, производственного процесса, торгового аппарата и т.д., то есть данный термин уже имеет более широкое толкование. Одновременно под председательством Радус-Зеньковича (одного из авторов тезисов «НОТ в СССР») в секции труда и производства НК РКИ прошло совещание, посвященное именно проблеме рационализации производства[322].

Таким образом, наряду с подходом А. К. Гастева, рассматривавшего управленческую деятельность с позиции управления производственным процессом, второй основной подход можно назвать социальным, ибо он предполагал, в первую очередь, изучение вопросов организации людей в процессе производства. Одновременно с этими главенствующими подходами следует отметить еще, по крайней мере, два более частных оригинальных направления: социально-гуманистический подход, основным представителем которого являлся Н. А. Витке, и системный подход А. А. Богданова и О. А. Ерманского, предусматривавший разработку управленческих проблем с точки зрения управления системами. Особенностью советской науки управления 1920-х гг. в целом явилось значительное внимание человеческому фактору в производстве, что было обусловлено общей послереволюционной идеологией, предполагавшей вовлечение под руководством коммунистической партии людей в жизненный водоворот, необходимость использования их энергии в реализации идей лидеров партии. При этом все множество существовавших в 1920-х гг. в СССР научных школ, правомерно разделить на два принципиально различавшихся направления исследований. Часть ученых, даже отмечая различия управления людьми и машинами, методологически сводили все к управлению вещами. Соответственно имеются все основания назвать их механистическими теориями (А. К. Гастев, Е. Ф. Розмирович, А. А. Богданов О. А. Ерманский и др.). Представители другого направления делали основной акцент на управлении трудовыми коллективами. Таким образом их можно было бы назвать социальными школами (П. М. Керженцев, И. Бурдянский, Н. А. Витке и др.).

В контексте развития отечественной и зарубежной науки интересно отметить подобие исходных точек зрения ряда советских ученых, уделявших значительное внимание деятельности хозяйственного руководителя по организации совместной трудовой деятельности, и позиции французского специалиста А. Файоля[323]. В то же время в развитии советской управленческой науки в середине 1920-х гг. произошел крутой передом, начало которому положила II Всесоюзная конференция по НОТ, состоявшаяся в марте 1924 г. Работа этой конференции во многом определялась позицией руководившего ее проведением председателя ЦКК и наркома РКИ В.В. Куйбышева, исходившего, в свою очередь, из решений состоявшегося в апреле 1923 г. ХII съезда РКП(б). Последний, руководствуясь указаниями В.И. Ленина, принял решение о создании объединенного органа ЦКК - РКИ и возложил на него руководство делом рационализации в стране[324]. В итоге II Всесоюзная конференция осудила попытки «теоретизирования» и приняла резолюцию, в соответствии с которой под НОТ следовало понимать «процесс внесения в существующую организацию труда добытых наукой и практикой усовершенствований, повышающих общую производительность труда»[325].

Фактически данное решение означало принятие официальной управленческой наукой курса на практическую рационализацию. Оно было обусловлено мнением руководства РКП (б) о возможности управления научными исследованиями и необходимости концентрации усилий немногих существовавших квалифицированных кадров и всего народа на восстановление страны. Однако на фоне лозунгов о скорейшем подъеме экономики произошло сворачивание работ, не вписывавшихся в официальный курс. Тем более, что определенное направление действий было задано в резолюции «О задачах РКИ и ЦКК» ХII съезда РКП(б), рекомендовавшей выбрать из всех институтов труда те, в которых постановка дела гарантирует его успешность и поддержать именно их, координируя их деятельность через РКИ[326].

На II Всесоюзной конференции по НОТ были определены три основных направления управленческой деятельности: 1) введение на предприятиях новых, усовершенствованных орудий производства; 2) изменение условий применения труда при данном состоянии оборудования; 3) повышение продуктивности живого труда (повышение квалификации, интенсификация труда, качественное улучшение труда и т.д.). Причем все это относилось одновременно к управлению и людьми, и вещами, не делая никакой принципиальной разницы между этими двумя сферами управления. Таким образом был поставлен знак равенства между «методами и приемами по рационализации труда в промышленности и управлении».

Интересно обратить внимание на оригинальную оценку результатов конференции советскими учеными, продемонстровавшую не только их готовность подчиниться официальной линии, но и отождествить себя с ней. По мнению одного из лидеров «группы коммунистов» П. M. Kерженцева, центральная платформа конференции «удачно сочетала положительные элементы обеих дискутировавших платформ, причем в центральном пункте – о роли вовлечения масс – она приняла целиком формулировку «семнадцати»»[327]. Возглавлявший же противоположную платформу А. К. Гастев откровенно назвал пункт в своей статье, посвященной Второй конференции по НОТ «Конец болтонотству»[328].

Наиболее полное отображение принятый конференцией курс нашел в концепции Е. Ф. Розмирович, занимавшей целый ряд руководящих постов в системе советского НОТ. В частности, она была членом президиума Совнота, членом коллегии и заведующей отделом административной техники НК РКИ СССР, председателем президиума Лиги «Время – НОТ» (после отзыва П. М. Керженцева в 1925 г. на дипломатическую работу), директором Государственного института техники управления (ГИТУ) при НК РКИ СССР (после того, как 9 февраля 1926 г. Совет Народных Комиссаров СССР принял постановление о его создании). Именно с деятельностью ГИТУ в 1920-е гг. связана значительная известность и распространение ее концепции, в разработке которой активное участие приняли такие учение, как Э. К. Дрезен, Л. А. Бызов, В. И. Меильман и др.

По мнению Е. Ф. Розмирович, производственный процесс учреждения характеризуется теми же факторами, что и производственный процесс предприятия, рабочая сила, орудия труда и сырье. При этом в качестве сырья рассматривались все необходимые для управления воплощенные на материальных носителях данные в виде документов, ведомостей, таблиц[329]. Таким образом, сотрудники ГИТУ, как, впрочем, и А. К. Гастев, отмечали существование общих черт в управлении людьми и управлении вещами, сводя при этом все к управлению вещами.

Кроме того, работая в НК РКИ СССР, перед которым решением ХII съезда партии и постановлениями Совнаркома и ЦИК СССР была поставлена задача по объединению под своим руководством всей нотовской работы, Е. Ф. Розмирович подчеркивала необходимость усиления партийного влияния на науку для придания ей классового содержания[330].

⇐ Предыдущая 2 3 4 5 678 9 10 11 Следующая ⇒