О некоторых приемах терапии самораскрытием в творчестве

⇐ ПредыдущаяСтр 4 из 45Следующая ⇒

Арт-терапия (art[39] therapy, art psychotherapy). Термин особенно распространен в странах английского языка и означает чаще всего лечение «пластическим изобразительным творчеством» (Хайкин Р.Б., 1977. С. 107)[40]. L. Gantt, M.S. Schmal (1974, V) в своей «Библиографии по арт-терапии. Январь 1940 — июнь 1973» (1175 названий) отмечают, что в США в 1969 г. создана Американская арт-терапевтическая ассоциация (American Art Therapy Association). Подобные ассоциации возникли позднее в Англии, Японии, Голландии. Издается «Американский журнал арт-терапии» («American journal of Art Therapy»). В предисловии к указанной книге директор Национального института душевного здоровья B.S. Brown (Браун) замечает, что уже несколько сотен профессиональных арт-терапевтов работают в психиатрических и общесоматических больницах, клиниках, центрах, школах, тюрьмах, гетто, университетах. Сегодняшний ярко-калейдоскопический поток американской литературы по арт-терапии по-прежнему неклиничен в нашем понимании, движим психодинамическими (особенно психоаналитическими) приемами и концепциями самораскрытия в изобразительном творчестве, базирующимися на работах американского педагога М. Naumburg (Gantt L., Schmal M.S., 1974; Naumburg M., 1966, 1973).

M. Naumburg (1966) считает, что ее динамически ориентированная арт-терапия (dynamically oriented art therapy), возникшая как форма психотерапии в 1940 г., основывается на распознавании глубинных мыслей и чувствований человека, извлеченных из бессознательного в виде образов в психоаналитической процедуре, в сновидениях, фантазиях, грезах, страхах, конфликтах, детских воспоминаниях. Каждый человек способен выражать свои внутренние конфликты в визуальных формах, и тогда он становится и вербально яснее себе самому, все легче ему рассказывать, объяснять свои переживания (Р. 1).

Практически арт-терапия применяется на Западе для возбуждения общения с терапевтом или в группе для более ясного, тонкого выражения своих переживаний, проблем, т. е. как вспомогательное в групповой динамике (Hajek P., 1977; 1980; Assael M., 1978; Donnenberg D., 1978; Landgarten H.B., 1981; Lund Ch., Ormerod E., 1986; Waller D., 1987), в психоаналитических занятиях (Bieber J., Herkimmer J.K., 1948; Janssen P.L., 1978), для самовыражения-самоутверждения, духовного обогащения (Nathan T.S., Hesse P.P., 1978; Carries J.J., 1979; Navratil L., 1979; Zlatin H.P., 1979; Hogan P.T., 1981). Так, чех Станислав Кратохвил (Kratochvil S., 1981) описывает свои занятия проективной арт-терапией[41] с обсуждением рисунков в группе для выявления проблем членов группы или проблем всей группы. Он полагает, что бесполезно здесь выбирать из всех возможных интерпретаций единственно верную, все они могут иметь значение, если помогают пациентам. Например, вершины гор на пейзажах одного пациента (алкоголика) возможно толковать (учитывая семейный анамнез) как символику материнской груди и связанную с ней склонность к выпивке, однако можно интерпретировать это и как чувство неполноценности человека, оставшегося «внизу». Горы можно считать и символом возвышенных жизненных целей, экзистенциальных перспектив или желания вознестись из болота обыденности хотя бы с помощью спиртного. Наконец, пациент просто мог жить рядом с горами, полюбил их, они означают для него свободу, которой лишен в период лечения (с. 229-230)[42]. Г.В. Бурковский и Р.Б. Хайкин (1979) из Института психоневрологии им. В.М. Бехтерева выяснили в процессе работы арт-терапевтической группы психиатрического реабилитационного отделения (тематическое рисование с последующим обсуждением), что наибольшую ценность для группового обсуждения имеют темы: «Мое будущее», «Я и болезнь», «Я и группа », «Я и окружение», «Семья». Т.Т. Сабинина-Коробочкина, Е.В. Кайдановская, М.Ю. Мелик-Парсаданов, Р.Б. Хайкин (1982) описывают опыт успешной работы с арт-терапевтическими группами невротиков (по 10—12 человек) в отделении неврозов и психотерапии (руководитель — проф. Б.Д. Карвасарский) того же института. Речь идет о «художественно-прикладных работах» в непринужденной обстановке с музыкой, литературным чтением: резьба по дереву, чеканка, мозаика, витражи, лепка, рисунок, поделки из меха и тканей, плетение, шитье, выжигание. Занимается с больными арт-терапевт, постоянно советуясь с врачом. В отличие от длительной амбулаторной Терапии творческим самовыражением (главная цель — сделаться прежде всего самим собой во имя общественной полезности) главная цель этой стационарной методики — убедить пациента в том, что он способен создать что-то интересное, художественно-прикладное, что он не хуже других, и это способствует укреплению уверенности в себе, «выработке положительного отношения к труду» (с. 141).Б.Д. Карвасарский (1985), врачебно осмысливая арт-терапию, подчеркивает усиление терапевтического значения искусства в наше время «повышения престижности искусства в обществе» (с. 136).

Гештальтунгстерапия (Gestaltungstherapie). E. Biniek (1982) широко обозначает этим термином терапевтическое рисование, ваяние, моделирование с бумагой, красками, деревом, камнем, разными отходами, терапевтические образные разговоры, писание, пение, музыку, выразительные движения тела (S. 2). Гештальтунгстерапия (терапия целостными образами)[43], как считает Биньек, вышла из аналитической психологии Юнга и психодрамы Морено. Суть, принцип этого тонкопсихоаналитического приема — терапевтическое вмешательство через «изобразительное поведение» (Gestaltenlossen). Основные модальности гештальтунгстерапии: 1) свобода, т. е. свободный выбор тем и изобразительных способов; пациент должен быть в терапевтическом процессе таким, какой он есть, он должен быть свободен от самоконтроля, от рефлексии — до возврата к детским, примитивным чувствам, до погружения в архаические сновидения и «узоры думанья» (S. 107); 2) направленность (темы, исходящие от терапевта, рисование под музыку и т. д.; при этом терапевтическая директивность лишь приводит нечто в движение, но не дает готовых рецептов); 3) изображение в группе (психодраматические сцены, рассказы, сказки, разыгрываемые в группе). Цели гештальтунгстерапии: 1) «излечивание или восстановление адекватной Я-функции»; 2) помочь с помощью образов-символов осознать-интерпретировать собственное переживание; 3) пробудить творческие силы, спонтанность, оригинальность, способность раскрываться душевно, гибкость (с. 97-98). Е. Biniek отмечает, что динамически (психоаналитически) ориентированная терапия искусством М. Naumburg в практическом и теоретическом отношении идентична с гештальтунгстерапией (S. 38).

Психотерапевтическое использование приемов творческой работы Эриха Францке. Куказанным приемам творческой работы швейцарский психоаналитик Е. Franzke (1977) относит такие выражающие, раскрывающие личность «изобразительные и созидательные занятия», как рисование, черчение, моделирование, психодраму, пантомиму, игру в сказки, изобразительные музыкальные формы и т. п. (S. 14). С помощью всего этого разыскивается, открывается неосознанный травмирующий комплекс, и тогда подключается лечение психоаналитической техникой. Но и сами по себе указанные творческие приемы способствуют катарсическому смягчению в психоаналитическом прозрении. Е. Franzke рассказывает о 26-летней страдающей астмой пациентке, которая швырнула ему под нос два угольных рисунка: черная рука, немного заслоняющая рот черной маски, и черная рука, совсем закрывающая собою рот. Толкуются рисунки так. Маска означает, что переживания пациентки, ее мимика закрыты от врача, а рука говорит: «держи в себе », «не давай выйти! ». Пациентка сердито отказывается объяснять свои рисунки. Понятно, что имеется «типичный, часто переживаемый конфликт», который в прошлом «конкретизировался через астматический приступ» (S. 26-27).

Терапия творчеством (Creative therapy).Этот прием, подчеркивающий в самом названии целительный момент всякого творчества вообще и психоаналитически разнообразный в своих вариантах, особенно распространен в США (Zierer E., 1952; Kleinschmidt H.J., Zierer E., 1952; Zierer E., Zierer Ed., 1956; Delfino-Beighley С, 1978; Armstrong В., 1979; Zwerling I., 1979). Так, психиатр Израиль Цверлинг (Zwerling I., 1979) подчеркивает, что терапия творчеством может быть основным способом лечения, и эта «истинная терапия» борется за свое признание. Автор приводит здесь же случай, весьма характерный для сегодняшней американской терапии творчеством, искусством.

27-летний пациент, негр (диагноз: пограничное личностное расстройство с истерическими и агрессивными чертами), жестоко избивал своих любовниц, когда они пытались уйти от него, был этим озабочен и просил помощи у психиатра. До 13 лет его воспитывала бабушка, потому что мать бросила его, как только он родился. В процессе музыко-терапии, занятий резьбой и одновременных бесед с врачом пациент стал ощущать ту же боль в животе, что чувствовал, когда умерла его бабушка. Он осознал, что эту же боль ощущал после того, как избивал любовниц, понял, что сближался с женщинами для того, чтобы они заняли место его бабушки, и тогда состояние его улучшилось (Р. 843-844).

Терапия литературным творчеством. Американский арттерапевт из Балтимора Гвен Гибсон (Gibson Gwen L., 1978) с непсихоаналитической тонкостью считает естественным для арттерапевта применять формы библиотерапии в виде искреннего самовыражения творческими писаниями (creative writing). Ведь оба этих вида психотерапии (чтение и писание) используют образы, ассоциации для оживления погасших чувств пациента (клиента) для того, чтобы претворить внутреннее беспокойство в конкретное, вдохновиться творчеством (естественные творческие интересы могут в болезни притупиться, исчезнуть). Gwen L. Gibson, наполненный наслаждением от чтения книг, сам пришел еще в детстве к литературному творчеству и применил в работе с пациентами в дневном стационаре свой личный опыт, занимаясь с группой из 6-8 человек, пожелавших лечиться таким образом. Единственное техническое правило этой методики — систематическое напоминание пациентам о том, что необходимо создать картину из слов, наполненную ощущениями (вкус, запах, осязание, звуки, увиденное). Либо каждый пациент выбирает свою тему, свой стиль, либо все описывают какое-то событие в детстве, поездку куда-то и т. д. Пациенты могут подсказывать тему друг другу, обсуждают творчество друг друга, спорят, учатся (и таким образом тоже) общаться с людьми. Через свое творческое литературное сочинение пациент становится себе понятнее. Gwen L. Gibson подчеркивает, что в работе творческой литературной группы должны быть предусмотрены следующие моменты: 1) готовность пациента (клиента) чем-то искренне, творчески поделиться в группе; 2) литературное сочинение координирует, дисциплинирует ум и руку; 3) воображение используется в созидательном духе, а не в виде грез; 4) написанное сочинение есть род конкуренции с сочинениями других пациентов[44]; 5) даже сочинение о простых переживаниях есть осязаемое произведение, как-то поднимающее автора над всеми; 6) совместная работа над сочинением обогащает, усиливает чувство удовлетворения; 7) описывание в сочинении семьи, друзей, событий прошлого и настоящего помогает пациенту стать более непринужденным в отношении к внешнему миру, противостоять условностям; 8) творческое литературное дело выявляет реакции пациента на реальные и фантастические события на фоне реакции группы в целом; 9) члены этой группы оцениваются другими пациентами как «умственные» существа («cerebral» beings); 10) пациенты группы своей работой в сущности выражают решимость более активно и самостоятельно лечиться в рамках терапевтической программы дневного стационара.

К сожалению, западные психиатры-клиницисты о терапии творчеством, терапии культурой обычно пишут скупо. Так, Вейтбрехт (Weitbrecht H.J., 1968) лишь замечал в своем руководстве, что в единичных случаях следует особыми занятиями пробуждать в больных творческие силы, способствовать рождению в них продуктивных желаний-дел (с. 411)[45].

«Синтетическая терапия» Вольфганга Кречмера. Профессор из Тюбингена W. Kretschmer (1963), сын Е. Kretschmer'a, полагал, что психиатрическим пациентам следует помогать «культурной жизнью в ее своеобразии». Именно это «синтетически сводит и завершает другие известные психотерапевтические принципы и их противоречия». Эта «синтетическая терапия», следовательно, в конечном счете ведет пациента «к специфически-человеческому и творчески-созидательному». Пациент «растет в аспектах впечатлений и образа действия ». Это трудная работа, ибо «совсем недостаточно культурные элементы просто пристраивать к клинической работе. Скорее сама больница должна быть встроена в культурную жизнь, если она хочет по-человечески двигаться вперед». W. Kretschmer подчеркивает, что это — работа не психолога, не педагога, а сугубое врачевание, «ибо речь идет о созвучии суггестивно-магического, активирующе-педагогического и аналитически-критического измерений, чего без участия врача достигнуть невозможно». Тут можно различать такие элементарные методы воздействия, как оптические, акустические, вкусовые, обонятельные, тактильные (цвет стены, освещение, воздействие запахами и т. д.). Их, понятно, есть смысл применять «лишь внутри вычеканенной терапевтической обстановки». Рядом с ними стоят такие «комплексные» «жизненные» способы психотерапевтического воздействия, как «изобразительное творчество, музыка, поэзия, танец, драма». Кратко описывая эти способы, W. Kretschmer сосредоточивается не столько на создании пациентами каких-либо творческих произведений, сколько на творческом самовыражении при переживании пациентами произведений искусства — с врачебным «использованием», «опосредованием» выступающих в процессе созерцания искусства личностных особенностей пациента, его «ведущих идей» (S. 381).

В беседе с пациентом, при изучении его биографии и сновидений врач «извлекает» у больного «установку, например, клирике, к какому-нибудь жанру живописи или к определенной форме религии», побуждает его к этим делам, и благодаря этому пациент видит перед собой «открытыми все горизонты — инстинктивные, метафизические и личностно-продуктивные» (Kretschmer W., 1958. S. 329).

16 июня 1982 г. в своей лекции, прочитанной по-русски на кафедре психотерапии Центрального института усовершенствования врачей, W. Kretschmer назвал три основных, с его точки зрения, психотерапевтических подхода: 1) «упражненческий» (воздействие, не связанное с разъяснением и анализом, т. е. суггестивная терапия и тренировочные методики); 2) «познание самого себя» (разъяснение, познание своих перспектив, ценностей, смысла жизни; все это обращено к мышлению, сознанию пациента); 3) «способствующие духовному развитию, росту положительные переживания и творчество» («убедить пациента в своей значимости, помочь найти смысл жизни могут только творчество и положительные переживания (например, переживания искусства); при этом углубляется чувство человека и близость к жизни вообще, эти формы терапии увлекают человека в целом, как цельное существо»). «Синтетическая психотерапия, — отметил W. Kretschmer, — вбирает в себя все эти дороги. Культура включается в психотерапию как лечебное средство. В процессе терапии пациент должен найти, обрести собственную ценность на своем пути. Это понимание, осознание собственной ценности играют ведущую роль в мышлении моего отца после Первой мировой войны»[46].

Синтетическая психотерапия предполагает «признание культурно-общественного пространства, которое, являясь продуктом труда и фактором формирования человека, представляет собой для него родину, которая его защищает и исцеляет» (Kretschmer W., 1958. S. 319). Таким образом, если для истинного клинициста с его диалектико-материалистическим складом мысли родина человека едина слиянием природного и общественного, то для тонкоидеалистического W. Kretschmer'a родина человека — «культурно-общественное пространство», по-видимому, близкое к «верховной личности » персоналистов, сотворившей мир. Вильям Штерн (W. Stern) (1871-1938), немецкий психолог и философ-идеалист, упомянутый В. Кречмером в письме, и есть представитель так называемого нерелигиозного персонализма. В одной из наших бесед W. Kretschmer интересно сказал, поясняя свое мировоззрение, что в отличие от отца, воспринимавшего тело и дух, природу и культуру в их слиянии, сам он стоит одной ногой в природе, а другой — в культуре. В последние годы W. Kretschmer (1982) тесно связал свою Синтетическую психотерапию с учением А. Адлера[47].

Этнотерапия. Так чешская писательница, актриса Зузанна Кочова (Z. Kocova) и чешский психиатр-психотерапевт Милан Хауснер (М. Hausner) назвали свой групповой психотерапевтический прием (Kocova Z., Hausner M., 1982). Существо приема состоит в том, что с помощью групповых механизмов, индивидуальных бесед, терапии изобразительным искусством, психодрамы, элементов этнологии, народных традиций, обычаев, искусства танца, пантомимы и т. д. пациенты погружаются, возвращаются в свое индивидуальное и коллективное детство, в древние культурные шаблоны и архетипы. Это способствует самораскрытию, самоутверждению пациента, поиску своего места в жизни через ощущение в себе, прежде всего природного, древне-трудового, язычески-праздничного (издревле человек прославлял природу и свою работу). Так, смысл карнавала — в торжестве душевного раскрепощения, смысл Пасхи — в весеннем торжестве (жизнь шагает через смерть, болезни и горе), смысл солнцестояния — в празднестве подъема сил, новых возможностей в природе и человеке, смысл ярмарки — в празднестве созревания плодов человеческой работы, смысл Рождества — в торжестве человеческой любви, доверия, надежд, углубления взаимоотношений между людьми. Все это, как считают авторы, имеет также свой серьезный психогигиенический и психопрофилактический смысл в современном обществе.

Из всего этого ясно видится, что этнотерапевтические способы возможно применять и в клиническом, реалистическом духе, очищенно от религиозных переживаний и юнговских глубинно-психологических конструкций, наполняя богатством человеческой истории, этнографии приемы клинической психотерапии.

Автобиографический метод. Настоящий предложенный психологом Федором Ефимовичем Василюком (1984) метод «есть попытка из неизбежных в жизни каждого неудач, падений, потерь и страданий создать нечто прекрасное». Психотерапевтические механизмы метода — «вербальное замещение» (рассказал о стыдном, горьком — и легче), «оцельнение» (неудача включается в цельную историю личности, становится лишь «шагом на жизненном пути» и «теряет свое самодовлеющее значение», «выглядит совсем иначе», «как источник опыта» и т. д.), «эстетизация» (система из взаимосвязанных катарсиса, «упразднения цели» — практической пользы, «поэтизации прошлого»). Психолог, психотерапевт помогают страдающему человеку сопереживанием, недоумениями, предположениями составить «как можно более эстетически завершенную (и в меру сил совершенную)» искреннюю историю жизни, заботясь о том, чтобы максимально сработали выше указанные благотворные механизмы. Человек, сосредоточенный страданием своим на прежних потерях, благодаря этой помощи, «взваливая груз несчастий и неудач, в которых уже ничего нельзя изменить, на плечи автобиографического героя, как бы отстраняясь от него и отождествляя себя с фигурой автора, освобождается от жестокой скованности прошлым, остро ощущая себя ответственным и свободным субъектом, творцом собственной жизни»[48]. Метод Ф.Е. Василюка представляется одухотворенно тонким, сложным в своей психологической сути, неизведанности и в некоторых случаях может быть сильнодействующим как в положительном, так и в отрицательном отношении. Думается, необходимо дать строгие клинические показания и противопоказания к применению метода.

Целебный поиск смысла жизни

Уже в древности, по-видимому, были народные интуитивные психотерапевты, «наводившие» больного без обрядово-мистического, шамански-мифологического воздействия своим житейским трезвым опытом, мудростью на сообразный натуре больного целебный путь, смысл жизни. Ганский писатель Айи Квеи Арма в своем историческом романе[49] описывает, как народные целители помогают страдающим людям понять свою природу, «следовать ей» и тем избавиться от страдания (с. 96). Стихийные прообразы клинико-психотерапевтического воздействия (магического или трезво-рационального в соответствии с природой, клиникой страдания) не исследованы, это темная область в истории мировой психотерапии. Однако эти приемы не могли не существовать прежде всего потому, что и в древности (например, по якутским верованиям) были нуждавшиеся в психотерапии люди, не восприимчивые к воздействию шаманов, — люди с «закрытым телом» (Алексеев Н.А., 1984[50]).

В начале и середине XX в. возникли первые врачебные приемы лечения идеалами, миросозерцанием, поисками смысла жизни. Это прежде всего терапия охваченностью идеалами (аретотерапия) А.И. Яроцкого (1908), особенно близкая Терапии творческим самовыражением моментами своей духовной материалистичности при всей светлой утопичности концепции «индивидуалистического обоснования альтруистической морали» (Яроцкий А.И., 1913). Г.Д. Неткачев (1913) пытался психотерапевтически воспитывать здоровое мироощущение у заикающихся, применяя в работе коллективные приемы (высказывание при всех и обсуждение), предлагая расширить свой взгляд на людей и себя самого писанием дневников (с. 117).

Метод берлинского врача Ярослава Марциновского (Marcinowski J., 1913), суть которого «поднимать доверившихся мне людей над их собственной личностью на светлые вершины религиозного созерцания, где они в опьянении от одолевающих их чувств расправляют свои крылья, внимая шуму мировых событий, и на мгновение познают их во всей их глубине» (с. 173), увлекает лишь тем, что через эту противоположность отчетливее видится наш собственный подход, как и в случае тонкоэкзистенциальных терапевтических поисков смысла Виктора Франкла (Frankl V., 1965, 1978). Польский психотерапевт Стефан Ледер (Leder S., 1979) считает, что «психотерапия может не только облегчить страдания, но и приблизить человеку проблемы смысла жизни, людского образа, организации и структуры социальной жизни, одним словом, обогатить его духовную жизнь и облегчить сознательную конфронтацию и решение этих проблем» (с. 37).

Иосиф Моисеевич Фейгенберг (1986), автор концепции вероятностного прогнозирования, рассказывает о мироощущении, которое сформировалось на базе проведенных им психофизиологических исследований и, думается, несет в себе серьезную психотерапевтическую, психопрофилактическую силу. Еще до выхода в свет этой моей книги И.М. Фейгенберг в письме к автору (02.08.1984 г.) обратил внимание (в том числе и в связи с Терапией творческим самовыражением) на два «уровня» («слоя») вероятностного прогноза, попытки субъекта увидеть, каково будущее («мое будущее»). Это: 1) «трезвый взгляд на жизнь» (вероятностный прогноз важных для меня событий, на ход которых, однако, я повлиять не могу) и 2) «активная позиция жизни», «выбор такой позиции, таких действий, которые делают меня полезным тому делу или тем людям, которые для меня значимы, существенны» (вероятностный прогноз хода событий, на которые я могу влиять), «Надо помочь страдающей душе, — пишет И.М. Фейгенберг, — найти и осознать, что важно, существенно для нее в жизни (для чего жить), и найти и осознать, какая ее (этой души) позиция, какие ее действия полезны для достижения (чаще — лишь приближения) того, что важно и существенно (как жить)». Терапия творческим самовыражением есть своеобразное клинико-психотерапевтическое исследование в работе с пациентами именно этих двух «слоев» вероятностного прогноза.

Терапия творческим самовыражением есть также терапия смыслом жизни — вдохновенным творческим служением людям в соответствии со своими личностными особенностями, которые возможно общественно-полезно направить в лечебном процессе. Целебным воспитанием активной творческой жизненной позиции, сообразным душевным хроническим расстройствам и характеру человека, этот метод прежде всего отличается от психоаналитических, экзистенциальных, религиозных воздействий, также психотерапевтически подробно использующих опыт духовной культуры человечества.

Терапия творческим самовыражением, клинически преломляющая и чтение книг, и фотографирование, и содержание аквариума и многое другое конкретное из духовного опыта человека, не помещается в такие специальные термины, как «библиотерапия», «терапия фотографированием», «письмотерапия» и т. п. (подобных терминов можно предложить множество). Здесь клиницизм и мотив нравственного социально-активного творчества пронизывают многие известные приемы, указанные в этой главе, кристаллизуя их в единое клинико-психотерапевтическое воздействие, способствующее формированию целебного оптимистического, светлого мироощущения[51].

⇐ Предыдущая 1 2 345 6 7 8 9 10 Следующая ⇒