О психиатре-психотерапевте для проведения Терапии творческим самовыражением

⇐ ПредыдущаяСтр 18 из 45Следующая ⇒

1. Данный психотерапевтический прием требует от врача не только нравственной заботы-любви к пациентам, ежечасной охваченности этим необычным лечебным делом, но вместе с тем и умения создать в общении с пациентами особую, почти невидимую терапевтическую дистанцию. Психотерапевтическое научное искусство, как всякое искусство (и театральное в том числе), для успеха дела требует «искусственности », условности, выражающейся в этой особенной дистанции, досадной подчас для некоторых пациентов, но необходимой здесь. Иначе отношения с пациентами становятся (как ни странно на первый взгляд) неестественными в духе той неестественности, которая возникает, когда актеры пытаются играть сцену не среди декораций, а среди живой природы или так растворяются в своей роли, что не остается ни своего «я», ни роли, ни цели искусства. Но в отличие от психоаналитического, экзистенциального, религиозного и другого аутистического искусства условность клинико-психотерапевтического процесса-искусства (как и условность художественно-реалистического искусства) должна быть реалистически правдивой (правдоподобной) и реалистически нравственно-красивой. Так, принцип К.С. Станиславского о правдивости и возвышенной красоте искусства182 «работает» и в Терапии творческим самовыражением. Примечательно, что наши пациенты, со временем оценив искусственно-домашнюю обстановку «психотерапевтической гостиной», уже не предлагали, как раньше, встретиться вместе с врачом, сестрой у кого-то дома, хотя сами ходили друг к другу в гости. Именно в этой гостинной обстановке достаточно легко возникло то, что необходимо для лечения: домашняя раскованность, духовное тяготение друг к другу, когда при свечах стали смотреть на экране слайды друг друга уже как автопортреты друг друга, печальные и веселые, разбирать, оценивать душевные особенности (психастенические, шизоидные и т. д.), проглядывающие выразительно в слайдах, фотографиях, рассказах, коллекциях камней, марок.

2. Врачу и психотерапевтической сестре следует неустанно побуждать пациентов к творческим занятиям и собственным писанием рассказов, фотографированием, гербариями и коллекциями насекомых, марок и т. д. Творчество врача и сестры необходимо здесь не только как побуждение пациентов к творчеству, но и как манера эмоционально-разъяснительной воспитательной работы (в том смысле, что порой слайдом и рассказом скажешь глубже, нежели просто в беседе). Подчеркнем, однако: психиатр-психотерапевт, лечащий творчеством, вовсе не должен сам уметь (хотя бы любительски) создавать любые творческие произведения. Он должен сам творить лишь то, к чему расположен: рисунки, картины, стихи, музыкальные вещи, выжигание по дереву, «создавать» выразительные камни и корни искусством выбора и т. д. Но оценить духовную индивидуальность такой врач должен уметь в любом творчестве своего пациента, даже в самобытных пышках или крендельках.

3. Какими бы беспорядочно-немедицинскими, поэтически-импровизационными не представлялись внешне групповые занятия, врач всегда должен уметь держать натянутыми внутри всего этого клинические нити. Это значит — зная, чувствуя психопатологические, личностные особенности пациентов, использовать буквально все, что происходит в группе, чтобы помочь пациентам ощутить, изучить свою натуру, творческие силы. Надо примером своим учить пациентов быть именно самими собой для людей, не сетуя, если не выходит что-то, что выходит у других, если неинтересно то, что интересно соседу. Итак, для Терапии творческим самовыражением врачу обязательно следует быть клиницистом, но вовсе необязательно — энциклопедистом. Есть немало врачей, помнящих множество подробностей из области культуры, но не способных эти свои знания клинически обобщить, применить врачебно. Важно уметь преломлять клинико-психотерапевтически то немногое, что знаешь, стараясь умножать знания. Когда в психотерапевтической гостиной, разглядывая с пациентами слайд-пейзаж, напоминаем им такое обыденное, «детское», что кора сосны, в сущности, то же, что шкура у кошки, кожа у человека, и полевому цветку в зной «хочется» влаги, как и нам, всем телом, что комар несет в нас из болот полезные редкие металлы, — это немногое нередко так ощутимо-психотерапевтически воздействует, проясняя пациенту (часто знавшему это и раньше, но не так прочувствованно) его чувство неразрывности с природой, для бережно-нравственного отношения к природе, одухотворенного созидания среди людей и природы.

Особенности Терапии творческим самовыражением в зависимости от клинических групп пациентов даются в частных разделах.

Глава 7 Симптоматические лечебные воздействия, соединяющиеся с Терапией творческим самовыражением

Гипносуггестивная терапия

И.П. Павлов (1951) считал гипноз «одним из самоохранительных рефлексов задерживающего характера» и полагал, что «наше оцепенение, столбняк в случае сильного страха есть совершенно тот же только что описанный рефлекс»183. При развитии этого положения в лечебно-исследовательской практике выяснилось, что природа человеческого гипноза в своих известных подробностях есть оживление, включение конкретных индивидуальных защитно-приспособительных душевно-телесных организмических «механизмов» в процессе гипнотизации (Рожнов В.Е., Бурно М.Е., 1976, 1978; Бурно М.Е., 1978, 1979; Каравирт К.А., 1978; Бурно М.Е., Каравирт К.А., 1980). Основные защитно-гипнотические индивидуальные «механизмы», представшие перед нами (в зависимости от клинической структуры погружаемого в гипноз), — это деперсонализационно-психастенический, вытеснительно-истерический и деперсонализационно-вытеснительный (расщепленно-мозаичный у шизофренических пациентов). Указанные гипнотические механизмы есть, в сущности, конкретные индивидуальные защитно-психологические механизмы, обнаруживающиеся и без гипнотизации, например, в ситуации опасности. Биологическая основа гипноза как состояния защиты — это работа организмически-гипнотических, в том числе иммунологических, адаптационных механизмов (Рожнов В.Е., Мацанов А.К., 1979). Без этого трудно объяснить необычный прилив энергии, душевной свежести после даже краткого гипнотического сеанса-отдыха. Все это естественно и понятно, если идти к гипнозу не по психоаналитической или мистической, а по клинической дороге, понимая гипноз как индивидуальную реакцию индивидуальной почвы (связанную с душевно-телесными особенностями данного человека) на гипнотизацию. Психастеник (или здоровый человек с психастеническим складом) практически не дает при гипнотизации сомнамбулизм («вытеснительный» гипноз до помрачения сознания), а истерического психопата (или здорового человека с ювенильными личностными свойствами) невозможно погрузить в истинный деперсонализационный гипноз (гипноз I—II степени). При всей внешней похожести на гипноз I—II степени гипнотическое состояние ювенильной (инфантильной) личности всегда несет моменты аффективного сужения сознания, т. е. это более или менее выраженный сомнамбулизм. В картине шизофренического гипноза переплетаются деперсонализационные и вытеснительные моменты, вследствие чего нередко пациент, не способный истинно-аффективно суживаться сознанием, нередко с любопытством наблюдает «сбоку» свой сомнамбулизм (Бурно М.Е., 1978). Подчас поначалу выразительная картина сомнамбулического гипноза алкоголика блекнет, разрушается, опустошается по мере углубления алкогольной деградации, разрушения адаптационных тонкостей, участвующих в создании гипнотической картины (Бурно М.Е., 1979). Таким образом, сообразно клинической почве существует богатое разнообразие форм гипноза.

205 пациентов из 312 (около 66 %) получали заметную симптоматическую помощь от гипноза (1 раз в неделю групповой сеанс). Чаще это были курсы (от 2 мес. до 1-1, 5 года), а затем эпизодически по желанию (для подкрепления). Гипнотический сеанс продолжался 30-40 минут. Вот характерные фрагменты сеанса.

Протяжно-спокойным, проникновенным голосом, переставляя так и этак слова для убаюкивания. «Закрыли глаза, расслабились. Голова в подушку уходит. Удобно и хорошо так лежать. Голос мой хорошо слышится, хорошо слышится голос мой, на прочие звуки внимания не обращаете, а голос мой убаюкивает, успокаивает, и с голосом моим глубже и глубже погружаетесь в расслабленность и покой. Расслабились, бесконечно расслабились, как будто бы отпустили тело свое. Голос мой все время хорошо слышится. Расслабляются плечи, руки, ноги, все тело расслабляется и тяжелеет и, тяжелея, потихоньку теплеет. Приятная усталость, тяжесть мягкими теплыми волнами расходятся по всему телу. Предаетесь, отдаетесь этой теплой тяжести. Голова в подушку уходит. Я буду считать до десяти и пока буду считать, глубже и глубже уходить будете в состояние расслабленности, покоя и бездумья. Раз... два... Удобно и хорошо. Все время слышится голос мой. Все тяжелеет, теплеет тело, и мысли, последние мысли, ленивые, неповоротливые, уходят, уходят мысли из головы, и голова делается приятно пустой. Дышится ровно, спокойно. Три, четыре... Голос мой глубоко проникает в вас, и все, что говорю, западает в душу. Расслабленность и покой. Голова в подушку уходит. Сон лечебный крепче и крепче вас схватывает — ине хочется двигаться и трудно двигаться, все меньше тело свое чувствуете. А на душе мягче, спокойнее, светлее, и с голосом моим хорошо уходить бесконечно глубоко в расслабленность и покой. Пять... Удобно и хорошо так лежать, почти не чувствуя тела своего, а на душе мягко, легко, рассасываются и уходят остатки напряженности, легко, спокойно, светло на душе. Спите, отдыхайте, бесконечно глубоко погружаясь в целебный покой. Шесть, семь... Теперь все меньше и меньше тяжести в теле, все легче тело, все больше в нем легкости, все меньше чувствуете тело свое. Легкое тело, оно будто повисло в воздухе. Легкое, как облако в небе. Дышится ровно, спокойно, почти не чувствуете тела своего. Восемь, девять. Все бесконечно расслабилось, покой, мягко, легко, светло на душе. Десять. Глубоко уходите в целебный покой. Спать, спать, глубже спать. Удобно и хорошо. Блаженство и невесомость. Спите, отдыхайте телом и душой. Набирайтесь сил для борьбы с недугом своим, набирайтесь спокойствия и уверенности. Все расслабилось, все бесконечно расслабилось, и сейчас в этом особенном состоянии поднимаются, раскрепощаются защитные душевные силы, природные силы организма и идут, идут в кровь лекарства самого организма, естественные, нефабричные, лучшие на свете лекарства. Совершается глубокая самолечебная работа организма. И потому так мягко, легко, светло на душе, потому это состояние душевной ясности, раскованности, блаженства, покоя. В этой раскрепощенности защитных сил как бы поднимаетесь над недугом своим. Чувство полнейшего здоровья. Состояние духовной умудренности. Сейчас в этом состоянии, уже не способны все усложнять, как прежде. Понимаете ясно, всей душой, что все проще и глубже. И сразу видится главное. Вот оно, значимое для меня, а тревожные мелочи уходят, не мешают. Представляются близкие люди, любимые места природы. Ясно, для чего живу и как жить. И нет никакой безысходности. Справлюсь, справлюсь со своими трудностями и много смогу еще сделать. Удобно и хорошо. А голос мой все время хорошо слышится и все, что говорю, глубоко проникает в вас, доходит до самого сердца. Будто лежите в глубокой мягкой траве и над вами облака идут. Пусть, пусть полнее поднимаются, раскрепощаются защитные душевные силы, природные силы организма. И от этого глубже, яснее ощущаете, чувствуете природу в себе и природу вокруг себя, единство свое с природой вокруг нас, живые корни природы в себе. За окнами уже настоящее лето, густые травы, цветы, зеленые листья на деревьях, птицы, насекомые. Все это живое, как и мы. В жилках растений течет зеленая кровь растений, питающая лист. У скворца тоже глаза, хотя и птичьи. И у стрекозы глаза. И ворона тоже дышит и пьет. Чувствуете всем существом своим этот единый план строения живого. Ощущение включенности своей в природу. Родственное чувство к каждому дереву, цветку, к каждой птице. Дышится ровно, спокойно. Вижу, чувствую отчетливей место свое среди природы, среди людей, среди близких своих».

Осенью. «Радует разноцветная осень, осенние листья; даже осенний ветер не так уж плох. Все живое, природное, естественное, человеческое радует, и верится, что все будет лучше. Светло, мягко на душе и светло за окнами в мире желтых и красных листьев клена. Красные ягоды рябины. А по утрам белые, хрустящие льдинки в лужах. А потом зима с пушистым снегом и опять весна».

Зимой. «Нравится мороз со снегом. Скрипучий снег, белые ветки деревьев. Куски морозного снега катятся по дорожке и звенят. Спят деревья. Под снегом живые корни трав, цветов. По-зимнему медленно идут соки в спящих растениях. И ворона ходит по снегу. И тоже ворона дышит. И тоже ворона ест. Светло чувствую зимнюю живую природу в этих заснеженных деревьях, воронах, галках. А потом наступит весна с нежными зелеными листьями. Глубже, глубже уходите в эту раскрепощенность защитных природных сил организма. Все хорошо в природе, даже снежный ветер».

Весной. «Оживает природа и оттого еще лучше, легче, живее на душе. Тает серый весенний снег, а под ним набираются сил готовые распуститься подснежники. Ощущаю единство свое с живой, просыпающейся природой, с этими деревьями, пока без листьев. И птицы поют уже прочищенными от весны голосами. И мне хорошо. Как прекрасна эта включенность человека в природные циклы».

Проходят дни, весна набирает силу. «Влажная, свежая зелень вокруг. Березовая зеленая кровь в листьях. И мои силы поднимаются, как поднимаются силы в зеленом листе березы. Греет солнце. Маленькая, нежная крапивка среди старой, прошлогодней травы. Желтые цветки мать-и-мачехи. Теплые волны расслабленности и спокойствия расходятся по всему телу. Хочется все более пробуждаться духовно вместе с весенней природой, жить хочется».

«Справлюсь, справлюсь со своими трудностями и много смогу сделать. Набираюсь сил, спокойствия и уверенности. Спите, отдыхайте телом и душой. Совершается глубокая целебная работа организма. Все сильнее хочется делать дело свое. Легко дышится. Драгоценна каждая минута целебного сна. Спите, пока не разбужу184».

Ближе к концу сеанса. «Подобное состояние, но в очень легком виде, состояние этой спокойной, свободной, духовной, светлой умудренности, когда все проще и глубже, когда светлая уверенность в своих силах, это состояние будет приходить время от времени само собой и в трудностях тоже и когда вспомнится наш сеанс185. Это будет помогать жить, рассасывать волнения, мелочные тревоги, почувствуете тогда главное для себя, уверенность в себе, силу духа своего».

В конце сеанса. «Сеанс лечебного сна подходит к концу. Отдохнули, набрались сил. Буду считать до трех и, пока буду считать, постепенно просыпаться будете, а скажу " три" — проснетесь совсем, с ясной головой, в хорошем настроении, отдохнувшие, бодрые, посвежевшие. Раз... Все лучше и лучше тело ваше вас слушается. Подвигаться, пошевелиться, потянуться. Два... Глаза закрыты, но почти проснулись. Подвигаться как следует, потянуться. С ясной головой и легкой душой просыпайтесь совсем — три. Глаза открываются. Потихоньку можно вставать».

* * *

Иногда, время от времени, чтобы углубить гипнотическое состояние, следует попросить пациентов (убаюкав и внушив им, что уже плохо слушается тело): пытайтесь чуть-чуть приподнять голову, плохо слушается вас ваша шея; попытайтесь — трудно приподнять голову; и от этой целебной беспомощности своей глубже уходите в лечебный сон186.

Психическая саморегуляция

В процессе многолетних попыток лечения дефензивных пациентов приемами психической саморегуляции — самовнушение в бодрствующем состоянии по Куэ (Е. Coue), аутогенная тренировка (AT) по Шульцу — J.H. Schultz (Бурно М.Е., 1975) — сложилось следующее впечатление: насколько серьезно симптоматически помогают эти приемы дефензивным циклоидам, настолько незначителен лечебный эффект у психастеников. Во всех остальных клинических группах эффект мозаично-разнообразный.

Психотерапевтической тренировкой с пациентами под моим руководством занимается психотерапевтическая медицинская сестра Е.Ю. Будницкая. Пациенты в занятиях аутогенной тренировкой (с мягко усиленным гетеросуггестивным воздействием) вспоминают душой и телом гипнотическое состояние, и психотерапевт помогает им своим голосом и специально подобранными слайдами (перед уходом в релаксацию), музыкой, пением птиц оживить в релаксации приятные гипнотические и жизненные переживания, чтобы научиться воспроизводить их и проникаться ими в процессе самостоятельных занятий (творческий вариант AT Е.Ю. Будницкой)187.

Лекарственное лечение

Даже мощное биологическое воздействие на душевнобольного следует понимать как подготовку для истинно человеческого психотерапевтического вмешательства в душевное состояние. А.С. Кронфельд (1938), считая основой всех случаев улучшения при инсулинотерапии «разрыхление психотической структуры» (с. 166), соглашался с Максом Мюллером (М. Mü ller) в том, что здесь «с самого начала необходимо побудить больного к здоровым реакциям, возможность к которым была создана процессом разрыхления» (с. 171). В наше «психофармакологическое» время Вальтер Пёльдингер (Poldinger W., 1975) в известном швейцарском руководстве по психофармакотерапии понимает психотерапевтические усилия как «угловой столб», «краеугольный камень» (Eckpfeiler) лечения душевнобольных (с. 29). Психофармакотерапия составляет эру188 в большой психиатрии, но не в пограничной. Действуя оглушающе-смягчающе, защитно-деперсонализирующе, искусственно-будоражаще189, психофармакологические препараты (даже только транквилизаторы) затрудняют Терапию творческим самовыражением, всегда обращенную к живой индивидуальности. На фоне серьезного лекарственного оглушения, отупения больного или искусственной взбудораженности можно успешно психотерапевтически действовать внушением, успокоением, даже активированием и разъяснением, но не творчеством. В случае терапии творчеством необходимо отменить или максимально уменьшить психофармакологические препараты, как только это будет возможно. Даем здесь лекарства (в основном транквилизаторы и психостимуляторы) «скромно», как симптоматическую необходимость, на время, опасаясь «включения» пациента в усложняющееся динамическое взаимодействие с комбинациями препаратов190, в итоге манекенизирующее его. Дефензивные пациенты сами нередко отчаянно сопротивляются «химии», плохо переносят психотропные препараты. Следует пытаться прежде всего лечить этих пациентов их собственными организмическими «лекарствами» через воздействие средствами врачебной души, а фабричными препаратами лишь подлечивать. Это «подлечивание», однако, требует подробного знания лекарств, навыков работы с ними, тут приобретается психиатром-психотерапевтом свой особенный фармакотерапевтический опыт. Наш опыт лекарственной терапии такого рода (как и опыт гипнотерапии, психической саморегуляции) конкретно-коротко будет отмечен в частных разделах книги. Здесь лишь отметим, что сиднокарб, основательно и тонко помогая при психопатических тревожных и астенических расстройствах191, нередко обостряет тревогу и навязчивости в рамках депрессивно-полиморфной эндогенной картины. Впрочем, было уже отмечено А.В. Снежневским (1973), что при полиморфных депрессиях с рудиментарным проглядыванием тревожных опасений и фобий сиднокарб (особенно в дозах, превышающих 20-30 мг/сут.) ухудшал состояние и в некоторых случаях обусловливал экзацербации тревоги и навязчивостей (Снежневский А.В., 1973). Подчеркнем еще, что дефензивные пациенты нередко тянутся к лекарственным растениям (как к части живой природы), представляя себе все живое единым саморегулирующимся организмом, в котором больная собака инстинктивно лечит себя подходящей для этого травой, а в мыслящем человеке ослабел, пожух этот инстинкт. Следует использовать тягу пациентов к природному лечению, составляя рецепты настоев, отваров, побуждая к изучению трав, чая, что вносит в лечение травами проникновенные психотерапевтические мотивы. Советуем поначалу попробовать пить в группе ароматные чайные бальзамы192. А.А. Бурно показывает при этом в группе цветные слайды трав, входящих в данный бальзам, и рассказывает о них193.

Глава8. Особенности Терапии творческим самовыражением в зависимости от клинических групп пациентов

⇐ Предыдущая 13 14 15 16 171819 20 21 22 Следующая ⇒