Журналы («Московский телеграф» Н. А. и К. Л. Полевых, «Телескоп» и «Молва» Н. И. Надсждина, «Московский наблюдатель» до и после прихода В. Г. Белинского, «Библиотека для чтения» О. И. Сенковского)

⇐ ПредыдущаяСтр 9 из 9

К концу 1830-х годов в России имелось 120 периодических изданий: 25 общего характера (политических и литературных), 43 специальных, 52 официальных и справочных. В ряду правительственных изданий появились новые журналы: с 1829 г. выходит «Журнал Министерства внутренних дел», с 1834 г. — «Журнал Министерства народного просвещения». Правительственные учреждения и ведомства выпускали отраслевые журналы: с 1825 г. — «Горный журнал», с 1826 — «Журнал путей сообщения» и «Инженерные записки», с 1827 — «Военный журнал». Возникли журналы научно-литерагурною характера: в 1827 г. — «Московский вестник», в 1828 — «Атеней», в 1835 — «Московский наблюдатель», в 1832 — «Европеец», запрещенный правительством на втором номере. Литературно-общественную направленность имел пушкинский «Современник». Наибольшей популярностью среди читателей пользовались энциклопедические журналы: «Московский телеграф» (1825-1834), «Телескоп» (1831-1836) и в особенности «Библиотека для чтения», основанная в 1834 г.

Приступая к изданию «Московскою телеграфа», Н. А. Полевой учитывал опыт европейской периодики, традиции отечественной печати и современные общественные потребности: «У нас не настало еще время для важных критических журналов, вроде английских Обозрений... Для журналов чисто ученого содержания, журналов но какой-нибудь части наук или какому-нибудь одному особенному предмету также время не пришло». Он исключил возможность существования частного политического журнала: «Время политики для наших журналов еще не наступило. Публика довольствуется газетными известиями».

Не повторяя ни одного из существующих типов изданий, «Московский телеграф» включал в себя следующие отделы, в иных сочетаниях уже известные русской периодике: «Науки и искусства», «Словесность», «Библиография и критика», «Известия и Смесь», «Моды».

Некоторые журналы заимствовали эту структуру. Н. Полевой признавал в 1839 г.: «...почти все брали форму и манер с моего журнала, которая перешла потом в самую „Библиотеку для чтения" и нынешние „Отечественные записки" ». В первые полтора-два года с момента образования «Московский телеграф» имел научно-литературный характер, а затем стал энциклопедическим благодаря усилению общественно-экономической проблематики, разнообразию и популярности изложения материала, интересу к практическим знаниям.

Типологическое родство «Московского телеграфа» с «Revue Encyclopedique» отмечал секретарь редакции французского журнала Э. Геро. Перечислив названные выше отделы издания Полевого, он сделал вывод: «Первая и вторая части походят на наше отделение: „Записки и известия"... третья представляет, в меньшем объеме, наши два отделения „Разборы и библиографический бюллетень"... четвертая часть соответствует нашему отделению — ученых и литературных новостей». В заключение своего отзыва, перепечатанного в 1827 г. «Московским телеграфом», Геро признал функциональную близость обоих изданий, которая открывала возможность французам делать «выгодные займы для пополнения картин сравнительного просвещения».

Структура «Московского телеграфа» соответствовала его главной цели, заявленной Н. Полевым в официальном прошении об издании, — «сообщение отечественной публике статей, касающихся до нашей истории, географии, статистики и словесности, которые бы иностранцам показывали благословенное отечество наше в истинном его виде; сообщение также всего, что любопытного найдется в лучших иностранных журналах и новейших сочинениях или что неизвестно еще на нашем языке касательно наук, искусств, художеств вообще и словесности древних и новых народов».

Просветительская по своей сути программа была обширной, разнообразной и ориентированной на популяризацию научных знаний. В первом отделе журнала присутствовали история, археология, география, статистика, эстетика, изящные искусства. Во втором — новейшие произведения русских иностранных писателей, переводы с арабского, китайского, английского и итальянского языков. В третьем — известия о новых русских и иностранных книгах, критические разборы и обозрения. В четвертом — коммерческие известия, научные открытия, заседания ученых обществ, жизнеописания знаменитых современников. Нацеленность на новые знания и на их практическое применение нашла отражение в названии — «Московский телеграф» и в рисунке на обложке. В России телеграфа еще не существовало, на обложке журнала был изображен известный европейцам семафорный оптический телеграф в виде башни с сигнальным устройством, возвышающейся на скале вблизи озера.

Журнал издавался раз в две недели, каждая его книжка имела объем от четырех до пяти печатных листов. В «Московском телеграфе» принимали участие писатели, историки, археологи, физиологи, географы, филологи, педагоги, в том числе П. Вяземский, С. Полторацкий, С. Соболевский, Е. Баратынский, В. Одоевский, А. Бестужев» Марлинский, И. Киреевский, М. Максимович, П. Кеппен, А. Вельтман, А. Галахов, эпизодически Пушкин, Жуковский. В последние три года существования «Московского телеграфа» ведущую роль в нем играл брат издателя К. А. Полевой, а сам Н. А. Полевой занимался преимущественно драматургией и историей. Первоначальный тираж журнала составлял 700 экземпляров, к третьей книжке он возрос до 1200 и продолжал увеличиваться.

«Московский телеграф» выступал за преобразования отечественной экономики на буржуазных началах. Общественный прогресс и благоденствие России Н. Полевой связывал с развитием промышленности, капитализацией государственного хозяйства. «Промышленность народная, — писал «Московский телеграф» в 1828 г., — есть единое средство поддерживать и увеличивать силу государства; она есть тот оселок, на котором можно пробовать, настало ли для того или другого государства время свободной торговли. Промышленность ведет к богатству и просвещению, ибо они одно без другого не существуют». Промышленный прогресс государства, по мнению издателя, органически связан с культурным. Экономическое развитие страны откроет «народу достаточные способы быть сыту, одету, иметь порядочные жилища, иметь средства сбыть внутри государства свои произведения» и позволит «образовать, просветить народ».

Полемизируя с М. Погодиным, который восхищался в «Молве» «русскими безграмотными мужичками», сумевшими представить на московскую Выставку российских изделий 1831 г. разные «заморские» хитрости, Н. Полевой отмечал, что на выставке экспонируются «плоды богатства, просвещения и образованности почтенных наших фабрикантов, заводчиков, художников и ремесленников». Важную роль в экономическом строительстве он отводил купечеству и с ним связывал успехи отечественной промышленности («О воспитании вообще и особенно купцов», «О купеческом звании»).

В журнале прозвучала идея «русизма» Н. Полевого, его мнение о мессианической роли России, «обновительницы» Европы: «Мы победили Европу мечом, мы победим ее и умом: создадим свою философию, свою литературу, свою гражданственность под сению славного престола великих монархов наших».

«Московский телеграф» проявил интерес к европейским событиям и прежде всего к буржуазной революции 1830 г. во Франции, увидел реализацию идеала конституционной монархии, близкого политическим взглядам самого издателя, в Июльской монархии. В обзорах международной жизни говорилось об освободительном движении в Греции, латиноамериканских странах, о личности Боливара. Эти материалы появлялись с цензурными купюрами, недомолвками и намеками. В некоторых случаях политическим бурям и «ослеплению страстей Западной Европы» противопоставлялась благоденствующая монархическая Россия, что, собственно, и позволяло состояться публикациям. Именно таким образом построено «Историческое обозрение 1 830-го года», напечатанное в 1831 г. с обещанием продолжения, которое не появилось из-за вмешательства цензуры.

В освещении литературной жизни России и зарубежья «Московский телеграф» твердо стоял на романтических позициях. Отечественные писатели-романтики, такие как А. Бестужев-Марлинский, печатали произведения, которые получали высокую оценку в критических статьях самого издателя. Из иностранных авторов предпочтение отдавалось творчеству В. Гюго («О романах Виктора Гюго и вообще о новейших романах») и других французских писателей-романтиков. Буржуазная устремленность философии В. Кузена оказалась приемлемой для издателя. Журнал объявлял В. Гюго «философом романтизма», а Кузена — «романтиком в философии».

В течение первых трех лет существования «Московского телеграфа» активную роль в нем играли П. А. Вяземский и дворянские писатели, велась критика «торгового направления» в литературе. К концу 1827 г. Н. Полевой разрывает отношения с прежними союзниками, из журнала уходит Вяземский. Издатель объявляет войну иисателям-«аристократам». С 1828 до начала 1831 г. он одобрительно отзывается о Булгарине и его романах, однако затем возобновляет полемику с «литературными промышленниками».

Полемика пронизывала критические статьи «Московского телеграфа», систематически присутствовала в отделе «Смесь» под рубрикой «Журналистика», введенной в 1827 г., заполняла страницы сатирического прибавления «Новый Живописец общества и литературы», появившегося в июле 1829 г. Объектом сатирических насмешек в прибавлении являлись дворяне-тунеядцы, столичные и провинциальные чиновники — взяточники и казнокрады, литераторы-аристократы, кичащиеся своим происхождением и не приносящие пользы обществу. Полевой заявил о продолжении традиций сатирической журналистики Новикова и использовал в «Новом Живописце» жанры и приемы его изданий (говорящие фамилии, сатирические портреты и объявления, стихотворные пародии, диалоги, письма к издателю с характеристикой позиций журнала и т. п.).

Литературная полемика, сопровождавшая всю историю издания «Московского телеграфа», не всегда отличалась последовательностью, имела личностный характер, что видно на примере его отношения к «Литературной газете».

Вместе с объективными причинами для полемики «Московского телеграфа» с «Литературной газетой» А. А. Дельвига существовали и субъективные, которые оказывали влияние на ее тон. В отзывах об «Истории русского народа» Полевого Пушкин критиковал автора за фактические ошибки, за «неуважение» к Карамзину и его историческим разысканиям. Вяземский в статье «О московских журналах» подробно разобрал «Московский телеграф», отметив в нем «неправильность языка», «зыбкость мнений», неправильность мыслей, «обезображивающую большую часть литературных суждений, в нем разглашаемых». Вместе с тем Вяземский признал, что «Московский телеграф» «в журнальном отношении все еще лучший у нас», «более прочих журналов наших отражает движения европейской умственной деятельности». Вслед за этими статьями «Литературная газета» напечатала шутку Дельвига об историях Карамзина, С. Глинки и Н. Полевого: «У нас есть три истории — одна для гостиной, другая — для гостиницы, третья — для гостиного двора».

В выступлениях «Литературной газеты», и прежде всего Вяземского, Н. Полевой усмотрел «литературный аристократизм» и повел с ним борьбу на страницах «Московского телеграфа». При этом Полевой старался отделить Пушкина от его «знаменитых» друзей — Вяземского и др., обрушивая основной удар на последних. Только после появления пушкинского «Послания к К. Н. Б. Ю.» в «Литературной газете» (1830 г.) Полевой открыто враждебно выступил против поэта. Он поместил в своем журнале сатиру «Утро в кабинете знатного барина», в которой изобразил поэта, сочиняющего мадригал хозяину богатого дома в благодарность за приглашение к обеду.

Увидев налет светскости в критических статьях Вяземского и в заявлении «Литературной газеты» о том, что она издается «для немногих писателей», Полевой высказался в защиту наметившегося процесса демократизации русской журналистики. По его словам, «„Литературная газета" есть последнее усилие жалкого литературного аристократизма». В рассуждениях «Литературной газеты» о значении дворянства в русской истории Полевой усмотрел намек на его собственное купеческое происхождение. Немаловажную роль в полемике «Литературной газеты» с Полевым сыграло также его временное перемирие с Булгариным и Гречем.

Задетые в критических статьях Н. Полевого журнальные конкуренты «Московского телеграфа» обвиняли издателя в «невежестве», «шарлатанстве», издевались над его купеческим происхождением, фиксировали погрешности в языке и стиле его статей. Собрав воедино эти высказывания, Полевой составил книгу «Особенное прибавление к „Московскому телеграфу". Обозрение критических и антикритических статей замечаний на Московский телеграф, помещенных в Дамском журнале, Вестнике Европы, Сыне Отечества, Благонамеренном, Северной пчеле, Северном архиве и писанных князем Шаликовым и гг. М. Дмитриевым, Булгариным, Усовым, Ертовым, А. Ф., П. Ж. К., Д. Р. К., -вым и проч.».

Главными антагонистами Н. Полевого являлись Ф. Булгарин и Н. Греч. Ведя борьбу со своим удачливым конкурентом, Булгарин не гнушался политическими доносами, в которых обвинял Н. Полевого и его журнал в распространении революционных идей, сочувствии декабристам, пропаганде материалистической философии и г. д. Министр народного просвещения С. Уваров поручил одному из чиновников выписать крамольные места из статей журнала и ждал удобного момента для принятия карательных мер. Такой случай представился в 1834 г. Н. Полевой опубликовал в журнале рецензию на пьесу Н. Кукольника «Рука всевышнего отечество спасла». Он критиковал художественный уровень драмы, заслужившей «много рукоплесканий на сцене», не подозревая, что в числе тех, кто аплодировал автору верноподданнической пьесы на премьере в бенефис В.Каратыгина, был Николай I. По приказу последнего Полевого доставили в столицу в сопровождении жандарма для дачи объяснений. После возвращения в Москву он получил уведомление о запрещении «Московского телеграфа».

Попытки Полевого продолжить журналистскую работу не увенчались успехом: сначала в «Московском наблюдателе» и «Библиотеке для чтения», затем в «Сыне Отечества» и «Северной пчеле» — изданиях своих бывших антагонистов, потом в «Русском вестнике», наконец, в «Литературной газете», которую он возглавил в конце 1845 г., за несколько месяцев до кончины.

Просветительские идеи распространял другой энциклопедический журнал — «Телескоп», редактором которого с 1831 г. являлся профессор Московского университета по этико-филологическому отделению Николай Иванович Надеждин. Объявленный как «журнал современного просвещения», «Телескоп» имел постоянные отделы: «Науки», «Изящная словесность», «Критика», «Современные летописи», «Смесь». В качестве сотрудников выступали университетские профессора М. Погодин, М. Павлов, А. Востоков, М. Максимович и др. Журнал издавался два раза в месяц (в 1834 г. еженедельно), его тираж составлял около 800 экземпляров.

В деле просвещения общества Надеждин руководящую роль отводил систематическому знанию и прежде всего философии и изящным искусствам. Эту задачу осуществляли статьи ученых по эстетике, истории, филологии, юриспруденции, медицине и другим наукам, служившие целям университетского просвещения. Журнал опубликовал очерк об украинском философе Г. Сковороде и отрывки из его философских работ, «Письмо о философии» Максимовича с одобрительным издательским примечанием относительно мнения автора о важности систематизма знаний и их связей с действительностью, статью «Гофман» — первую печатную работу А. И. Герцена. Под рубрикой «Знаменитые современники» вниманию читателей предлагались биографические очерки о Канте, Манцони, Гегеле, Шатобриане, Петрарке, Берлиозе, Гизо, Талейране и др. Много места отводилось переводам из французских, немецких, английских периодических изданий — более 60 наименований, выбором которых занимался преимущественно сам Надеждин, выписывавший журналы и газеты для нужд университета.

В программной статье «Современное направление просвещения» Надеждин говорил о всемирном значении монархической России, которая противостоит бунтарским настроениям Запада. В этой связи «Телескоп» осуждал события 1830 г. во Франции и творчество сочувственно освещавших их писателей-романтиков, в особенности Гюго («Влияние революции на современных поэтов Франции», «Современное состояние сатиры во Франции»). Журнал Надеждина с русофильских позиций рассматривал польско-литовское восстание 1830-1831 гг., находя в нем влияние идей французской революции (статья Погодина «Исторические размышления об отношениях Польши к России»). Не удивительно, что объектом критики «Телескопа» стал «Московский телеграф», защищавший романтизм и проявлявший симпатии к революционным действиям во Франции и Польше.

В критике «литературных промышленников» Булгарина и Греча и их изданий активное участие принял А. С. Пушкин, напечатавший под псевдонимом Ф. Косичкин свои фельетоны в журнале.

В высказываниях «Телескопа» о словесности и изящных искусствах отчетливо проявилась общественно-литературная позиция Надеждина, критическое отношение к современному романтизму и классицизму, мысль о необходимости их синтеза, его идея народности искусства, воплощенная в произведениях о народном быте и отечественной истории. Журнал напечатал художественные произведения Загоскина, Лажечникова, К. Аксакова. Из зарубежных авторов чаще других публиковались повести Бальзака.

«Телескоп» имел приложение «Молва» — «Журнал мод и новостей», с 1832 г. — «Газета мод и новостей».

«Молва» выходила в 1831 г. еженедельно, в 1832 г. —дважды в неделю, в 1833 г. — трижды в неделю, в 1834-1836 гг. — еженедельно; отдельной подписки на нее не было.

Касаясь явлений общественной жизни, «Молва» разоблачала злоупотребления, которыми изобиловала эпоха николаевского царствования. Такова, например, заметка «Хозяин-филантроп» 1832 г., представлявшая собой диалог Теорова с Ханжеевым, который купил деревеньку и «посвятил себя делам человеколюбия». В скором времени Ханжеев увеличил доход от деревеньки впятеро, так как крестьян с оброка «посадил на пашню» да кроме барщины заставил их поставлять «разные деревенские безделушки»: холст, масло, ягоды и пр. («а кто не хочет всего этого поставлять натурою, — деньгами, я не принуждаю»). Поскольку крестьяне покупали хлеб на стороне, Ханжеев решил, что «их бедненьких в таком случае частенько могут обманывать барышники», и велел им покупать хлеб в господских магазинах, причем «цену назначил среднюю сравнительно с прежними годами, когда хлеб, этот дар божий, ценили дороже, да прибавил еще безделку за время, которое бы мужички тратили, таскавшись за хлебом на сторону», и в результате выручил за него вдвое против рыночных цен. В ответ на «филантропическую» исповедь помещика Ханжеева Теоров заявляет, что это «никак нельзя назвать ни человеколюбием, ни улучшением хозяйства; варварство — настоящее тому название».

Иронический, насмешливый тон был свойствен библиографическим заметкам «Молвы», публиковавшимся под рубрикой «Литературная хроника». Здесь вместо анализа макулатурных произведений зачастую им давалась убийственная характеристика с помощью удачно выбранной цитаты, остроумного обыгрывания заголовка и т. п. Имели место сатирические и полемические выступления против «Северной пчелы» Булгарина и Греча, а также против «Московского телеграфа» и исторических работ Н. Полевого.

Легкий фельетонный стиль, обилие полемики и отсутствие серьезных критических статей на литературные и научные темы отличали «Молву» 1831-1834 гг. Ситуация изменилась с публикацией в «Молве» «Литературных мечтаний» В. Г. Белинского и упрочением его позиций в изданиях Надеждина.

Будучи родом из семьи сельского священника, Надеждин прошел суровую жизненную школу, упорным трудом добился общественного признания и сохранил на всю жизнь неприязнь к сословному неравенству. Питая добрые чувства к терпящей нужду талантливой разночинной молодежи, он поддержал изгнанного из университета Белинского, взял его в качестве переводчика в свои издания. После дебюта в «Молве», вызвавшего большой общественный резонанс, положение Белинского укрепилось. В связи с отъездом Надеждина за границу с июня но декабрь 1835 г. он стал редактором «Телескопа» и «Молвы». При нем журнал начал печатать положительные отзывы о Н. Полевом, активизировал полемику с изданиями Булгарина и Греча. Вместо покинувших журнал сотрудников — Шевырева, Погодина, И. Киреевского, Хомякова, Языкова, основавших собственное издание «Московский наблюдатель», в «Телескоп» пришли друзья Белинского по кружку Н. В. Станкевича — Бакунин, Боткин. В числе новых сотрудников оказались талантливые поэты, прозаики, критики А. Кольцов, К. Аксаков, П. Кудрявцев.

Белинский напечатал в «Телескопе» статьи «О русской повести и повестях Гоголя», «Стихотворения Кольцова» и др., в которых утверждал идеи реализма и народности в литературе, связывая их между собой: «...если изображение жизни верно, то и народно». Эту мысль он подтверждал анализом творчества Кольцова, Гоголя.

Редакторская деятельность Белинского в «Молве» 1835 г. существенно сказалась на отборе и качестве публикуемых материалов. Усилился ее интерес к устному народному творчеству, печатались белорусские песни, украинские загадки. Значительное место отводилось переводам лучших статей из иностранных журналов. В одном из своих номеров «Молва» поместила стихотворения Мицкевича (без указания автора, так как его имя было запрещено упоминать в печати).

Принципиальные суждения по эстетическим вопросам «Молва» высказала в связи с дискуссией вокруг театральных амплуа Мочалова и Каратыгина. Поводом к дискуссии послужила статья 1833 г. за подписью П. Щ., в которой противопоставлялись эти два актера и отмечалось, что Каратыгин «овладел мастерски наружною, лепною частью своего искусства, постиг тайну чаровать зрение, но еще не нашел ключа к сокровенному святилищу сердца». В защиту Каратыгина выступил С. Шевырев в заметке «Об игре г. Каратыгина». Подводя итоги полемики в 1835 г., Белинский в статье «И мое мнение об игре г. Каратыгина» поставил вопрос шире и глубже, найдя контрасты, подобные «Мочалов — Каратыгин», в литературе, например, «Гоголь — Марлинский». Каратыгин, по словам критика, на сцене «холоден», «натянут», «эффектен», игра его отличается «совершенным отсутствием чувства» и «роли надутые, неестественные, декламаторские суть торжество его»; Мочалов же держит себя «просто», без натяжки, без «фарсов». Общий вывод критика сводился к тому, что естественность, простота, правдивость на сцене, как и в литературе, есть высшее предназначение подлинного таланта. «Где нет истины, — писал он, — там нет для меня очарования».

На страницах «Телескопа» и «Молвы» Белинский разоблачал беспринципность, меркантильность «Библиотеки для чтения», осуждал «светскость», аристократизм «Московского наблюдателя».

После возвращения к редакторским обязанностям Надеждин не высказал возражений против позиции молодого сотрудника, публично одобрил его деятельность в журнале. В первых двух номерах «Телескопа» на 1836 г. он опубликовал статью «Европеизм и народность в отношении к русской словесности», в которой, в частности, отозвался о «Московском наблюдателе» как об «эхе гостиных», а о «Библиотеке для чтения» — как о журнале «средней публики». Полемика с «Московским наблюдателем» стала лейтмотивом «Телескопа» и «Молвы». В 1836 г. «Молва» являлась по существу библиографическим приложением к «Телескопу».

В 15-м номере «Телескопа» на 1836 г. появилось без подписи автора «Философическое письмо» П. Чаадаева, участника Отечественной войны, члена Северного общества декабристов. В примечании говорилось, что это перевод с французского, и давалось обещание опубликовать другие письма. В письме Чаадаев высказывал негативный взгляд на прошлое России, в котором находил варварство и жестокость. Он отрицал историческую роль России среди других государств, выражал свои симпатии к католичеству. Основанием для резких суждений философа служили.mi маты крепостничества и современная николаевская действительность. Этот социальный настрой письма рассмотрели власть предержащие. По личному распоряжению Николая 1 издания Надеждина были запрещены, Чаадаев официально объявлен сумасшедшим. Надеждина выслали в Усть-Сысольск. Взгляды Чаадаева на историю отечества встретили в обществе как сочувствие, iuk и протесты. По вопросу о путях развития России вскоре разгорелась полемика между западниками и славянофилами.

После ссылки Надеждам напечатал исторические и филологические статьи в «Записках Одесского общества любителей истории и древностей» и в «Журнале Министерства народного просвещения», являлся редактором «Журнала Министерства внутренних дел» и «Географических известий Русского географического общества». Научные разыскания Надеждина получили признание за пределами России.

Оставшийся без журнальной работы Белинский в 1838 г. пришел в «Московский наблюдатель». Объявленный как «журнал энциклопедический», «Московский наблюдатель» имел соответствующие отделы: «Словесность русская и иностранная», «Наука», «Искусства», «Биографии», «Критика и библиография», «Промышленность», «Современная летопись». Журнал организовался на паевых началах, его основателями стали И. Киреевский, А. Хомяков, С. Шевырев, М. Погодин, Н. Языков, А. Кошелев и др. Редактировал издание экономист и статистик В. Андросов. Журнал издавался дважды в месяц, первая книжка его вышла в середине 1835 г. тиражом 600 экземпляров и быстро разошлась, так что потребовалась допечатка. Внешний вид «Московского наблюдателя» привлекал внимание читателей: веленевая бумага, четкий шрифт, яркая желтая обложка, цветные картинки мод.

Общественно-литературная позиция «Московского наблюдателя» излагалась в программной статье Шевырева «Словесность и торговля», которая открывала первый номер журнала. Противопоставление словесности и «литературной промышленности», выраженное в названии статьи, разрешалось Шевыревым однозначно: денежные отношения в литературе пагубны, купля-продажа литературного труда неприемлема. По его мнению, словесность превратилась в ломбард, журналы — в капиталистов. Шевырев недвусмысленно заявил, что главным представителем «торгового направления» в отечественной журналистике стала «Библиотека для чтения».

Хотя острие критики было направлено конкретно против журнала Сенковского, позиция Шевырева и «Московского наблюдателя» выражала неприятие капиталистических отношений в целом, противопоставление самобытной православной России западноевропейскому буржуазному прогрессу. Эта мысль прозвучала в стихотворении Е. Баратынского «Последний поэт», осуждавшем железный век с его промышленными заботами, в статье В. Андросова «Производимость и живые силы», стихотворении А. Хомякова «Мечта» и др.

Критическую линию в отношении «Библиотеки для чтения» продолжил ряд выступлений Андросова. Он напечатал также несколько статей но экономическим вопросам, пропагандировавших овцеводство, сахароварение. Проблема пауперизма (бедности), привлекавшая внимание Андросова, нашла отражение в публикациях зарубежных авторов, в частности, в журнальном переводе статьи Сисмонди «Ирландия в 1834 году». Тема обличения «ужасного положения» народонаселения Ирландии постепенно обретала аллюзивный характер в русской журналистике.

Значительное внимание «Московский наблюдатель» уделил истории славян («О народах скифского племени» П. Шафарика, «О зародыше новой болгарской литературы» Ю. Венелина и др.). С идеями реформирования стиха и возвращения отечественной поэзии к силлабическому стихосложению времен Ломоносова выступил Шевырев. Критические выпады в адрес защитников охранительной теории содержал разбор Н. Павловым комедии Загоскина «Недовольные», где в числе недовольных режимом были изображены П. Чаадаев и М. Орлов.

В журнале сатиру на министра народного просвещения С. Уварова «На выздоровление Лукулла» напечатал А. Пушкин, эпиграмму на Ф. Булгарина— П. Вяземский. С историческими статьями выступил М. Погодин, несколько стихотворений опубликовал Н. Языков. Из зарубежных произведений печатались романы Жорж Занд. Некоторые из заявленных сотрудников, в том числе В. Соллогуб, остались безучастными к изданию. Не состоялось сотрудничество Гоголя, предложенную им повесть «Нос» Шевырев посчитал «грязным» произведением.

Несмотря на разнообразие тематики и широкий круг авторов, «Московский наблюдатель» не утвердился как энциклопедический журнал. Сказались ориентация издания на салонную литературу, идейные разногласия среди участников и другие причины, отмеченные Белинским в статье «О критике и литературных мнениях Московского наблюдателя». Постепенно журнал приходил в упадок, терял читателей, пайщики требовали возвращения вложенных сумм и покидали его. В 1837 г. убыточный журнал взял в аренду книготорговец и типографщик Н. Степанов и принял на себя издательские обязанности. Неофициальным редактором «Московского наблюдателя» по его просьбе стал В. Г. Белинский.

С его приходом обновился состав сотрудников за счет бывших участников кружка Станкевича (Бакунин, Боткин). Стихи и художественная проза были представлены именами А. Кольцова, К. Аксакова; литературная критика — П. Кудрявцева, М. Каткова и др. Активно выступал сам Белинский: с марта 1838 по май 1839 г. он поместил в журнале 120 статей и рецензий. Среди них — рецензия «Гамлет, драма Шекспира. Мочалов в роли Гамлета», ставшая образцом в этом жанре театральной критики. Из зарубежных авторов предпочтение отдавалось Шекспиру и Гете.

Первый номер обновленного журнала открывался переводом «Гимназических речей» Гегеля с предисловием автора перевода Бакунина. Тем самым «Московский наблюдатель» определил свою философскую направленность, свой взгляд на теорию искусства. Идея «ири-мирения с действительностью», которую извлек Белинский из гегелевской формулы «все действительное разумно, а все разумное действительно», покоилась на признании законосообразности исторического процесса, предопределенности каждой фазы истории общества, а значит, и нецелесообразности попыток изменения существующих порядков. В этих философских суждениях игнорировались борьба противоположностей как основа развития, диалектический подход к действительности. Примирительные настроения Белинского нашли отражение в его осуждении протестующего искусства, отрицании cai ирических жанров. В творчестве Шекспира, Гете, Пушкина он ценил объективное созерцание жизни и внутреннюю гармонию.

Весной 1839 г. Белинский оставил «Московский наблюдатель». Читатель не поддержал преобразованное издание, не найдя в нем обещанного энциклопедического разнообразия, простоты и доступности изложения, занимательной беллетристики, острой литературной полемики. По договоренности с новым редактором «Отечественных записок» А. А. Краевским Белинский возглавил отдел критики и библиографии в его журнале и переехал в Петербург.

«Библиотека для чтения» была заявлена в 1834 г. как «журнал словесности, наук, художеств, промышленности, новостей и мод». Программа энциклопедического журнала включала в себя следующие отделы: «Русская словесность», «Иностранная словесность», «Науки и художества», «Промышленность и сельское хозяйство», «Критика», «Литературная летопись», «Смесь». «Библиотека для чтения» выходила регулярно первого числа каждого месяца, объем одного номера составлял 25-30 печатных листов. Журнал имел привлекательный внешний вид: отличная бумага, четкий шрифт, цветные картинки мод.

Основал «Библиотеку для чтения» известный книгоиздатель и книгопродавец, хозяин самой популярной книжной лавки в Петербурге А. Ф. Смирдин. Редактором журнала он пригласил Осипа Ивановича Сенковского — университетского профессора-ориенталиста, возглавлявшего кафедры арабского и турецкого языков. Сенковский хорошо знал Восток, воочию познакомился с его культурой во время путешествий. Эрудиция, редкая работоспособность, общительность, умение заинтересовать читателя, предприимчивость помогли Сенковскому быстро освоить новое для него дело.

«Библиотека для чтения» создавалась по европейскому образцу как коммерческое предприятие. Редактор получал значительное но тем временам жалование — 15 тыс. рублей в год. помимо гонорара. Вводилась полистная оплата авторского труда — 200 рублей, а для знаменитых писателей гонорар повышался до 1000 рублей за печатный лист. Стихи оплачивались построчно, с учетом известности поэта. Подписная плата на журнал составляла 50 рублей ассигнациями в год. Издатель рассчитывал на то, что невысокая подписная цена позволит расширить читательскую аудиторию, и этот расчет оправдался. К концу третьего года «Библиотека для чтения» имела около 7 тыс. подписчиков.

«Библиотека для чтения» ориентировалась на средний класс населения — чиновничество, мелкопоместное дворянство, городское мещанство. Ставка делалась на семейное чтение, отсюда — внимание к разнообразию материалов, занимательности изложения, учет вкусов и повседневных интересов широких кругов читателей.

Воображение читателей поразил объявленный состав сотрудников — 57 имен писателей и поэтов, весь цвет российской словесности. Преследуя рекламные цели, издатель платил до 1000 рублей за согласие известного пола или писателя назвать свое имя в числе будущих сотрудников.

Отдел «Русская словесность» был представлен именами В. Одоевского, Д. Давыдова, В. Даля, А. Марлинского, Н. Кукольника, М. Загоскина, А. Тимофеева, В. Бенедиктова и др. В первые два года существования журнала в нем печатал стихи и художественную прозу Пушкин («Пиковая дама», отрывки из «Медного всадника», «Песни западных славян», сказки). В отделе «Иностранная словесность» помещались произведения Э. Сю, Бальзака. Среди жанров беллетристики главенствующее место занимала повесть. В этом жанре выступали в журнале сам редактор («Иван и Роза»), Булгарин («Петербургская чухонская кухарка»), В. Ушаков («Пиюша»). Последняя повесть имела сатирическую направленность против Белинского. Художественные произведения отечественных и зарубежных авторов Сен-ковский перерабатывал, приспосабливая к цензурным требованиям и вкусам обывательской аудитории. К концу десятилетия состав авторов изменился, после образования «Современника» Пушкина и перехода «Отечественных записок» в ведение Краевского именитые писатели и поэты покинули журнал.

В отделе «Науки и художества» приоритет отдавался естественнонаучным, экономическим статьям иностранных авторов, в которых популяризировались технические достижения. При этом редактор стремился придать им занимательную форму, исключая из них теоретические рассуждения и оставляя любопытные факты, полезные сведения. Практическую направленность имел отдел «Промышленность и сельское хозяйство», где содержались разного рода советы и рекомендации: но уходу за скотом, но использованию новых орудий сельского труда, по изготовлению продуктов питания и т. д. Рекламируемые блага цивилизации сулили читателю комфорт и благополучное существование.

Критический отдел журнала отличался фельетонным стилем, который исключал необходимость глубокого анализа содержания и художественных достоинств произведений. Взяв на себя эту функцию, Сенковский стремился позабавить читателя веселыми остротами, насмешками по поводу отдельных эпизодов или языка рецензируемых произведений и т.п.

В «Литературной летописи» Сенковский в полной мере использовал изобретенную им литературную маску барона Брамбеуса, от лица которого он смешил и дурачил публику, развлекая ее анекдотами из жизни литераторов, мистификациями и пародиями на произведения современных авторов.

⇐ Предыдущая 1 2 3 4 5 6 7 89