Очередное убийство после плохих времён.

⇐ ПредыдущаяСтр 10 из 13Следующая ⇒

Жертвой стала молодая девушка, 1940 года рождения. Уэнди Браун была найдена в МакКаррон-парк на Костелло-авеню с перерезанным горлом и разорванной одеждой. «Ее убийство, сопряженное с похищением и изнасилованием, он совершил в феврале 1959 года. Раскрыть данное преступление и задержать виновное лицо не представилось возможным, так как мужчина тщательно скрыл следы преступления и тело убитой им девушки. Очевидно, убийца изнасиловал её и зверски убил, а труп оставил в парке», — отметил шеф полиции Дерри.

По словам очевидцев, девушка возвращалась домой со школы, и после этого её местоположение было неизвестно. Родители покойной объявили розыск, но результат не увенчался успехом.

Уэнди Браун считалась без вести пропавшей 10 февраля 1959 года, ориентировочно после пяти часов вечера, последнее известное местоположение – перекрёсток Мейн-стрит и Канал. До убийства девушки, её местоположение было неизвестным.

Тело убитой девушки было найдено собакой семьи Бови. По словам нашедших, тело было найдено на скамейке. В одном из карманов одежды был найден неиспользованный презерватив.

«Это не связано с убийствами детей, - отметил шеф полиции, - но если мы не сможем поймать преступника в течение двух недель, нам придётся объявить о комендантском часе».

Есть ли связь между этой жертвой и другими убийствами, произошедших с осени 1957 года, по июль 1958 года, полиция не дало комментариев.

Следствие ведётся…

***

Под статьёй были показаны две фотографии: одна до убийства, другая – после. На одной фотографии на меня смотрела девушка с фантастическими бордовыми волосами (очевидно, фотография со школьного альбома), платье без рукавов с яркими розами, красная помада на губах. Вероятно, она бы стала королевой бала.

Другая фотография была сделана лишь полицией. Там девушка лежала лишь боком. Была видна даже окровавленная промежность и то, что осталось от её коричневого школьного платья, было забрызгано кровью. Порез на её шее был очень глубоким. Навеял мне тот сон, что приснился мне. Точно так же выглядела сейчас Уэнди Браун.

Я закрыл газету, а потом прислонил руку ко рту. Мне стало не по себе. Мой желудок начал трястись, ноги подкашиваться. Пробирала рвота. Я пытался побороть её, но не мог. Нет никаких сомнений, что убил её не убийца, орудующий в Дерри, которого мы боялись. Это не клоун. Это «Бангорский убийца». И он здесь, в Дерри.

- Что ты забыл в Дерри, гондон? – тихо, не слыша даже своего голоса, спросил я пустой комнате.

Отбросив газету на пол, я принялся исследовать ящики и полки. Делал это медленно и методично. Открывая один за другим, я доставал оттуда всё, что только имелось: тетради, перьевые ручки, чернила которых уже засохли и их давно пора выбросить, учебники, над которыми мне пришлось трудиться, чтобы успешно сдать все экзамены. Но мне не это было нужно. Где-то я закинул сигареты. Пусть мама знает, что я курю. Что она мне сделает? Выгонит из дома? Не имеет права.

Открыв последний ящик, я нашёл лежащий полупустой «Винстон». Скорее всего, это были сигареты Джейсона. Он их кинул, а я, не заметив этого, убрал их. Взяв пачку, я аккуратно достал сигарету, засунул фильтр в рот и, достав спичку и чиркнув, поднёс крохотный огонёк к кончику сигареты. Закурил и на душе немного отлегло.

Надо бы открыть окно, подумал я, потом вспомнил, что на улице дождь. Пришлось курить, не проветривая.

- Что ты забыл в Дерри? – снова спросил я пустой комнате.

У меня промелькнула картина убитой Уэнди Браун. Я вспомнил тот сон после того, как я занялся любовью с Холли после дня моего рождения. Такая же картина была у Уэнди. Я видел её кадык, выпячивающий наружу.

Зажмурившись, я стал расхаживать по комнате, чтобы выбросить эту картину из головы. Уж больно она попахивала мрачностью, мистикой. «Бангорский убийца» наносит визит в Дерри. Зачем это ему надо? Он хочет оживить старый кошмар?

Я затянулся сигаретой, почувствовав неповторимый вкус «Винстона». Выпустив клуб дыма, мне пришла в голову мысль. Если Холли собирается провести выходные в Льюистоне, это будет с пятницы по воскресенье, значит, у неё будет свободное время.

Я решил позвонить ей, пока она не покинула Дерри.

***

Я позвонил ей, пока мама провожает Джона.

- Да, мистер Рок-н-ролл, - сказала она, услышав мой голос. У неё-то он был бодрящий и живучий. – Я думала, ты не позвонишь и не попрощаешься.

Я улыбнулся. Так всегда она мне отвечала по телефону, когда я звонил ей, чтобы уединиться. Должен ли я теперь говорить, что «Бангорский убийца» дал о себе знать? Что Бангора, Хэйвена ему показалось мало? Сказать, что он начал внушать страх после тяжёлых плохих времён? Просить ли мне её о помощи?

- Мистер Кейн? Вы на месте?

- У меня неприятности, Холл. И я не знаю, как рассказать тебе о них. Это касается «Бангорского убийцы».

В её голосе послышалась какая-то напряжённость.

- Я знаю, Том. Читала тоже. Бедная девочка.

- Так ты в курсе. – Я уже не мог контролировать собственного голоса. Он задрожал и чуть не сорвался на фальцет.

- Да, - спокойно ответила Холли. – Я в курсе. Видела её фотографию. От бедной девочки ничего не осталось…

- Разве что окровавленное платье, да перерезанное горло, - закончил за неё я. – Я хочу, чтобы ты мне помогла, пока будешь в Льюистоне.

Я услышал, как мама запирает двери. Время поджимало. Я не хотел, чтобы она слышала наш разговор о «Бангорском убийце». Это только между мной, Холли и Кристи. Ведь моя сестра повстречала его первой.

- Я прошу тебя помочь мне, милая. Когда у тебя будет свободное время.

- Я почти это время провожу с тётушкой, если родители не отпустят.

- Я прошу тебя, Холл, - сказал я. – Если хочешь, чтобы следующей жертвой не стала ты или моя сестра, или ещё кто-то, помоги мне.

В трубке наступило долгое молчание. Я глянул на маму, которая поднималась к себе, держа стакан воды в правой руке. Джона, слава Богу, не было. Наконец, Холли вздохнула.

- Рассказывай, что мне нужно сделать, - произнесла она и через некоторое время добавила: - Помогу, чем смогу.

Я рассказал.

***

На следующий день, после того, как дождь кончился, я отправился на Харрис-авеню. Я хотел навестить Кристи и рассказать про то, что «Бангорский убийца» нанёс визит уже в Дерри. Я был уверен, что это он. Если бы была бы у меня зацепка, а у меня её нет, я бы понял, кто убил всех этих жертв в Хэйвене, Бангоре, Дерри. Надеюсь, Холли найдёт что-нибудь в Льюистоне.

Приехав на Харрис-авеню, я подошёл к двери, где на дверных звонках стояли имена. Теперь пустой прямоугольник на второй кнопке звонка занимала одна фамилия «Дженелл». Значит, они решили окончательно переехать в Дерри.

Нажав на кнопку, я услышал знакомый звоночек и стал ждать. Когда я услышал шаги, доносящие за дверью в прихожей, я пошутил:

- Помогите, я в ловушке в этой коробке.

- Том, это ты? – раздался голос за дверью.

- Да, Кристи, это я.

Дверь открылась. На пороге стояла моя сестра. На ней был надет бежевый сарафан, и накинута кофточка. Туфли она не успела снять. Я стоял на пороге и улыбался.

- Привет, сестричка.

- Проходи, Томми, - улыбнулась Кристи. – Мамы нет.

Тут я заметил, когда она отступила на шаг, левый каблук её туфля подогнулся вправо. Я переступил порог и схватил сестру. Думал, что она ударилась, но ошибся. Она обхватила меня за шею. Я еле удержал равновесие. Отпустил её тогда, когда она встала на ноги и сняла эти чёртовы туфли.

- Прости, Том. Оступилась.

- Ты в порядке, Крис? – поинтересовался я, отпустив её.

- Всё хорошо, - сестра хихикнула. – Ты только что разминулся с Марком. Я недавно пришла со свидания.

- Это хорошо, - снова улыбнулся я.

Когда я зашёл в дом, Кристи пригласила меня в гостиную, сказав, что переоденется. Я подчинился и сел за столик. Думал о начале разговора насчёт «Бангорского убийцы», о Холли, о группе «Sun Dogs», которая в скором времени превратится в «Tom And the Little Beach Band», о матери с этим упырём Джоном.

- У тебя такой вид, брат, - раздался голос сестры.

- Я просто задумался, Кристи, - сказал я. – А где твоя мама?

- Пошла в супермаркет. Завтра мы поедем в Хэйвен. Нашёлся покупатель, согласившийся купить дом.

- Это здорово, - ответил я, хотя и солгал. Это не радует меня. Холли уехала на все выходные, Теперь Кристи уедет. Я опять останусь один. Если только группа не позовёт к себе, чтобы поиграть от души.

- Ты выглядишь угрюмо, Том, - сказала Кристи и присела рядом. – Тебя что-то беспокоит?

- Это угрюмый городишко, Крис, - ответил я. – Особенно, когда снова начинаются плохие времена.

- Ты о чём?

- Ты читала вчерашний номер «Дерри Ньюс»?

Кристи кивнула.

- Читала об убийстве Уэнди Браун?

Снова кивок, а потом сестра сказала:

- Это он. Тот, кто хотел меня убить в сорок девятом.

- Не сомневаюсь, Крис. Это «Бангорский убийца». Он пришёл в Дерри. Ты уверена, что не помнишь его лица?

Сестра покачала головой.

- Может, шрама на лице, прыща на носу или чего-то такого.

- Я, правда, не помню, Том. Почему ты спрашиваешь?

- Потому что он не остановится. Я не хочу, чтобы ты, Холли или кто-то ещё, стали его жертвами. Если я потеряю тебя, то я не переживу этого, сестра.

Я обнял её. Она положила свои руки мне на плечи и сцепила их на моей шее. Я ощутил её духи, и свежий пот, пробирающийся сквозь аромат духов, а также резкий запах табака. Когда я отстранился от неё, я глянул в её глаза.

- Ты не потеряешь меня, Томми. Ты ведь этого не допустишь?

- Обещаю, сестра, - ответил я.

Убрав руки с её плеч, я посмотрел на говорящий ящик, который был не включен. Смотрел в одну точку, пока Кристи не взяла меня за плечо.

- Что ты думаешь об этом?

- Я думаю, что плохие времена снова начались. Но это не связано с убийствами малых детей.

Это не клоун, хотел сказать я. Но сестра заговорила первой:

- Ты думаешь, что клоун вернулся?

Она как будто прочла мои мысли или перехватила сигнал. Не уверен, что такое возможно, но мы родственники. У нас один и тот же отец. Кто его знает, что может произойти между нами.

- Нет, сестра, это не клоун. Когда был клоун, наши предки даже бровью не шевельнули. Моя мама даже не обратила внимания, когда я рассказал ей о крысе на Нейболт-стрит. А когда убийства закончились, теперь она обращается со мной, как с малолетним.

Я достал пачку «Винстона» и предложил сестре. Она взяла сигарету. Чиркнув спичкой, я поднёс огонёк к её кончику сигареты, а потом, к своему. Затянувшись, я выпустил клуб дыма и облокотился на спинке дивана. Сестра за это время успела принести блюдечко, вместо пепельницы.

- Они просто не знали, что с этим покончено, - ответила Кристи, усаживаясь на диван.

- Это угрюмый грязный городишко, Крис. Даже воздух смердит.

- Ты говорил как-то про Дорси Коркорана. Мальчика, которого убил отчим.

- Да, - ответил я, затянувшись сигаретой. – И о Френке Даннинге. Мама с ним была знакома.

- И ты хочешь сказать, что этот городишко смердит не только воздухом, но и…

- Но и убийствами, - закончил за неё я.

Кристи кивнула.

- И «Бангорский убийца», я так думаю, хочет снова всех напугать. Холли уехала в Льюистон. Я попросил её, в свободное время, посидеть в библиотеке, чтобы она нашла хоть какую-нибудь информацию об убийствах. Уверен, что этот ублюдок действовал не только в Бангоре и Хэйвене, но и в других городах штата Мэн.

Докурив, я затушил окурок в блюдце. Сестра сделала то же самое, а потом отнесла его и сразу же помыла. Я решил сменить тему:

- Как у тебя дела с Марком?

- Прекрасно, - улыбнулась Кристи. – Он пригласил меня на матч между школами, а потом, на выпускной бал.

- Это здорово, - улыбнулся я. – Я так рад за тебя.

- А как у тебя с Холли? – теперь поинтересовалась Кристи. – Пригласил её на бал?

- Собираюсь.

- А группа будет петь?

Я кивнул.

- Только вряд ли рок-н-ролл. Скорее кантри, типа «Night Train» или «Earth Angel». Нам запретили играть рок-н-ролл.

И рок-н-ролл умер вместе с Бадди Холли, хотел сказать я, но передумал. Никто им больше не заслушивался. По радио крутили только старые надоедливые хиты. В конце пятьдесят девятого, когда я уже учился в университете, объявили, что Чака Берри арестовали за вывоз девушки с целью проституции. В мае пятьдесят восьмого карьера Джерри Ли Льюиса была погублена, когда узнали, что он женился на тринадцатилетней двоюродной племяннице Майре Гейл Браун. Элвис Пресли после службы в армии был занят эстрадными песнями.

Лишь только Эдди Кокран был живой легендой до своей автокатастрофы в 1960 году. Его песню «Three Stars», посвящённую Бадди Холли, Ричи Валенсу и Биг Бопперу, наша группа перепевала на репетициях.

Рок-н-ролл останется здесь, он никогда не умрёт, как пели «Danny And the Juniors». Только группа «Sun Dogs» знала, что этому не быть.

***

Так шли выходные у Томаса Джейкоба Кейна. В субботу вечером, после того, как навестил Кристи, он остался один дома и думал о Холли. Но последний выходной у меня задался с поездкой в «Тексако». Надо было узнать у механика Рэнди, что с одометром и почему он крутится в обратную сторону.

- На это уйдёт у меня неделя, Том, - начал говорить Рэнди, вытирая руки. – Я в электрике не разбираюсь, но, скорее всего, там короткое замыкание.

- Неделя без машины, - загрустил я.

- Может, раньше.

Я поблагодарил его, а потом направился до Центральной улицы. Вернулся домой только под вечер и застал неприятную для меня сцену. Будь я проклят, если бы не услышал крик матери. Я пулей помчался к двери и, открыв её, увидел, как Джон увалил маму на колени и очень сильно ударил по щеке.

- Прекрати, Джон! Ты делаешь мне больно!

- Это они виноваты! – орал он пьяным голосом. – Они уволили меня! Эти грёбаные боссы!

- Иди и проспись!

- Не смей мне указывать, что делать, стерва!

БАХ!

Последовала первая оплеуха. Его ладонь прошлась по щеке моей матери. Я видел, как он крепко приложился к её щеке с такой силой, что её голову отбросило влево. Она очень сильно зарыдала и взялась руками за щёки.

- Ах ты, сукин сын! – крикнул я, вбегая в прихожую и взяв за ворот Джона.

- Отвали, малой! – оттолкнул меня Джон.

Я упал и шлёпнулся задницей об пол. Поднявшись, я сжал кулаки и врезал ему в солнечное сплетение. Он сложился на две части и пытался хватать ртом воздух, как рыба. Я уже не смог совладать с собой. Мной охватила ярость, которую я не испытывал никогда.

- Для тебя я мистер Кейн, говно собачье! – бросил я.

Когда Джон встал и собрался нанести удар, он об свои же собственные ноги споткнулся и свалился на пол. Я схватил его за волосы и поднял на ноги. Затем дважды двинул ему по лицу – жалящие удары, но недостаточно сильные, чтобы что-то сломать, но бровь я ему разбил, что пошла струйка крови - но он ударился об стенку и свалил с полки несколько фарфоровых статуэток, которые потом разбились вдребезги.

- Томми, прекрати! – кричала мама, но я её не слышал. – Пожалуйста, прекрати!

Джон поднялся, опираясь об стенку. Он глянул на меня сквозь окровавленное лицо и проговорил:

- Ты пожалеешь об этом, малой…

- Как женщину бить, это ты умеешь, гондон. А меня слабо?!

С криком он налетел на меня. Пригнувшись, я ударил его в рёбра. Но и его удар пришёлся аккурат в висок. Я тогда почувствовал, как у меня вспыхнули звёзды, а потом, помотав головой, увидел, что лежу на полу. Повернув голову, я заметил, как Джон надвигается на меня и, машинально, моя нога наносит удар каблуком прямо в коленную чашечку.

- Чёрт! – кричит он, уже не соображая. – Это подло!

- Кто бы говорил, - огрызнулся я.

Встав, я схватил его за грудки и повалил на пол. Тут мной овладела сильная ярость и гнев. Я схватил его шею и сжал горло. Джон схватил мои руки и пытался разжать, но моя хватка была сильнее. Я видел, как у него вылезли из орбит глаза. Он начал издавать звуки.

- Томми, прекрати! – продолжала кричать мама. – Ты его убьёшь!

Наконец мой гнев отступил, и я сам ослабил хватку. Убрав руки с его шеи, я взял его за ворот и собрался нанести удар в нос. Тот сразу замахал руками, как бы говоря «Не бей меня! »

- Вали отсюда, гондон, - проговорил я. – Ты не стоишь того, чтобы я марал на тебе руки.

Отпустив его, я схватил его за руку и, скрутив, вывел в прихожую. Он начал брыкаться, но я ударил ему в бок, чтобы успокоился. Открыв дверь, я вытолкал его на улицу.

- Если я увижу тебя здесь, то ты пожалеешь, что ступил на порог дома Кейнов.

- Я ещё поквитаюсь с тобой, дружок.

Я показал ему средний палец, а потом бросил:

- Не говори «Гоп! », пока не перепрыгнешь!

Тут я зашёл в дом и закрыл за собой дверь. Я не смог пройти в гостиную. Уселся на пол и облокотился у двери. Выпустил пар. Я вдохнул в лёгкие воздуха и с шумом выдохнул. Даже забыл, что мама плачет. Я не слышал её. Гнев и ярость отступала, пока совсем не скрылась из виду. Сердце бешено колотилось. Надо дать ему отдышаться и выпустить огонь из лёгких. Я достал пачку «Винстона», чиркнул об ноготь спичкой, закурил…

Выпустил огонь из лёгких.

Постепенно я приходил в норму.

Но не совсем…

***

Надо мной возникла чья-то тень, несомненно, женское. Что-то или кто-то схватил меня за плечо и начало трясти, выбивая меня из транса. Я услышал голос. Знакомый голос. Мамин.

- Том, проснись! Проснись!

Какой-то запах. Наконец я почувствовал смрад табачного дыма. И плач. Я услышал плач.

- Очнись, чёрт тебя подери! – кричал невидимый голос.

Что-то жгло мне пальцы. Я открыл глаза и увидел свою маму. Её правая щека была красной от удара. Постепенно я понял, что Джон Карсон приходил пьяным к ней, пока меня не было. Если бы я пришёл бы поздно, он бы наверняка её убил.

- Мама, - прохрипел я.

- Он издал звук, слава Богу!

Пальцы снова что-то жгло. Встряхнув руку, я полностью вернулся в реальность. Мама обняла меня и снова заплакала.

- Он ударил тебя, Том? Ты в порядке?

- Всё хорошо. – Я вспомнил, как он попал мне в висок, когда я ударил его в рёбра. – Отделался небольшим обмороком.

Я обнял её.

- Что произошло, мам? Почему этот сукин сын напился в стельку и бил тебя?

Мама встала, но теряла равновесие. Я поднялся и провёл её на кухню. Усадив на стул, я взял тряпку и, намочив её холодной водой, протянул матери. Она прижала её к красной щеке. Зажмурившись, она выдохнула и рассказала:

- Его уволили.

- Из Публичной библиотеки?

Мама кивнула. Я снял куртку и повесил её на спинку второго стула.

- За что?

- Я не знаю. Он говорил, что не справился с архивами. А потом он пошёл в «Фонарщик» и напился. Пришёл ко мне. – Мама положила свободную левую руку на стол и нагнулась ко мне. – Я пыталась его остановить. Пыталась успокоить.

- Мам, - я накрыл её руку своей. – Он бы убил тебя. Вспомни Френка Даннинга. Он убил всю свою семью и покалечил младшего на Хеллоуине. Девочка так и не пришла в сознание.

- Ты его сам чуть не убил, Том. – Она снова заплакала. – Господи, какая же я дура.

Она взяла сигарету и закурила. Никогда не видел её курящей. Её пальцы дрожали. Сигарета подрагивала на её при каждой затяжке. Я глянул на свои руки. На моих костяшках были видны ссадины.

- Мам. Ну почему ты не послушала меня. Я же говорил, что он говнюк.

- Я думала, он хороший, - ответила сквозь слёзы Молли Кейн-Андерсон. – Почему я тебя не послушала. Наверное, это было из-за твоего отца.

Я глянул на неё.

- О чём ты?

- Я любила его. Ты понимаешь? Любила твоего отца. Он нас бросил.

- Он не хотел этого.

- Он выбрал другую, от которой имел дочь. Зачем я согласилась на развод? Он никогда не навещал нас по решению суда. – Она глянула на меня. – Я не хотела ехать на его похороны. Потому что боялась. И тебя не хотела отпускать. Прости меня, сынок.

Потушив недокуренную сигарету, она обняла меня. Я погладил её по спине, пытаясь успокоить. Стоит ли говорить о Кристи в такой момент? Не думаю. Для начала ей нужно успокоиться.

- Прости меня, сынок. Прости, пожалуйста.

- Не надо, мам. Я с тобой.

- Я хотела, чтобы в доме был мужчина, заменивший тебе отца.

- Он не был им. Я тебе это говорил.

С каждым всхлипом мама продолжала разговор:

- Я думала, что он такой. Всё время любил рассказывать анекдоты, случаи из жизни. Но я не знала, что внутри этого человека может жить монстр.

- Клоуны тоже много шутят, - сказал я, потом понял, что зря я это сказал. – Но милыми они не становятся.

Слава Богу, она пропустила мои слова мимо ушей. Я посмотрел ей в глаза и сказал:

- Если он снова заявится сюда, не впускай. А если он начнёт лезть к тебе – вызывай полицию, вдруг меня не будет.

- Спасибо тебе, Том. Прости, что я вела себя так.

- Всё хорошо, мам. Я не виню тебя.

Она убрала тряпку со щеки. Я помог ей подняться и провёл в спальню.

- Ты не будешь возражать, если я закурю? – спросил я, открывая дверь в спальню. – Мне надо успокоиться тоже. Знаешь, наш учитель по обществоведению говорил: «Если ты не будете контролировать гнев, гнев будет контролировать тебя».

- Кури, - тихо сказала мама. – Если хочешь.

Я вышел из спальни, где мы с Холли в первый раз лишились невинности, и проследовал на кухню. Взяв сигарету, я вышел на крыльцо. Тут я окончательно успокоился.

И выдохнул клуб дыма…

***

В понедельник я приехал в школу на «санлайнере» мамы (она разрешила). Холли со мной не поехала, так как у неё начались месячные, а она их плохо переносит. Я обещал ей, что заеду после школы и навещу её. Ведь нам было о чём поговорить.

День был прохладным, но дождя не ожидалось. После истории, у меня была физкультура. После упражнений и сдачи нормативов, я сидел на трибуне и наблюдал за болельщицами, репетирующих перед предстоящей игрой.

Тренер Каулфман разыгрывал последние комбинации с несколькими футболистами (среди них я заметил Марка), тогда как остальные сидели на скамье, сняв шлемы, по их лицам текли струйки пота.

- Красный два! Дави! Ну! - кричал тренер.

Марк перебрасывал мяч другому игроку. По его бегу я видел, как его ноги начали подкашивать. Тренер посмотрел на оставшихся футболистов:

- Ещё раз! Мне нужны сильные Тигры, а не говняные Хомячки! Ещё раз!

Я наблюдал за выдохшимися футболистами, а потом посмотрел на свою левую руку. Ссадины и синяки на костяшках ещё не прошли, и чувствовалась несильная боль. Это был второй случай, когда я разбивал кулак об чьё-то лицо или тело. Помнится, в тринадцать, ко мне начал приставать какой-то старшеклассник (он сейчас сидит в исправительной колонии за кражу). Он подходил ко мне и, выбивая из рук мои учебники, проговорил: «Как поживаешь, щенок! » Слово «щенок» это было его любимым словом. Конечно, я не обратил на это внимания, пока этот засранец не толкнул меня в курилке и проговаривал: «Ой, извини-и-те, Господин щенок».

Тогда он меня разозлил и я, сжав в кулак левую руку, – я левша, как вы знаете – нанёс ему удар в живот. Он не ожидал такого поворота, когда согнулся пополам и стал ловить ртом воздух. Я тоже от себя не ожидал. Сами понимаете, какой-то тринадцатилетний пацан бьёт старшеклассника.

Когда он выровнялся, его рот процедил сквозь зубы: «Ты труп, щенок! » Конечно, я тоже получил от него несколько ударов, зато больше этот урод ко мне не приставал. Как выяснилось потом, Эндрю Тёрнер (его так звали, насколько я помню) был исключён из школы за неуспеваемость. Я вздохнул свободно, потирая свои костяшки левой руки, на которых были видны ссадины.

- Ты о чём-то задумался, брат?

Я подпрыгнул и, одновременно, спрятал левую руку под бедро. Со мной рядом села Кристи и улыбнулась мне. Я улыбнулся ей в ответ.

- Я просто…

- Что у тебя с рукой? Ты подрался?

- Да, - оправдался я, показывая свою левую руку. – Пытался сломать её об скулу одного кретина.

- Зачем?

- Это шутка, Крис, - улыбнулся я. – На самом деле я подрался с Джоном. Он пришёл пьяным в дом и начал бить мою маму. Если бы я вовремя не подоспел… - Тут я махнул рукой.

Я глянул на поле. Марк шёл с опущенной головой, а когда поднял её, посмотрел на нас. Мы махнули ему рукой. Он ответил тем же и вернулся на позицию.

- Что бы было?

- Не важно, - коротко ответил я, спрятав левую руку в карман спортивных штанов.

Я ещё какое-то время наблюдал за игрой, пока тренер не построил всех игроков в одну шеренгу. На спине у Марка я увидел цифру «14». Он стоял впереди, так как был выше ростом.

- Суровые ребята! – прорычал тренер. – Что мы делаем?!

- Давим всех, тренер! -хором прокричали игроки.

- Надерём задницу Бангору?!

- Надерём, тренер!

- Кто мы?!

- Мы – ТИГРЫ ДЕРРИ!

Тренер хлопнул в ладоши. Игроки заняли свои позиции. Я впервые услышал, как тренер Каулфман ругается и засмеялся. Кристи тоже хихикнула, уткнувшись в моё плечо.

- А где Холли?

- Дома. У неё… - месячные, чуть не сорвалось с моего языка, но я нашёл другое слово, - «такие дни». Плохо их переносит.

Она подняла брови.

- Ты имеешь в виду, месячные?

Я кивнул.

- Штука не из приятных. Помню, у меня были месячные в одиннадцать. Боль была ужасной.

- Тоже дома сидела?

- Дня три-четыре.

Значит, Холли не будет почти неделю, подумал я. Как всегда. Я помню, какой она была злой, когда у неё были месячные. Было это ещё в декабре. Я приезжал к ней и навещал, но получал изрыгающую ругань. В школе, она извинялась. Я всё понимал. Теперь я боялся навещать её, но после этого она дала обещание, что будет сдерживать эмоции.

- И каково это?

- Ужасно больно. Я потом еле ходила и живот ужасно болел.

- Просто у Холл было такое в декабре. Я не знал, что у неё месячные были. Думал, что она просто заболела, и когда я приехал навестить её, то мне пришлось превращать свои ноги в колёса и уматывать.

- Добро пожаловать в женское общество, - пошутила сестра.

Я засмеялся и продолжал смотреть тренировку. Игрок №14 даёт жару всем. Кристи хлопала ему в ладоши. Я поддерживал.

***

Я приехал к Холли около четырёх. Она лежала в кровати и с трудом повернулась ко мне. Понимаю, каково ей было. Я старался не сильно её тревожить и, подойдя к ней, погладил по волосам.

- Как ты, солнышко? – спросил я тихим голосом.

- Ужасно больно, Том, - со всхлипом ответила она. – Как в школе?

- Хорошо. Кристи о тебе вспоминала. Рассказала, каково ей было, когда у неё начались «такие дни».

Она засмеялась, а потом скривилась от боли. Я снова погладил её по голове и пытался успокоить.

- Не надо напрягаться, милая.

- Как ты думаешь, сколько это будет продолжаться?

Вспомнив рассказ сестры, я прикинул:

- В четверг-пятницу ты будешь в норме, Холл.

Она протянула ко мне руку. Я взял её в свою, и прислонил к своим губам. Господи, как же сильно я любил её тогда.

- Это так долго, - протянула Холли. – Ненавижу месячные. Прости, что я тогда сорвалась.

- Ты не виновата, любимая. Я просто не знал, что у тебя «такие дни».

- Ты тогда думал, что я просто заболела.

Я кивнул.

- Иди ко мне. Попробую загладить свою вину.

Она положила руку на мою щеку, и притянула к себе. Я старался нигде не давить ей и поцеловал в губы. Поцелуй был не таким, как у нас был в первый раз, или когда теряли невинность. Он был, похожий на дружеский.

- Я нашла то, о чём ты хотел узнать.

- Про «Бангорского убийцу»?

- Да, - Холли сглотнула. – Только в Льюистоне его называли «Льюистонский маньяк».

«Хэйвенский Джек-Потрошитель», «Бангорский убийца», теперь «Льюистонский маньяк». Как его люди не называли. И никто не знает, кто он и откуда.

- Не сегодня, милая. Тебе нельзя. Давай, когда тебе станет лучше, мы обо всём поговорим.

Она хило кивнула и слегка улыбнулась.

- Попробую устроить разговор, когда ты будешь лежать рядом со мной. Если конечно ты не забудешь «рубашки».

Я улыбнулся. Мне этого не хватало, подумал я. Но тут я постарался сострить:

- А если месячные не пройдут, то я погрожу им казнью на электрическом стуле или расстрелом. Что сочту нужным.

Она снова засмеялась и вовремя сдержалась. Но я видел, как на её уголках глаз заблестели слёзы.

- Проваливай, Том, ты мне противен.

Я улыбнулся.

- Отнюдь. Я полезен.

- Всё тот же Томми.

Я поцеловал её в лоб и ещё пару часов посидел с ней. Холли заснула, а я смотрел на неё, пока сам не отключился. Проснулся только тогда, когда пришли её родители.

***

Я вернулся домой, припарковав «санлайнер» матери в гараже. Билл Денбро посигналил мне, проезжая мимо на своём «швинне».

- Привет, Том!

Я помахал ему рукой, пока он не свернул на Джексон-стрит с криком: «Хайо, Силвер, бежим! » Открыв дверь дома, я заметил, что мама опять в печали. Она разглядывала фотографию в рамке.

- Мам! – позвал её я.

Она глянула на меня и улыбнулась. Я подошёл к ней и приобнял.

- Всё в порядке?

- Всё хорошо, Том, - ответила мама всхлипывающим голосом. – Просто, воспоминания.

Я глянул на фотографию. На ней мой папа с мамой на каком-то фестивале. Папа был одет прилежно, а мама, в молодые годы, была просто красавицей. Вылитая Натали Вуд или Мэрилин Монро. Они держались за руки. Но ещё я заметил, что у матери был вздут живот, а её левая рука держалась за него.

- Это когда было?

- До твоего дня рождения. В сорок первом году.

- Мам, ты здесь очень красивая. – И я не лгал. – Папа не зря тебя выбрал.

- Я скучаю по нему, Том. Мне так хотелось, чтобы он вернулся к нам.

- Я тоже этого хотел. – Мне до сих пор хотелось рассказать про сестру, но я старался держать рот на замке. – И…

Он глянула на меня.

- И, что?

- Не важно. Это трудно объяснить. Лучше скажи, этот козёл появлялся?

Мама покачала головой, взяв очередную сигарету. Тут я заметил, что в пепельнице образовалась раковая гора. Стряхнув её в урну, я поставил на место.

- Я не видел тебя курящей, мам.

- Я не курила с пятьдесят седьмого. Но после вчерашнего, тяга снова вернулась.

Она продолжала смотреть на снимок.

- Ты сказала, что уничтожила все фотографии с ним.

- Я солгала. Они остались.

- Где?

- В коробке. Она лежит на шкафу в моей спальне.

Я молниеносно поднялся наверх и открыл дверь в комнату, где мы с Холли занялись любовью. На шкафу лежала белая, как мрамор, коробка. Я потянулся за ней и достал. Сняв крышку, начал разгребать фотографии. Нашёл, где мой папа со мной, когда мне было пять, мои родители в Бесси-парке, я с отцом у яблони. У меня навернулись слёзы. Значит, у мамы была какая-то светлая сторона в жизни.

- Папа, - тихо сказал я, погладив снимок отца в военной форме пальцами.

Я прислонил фотографию отца к лицу и заплакал. Она сохранила их.

Сохранила…

***

Когда Холли вернулась в школу, повторилось ещё одно убийство. Произошло это за день до её возвращения. Мы, пока не заводили тему насчёт убийцы, а мне нужно было забрать «плимут». Всё-таки было короткое замыкание в одометре. Теперь Рэнди вернул её сияющей на солнце, будто сошла с конвейера в Детройте.

В четверг я приехал на своём «плимуте», привезя Холли. Я открыл ей дверь и приобнял. Мы прошли в фойе школы и двинулись на физику. Все уроки, даже за ленчем, мы молчали. Кристина проводила время с Марком, Кевин думал о скоро переезде, Бобби и Джейсон мечтали о новом выступлении. Конни обнимала Кевина и плакала.

После школы я приехал домой. Холли составила мне компанию. Мамы моей не было. Она уехала в Хэйвен, навестить отца. У нас было время.

Мы занялись любовью – как она и мечтала, - а потом, после тисканей и поцелуев, я улёгся на бок и смотрел на неё. Он поцеловала меня и начала разговор:

- Я нашла немного, что связано с твоим «гостем», известным, как «Бангорский убийца». В Льюистоне его называли…

- «Льюистонский маньяк», - закончил за неё я. – Я знаю.

- Он убивал в Льюистоне с пятьдесят пятого по пятьдесят седьмой. Жертв было семь, и у каждой было перерезано горло. Полиция не смогла найти никаких зацепок, но очевидцы видели кое-что.

- Что же?

Холли встала с постели и, обернувшись простынёй, пошла к своей сумке и выудила свёрток старых газет. Я приподнялся и принял сидячее положение. Вернувшись в кровать, Холли, перед тем, как вручить газеты, увидела мою левую руку.

- Что случилось?

- Подрался, потом расскажу. Давай ближе к сути.

Она вручила мне газету за январь пятьдесят пятого. Открыв её, я заметил некролог и небольшую фотографию девушки, которой перерезали горло. Патриция Уотервилль. Белая, девятнадцати лет. Исчезла в декабре пятьдесят пятого. Нашли её после двух дней поисков в реке. С перерезанным горлом.

- Господи, - протянул я. – Что это за псих?

- Понятия не имею, - сказала Холли, давая мне вторую газету «Льюистон Энтерпрайзес» за март того же года. – Вторая жертва. Розана Пауэлл.

Я прочёл некролог. Розана Пауэлл или просто Роуз для друзей. Белая семнадцати лет. За два-три дня до гибели убежала из дома. Очевидцы говорят, что видели, как её подвозили по шоссе в Касл-Рок. Её нашли рядом с магистралью Моттон и Харлоу семнадцатого марта пятьдесят пятого. С перерезанным горлом.

- Касл-Рок? Это же далеко от Льюистона.

- Ты прав. Наверное, это были очевидцы из другого городка.

Следующий номер «Энтерпрайзеса» за сентябрь пятьдесят шестого и очередная жертва. Тут и была зацепка. Клаудия Шифер. Белая, пятнадцати лет. Была изнасилована и убита двадцать пятого сентября. Очевидцы говорили, что её видели в парке с каким-то высоким парнем со шрамом на шее.

- У этого психа был шрам? – удивился я. – Полагаю, от какой-нибудь жертвы достался. Скорее всего, одна из них сопротивлялась и оставила ему такой подарок.

- В очередной раз ты прав, Том.

Последняя газета «Энтерпрайзеса» за май пятьдесят седьмого. Ева Кесиди. Чёрная, двадцати лет. Приехала из Университета штата Мэн, чтобы повидать родителей и исчезла без следа. Нашли её тридцатого мая. С перерезанным горлом.

- Орудие убийства только одно, - начал я, - опасная бритва. Только так можно убить человека.

- Ты совершенно прав, Шерлок.

- Мне до него далеко. Скорее, я доктор Уотсон.

- Всё равно, Том.

- Только одна зацепка. Шрам на шее.

Я закрыл глаза и пытался представить человека, у которого хоть имелся намёк на шрам. Но в голову ничего не приходило. Всё было запутано.

Открыв глаза, я посмотрел на Холли и сказал:

- Сложно найти человека с такой небольшой зацепкой.

- Согласна. – Холли отложила газеты и придвинулась ко мне. На минуту я почувствовал, как соски её взбухли, отчего у меня снова началось шевеление между ног.

- Знаешь, я никогда не забуду слова Конфуция: «Очень трудно найти чёрную кошку в тёмной комнате, особенно, если её там нет».

- Да, - протянула Холли и принялась тереться об мою грудь, а умелая рука очень хорошо работала под одеялом. – Надо на это всё плюнуть и заняться своими делами. Как у тебя с экзаменами?

- Готовлюсь, - ответил я и начал подрагивать.

Она легла на меня и начала целовать. Я гладил её тело и чувствовал, как член начал пульсировать, прося добавки.

- Подожди, Холл, подожди…

Я пытался выудить из валявшихся брюк очередной презерватив, но она остановила меня.

- Не надо, Том.

- Но ты же забеременеешь, - сказал я.

- Я надела диафрагму, не бойся.

- А что это такое?

- Типа «рубашки» для женщин. А теперь, возьми меня. И не бойся.

Я так и сделал. У нас был ещё час до появления мамы, и мы этот час использовали с удовольствием. Потом чуть-чуть подремали, а после я проводил её до дома. По дороге домой мне попалась газета.

***

«Дерри Дейли Ньюс», 2 апреля 1959 г. (стр. 20):

ЕЩЁ ОДНО УБИЙСТВО В ПУСТОШИ

⇐ Предыдущая 4 5 6 7 8 91011 12 13 Следующая ⇒