КОНЦЕПТ «БЕЗДЕЛЬЕ, ПРАЗДНОСТЬ»

В РУССКОЙ ЯЗЫКОВОЙ КАРТИНЕ МИРА

По мнению Н. И. Толстого, в славянской культуре веселье всегда представляло собой ритуализируванное выражение положительные эмоций, обычно сопровождаемых смехом, пением, танцами. Уже в древнейших славянских памятниках положительные эмоции ангелов и людей праведных обозначали глаголом ЛИКОВАТЬ (хотя глагол ликовать означал «танцевать, проявлять радость или восторг с шумом, криком, весельем»), а ПЛЯСАТЬ, СКАКАТЬ, ИГРАТЬ и ВЕСЕЛИТЬСЯ могли только бесы и прочая нечистая сила ( ср. рус. разг. БЕСИТЬСЯ).

Нам удалось отыскать достаточно небольшое количество фразеологических единиц, связанных с праздным, беззаботным провождением времени (в противовес времени посвященному трудовому процессу). Собственно «безделье» (пребывание без дела, в праздности) в современных фразеологических словарях представлено следующими единицами: груши околачивать, лодыря гонять (корчить), бить баклуши, пинать воздух, плевать в потолок, считать ворон, собак гонять, сидеть сложа руки, сидеть на печке – бездействовать, бездельничать.

С. Георгиева указывает, что поле фразеологических единиц со значением «безделье» находится на пересечении двух семантических полей - «лени» и «глупости».

Занятия мелкими ничтожными делами, ерундой отражены в следующих единицах: играть в бирюльки – заниматься пустяками, даром, попусту тратить время; разводить муру – заниматься пустяками, ерундой; лясы точить – заниматься пустой болтовней, пустословить; слоны слонять – ходить, бродить без дела, без цели; руки в брюки – гулять ничего не делая; толочь воду в ступе – заниматься чем-либо явно бессмысленным, бесполезным; носить воду решетом – заниматься бесполезной работой, в лес дрова возить – делать что-либо ненужное, бессмысленное.

Следует отметить, что праздное, беззаботное провождение времени в языковом сознании, как правило было связано с пением, плясками, играми и другими развлечениями. В древности все славянские игры и пляски были связаны с поклонениями языческим божествам, и поэтому по христианским представлениям признавались действием бесовским и нечистым. В языковой памяти народа сохранилось негативное отношение к любого рода развлечениям: валять дурака (ваньку) – дурачиться, паясничать, потешать глупыми выходками; разыгрывать шута – паясничать, дурачиться; Ты все пела? Это дело: Так поди же, попляши!

А.И. Лазаренко

ГОУ ВПО «Томский государственный университет»,

филологический факультет, 5 к.

Научный руководитель: доц. Л.Т. Леушина

ТЕМАТИЧЕСКАЯ ГРУППА «НАЗВАНИЯ НАПИТКОВ» В ЛАТИНСКОМ ЯЗЫКЕ

Целью исследования является этимологический анализ слов, входящих в тематическую группу «названия напитков» в латинском языке. Исследование части слов этой тематической группы (названия вин) было проведено ранее.

В ходе работы была произведена сплошная выборка лексических единиц, обозначающих названия напитков, из латинско-русского словаря И. Х. Дворецкого[1]. Таким образом был получен материал исследования - 24 лексические единицы, входящие в тематическую группу «названия напитков».

Анализ лексических единиц был проведен с использованием словарей Э. Форчеллини[2], Вальде – Хоффмана[3], Фриска[4], И. Х. Дворецкого[4] и др.

Проведенный анализ позволяет сделать следующие выводы:

11 слов являются заимствованными, 10 – исконными, 3 - образованы в латинском языке на базе заимствований.

Большая часть заимствований – из древнегреческого языка, также встречаются заимствования из еврейского, кельтских языков.

Все исконные слова являются производными, образованы разными способами (суффиксальный, лексико-семантический, субстантивация).

Можно выделить следующие принципы номинациинапитков в латинском языке:

- по характеру ингредиентов (Absinthium, ī n, Absinthiā tum, ī n, Absinthī tē s, ae m «полынное вино» - от α ψ ί ν θ ι ο ν τ ό «полынь»; Hydromeli, itis m «медовый напиток» от ύ δ ω ρ, α τ ο ς «вода» и μ έ λ ι, ι τ ο ς «мед»; Oxygala, ae f «кислое молоко» от ο ξ ύ ς «кислый» и γ ά λ α, α κ τ ο ς «молоко»; Lactā tum, ī n «молочный напиток» от lac, lactis n «молоко»; Mella, ae f «вода с медом» от mel, mellis n «мед»; Pī rā cium, ī n «грушевый сидр» от pī rum, i n «груша»; Murrina, ae f «приправленный миррой мед (напиток)» от murra «мирра»);

- оценочные номинации (Nectar, aris n «приятный напиток» от nectar «напиток богов»);

- по технологии приготовления (Coā gulum, ī n «простокваша» от Coā gulum «свертывание, сгущание»; Dē cocta, ae f от decoctus, a, um «кипяченый, отваренный»);

- по воздействию на человека (Ē brietā s, ā tis f «опьяняющий напиток» от edrius «хмельной, пьяный»).

По времени первой фиксации в памятниках письменности рассмотренные лексические единицы можно разделить на три группы:

1) лексика архаического периода (III – II вв. до н. э.) – 2 слова;

2) лексика классического периода (I в до н. э. – I в. н. э.) – 14 слов

3) поздняя латынь ( III в. н. э. - VI в. н. э.) - 8 слов.

Названия напитков встречаются в текстах следующих латинских авторов: Колумелла, Плиния Старший, Вергилий, Овидий, Луцилий, Светоний, Марциал, Плавт, Варрон, Авл Геллий, Тертуллиан, Папиний Статий, Палладий, Элий Лампридий, Анний Флор, Аммиан Марцеллин, Исидор, Иероним; и в Вульгате.

Список литературы:

1. Дворецкий И. Х. Латинско-русский словарь. – М., 1976. - 1096 с.

2. Forcellini Ae. Totius latinitatis Lexicon. – T. 2, 3 – 1861.

3. Walde A., Hofmann J. B. Lateinisches etymologisches wцrterbuch. – T 1. – Heidelberg, 1938. – 872 s.; Walde A., Hofmann J. B. Lateinisches etymologisches wцrterbuch. – T 2. – Heidelberg, 1954. – 851 s.

4. Frisk H. Griechisches etymologisches wцrterbuch.- Heidelberg, 1960. – 1154 s.

5. Дворецкий И. Х. Древнегреческо-русский словарь: в 2 т. – М., 1958. – 1900 c.

К.Р. Ваганова

ГОУ ВПО «Омский государственный университет имени Ф.М. Достоевского»,
филологический факультет, 5 к.

Научный руководитель: проф. Т.П. Рогожникова

«А приметами оный каторжникъ таковъ былъ»

В истории русского языка особое место принадлежит деловой письменности как одному из неотъемлемых компонентов языковой культуры. Начиная с первых веков существования славянского кириллического письма и до настоящего времени, деловое «наречие» функционирует и развивается в системе литературного языка, обслуживая организованную по определённым жанровым, текстологическим и языковым законам оригинальную и стабильную сферу делопроизводства: оформление бумаг по вопросам пересылки каторжников в непосредственные места их заключения[2]. В документах, составляемых на ссыльных людей, неотъемлемым жанрообразующим, структурным и коммуникативноориентированным текстовым элементом является словесный портрет.

Фиксация внешности в памятниках юридической документации XVII-XXI вв. всегда была прагматически ориентирована на адресата (на чиновников, канцелярских служащих): по словесному портрету в случае бегства и разыскивались ссыльные каторжники. Но функциональная и коммуникативная направленность словесного портрета всегда были дифференцированы на жанровой и временной осях канцелярского делопроизводства. XX век привнёс в развитие русского делового языка качественные изменения в плане фиксации элементов внешности ссыльных или беглых людей: начинает активно использоваться методика «словесного портрета» французского криминалиста А. Бертильона, основные положения которой были разработаны ещё в 80-е годы XIX века. Им были выделены две основные группы признаков внешности: анатомические (признаки, характеризующие особенности анатомического строения человека) и функциональные (признаки, физиологической основой которых являются условно - рефлекторные процессы, сопровождающиеся возникновением динамического стереотипа движения). Важное значение в данной методике словесного портрета имеют не только «нормальные» вариации признаков внешности, но и патологические формы - анатомические и функциональные аномалии. Они были выделены в самостоятельную группу «особых примет».

В начале XX века в региональных деловых текстах в основу фиксации внешности и последующего процесса опознавания были положены признаки индивидуальности, относительной устойчивости и рефлекторности. Индивидуальность внешнего облика человека, её неповторимость определяется количеством признаков внешности, которое достаточно вариативно. Такие признаки относительно устойчивы, поскольку претерпевают всевозможные изменения, как с развитием и старением человека, так и с заболеваниями и увечьями. Наглядность признаков внешности связана с рефлекторностью – способностью достоверно запечатлеваться в различных отображениях. Признаки внешности отображаются в памяти людей, в описаниях, в субъективных портретах, на фотоснимках, на видеозаписи. Все эти дифференциальные свойства позволяют определённо достоверно и полно воспринимать, фиксировать и, в конечном счёте, отождествлять по признакам внешности.

В деловом письме этого периода словесный портрет имеет ярко выраженную структурную организацию: каждый признак внешности имел точное определение и единообразное обозначение. Парадигматическая заданность фиксации портрета проявляется в документах с различной коммуникативной направленностью: в рапортах, объявлениях, приказах, статейных и именных списках Омского Городского Полицейского Управления с 1900 по 1917 гг. Все деловые тексты имеют общую прагматическую заданность: документ должен был чётко и достаточно полно фиксировать внешность ссыльных или беглых людей, в соответствии с существующей методикой описания элементов внешности.

А.Н. Быстрова

ГОУ ВПО «Череповецкий государственный университет»,

филологический факультет, 5 к.

Научный руководитель: проф. С.Ю. Лаврова

⇐ Предыдущая 1 2 345 6 7 8 9 10 Следующая ⇒