Михаил Петрович Щетинин – педагог-новатор второй половины ХХ века

«Объять необъятное. Записки педагога»

(Москва, изд. «Педагогика», 1986г., выдержки)

«Прессование времени» – понятная доступная, вроде бы, цель, а так трудно достижимая! Идея возникла не в школьном классе и не за рабочим столом, а на деревенской улице, в образе, привычном с детства…

Сруб деревенского колодца. Пустое ведро падает в бездну. Всплеск – оно погрузилось в воду. И вдруг! – слово-ключ, слово-образ – погружение! И другой образ – цепь.

Школьные предметы – те же звенья цепи, но они в голове ученика не сцеплены между собой, а их бы надо крепко связать, в конструкцию знания. В современной школьной системе каждый следующий урок как бы стирает предыдущий, обеЗценивая его значимость. Неустойчивость доминант является причиной нервозности, быстрой утомляемости, раздражительности учащихся, низкой продуктивности их труда. Переходы из кабинета в кабинет, невозможность сосредоточиться на чем-то одном, смена педагогов, разных манер преподавания также рассеивают внимание. Можно ли в этом случае найти свой предмет, глубоко в него погрузиться, понять главное в нем, сориентироваться на свое дело, свою профессию?

Первое погружение по математике в девятом классе (сентябрь) длилось шесть дней. После каждой пары уроков математики – разрядка: музыка, хореография или физкультура. За 32 учебных часа был пройден курс года. Второе погружение во второй четверти спустя 1, 5 месяца, третье – через три месяца после второго (в начале марта). А четвертое – в апреле. Каждое – от четырех до семи дней.

Но суть предмета уже была знакома: основные понятия, идеи курса, схваченные в первом погружении, получали дальнейшее развитие, конкретизацию; теоретические вопросы изучались глубоко, всесторонне. В ноябре уже выводили формулы, доказывали теоремы, раскрывали систему понятий. В марте воспроизводили теорию на новом уровне – письменно, устно, с опорой на наглядные модели. В середине апреля – высший виток усвоения: придумывание задач, опыты, творчество.

Были задействованы все анализаторы: зрение, слух, моторика. Индивидуальные занятия чередовались с коллективными, репродуктивные – с творческими. Поэтому познавательная активность ребят постоянно росла. После математики аналогичным образов входили в физику, химию и т.д.

Атмосфера творчества, поиска, исследования ставила непростые вопросы: адекватна ли программа восприятию ученика? Не сжата ли так, что нагружается только память? Какие методы межпредметных связей максимально дадут воспитательный и развивающий эффект в процессе обучения?

Ученик в процессе погружения должен быть сосредоточенным, внимательным, активным каждую минуту урока. Он должен думать не только о себе, но и о товарищах, которым может понадобиться помощь, так как учебная деятельность организуется как коллективный труд. Ребята объединены в группы по 4-5 человек.

Учитель готовит заранее к уроку консультантов. Это добровольная нагрузка тех, кто успевает лучше по данному предмету. Они сами заинтересованы, это актив, и по разным предметам актив будет разный. Обсуждение внутри групп напоминает собрание производственных бригад – высказываются все. Заключительное слово – педагогу.

Погружение – это совместная работа учителя и учащихся, наполненная конкретным реальным содержанием и смыслом. В ней не только лучше и глубже усваиваются знания, но и формируется способность к саморегуляции, самооценке, сотрудничеству, деловому общению. В результате вырабатываются единые позиции, формируются лучшие черты характера. Ребята узнают друг друга, учителя, а он – своих учеников: их интересы, способности, работоспособность каждого, причины затруднений, конфликты. Все это помогает педагогу вносить коррективы в свою методику, проектируя дальнейшее развитие каждого школьника.

Я – вместивший в себя все знания Мира.

Заслуженные академики педагогических наук

Борис Павлович и Лена Алексеевна Никитины, открывшие миру значимость и необходимость развивающего обучения с раннего возраста ребенка на практическом опыте в своей семье

(«Мы, наши дети и внуки», Москва, 1995г., выборочно)

Говорит Борис Павлович: «Новорожденный ребенок – изумительнейшее из созданий природы, у которого есть:

– Всё, чтобы расти здоровым и сильным,

– Всё, чтобы стать, вернее, развиться не только способным, но и талантливым, то есть творчески мыслящим и есть

– Всё, чтобы дойти до понимания высот гуманности, человечности, того, что когда-то назовут божественным совершенством или космическим разумом.

Но для реализации этих открытий нужна новая наука (назовем ее предположительно «творческая педагогика».) Она должна не только рассказать, не только показать, но и предоставить возможность желающим родителям принимать решение и делать, а потом запускать в самовыделывание способности и таланты.

Проблема человеческих способностей всегда и у всех людей вызывала неподдельный интерес, не выходя раньше за рамки любознательности, но теперь она выросла в крупную социальную проблему. Нужно все больше и больше не только знающих, но и способных к творческой деятельности людей, специалистов высокого творческого потенциала, а это важнейшая задача воспитания человека будущего».

Гипотеза о «врожденном интеллекте», которая ставит людей в пассивную позицию, опытом семьи педагогов-новаторов Никитиных отвергается: «… черты человеческой психики формируются с помощью практической деятельности людей. Понимание этого открывает огромные перспективы для педагогики и для формирования нового человека».

«Каждый вид человеческой деятельности необходимо разделить на две различные части: исполнительскую и творческую, – предлагает Борис Павлович Никитин. – При обучении в современной школе формируются исполнительские способности. Дети делают то, чему их обучили и только. Доля творческой части равна или близка к нулю: управление машиной или механизмом целиком состоит из исполнительной части; такая работа кажется легкой, привычной, от человека требует очень малого, вплоть до того, что управлять машиной могут даже животные.

Продуктивность такого труда мало чем отличается, поэтому существуют единые нормы производительности, а в творческой работе разница в продуктивности может быть громадной.

История техники дает подтверждение многими фактами: полтора месяца бились инженеры французской верфи над тем, чтобы заставить новый грузовой пароход развить расчетную скорость в 9 узлов, но он не давал больше 7. Тогда они обратились за советом к известному русскому изобретателю А. Н. Крылову и тот, провозившись час или два над моделью этого парохода решил задачу: укоротить лопасти гребных винтов на шесть дюймов, а обороты гребного вала увеличить. Крылову не поверили и бились еще целый месяц, не добившись ничего. Наконец, отрезали лопасти и в первом же испытании пароход развил скорость 9, 5 узлов.

Вот теперь сравните: 2, 5 месяца труда целого конструкторского бюро известной верфи и 1, 5 часа работы Крылова!

Если составить схему развития исполнительных и творческих способностей у способных и неспособных людей, то наглядно видно, как у исполнителей продуктивность в начале (во время обучения) растет, но рост непрерывно замедляется и почти останавливается, не доходя до планки рекорда.

Продуктивность же творческой деятельности наоборот: вначале растет медленно, но непрерывно ускоряется и не имеет пределов развития. Планки рекордов нет! »

«Как же дело обстоит с таким качеством, как способность овладения человеческой речью? Каждый здоровый ребенок способен научиться говорить и каждый получает при рождении полный запас необходимых для этого задатков. Большинство детей, живущих в семьях, начинают говорить около одного года. К полутора – двум годам новые слова начинают сыпаться, как из рога изобилия. В два года ребенок уже говорит фразами, а еще через год-два превращается в человека, хорошо знающего родной язык.

А вот другая картина. Дом ребенка. Дети растут без мамы. Вы можете зайти в группу 2-х и 3-х летних малышей и не услышать ни одного слова. Никто не знает даже своего имени. И это не дефективные дети, а самые нормальные. Дети, утерянные и воспитанные дикими животными, возвращенные в 8-10-12-летнем возрасте, человеческой речью овладеть не могут. Науке известно несколько десятков подобных случаев».

«Очень часто малыши-дошкольники и младшие школьники поражают взрослых ранним проявлением творческих способностей. Но идут годы, дети вырастают, и … ни талантливых, ни тем более гениальных людей из них не получается. Куда деваются их способности и задатки? Почему в математические школы Москвы попадают по конкурсу каждый год ученики в основном из нескольких «особых» школ Московской области? Почему считается, что математические способности могут быть только у 12% детей, а у учителя К.С. Скорохода – 80%? »

«Методы развития исполнительных и творческих способностей принципиально различны:

исполнительские способности – продукт обучения, усвоения ранее открытого, запоминания, повторения, тренировки и т.п. Они – главный продукт традиционного обучения. В котором принуждение как движущая сила стоит на первом месте;

творческие способности – продукт самодвижения, самостоятельного разрешения задач и вопросов, самостоятельного вскрытия закономерностей и связей между предметами и явлениями, продукт работы мозга по пути «от открытия истин всем известных, к открытию истин, известных немногим, и, наконец, к открытию истин никому не известных» (К. Э. Циолковский). Это продукт развития свободного, при котором интерес, увлечение и страсть – главные движущие силы.

У каждого здорового человека могут развиваться как исполнительские, так и творческие способности ко всем видам человеческой деятельности. И если физическое развитие значительно предполагается генетической программой, то богатство возможностей умственного развития скрыто не в природе наследственности, а в сроках начала, методах и условиях развития ребенка.

Мозг ребенка особенно быстро растет и дозревает в первые месяцы и годы жизни. Рост количества новых клеток, и, особенно, анатомических связей между ними зависит как от многообразия и интенсивности работы уже существующих структур, так и от того, насколько стимулируется жизнью образование новых. Это время дозревания и есть время наивысшей пластичности, чувствительности к внешним условиям, наивысших и самых широчайших возможностей к развитию, закладке всего многообразия человеческих способностей. Но развиваться начинают только те способности, для которых имеются стимулы и условия. У каждой семьи свои стимулы и условия. Дети развиваются по-разному.

Сказывается на развитии и разнообразность деятельности ребенка, и складывающийся характер ребенка, и его отношения со взрослыми и детьми, и другие условия. Если все складывается, развитие идет легко, быстро, с наивысшим ускорением, ребенок может стать талантливым, гениальным.

Возможности развития не остаются неизменными: если они не нужны, не функционируют, то они утрачиваются. Угасание возможностей – необратимый процесс! Вернуть творческие способности невероятно трудно, почти невозможно, но есть такие творческие педагоги, которые за короткое время могут вывести ребенка на творческие способности вновь обретенные. В.Ф. Шаталов (г. Донецк), С.Н. Лысенкова (Москва), Ю.А. Макаров (г.Пермь). У них особые методы работы.

Способный ребенок – не дар природы, а успешный труд родителей – все зависит от них».

В дальнейшем творческие способности человек может развивать в себе только сам, заинтересовавшись, а затем увлекшись какой-либо деятельностью и, наконец, страстно ею загоревшись. Только так формируются и вырастают таланты и, тем более, гении.

Борис Павлович пишет: «А почему не сделать чистый тест на одну «сообразительность», отбросив насколько возможно знания? Тогда тест будет годиться и для неграмотного малыша и для школьника и для студента ВУЗа и для седого профессора. Такого теста еще не придумывал никто, и мне потребовалось четверть века, чтобы осуществить эту идею и отработать ее практически.

Шутка ли, старший сын прочел первое слово в 2 года 8 месяцев, а остальные (всего детей семеро) взялись за книжки после 3-х лет, то же самое и с арифметикой, планом и картой, глобусом и … спортивными снарядами.

Постепенно становилось видно, как далеки еще люди и даже специалисты от понимания великих возможностей раннего детства и от того, чем же в действительности умные люди отличаются от средних, обычных, нормальных, каких в мире – подавляющее большинство.

Наши дети уже в 9 – 10 лет могли решать творческие задачи в 50, а иногда в… 500 раз быстрее нас, взрослых, и это заставило учитывать время рядом с каскадом возрастания трудности задач.

Так появился тест «ПТУР» – на Продуктивность Творческой Умственной Работы. Через него мы провели более 6000 детей от 3-х до 15 лет и взрослых.

Я видел, как руки человеческие удивительно наглядно раскрывают мысли, как показывают, что видит человек, а что нет, что уже понял, до чего додумался, а перед какой задачей встал в тупик. Видно, как идет решение: когда уходит в сторону, а когда нащупывает верный путь, понимает, когда сделал правильно, да не смог этого понять и почти сделанную работу разрушил, чтобы начать все сначала.

Особенно потрясает наблюдение за человеком, который умнее тебя – испытателя, а у тебя чувство не только благоговения, но и свещенного трепета перед этим чудом! Чудом работы развитого, сильного, совершенного ума, часто даже не подозревающего, что он столь могуч и красив.

Тест «ПТУР» не требует предварительной обученности, минимума образования и даже грамотности. Он может быть применен в любой стране. Диапазон трудности задач столь широк, что, «по сути», мы получаем единый инструмент, с помощью которого мы можем построить кривую развития от рождения до смерти: по результатам измерения будет видно, опережает или отстает ребенок от среднего уровня и на сколько лет.

Исключая любую информацию, не имея сведений о том, как выполнить задания теста, ребенок (любой человек) вынужден включить в работу свои творческие способности и неизбежно развивать их в ходе работы, то есть уметь выходить из проблемных ситуаций, когда есть задача, а пути ее решения неизвестны. Здесь быстрота протекания умственных процессов является одной из главных, а может, и важнейшей характеристикой человеческого ума и служит самым высоким показателем уровня развития ребенка.

Но самым неожиданным в этом измерении оказалось то, что среди 34-х самых лучших по развитию не было ни одного отличника. Зная, что 4 из 5 одаренных детей (а это 80%) не в силах приспособиться к школьной программе, числятся в отстающих, стоит признаться себе, что стремление сделать ребенка отличником означает остановить его развитие в творческом отношении, сделать его только исполнителем и посредственностью, как в инженерном деле, так и в науке.

Уровень развития именно творческих способностей ребенка и увлеченность его в науках, искусстве и на трудовом поприще обещают появление новых ярких умов и деятелей – самого драгоценного капитала страны – мастеров, способных вернуть былую славу России.

Говорит Лена Алексеевна: «Для себя или для других? »

«На трудовом фронте мне хотелось, чтобы не я перекладывала дела на детей, а чтобы дети сняли дела с нас сами, по собственной инициативе. А это само собой не получалось. Не сразу мы поняли, что надо говорить не так: «Оля, бери полотенце и помоги мне». или «Алеша, наколи для меня лучинок на растопку», а так: «Ребята, давайте-ка маме поможем посуду вымыть» (говорит папа), или: «Алеша, а что если на растопку щепочек папе заготовить – вот он обрадуется! » (говорит мама). Тогда получается забота не о себе, а о другом.

Мы ошибались, когда просто поручали дело, давали какое-то задание, заставляли выполнять до конца, но не всегда обращали внимание ребят на то, что работу надо сделать еще и потому, что кому-то нужна помощь, внимание, забота. Работа в таком случае выполнялась не как взятая на себя часть общего дела, а как навязанная извне скучная повинность, от которой хочется увильнуть. И вот уже мы слышим: «А почему я, а не Антон? » «Алеше меньше копать досталось, а он мне не хочет помочь»… Пришлось поломать голову: «Как же вернуть детям это желание помочь, которое у годовалых проявляется как бы само собой? »

Борис Павлович: «Выход мы искали в том, что вместе с ребятами стали делать что-то нужное не только для своей семьи и дома, а и для других знакомых и незнакомых людей. Всей семейной «бригадой» со школьниками и дошкольниками мы убирали дрова и уголь у бабушки, расчищали беговую дорожку на улице для всех соседских ребятишек, участвовали в ремонте школьного помещения, ездили строить дом для наших друзей, возили книги в библиотеку – всего не упомнишь. Вот в такой общей работе для других, дружной, веселой, безкорыстной и рождается не только настоящая, действенная забота о людях, но и взаимопомощь, желание выручить друг друга.

Есть работа и ежедневная, уборка, стряпня, посуда – ее делаем по очереди. Если все это учесть, то у детей в среднем получается не более получаса в день. Думаю, что этого мало. Остается незаметным этот труд, совсем не трудным! Я считаю, необходимые трудовые усилия должны быть и по напряжению, и по длительности не игрушечными, а значительными, что называется до поту, до усталости, той трудовой усталости, которая дает особое гордое удовлетворение: «Я смог, я выдержал, я не хлюпик и не белоручка какой-нибудь! » Это гордость и достоинство рабочего человека. И его может и должен испытать ребенок как можно раньше».

Лена Алексеевна: «Это не теоретическое рассуждение: мы все это наблюдали у своих детей, когда организовали нашу «швейную фабрику», которую ребята ласково назвали «Ниточка-Никиточка». Было тогда у нас трудное время. Для дополнительного заработка пришлось брать надомную работу – шить фартуки, и все дети помогали маме (старшему тогда было 11 лет). Работали от 1 до 2-х часов ежедневно, каждый по своей «специальности»: кто скалывал булавками детали, кто нитки обрезал, кто складывал, кто был «няней» в детском саду (играл с маленьким тогда Ванюшей)».

Лена Алексеевна делится опытом: «Я, правда, довольно скоро поняла, что наша «фабрика» отнимает у меня слишком много времени: чтобы выработать требуемую от надомниц норму, мне приходилось шить 3-4 часа в день, и это помимо 7-часового рабочего дня и обычной домашней работы. Через месяц-полтора я почувствовала: «Не выдержу, брошу». Но не бросила. Почему?

Все дети любят играть во взрослую деятельность: в «магазин», в «почту», в «завод», в «школу» и так далее, но эта работа «понарошку» настоящего удовлетворения не приносит.

Сколько в ребячьих играх горького сознания недостатка подлинной жизни, сколько мучительной по ней тоски! Нет! Как ни трудно мне было, закрыть нашу «фабрику» я не могла! Не могла лишить детей радости участия в подлинной жизни! »

Борис Павлович: «Два года работала наша «Ниточка-Никиточка». Наполовину это, конечно, была игра в «фабрику», но и работали всерьез, с рабочим местом, четким ритмом, с ответственностью за качество. Это было чудесное время, которое мы вспоминаем с удовольствием. Слаженная дружная работа – и видимый результат – стопка готовых – нами сделанных! – фартучков (за месяц 400-500 сложенных по строгому стандарту, и связанных аккуратными пачками по 20 штук)».

Лена Алексеевна: «Час – полтора, довольно кропотливой однообразной работы, казалось бы, должны были утомить ребят, но нет: они проникались каким-то особым рабочим достоинством из-за своей необходимости, нужности на «фабрике».

Как-то у Анюты болел палец. Мы хотели освободить ее от работы, а она: «А кто же будет кармашки прикалывать? » Просто удивительно, как наши непоседы преображались за работой: становились сосредоточенными, внимательными, серьезными, даже чуть-чуть важными.

Участие в общем труде, осознание зависимости всех от каждого помогли им ощутить, что жизнь состоит не только из приятного «хочу», но и из сурового и ответственного «надо».

А как по разному проявлялись их характеры: один не давал покоя своими рационализаторскими предложениями, другой норовил в начале выдать большое количество за счет качества, третий проявил необычайную аккуратность, даже изящество в своей «операции», а четвертый оказался универсалом – освоил все профессии, и всегда был готов помочь в случае «прорыва».

Особенно поражала нас та быстрота, с которой ребятишки осваивали рабочие «операции» и целые «профессии». Не прошло и недели, как Анюта, только что перешедшая на «подвертывание подола фартука» уже не отставала от взрослого, а еще через неделю она уже успевала подвернуть 2 фартука, пока взрослый делал 1.

Десятилетнему Антону уже через 2 недели после начала работы «фабрики» в трудовую книжку (были у нас такие у каждого работника) была записана новая профессия – «швея-мотористка». Он не только хорошо подшивал карманы, бретели и пояса на своей электрической машине «Тула», но мог ее настроить, заправить шпульку, отрегулировать шаг строчки, натяжение нити.

Все вопросы на «фабрике» мы решали на общем собрании, и нам, взрослым, нередко приходилось поражаться толковым и справедливым суждениям ребятишек о распределении обязанностей и о «технологии производства», и о рабочей дисциплине, и о справедливости в «начислении зарплаты».

Да, у нас была зарплата – каждый получал ее в конце месяца и торжественно расписывался в ведомости, где указывалась «квалификация» работника, количество рабочих часов и сумма: от 23 коп. у четырехлетней Юли, до 3 – 4 руб. у швей-мотористок – мамы и десятилетнего Антона.

С самого начала нас поразило отношение детей к этим заработанным ими деньгам. Это были не те даровые деньги, которые мы или бабушки давали им (купи, мол, чего хочется). И которые никогда не залеживались в кармане, так их хотелось скорее истратить на мороженное, шоколадку или какую-нибудь свистульку, которую через полчаса после покупки находили сломанной без особого сожаления. А эти – трудовые! – даже в голову не приходило истратить их так легкомысленно и глупо. Они много раз пересчитывались, аккуратно складывались и тратились только на нужные вещи, которыми можно пользоваться долго: авторучку, перочинный нож, компас, записную книжку и т.п. Особое удовольствие детям доставляло то, что можно на свои деньги (никого не надо просить! ) купить подарок или угостить всех чем-нибудь вкусным в праздничный день.

А однажды случилось вот что: не хватило у нас до получки денег. «Как и быть, прямо не знаю», – огорченно призналась мама, когда все вечером сидели за большим «производственным» столом. И вдруг потянулась ко мне маленькая ручка с крепко зажатым кулачком: «На, мама, возьми мои деньги». На раскрасневшейся Юлиной ладошке лежали 23 коп. – вся ее зарплата. И следом тот час же: «И мои! И мои возьми! » Мама едва удержалась от слез. На следующий день мы ели Юлин хлеб и пили Анино молоко и говорили им «спасибо! », а они сияли от гордости и счастья. Наверное, каждый из нас вспоминает с особой гордостью тот момент, когда вручил матери первую в своей жизни зарплату. Но это бывает лишь в 16 – 18 лет, а мы доставили нашим детям эту высокую человеческую радость намного раньше».

***

Автор-составитель имеет счастье быть другом семьи Никитиных и настоятельно рекомендует прикоснуться к их творчеству: к книгам, к развивающим играм, к фильмам и к другим доступным материалам.

Поделюсь своими воспоминаниями.

Зима. Прихожу поздравить Лену Алексеевну с 77-летием, а она во дворе в ребятишками играет… в хоккей! С широкой клюшкой, в огромных валенках стоит в воротах и… успешно! И вот она, живая, долголетняя, радостная жизнь! А сколько пройдено испытаний! И соседи милицию вызывали – дети носятся в одних трусах зимой… Внуки рождаются на дому… Ребятишки читают с 3-х лет, держа книжку и прямо, и кверх ногами… У детей семьи многодетные, так что у Бориса Павловича и Лены Алексеевны больше 30 внуков, а теперь и правнуков больше десятка… Не видят смысла в семье, где один ребенок – это же «эгоист поневоле» вырастет! А сколько у Никитиных друзей! Дом полон всегда! Как в русской пословице, в их доме «изба детьми весела».

⇐ Предыдущая 2 3 4 5 6 7 8 91011 Следующая ⇒