КОНТЕНТ-АНАЛИЗ И ТЕОРИЯ ДИСКУРСА

I. ЛИНГВИСТИКА И АНАЛИЗ ТЕКСТА: СМЕЖНЫЕ ДИСЦИПЛИНЫ?

Вплоть до последних этапов своего развития, ведущих начало от «Курса общей лингвистики» наука о языке изу­чала прежде всего тексты и ставила относительно них различные вопросы, связанные как с учебной практикой называемой также разбором текста, так и с деятельностью грамматиста в ее нормативном и описательном аспектах Одновременно необходимо было выяснить «О чем гово­рится в этом тексте^[68]», «Каковы основные ''идеи" этого текста⁹» и в то же время «Соответствует ли этот текст нор­мам языка, в рамках которого он существует⁷» или «Како­вы собственные нормы этого текста⁹» Все эти вопросы за­давались одновременно, потому что они были взаимосвяза­ны, точнее, вопросы, касающиеся семантических и синтак­сических правил, выявленных в ходе анализа данного текс­та. помогали отвечать на вопросы, касающиеся его смысла (того, что автор «хотел сказать») Иными словами, класси­ческая наука о языке стремилась быть одновременно нау- кои о выражении и наукой о средствах выражения, иссле­дования же грамматики и семантики были средством, слу­жившим определенной цели, а именно пониманию текста аналогично том) как в сауюм тексте «средства выражения» тоже служили определенной цели, которую преследовал его создатель (а именно быть понятым)

При таких условиях, если человек понимает то, что выражает ему подобный, это значит, что оба они в какой- то мере являются «грамматистами», тогда как языковед может заниматься научной деятельностью прежде всего по­тому. что он. как всякий человек, способен выражать свои мысли

Однако понятийный переворот, совершенный Ф де Соссюром, состоял именно в разрушении единства между языковой теорией и практикой как только язык начинает рассматриваться как система, он больше не воспринимается как нечто обладающее функцией выражения смысла, зада­чей науки становится описание его функционирования (Воз­вращаясь к сравнению с шахматной партией, которым вос­пользовался Соссюр говоря о предмете лингвистики, можно сказать, что необходимо выяснить не то, что значит какая-то шахматная партия, а то. каковы правила, делающие возможной тюб> ю партию, безразлично, состоявшуюся или нет)

Следствием этого переворота стал, как известно, сле­дующий вывод «текст» никоим образом не может быть для лингвистики подходящим объектом, поскольку он не функ- ционир}ет. ф}нкционируст же язык, те совокупность сис­тем регулирующих правила парадшматики и синтагматики определенных единиц с помощью механизмов субтскстово- го у ровня язык как объект на} ки противопоставляется речи как не относящемуся к науке остатку от анализа «Отделяя язык от речи, мы отделяем одновременно 1) социальное от индивидуального. 2) сущностное от привходящего и более или менее ст\ чайного» (Saussure 1962, 30)[69]

Таким образом, изучение языка, стремившееся понача­лу обрести статус науки о выражении и о его средствах, об­ратившись к рассмотрению явлений большого масштаба, перешло на свои нынешние позиции Но, как всегда бывает в истории науки, этот переход, которым лингвистика ут­верждала себя как на} ка. оставил свободной покинутую ею область и вопрос, на который лингвистика была вынуждена отказаться отвечать, по-прежнему ставится, поддерживае­мый интересами как теории, так и практики «Что автор хотел сказать этим текстом⁹» «Каково значение этого текста? »

«Чем смысл этого текста отличается от смысла другого текста? »

Таковы разные формы одного и того же вопроса, многочисленные ответы на который были предложены дис­циплиной, называемой контент-анализом, а иногда также и анализом текста.

Мы хотели бы рассмотреть различные варианты отве­тов, предлагаемые современными методиками анализа; спо­соб освоения области, которую лингвистика оставила сво­бодной, в каждом случае послужит основанием для нашей классификации.

А) НЕЛИНГВИСТИЧЕСКИЕ МЕТОДЫ

Прежде всего, существуют методы анат из а, которые, по видимости, не имеют отношения к лингвистике; они появи­лись первыми и развивались примерно в то время, когда происходил вышеописанный переворот, которого они, в силу отсутствия временной дистанции, не заметили Этими методами пользуются, стремясь ответить на вопрос о смыс­ле текста в его. если можно так выразиться, «дососсюров- ской» форме: они стоят вне современного языкознания, что не значит, будто они не опираются на понятия лингвисти­ческого происхождения, — просто эти понятия находятся за бортом современной лингвистической теории

1. МЕТОД ЧАСТОТНОГО АНАЛИЗА

Мы называем так операцию, заключающуюся в уста­новлении числа употреблений одного и того же языкового знака (чаще всего словоформы или лексемы) в последова­тельности заданного объема и вычислении его частоты, ко­торая может сопоставляться с частотой других знаков, что служит основанием для сравнения разных элементов одной последовательности или разных последовательностей с точки зрения встречаемости в них одного и того же элемен­та. Большая заслуга этой методики состоит в разработке статистического аппарата, пригодного для изучения инфор­мации (отношение ранг / частотность — важнейший из по­лученных на этом пути результатов)

Связь с лингвистической проблематикой сведена в дан­ной методике к минимуму: собственно, здесь используется только одно лингвистическое положение — о взаимоодно­значном характере соответствия «означающее — означае­мое», что позволяет констатировать наличие того же самого содержания каждый раз, когда появляется тот же самый знак. Однако это положение принадлежит к теоретическим представлениям дососсюровской эпохи, тогда как современ­ная лингвистика в значительной степени основывается на идее о том, что слово имеет значение в языке только пото­му, что оно имеет много значений, а это приводит к отрица­нию взаимооднозначности соответствия между означающим и означаемым.

То же самое, по сути дела, возражение может быть сформулировано и иначе: даже увеличив количество ста­тистических подсчетов, невозможно установить принципы организации текста, структуру отношений между его эле­ментами: все происходит так, как если бы поверхность текста представляла собой совокупность объектов, подвер­гаемую различным формам учета; таким способом можно получить сколь угодно точное описание этой совокупности, но эффекты значения, составляющие содержание текста, игнорируются, объективность полученной информации оборачивается сложностью ее использования в намеченных целях

2. АНАЛИЗ ПО ТЕМАТИЧЕСКИМ КАТЕГ ОРИЯМ

Методика, о которой мы говорили, находится на суб­лингвистическом уровне, в той мере, в какой она рассматри­вает в качестве объекта своего рода демографию текста, ее целью оказывается не функционирование системы единиц, но существование того или иного языкового материала как таковое, этим она. безусловно, оказывает важные услуги лингвистической теории, но не отвечает ни на вопрос о том, какой смысл выражается данным текстом, ни на вопрос об отличии смысла одного текста от смысла другого текста.

Классический контент-анализ — в том виде, в каком он описан, например, Д.П Картрайтом (в кн. Fes tinge г, К a t z 1963, 481). — напротив, стремится дать ответ на эти вопросы: объектом изучения в тексте становится именно набор значений, которые расшифровываются интерпретато­ром при помощи отсылающих к ним указателей', иначе го­воря, функциональное соответствие «выражение смысла/ средства этого выражения» вновь обретает здесь всю свою значимость Итак, в данном случае анализ происходит на супралингвистическом уровне, поскольку цель его — дойти до смысла того или иного фрагмента текста, минуя его лин­гвистическую структуру; интерпретировать или охарактери­зовать какой-либо фрагмент — это значит поместить его в один из классов эквивалентности, определенных на множе­стве смыслов при помощи таблиц анализа, в зависимости от суждения интерпретатора о наличии / отсутствии или о степени представленности рассматриваемого предиката.

Таким образом, выводы основываются на указателях, языковая природа которых не определена (слово, фраза, «тема» J, что дополнительно требует от интерпретатора, стремящегося отметить все важное, таких психологических свойств, как тонкость, восприимчивость, гибкость, и только их (F е s t 1 n g е г, К a t z, op cit, р 529) Это значит, чго данная методика изначально предполагает адаптацию интерпретаторов к новой для них культурной ситуации, обучение их чтению Даже если оставить в стороне пробле­му успешности взаимодействия интерпретаторов, важность которой хорошо известна, необходимо все же отметить то, что кажется нам главным такого рода анализ не может представлять собой последовательность объективно задан­ных операций, приводящих к однозначному результату (и интерпретатор, который хотел бы изображать эту объектив­ность, делал бы лишь рутинную механическую работу, не имеющую ценности для анализа) В то же время, «если ин­терпретация должна осуществляться группой интерпретато­ров, необходимо, чтобы все они использовали в своей рабо­те одни и те же определения и одну и ту же систему исход­ных понятий» (ibid, р 530), а это предполагает наличие между интерпретаторами эксплицитного или имплицитного⁴ соглашения относительно правил чтения; иначе говоря, текст может анализироваться лишь внутри общей системы ценностных установок, которая имеет единый смысл для интерпретаторов и определяет их метод чтения. Таким образом, рассматриваемая методика, восстанавливая в пра­вах соответствие выражение / средства выражения, вынуж­дена учитывать и последствия этого шага, а именно пересе­чение между теоретической ролью исследователя и практи­ческой ролью говорящего (см. с 302). Крайний риск состо­ит в данном случае в том, что результаты анализа, ставшего возможным благодаря выбранному способу прочтения, вос­производят ее исходные особенности (какова бы ни была при этом степень честности, восприимчивости и точности интерпретатора) в соответствии с феноменом отраженного взаимодействия между объектом^ и методикой, которая ста­вит своей целью его объявление

Б) ОКОЛОЛИНГВИСТИЧЕСКИЕ МЕТОДЫ

Наряду с рассмотренными выше методиками — нелин­гвистическими, поскольку они не затрагивают собственно знаковый уровень и используют психологическую или соци­ологическую методологию, — существуют и другие, воз­
никшие позднее, которые, напротив, открыто ссылаются на современную лингвистическую теорию⁶ и предлагают иной ответ на вопрос о смысле, выражаемом данным текс­том Здесь мы сталкиваемся с парадоксом, который нужда­ется в объяснении как, действительно, такие дисциплины, как этнология, литературная критика или изу ченис знако­вых систем, используемых так называемой массовой культу - рой, могут обращаться к лингвистике для ответа на вопрос, относящийся к той самой области, которую лингвистика, формируясь, оставила¹?

Мы предлагаем для этого парадокса следующее реше­ние различные вышеперечисленные дисциплины признают тот фу ндаментальный теоретический факт, который знаме­новал собой рождение лингвистической науки, a именно переход от функции к функционированию, при этом они ис­толковали это событие не как запрет, делающий невозмож­ным некоторые вопросы, а как знак возникновения новых возможностей, а именно возможности вторично осущест­вить тот же самый переход (от функции к функционирова­нию), но теперь уже на уровне текста Другими словами, поскольку существуют синтаксические системы, выдвигает­ся гипотеза о существовании мифологических систем, лите­ратурных систем и ^тд, те о том. что тексты, подобно языку, функционируют, эпистемологическая однородность, предполагаемая, следовательно, между фактами языка и яв­лениями текстового уровня, обеспечивает таким образом единство понятийного аппарата Например, отношение па­радигма — синтагма распространяется на разные уровни функционирования, а значит, и анашза это вьивано стрем­лением, используя лингвистический инструментарий, до­стичь идеала лингвистической научности Можно ли ска­зать, что этой цели удается достичь⁹ Здесь проявляется со­противление, вызванное у ровнем и масштабом объекта рас­хождение между теорией языка и речевой практикой кажет­ся несомненным, но различие между теорией мифа и прак­тикой мифа остается проблематичным Можно даже спро­сить себя, мыслимо ли оно вообще, если учесть, что пишет на этот счет один из крупнейших специалистов

fi

«Анализ мифа не имеег естественного предела, не имеет скрытого единства, которого можно было бы достичь в конце разбора Темы раздваиваются до бесконечности следовательно, целостность мифа всегда относительна и су­ществует только как тенденция, она никогда не отражает ка­кого-либо состояния или момента мифа Подобно ритуа-

307

лам, мифы бесконечны. И, желая имитировать спонтанное движение мифологической мысли, наше исследование, также слишком краткое и слишком длинное, должно при­спосабливаться к его прихотливости и следовать за его рит­мом. Поэтому книга о мифах сама есть своего рода миф» (Lcvi-Strauss 1964, 13).

Весьма похоже на то, что мы вновь сталкиваемся здесь с «предустановленной гармонией» между создателем мифа и его исследователем, которую мы уже наблюдали (ем. с. 302) между человеком, который говорит, и грамматис­том; это значит, что «функционирование» текста еще со­седствует с его функцией и переход от второго к первому осуществлен не до конца.

Необходимо извлечь все следствия из того факта, что анализируемый объект в общем случае существует не по желанию ученого, и прояснение этого обстоятельства ка­жется одним из условий существования практики семиоло- гических исследований. Методологические трудности, свя­занные с формированием корпуса изучаемых текстов и его замкнутостью, обусловлены именно этим; действительно, если объект исследования не задан жестко как элемент процесса исследования, этот объект остается объектом же­лания, из чего вытекают два следствия: во-первых, форми­рование объекта зависит от того, что, в сознании исследо­вателя, необходимо ту да включить; во-вторых, исследова­тель делает вид. что имеет дело е природной данностью, и это освобождает его от ответственности.

Проблема, следовательно, заключается в характере подхода к изучаемому объекту, и именно это объединяет те концептуальные ориентиры, о которых мы будем говорить дальше (см. с. 310).

Поясним сказанное на контрпримере: мы только что показали, что исследователь мифа не располагает нормой, позволяющей определить, что является предметом исследо­вания, а что нет; однако в случае с юридическим или науч­ным текстом этой трудности как будто не возникает, по­скольку существуют институты (юридические, экономичес­кие и т.д.), с которыми можно соотносить эти тексты. Не­обходимо, следовательно, подчеркнуть разницу между ана­лизом документов, осуществляемым внутри конвенциона- лизованной системы установлений, границы которых в ос­новном совпадают е границами соответствующей области, и анализом, который мы будем называть «неконвенцио­нальным» и примером которого может служить упомяну­тый анализ мифа: методологическая конвергенция, вследст­вие которой ряд приемов автоматического анализа доку­ментации используется при «неконвенциональном» анализе, может вызвать некоторое изумление. Действительно, ана­лиз документов по сути своей предполагает, что классы эк­вивалентности будут a priori заданы самой конвенциональ­ной нормой. Говоря об условиях помещения в память ин­формации, необходимой для анализа документов. Ж.-К. Гарден пишет:

«Каково бы ни было принимаемое решение, неизменно необходимым остается установление рассматриваемых от­ношений, т.е. создание тем или иным способом " классифи­кации", в которой место каждого ключевого слова отражало бы семантические отношения между ним и другими слова­ми (например: " височная доля", часть " головного мозга" ) или сочетаниями слов (например, " атаксия", одна из форм " расстройства координации движений" )» (G а г d i п. G г о s, Levy 1964, 42).

Отсюда понятна важность того необходимого предвари­тельного условия всякого анализа, на которое ясно указыва­ет Ж. Мунен:

«[Исследователь] устанавливает для каждой разновид­ности объектов набор символов, показывающих наличие или отсутствие всех различительных признаков данного типа описываемых и классифицируемых объектов. Таким образом, интерпретация предваряется технологическим ана­лизом, направленным на исчисление всех различительных признаков, необходимых для описания объектов этого типа, т.е. на создание исчерпывающей модели, в которую будет укладываться описание каждого объекта» (М о u n i п 1963, " 114).

Исследователь может упорядочить систему семантичес­ких параметров, характеризующих данный объект, только потому, что уже существует конвенционально заданный спо­соб говорить об этом объекте: система анализа будет в таком случае иметь тот же теоретический уровень развития, что и нормирующий ее институт, а это позволит определять положение того или иного конкретного смысла по отноше­нию к этой норме: например, работы В. Аккермана (Ackermann 1956) бесспорно свидетельствуют о воз­можности измерять постепенное приспособление группы студентов к научным нормам, внушаемым им через систему образования

В конце этого анализа возникает несколько вопросов, которые мы сформулируем следующим образом.

1) Если счигать установленным, что ни одна наука о знаке не может сформироваться, не покинув область функ­ции выражения и смысла, чтобы перейти к области их функ­ционирования, какой тип функционирования можно припи­сать рассматриваемому здесь объекту⁷

2) В чем понятие социального института оказывается значимым для формирования представления об этом объ­екте⁷

3) Если понимать под текстом всякий организованный языковой объект, подвергаемый анализу, можно ли исполь­зовать то же понятие для характеристики объекта, практика анализа которого учитывает ответы на два предыдущих во­проса?

II. КОНЦЕПТУАЛЬНЫЕ ОРИЕНТИРЫ ДЛЯ ТЕОРИИ ДИСКУРСА

А) ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ СЛЕДСТВИЯ ИЗ НЕКОТОРЫХ СОССЮРОВСКИХ ПОНЯТИЙ

В «Курсе общей лингвистики», в главе HI, можно найти два определения языка

Первое определение направлено на выявление собст­венных свойств определяемого объекта.

«Язык., это социальный аспект речевой деятельности, внешний по отношению к индивиду, не могущему в оди­ночку ни создать, ни изменить его» (S a u s s и г е, op. eit., Р 31)

Это определение служит противопоставлению языка как понятия, используемого в науке, речи как составляющей речевой деятельности, присущей индивиду, поскольку он может ее создать и изменить.

Второе определение состоит в характеризации объекта через его соотношение с другими объектами того же плана'

«...Язык — это социальный институт; но он отличается многими своими чертами от других институтов — полити­ческих, юридических и т.д. Чтобы понять его особую при­роду, необходимо привлечь ряд новых фактов. Язык — это система знаков, выражающих идеи, и в этом плане он срав­ним с письмом, с азбукой глухонемых, с символическими ритуалами, с формами вежливости, с военными сигналами и т д Он только наиболее важная из этих систем. Можно, сле­довательно, создать науку, изучающую жизнь знаков в об­щественной жизни, она составила бы отдельную отрасль социальной психологии, а следовательно, и общей психоло­гии, мы будем называть эту науку семиологией» (Saus­sure, op cit. р 33)

В этом определении Соссюр пользуется двумя оппози­циями он противопоставляет одну семиотическую систему («наиболее важную» язык) совокупности семиотических систем, которые мыслятся как обладающие потенциально равным научным статусом и входящие в область исследова­ния теории означающего Однако с помощью понятия «ин­ститут» Соссюр напоминает и еще об одной оппозиции она позволяет ему отделить политические, юридические и тд. конвенциональные системы от группы семиотических кон­венциональных систем и раз и навсегда исключить их из рассмотрения в рамках соответствующей теории.

Таким образом, язык мыслится Соссюром как однород­ный научный объект (принадлежащий к ведомству «семио­логии»), специфичность которого базируется на двух отри­цательных постулатах:

— исключение речи из сферы, доступной для науки о языке;

— исключение «несемиотических» институтов из об­ласти, релевантной для науки о языке

Рассмотрим теперь подробно следствия, вытекающие из двух приведенных определений.

1. ИМПЛИКАЦИИ ИЗ СОССЮРОВСКОЙ оппозиции ЯЗЫКА И РЕЧИ

Эта оппозиция принадлежит послссоссюровской лин­гвистической традиции

«Между двумя понятиями — языком и речью — имеет место абсолютная антиномия. Речь — это действие, т с. ак- туализованное проявление способности к языковой деятель­ности. Она предполагает контекст, конкретную и опреде­ленную ситуацию. Язык, напротив, виртуальная система, которая актуализуется только в речи и речью Тем не менее две эти области взаимозависимы, язык не что иное, как ос­таток от бесконечного числа речевых актов, а эти послед­ние — лишь применение, использование средств выраже­ния [курсив наш. — МП], предоставляемых языком Отсю­да следует, что речь есть индивидуальное действие или дея­тельность, четко противопоставленная общественной сущ­ности языка» (U 1 1 m а и п 1952, 16).

Этот текст проясняет следствия из отрицательных по­стулатов, выдвинутых Соссюром: даже если это не было его сознательной целью, данная оппозиция способствует триум­фальному возвращению говорящего субъекта как субъектив­ности в действии. деятельной целостности замыслов, которые реализуются имеющимися в его распоряжении средствами, иными словами, научная лингвистика (имеющая своим объек­том язык) как бы высвобождает остаток — философское по­нятие свободного субъекта трактуемое как необходимая про­тивоположность, обязательный коррелят системы. Речь как употребление языка предстает некой дорогой человеческой свободы: продвинуться вперед по этой странной дороге, кото­рая ведет от фонем к дискурсу, — значит пройти шаг за шагом от предопределенности системы к случайности свобо­ды, как о том свидетельствует следующее высказывание Якоб­сона, нуждающееся, правда, во многих поправках:

«Итак, в правилах сочетаемости лингвистических еди­ниц существует ведущая вверх лестница свободы. В комби­нировании различительных признаков фонем свобода от­дельного говорящего равна нулю: языковой код уже устано­вил все возможности, которые могут быть реализованы в данном языке. Свобода соположения фонем в словах очень ограниченна, она проявляется лишь в маргинальной ситуа­ции словотворчества. В конструировании предложений из слов ограничений, налагаемых на говорящего, уже значи­тельно меньше. Наконец, при создании текста из предложе­ний действие ограничивающих синтаксических правил пре­кращается, и свобода каждого отдельного говорящего достига­ет максимума, особенно если он не должен придерживаться множества языковых клише» (J а к о b s о п 1963. 47).

Следовательно, в той мере, в какой язык определяется совокупностью правил, универсально представ ценных в язы­ковом «сообществе», можно понять, что характеризующие его механизмы были первоначально изучены на уровне эле­ментарной парадигматики и синтагматики, без которых не­возможна никакая речь, потому что они являются се необ­ходимыми средствами, т.е. на нижней ступени лестницы. во всяком случае, на субфразовом уровне. Однако после­дующее развитие ряда лингвистических направлений (и прежде всего появление порождающих грамматик), как ка­жется, преодолело этот порог и ведет к созданию лингвне- тическои теории предложения, причем в рамках языковой системы в го время как Соссюр полагал. что язык ничего не создаст, работа порождающей грамматики с очевиднос­тью демонстрирует некое надличностное творчество, зало­женное именно в языке

Следует ли думать, что наука о языке будет постепенно расширять сферу' своего влияния вплоть до охвата всей «лестницы» благодаря использованию все более и более мощных методов комбинирования''

Как кажется, здесь имеет место одна принципиальная тру дность. связанная с теоретическим кругозором лингвис­тики. даже в се современном обличье Суть се можно выра­зить так не очевидно, что теоретический объект, дающий возможность осмыслить речевую деятельность, является единым и однородным, но переход к рассмотрению явле­ний. относящихся к «верхним сту пеням лестницы», возмож­но, требует смещения теоретической перспективы, «смены площадки», способствующей привлечению новых понятий, не входящих в обиход современной лингвистики. Проблема «нормальности высказывания», ставшая уже классической, представляет собой, на наш взгляд, характернейшее прояв­ление этой тру дности современные правила работы порож­дающей грамматики предполагают тип говорящего, который мы бы назвали нентрачизованным. т.е. связанным с универ­сальной нормальностью «прототипических высказываний», в которых позиция классов эквивалентности (например, оду шевленный субъект + неодушевленный объект) a priori задана как неотъемлемое свойство языка Именно через со­отнесенность с этой предполагаемой в языке нормальнос­тью определяется «аномальное высказывание». Этот тезис представляется крайне уязвимым во многих отношениях, что и показывает следующий пример: задаваясь вопросом, относится ли предложение к языку или к речи, Соссюр пишет'

«Надо отнести к языку. а не к речи, все типы регулярно построенных синтагм. то же верно и в отношении предло­жений и словосочетаний, образованных по регулярным мо­делям; такие сочетания, как Земля вращается, ¹1то он Вам сказал' и тд., соответствуют общим типам, которые в свою очередь имеют языковую поддержку в форме конкретных воспоминаний» (S a u s s и г с, op. cit., р. 173).

Рассмотрим теперь предложение «Земля вращается»: лингвист докопсрниковской эпохи, чудесным образом зна­комый с порождающими грамматиками и современными ра­ботами по семантике, несомненно, у кажет на несовмести­мость частей этой фразы и признает се аномальным выска­зыванием.

Это значит, что то или иное высказывание не всегда может быть оценено как нормальное или аномальное ис­ключительно путем соотнесения с универсальной нормой, приписанной данному языку, но что это высказывание должно быть соотнесено со специфическим речевым меха­низмом, сделавшим его возможным и необходимым в дан­ном на\ чном контексте. Другими словами, кажется необхо­димым поставить под сомнение имплицитно установленное Соссюром тождество между универсальным и надличност­ным. продемонстрировав возможность введения уровня, промежуточного между индивидуализированной единичнос­тью и всеобщностью, а именно уровня отличительных свойств, определяющего языковые «договоры» в той или иной части системы, т е более или менее локально ограни­ченные наборы норм, не в одинаковой мере способные вза­имодействовать друг с другом, ср. следующее высказывание Якобсона:

«Нет никаких сомнений, что для всякого языкового со­общества, для всякого говорящего субъекта существует язы­ковое единство, но этот общий код представляет собой сис­тему взаимодействующих субкодов; любой язык включает множество одновременно существующих систем, каждая из которых характеризуется своей особой функцией» (J а - к о b s о II. op. cit. р. 213).

Конечно, понятие «семантического поля» представляет собой шаг именно в этом направлении, поскольку оно отра­жает семантические ограничения между морфологическими элементами, их соотношение в данный момент времени и в данном пространстве значений. Однако оно не учитывает синтагматические эффекты, характерные для речевой после­довательности. Иначе говоря, понятие семантического поля хорошо отвечает одному из двух значений слова «ритори­ка» (а именно пониманию риторики как науки о «выборе слов», их «взаимосвязи» и т.д.), но не отвечает второму (а именно пониманию риторики как науки о «расположении», «порядке и связи идей» и тд.) употребляя логические тер­мины, можно сказать, что локальная норма, управляющая порождением данного типа текста, связана не только с при­родой предикатов, относящихся к подлежащему, но и с транс­формациями, которые mm предикаты претерпевают в потоке речи и которые способствуют Оостижеиию ею своего чавери/с- ния и своей (коммуникативной) цели

Мы предлагаем называть процессом порождения сово­купность формальных механизмов, порождающих данный тип текста в данных «обстоятельствах».

Из всего сказанного выше следует. что изучение дис- курсного процесса предполагает два направления исследо­ваний.

— изучение специфических вариаций (семантических, риторических и прагматических) «неизменяемой основы» языка (т.е., по сути дела, синтаксиса как источника универ­сальных ограничений), происходящих при порождении за­данных единиц. Далее мы уточним используемые при этом понятия и методологические принципы (см. с 325—326).

— изучение связей между «обстоятельствами» речи, ко­торые мы будем в дальнейшем называть условиями ее по­рождения (см. с. 319). и собственно процессом порождения. Эта область представлена в современной лингвистической теории исследованием роли контекста или ситуации как особого глубинного уровня текстов, делающего возможным их создание и понимание, именно к этому аспекту пробле­мы мы хотели бы теперь перейти после критического анали­за соссюровского понятия института

⇐ Предыдущая78910111213141516Следующая ⇒

Поделиться:

Популярное:

1. I. ЗАМЕТКИ ПО ПОВОДУ АНАЛИЗА ДИСКУРСА
2. АНАЛИЗ ДИСКУРСА НА СТЫКЕ ЛИНГВИСТИКИ И ГУМАНИТАРНЫХ НАУК: ВЕЧНОЕ НЕДОРАЗУМЕНИЕ
3. Аналитическая теория культуры Карла Густава Юнга
4. Басня, новелла, трагедия. Теория басни Лессинга и Потебни. Прозаическая и поэтическая басня. Элементы построения басни: аллегория, употребление зверей, мораль, рассказ, поэтический стиль и приемы.
5. Богем М.М. Физическое совершенство как основное понятие теории физической культуры //Теория и практика физической культуры. 1997. № 5. С. 18-20.
6. Взаимосвязь инвестиций и национального дохода. Теория мультипликатора
7. Возникновение Вселенной. Теория Большого Взрыва
8. Возникновение конфликтологической традиции в социологии: органистическая школа Г. Спенсера, теория классовой борьбы К. Маркса, учение о солидарности и аномии Э. Дюркгейма.
9. Герхард Фоллмер (р.1943), «Эволюционная теория познания».
10. Глава 1.1. Теория языкового родства
11. ГЛАВА 16Теория вечного возвращения
12. Глава 20. Теория адаптивных ожиданий