Социологическое направление. Предыстория появления

⇐ ПредыдущаяСтр 14 из 29Следующая ⇒

Как мы видели в предыдущих разделах, любая общелингвистическая концепция, в том числе и стоящая на подчеркнуто индивидуалистических позициях (будь то младограмматизм, эстетический идеализм или неолингвистика) в конечном итоге всегда должна была в определенной степени учитывать социальный аспект исследуемого его явления. К концу XIX – началу XX в. тезис о решающей роли последнего при рассмотрении проблем, связанных с функционированием и развитием языка, приобретает большую популярность среди ряда представителей нашей науки, что и приводит к формированию так называемого лингвистического социологизма.

К сказанному можно добавить, что и в философско-социологической литературе (как сугубо научного, так и более популярного характера) наблюдается тенденция к рассмотрению или, по крайней мере, к привлечению в иллюстративных целях языковых данных. В числе таких непрофессиональных «языковедов» были и представители набиравшего в те годы популярность марксизма – учения, сыгравшего несомненно большую, хотя и далеко не однозначную роль в мировой истории последующих десятилетий. Однако сами его основоположники в этом смысле мало что оставили. У самого К. Маркса имеется несколько разбросанных по разным трудам высказываний, на основе которых даже при очень большом желании невозможно реконструировать подобие какой-либо системы лингвистических взглядов. А действительно увлекавшийся в какой-то степени языковой проблематикой Ф. Энгельс больше внимания уделял либо конкретным историко-языковым вопросам (в качестве примера можно назвать его работу «Франкский диалект», к тому же впервые опубликованную (в переводе на русский язык) лишь в 1935 г.), либо общим и малосодержательным с собственно лингвистической точки зрения рассуждениям о возникновении языка в ходе трудовой деятельности, приведшей к появлению человека. К сказанному можно также добавить, во-первых, его достаточно положительное отношение к сравнительно-историческому языкознанию, «которое получило за последние 60 лет^[63] такое мощное и плодотворное развитие», и, во-вторых, при незыблемой для марксизма догме о решающей роли экономических факторов для развития общества, признание в том, что «едва ли удастся кому-нибудь, не сделавшись смешным, объяснить экономически происхождение верхненемецкого передвижения согласных».

По сути дела, единственным трудом, посвященным собственно языковой проблематике, который был выполнен в рамках, так сказать, «классического марксизма», стало небольшое сочинение мужа средней дочери Маркса Лауры Поля Лафарга (1842–1911) «Французский язык до и после революции» (в русском переводе – «Язык и революция»), относящееся к 1894 г. Врач по образованию и партийный публицист по основному роду деятельности, удостоившийся от В.И. Ленина звания «одного из самых талантливых и глубоких распространителей идей марксизма», Лафарг, естественно, не создал и не мог создать общелингвистической концепции. Основные взгляды этого французского социалиста в интересующей нас области (кроме названной выше работы, они нашли отражение в относящемся к 1909 г. труде «Экономический детерминизм Карла Маркса») можно суммировать следующим образом:

– потребность в языке вызвана общественным трудом, его богатство и развитость зависят от развития мышления, а последнее определяется состоянием производительных сил: их низкий уровень предопределяет незначительное количество слов и примитивность грамматических правил. Усложняющаяся практика общественной и производственной деятельности ведет к появлению абстрактных понятий, представляющих собой преобразование свойства конкретного предмета в личность, в воображаемое существо («превращение прилагательного в существительное»);

– будучи социальным явлением, язык отражает всякое изменение, совершающееся в той среде, где он развивается (переход от сельского общества к городскому и т. п.). Именно во влиянии среды надлежит искать причины изменения значений слов, а не ориентировать этимологические изыскания исключительно на санскрит, к которому языковеды стремятся возвести происхождение слов;

– поскольку развитие в классовом обществе связано с революционными преобразованиями, последние обязательны и в области языка; так, в результате событий Великой французской революции «язык был так же переплавлен в огне революции, как государство, общество, собственность и нравы». Благодаря этому «блестящий стальной обруч, сковывающий его, был разбит, и язык отвоевал себе свободу» (хотя при этом и оговаривается, что сам этот «освободившийся» послереволюционный язык и «не был новым… Революция в конечном итоге ограничилась развенчанием аристократического языка и введением в общее употребление языка, на котором говорили буржуа и которым прежде пользовались в литературных произведениях. Этот переворот намечался еще до 89-го года; революция же дала ему сильнейший толчок вперед»).

Понятно, что никакого влияния на развитие европейской науки о языке рассматриваемого периода выступления Лафарга не оказали и о них в курсе истории языкознания можно было бы не упоминать. Однако после Октябрьской революции 1917 г. и провозглашения марксизма (в его ленинской интерпретации) не только официальной, но, по существу, единственной идеологией Советской страны, воззрения Лафарга пережили своеобразный «ренессанс», став одним из источников, на основе которых предпринимались попытки создания в СССР «подлинно марксистского» языкознания.

С другой стороны, в рассматриваемый период во Франции продолжали сохранять популярность идеи основателя позитивизма О. Конта и социальной психологии Г. Тарда, определявшего язык как «социальное пространство идей», в котором действуют – как и во всей общественной жизни – законы подражания, а также крупнейшего социолога той поры Эмиля Дюркгейма (1858–1917). Будучи последователем Конта, Дюркгейм считал необходимым изучать общество как особую духовную реальность, законы которой отличаются от законов индивидуальной психики и которое представляет собой «своеобразное психическое существо, ассоциацию многих сознаний». Оно основано на общезначимых коллективных представлениях – таких социальных фактах, как право, мораль, религия, чувства, привычки и т. п., среди которых находятся и язык. Всякий социальный факт принудительно навязывается человеческому сознанию средой, заставляет его подчиняться и предписывает ему определенное поведение.

В собственно же лингвистической сфере вплоть до начала 80-х гг. XIX в. Франция считалась, по выражению А.А. Холодовича, «лингвистической провинцией», хотя среди французских языковедов были и ученые, имевшие европейскую известность. Крупнейшим из них был Мишель Бреаль (1832–1915), переводчик Ф. Боппа на французский язык, первый, кто стал вести курс сравнительной грамматики индоевропейских языков, сочетая, однако, положения последней с традициями философской грамматики, в частности, с учением Кондильяка о произвольности знака.

Огромную роль в становлении нового направления сыграл приезд в Париж в конце 1880 г. Фердинанда де Соссюра. Несмотря на молодость (Соссюру было в это время всего 23 года), он был достаточно хорошо известен в лингвистических кругах прежде всего как автор опубликованного в 1878 г. в Лейпциге «Мемуара о первоначальной системе индоевропейского вокализма»^[64], вызвавшего оживленный, хотя далеко не однозначный отклик и в младограмматических кругах (с которыми у Соссюра вообще были достаточно сложные отношения, сыгравшие не последнюю роль в решении ученого покинуть Германию).

Педагогическая деятельность Соссюра в Париже носила прежде всего компаративистскую направленность (он читал курсы готского, древневерхненемецкого, литовского, а также сравнительной грамматики греческого и латинского языков). Вместе с тем высказываемые им положения общего характера (впоследствии воплотившиеся в «Курсе общей лингвистики», о котором речь впереди) несомненно повлияли на становление научного мировоззрения ученых, заложивших основы Французской социологической школы, оформившейся к началу XX в.

⇐ Предыдущая 9 10 11 12 131415 16 17 18 Следующая ⇒