Подкуп или понуждение к даче показаний или уклонению от дачи показаний либо к неправильному переводу (ст. 309 УК РФ)

⇐ ПредыдущаяСтр 15 из 42Следующая ⇒

В данной норме речь идет о нескольких, относительно самостоятельных способах незаконного воздействия на свидетеля, потерпевшего, эксперта и переводчика с целью повлиять на результаты предварительного расследования и судебного разбирательства.

Содержащиеся в анализируемой статье составы преступлений имеют в качестве основного объекта общественные отношения, обеспечивающие представление доброкачественной доказательственной информации, а также беспрепятственное представление такой информации[202].

Объективная сторона преступления, предусмотренная ч. 1 ст. 309 УК РФ, выражается в подкупе свидетеля или потерпевшего, а также эксперта или переводчика[203]. Под подкупом понимается вручение лично или через посредников названным участникам процесса денег, ценных бумаг, иного имущества либо оказание им услуг имущественного характера за дачу ими ложных показаний на предварительном расследовании дела или при рассмотрении его в судебном заседании, а равно за дачу ложного заключения (экспертом) или осуществление неправильного перевода (переводчиком).

Преступление является оконченным с момента принятия свидетелем, потерпевшим, экспертом, переводчиком хотя бы части денег, иных ценностей или услуг имущественного характера. Если свидетель, потерпевший и другие лица отказались принять деньги или иные ценности, содеянное следует квалифицировать по ч. 3 ст. 30 и ч. 1 ст. 309 УК РФ — покушение на подкуп.

С субъективной стороны подкуп — преступление, совершаемое с прямым умыслом и со специальной целью — склонить указанных процессуальных участников к нарушению обязанности содействовать правосудию.

Объективная сторона принуждения указанных в ч. 2 ст. 309 УК лиц состоит в предъявлении к ним со стороны виновного требования:

1) дать ложные показания на досудебной и/или судебной стадии уголовного судопроизводства или дать ложное заключение, или осуществить неправильный перевод;

2) уклониться от дачи показаний, заключения или осуществления перевода на предварительном следствии, дознании или в суде, если все эти требования сопровождаются шантажом, угрозой убийством, причинением вреда здоровью, уничтожением или повреждением имущества этих лиц или их близких[204].

Принуждение является оконченным с момента предъявления в устной или письменной форме требования дать ложные показания или уклониться от их дачи, соединенного с перечисленными незаконными и аморальными угрозами и шантажом.

Субъективная сторона принуждения выражается в прямым умысле и содержит обязательную цель — склонить свидетеля, потерпевшего, эксперта к даче ложных показаний или заключения, переводчика — к осуществлению неправильного перевода либо уклониться от исполнения названных выше процессуальных обязанностей.

Предусмотренные ч. 3 и 4 ст. 309 УК РФ, квалифицирующие признаки всех составов преступлений, предусмотренных ч. 1 и 2 данной статьи (и подкупа, и принуждения), выражаются:

–– в применении насилия, не опасного для жизни или здоровья (см. ст. 115, 116, 117 УК);

–– в совершении преступления организованной группой (см. ст. 35 УК);

–– в применении насилия, опасного для жизни и здоровья.

Важным моментом уголовно-правовой квалификации, да и тактики является вопрос о соотношении составов преступлений, предусмотренных ст. 309 УК РФ с другими, смежными составами, в частности с подстрекательством к даче заведомо ложных показаний, заведомо ложного заключения эксперта или к заведомо неправильному переводу (ст. 307 УК РФ). Разграничение указанных составов обычно производится по объективной стороне преступления и, прежде всего — по приемам воздействия с целью добиться ложных показаний. То есть подстрекательство к даче ложных показаний может быть осуществлено без принуждения и подкупа, а преступления, предусмотренные ст. 309 УК РФ — только с применением вышеописанных средств давления на волю субъекта.

Необходимо иметь в виду, что по своей сущности проанализированные преступления являются во многом специальными составами по отношению к фальсификации доказательств (ч. 2 ст. 303 УК РФ. См. гл. 4.2.6).

Только если в ч. 2 ст. 303 УК РФ речь идет о фальсификации материальных, «немых» доказательств, то в ст. 309 УК РФ криминализируется незаконное воздействие на т.н. «идеальные доказательства». Различие так же можно отметить и по объективной стороне. Если моментом окончания фальсификации является фактическое создание (изменение) предмета преступления — доказательства, которое может повлечь неправильную его оценку, то при подкупе и понуждении момент окончания преступления, как правило, несколько сдвинут во времени на более ранний этап, этап фактического подкупа (передачи денег), но до дачи, например, заведомо ложных показаний. То же самое и при принуждении. Свидетель, потерпевший и другие участники процесса еще, как правило, не осуществили свою процессуальную функцию. Их только понуждают перечисленными способами к нарушению обязанности содействовать правосудию. Это важная особенность квалификации преступлений имеет серьезное значение для тактики и методики противодействия этим преступлениям.

Формы и виды подкупа и понуждения участников процесса, совершаемого заинтересованными лицами, в т.ч. и защитниками, весьма и весьма разнообразны.

Так, все виды подкупа и понуждения можно разделить на скрытые и явные. Разумеется, что большинство этих преступлений совершается скрытым способом, т.е. в тайне, прежде всего, от лица, производящего предварительное расследование и от суда. Но распространены и явные виды подкупа и, что чаще, понуждения.

Так, защитник М. во время очной ставки ее подзащитного Р. со свидетелем — гр. Л. допустила следующий вид принуждения. В присутствии Л. адвокат стала требовать от своего подзащитного Р. дополнить свои показания тем, что Л., якобы, украл у него брюки. Р. не удержался от недоуменного вопроса: «Зачем это нужно? », на что адвокат демонстративно, в присутствии следователя, заявила: «Мы его заставим отказаться от изобличающих показаний, обвинив его по ч. 2 ст. 144 УК РСФСР» (ныне — п. «в» ч. 2 ст. 158 УК РФ).

Здесь понуждение свидетеля к даче заведомо ложных показаний соединено с шантажом, в форме угрозы оглашения компрометирующих его сведений, то есть факта совершения им, свидетелем, преступления. При этом, на мой взгляд, не имеет значения, совершал ли свидетель Л. эту кражу на самом деле. Адвокат угрожает ему разглашением этих сведений с целью склонить его к изменению показаний в сторону ложных. Кроме того, в действиях защитника усматриваются так же признаки подстрекательства своего подзащитного к заведомо ложному доносу, соединенному с обвинением лица в тяжком преступлении (ч. 4 ст. 33 и ч. 2 ст. 306 УК РФ) и соответствующее нарушение норм этики (См. гл. 9.2.).

Но все-таки наиболее опасны скрытые виды подкупа и принуждения. Можно сказать, что ими не гнушаются, прежде всего, вовлеченные адвокаты. Причем не обязательно высококвалифицированные. Скорее наоборот. Так, в статье следователя В.И. Каратаева приведено такое горестное наблюдение: «Как-то один пожилой и уважаемый мною адвокат при встрече посетовал, дескать, нынче людям его профессии вовсе необязательно разбираться в тонкостях права. Можно даже не кончать институт. Чтобы выиграть дело, вполне достаточно узнать адрес потерпевшего или свидетеля и шепнуть его мафиозному покровителю своего подзащитного. За большие деньги, под угрозой физической расправы послушная боссу «пехота» заставит любого отказаться от собственных слов»[205].

По некоторым неофициальным данным ситуация, связанная с подкупом и понуждением к даче ложных показаний и отказу от дачи показаний, принимает просто катастрофические масштабы. В условиях отсутствия реальных гарантий безопасности и защиты свидетелей, потерпевших, других участников процесса, в обстановке правового нигилизма среди населения, эволюции организованной преступности, лица — носители доказательственной информации, не только порой не желают передавать ее правосудию, но и постоянно подвергаются угрозам, насилию, попыткам подкупа со стороны заинтересованных лиц.

Не трудно догадаться, что наиболее квалифицированные и трудно выявляемые факты подкупа и понуждения не обходятся без участия адвокатов. Здесь надо учитывать, что те или иные заведомо ложные показания (заключения экспертов) нужны преступникам строго в том виде, форме, с таким содержанием и представленные в такое время, как это определено линией защиты, избранной тактикой и стратегией защитительной деятельности по конкретному делу. А эти меры обеспечивает именно адвокат по согласованию со своим подзащитным. Отсюда понятно, что адвокат часто участвует в преступном сговоре, хотя далеко не всегда лично подкупает, принуждает свидетелей. Это за него могут сделать и иные заинтересованные лица (родственники обвиняемого, друзья, члены ОПГ (ОПС), специально нанятые для этого «боевики» и т.д.). Но недобросовестный адвокат вряд ли уйдет от соблазна руководить, направлять такие действия, диктовать те или иные ложные показания.

К примеру, потерпевшего по уголовному делу о разбойных нападениях, шедшего по улице, затащил в автомашину один из участников банд, а находившийся в ней защитник «вежливо разъяснил» потерпевшему, как он должен изменить показания, после чего участник ОПГ избил потерпевшего[206].

В современных условиях борьбы с преступностью весьма опасны и тенденции незаконного воздействия на экспертов. Как известно, большая часть современных судебных экспертиз проводятся сейчас только за оплату, порой весьма внушительную. Правоохранительные органы далеко не всегда способны оплатить услуги экспертов. Следователи вынуждены постоянно либо конфликтовать с ними, либо заискивать, уговаривать, всячески «ублажать» работников экспертных учреждений и частнопрактикующих экспертов за то, чтобы они провели экспертизы и выдали заключение. «Торг» идет за качество и, прежде всего, за сроки проведения исследований.

А вот у обвиняемых, их родственников и представителей, весьма вероятно, не будет никаких проблем с оплатой услуг эксперта, коль скоро есть шанс получить «нужное заключение».

Н.В. Краснова, изучив особенности проведения «независимых» экспертиз, отмечает, что часто эксперты принимают поручения о производстве судебных экспертиз непосредственно от защитников и обвиняемых. С целью поиска клиентов в печати содержатся объявления о проведении экспертизы, и тем самым эксперты вступают в личные контакты с участниками процесса. За проведение исследований берется плата, а это так же элемент зависимости эксперта от заказчиков, заинтересованных в исходе дела[207].

В то же время практика изобилует примерами, когда коррумпированные следователи и дознаватели весьма своеобразно решают проблему с назначением экспертиз. Формально она проводится бесплатно. Однако в действительности, с молчаливого согласия такого следователя, работу эксперта «в черную» оплачивает обвиняемый или иные заинтересованные лица. Не трудно догадаться, в чьих интересах будет выполнена такая экспертиза, насколько достоверными будут ее результаты.

Анализируя собранные данные о преступном подкупе и понуждении, следует обратить внимание и еще на одну весьма актуальную проблему.

Как видим из текста диспозиции ст. 309 УК РФ, в качестве понуждаемых лиц закон называет свидетеля, потерпевшего, эксперта и переводчика. В научных работах отмечается необходимость включить в этот перечень и лицо, привлекаемое в качестве обвиняемого. «По Уголовному кодексу Российской Федерации обвиняемый защищен от принуждения к даче показаний путем применения угроз или иных незаконных действий со стороны лица, производящего дознание или предварительное следствие, но ему не гарантирована уголовно-правовая защита от понуждения к даче ложных показаний со стороны других лиц, а между тем опасность такого рода действий не является мнимой, особенно по делам о групповых преступлениях»[208].

Проблема заключается в том, что в практике широко распространены случаи преступного сговора, тайные «сделки о признании вины», когда всю ответственность берет на себя один из соучастников группового преступления в целях незаконного освобождения от уголовной ответственности других соучастников, как правило, даже самых опасных. Суть сделки проста: один из сообщников группового убийства или грабежа, разбоя, хулиганских действий и т.п., часто наименее материально обеспеченный, слабый, психологически зависимый человек, под давлением своих соучастников и их адвокатов дает показания, что он совершил преступление один. Если достаточных доказательств участия в преступлении других лиц следствием не добыто, либо следователь сам вовлечен в преступный сговор, то такой «козел отпущения» как правило, обеспечивает себе:

1) отсутствие квалифицирующего признака «совершения преступления по предварительному сговору группой лиц» или «организованной группой», что существенно смягчает ответственность и влияет на наказание;

2) «вышедшие сухими из воды» соучастники клянутся в вечной благодарности, обещают финансировать осужденного товарища «на зоне», позаботиться о семье и т.д.;

3) осужденный обеспечивает себе репутацию «своего парня», хорошего товарища, «не сдавшего» своих, что, как известно, ощутимо, хоть и не официально, влияет на условия отбывания наказания.

Если обреченный соучастник отказывает от такой роли, то к нему могут применить самые разнообразные меры принуждения, в т.ч. насилие в СИЗО, в других местах лишения свободы, шантаж, угрозы ему и его близким, находящимся «на воле» и т.п.

Весь этот арсенал способов подкупа и понуждения обвиняемого к даче ложных показаний, а порой и к полному самооговору, очень часто используют недобросовестные адвокаты, без участия которых просто трудно представить такую сделку.

Защитники обвиняемых по групповому делу, как правило, уже на начальной стадии расследования могут оценить некоторые его перспективы в отношении каждого соучастника. Недобросовестные, но опытные адвокаты хорошо знают недостатки следствия, стремление многих недобросовестных следователей и дознавателей побыстрее закончить расследование именно таким простым, но противозаконным путем, т.е. по формуле: «Один все берет на себя, остальные соучастники становятся свидетелями».

Такие адвокатские нарушения и преступления весьма сложно выявить и расследовать, поскольку, как видим, они скрытые и часто сопровождаются еще более циничными и опасными нарушениями и должностными преступлениями (преступлениями против правосудия) со стороны субъектов расследования. Но бороться с такими преступлениями — важная и совместная задача, как адвокатских образований, так и правоохранительных органов.

Поскольку подкуп, понуждение обвиняемого к даче ложных показаний (при отсутствии совокупности с другими адвокатскими преступлениями) действующим уголовным законом не криминализированы, такие действия защитника в любом случае подлежат самой строгой оценке, вплоть до прекращения статуса адвоката, поскольку являются грубейшим нарушением норм профессиональной этики.

Но, прежде всего, наказывать надо следователей и дознавателей, если будет установлено, что они имели отношение к такой «сделке с правосудием»[209].

4.2.8. Разглашение данных предварительного расследования (ст. 310 УК РФ)

Здесь рассмотрим, пожалуй, одно из самых латентных, нераспознаваемых, общественно опасных деяний, которые в практике выявляются крайне редко, однако на самом деле носят не просто распространенный, а широкомасштабный характер, причиняя громадный вред интересам правосудия и другим охраняемым законом объектам. Но в силу ряда причин, даже «лежа на поверхности», признаки этого преступления крайне редко заставляют правоприменителя адекватно реагировать на них. Практика возбуждения уголовных дел против адвокатов по ст. 310 УК РФ, по нашим данным, отсутствует.

Начнем, как обычно, с общей уголовно-правовой характеристики состава преступления. Правовую, бланкетную основу уголовно-правового запрета, сформулированного в ст. 310 УК, составляют нормы уголовно-процессуального закона.

В соответствии с ч. 3 ст. 53 УПК РФ защитник не вправе разглашать данные предварительного расследования, ставшие ему известными в связи с осуществлением защиты, но только если он был об этом заранее предупрежден в порядке, установленном ст. 161 настоящего Кодекса. В статье прямо указано, что за разглашение данных предварительного расследования защитник несет ответственность в соответствии со статьей 310 УК РФ.

Согласно ст. 161 УПК РФ, данные предварительного расследования не подлежат разглашению (ч. 1). Исключением является только случаи, когда следователь, дознаватель, в чьем производстве находится уголовное дело разрешат такое разглашение, однако только в том объеме, в каком ими будет признано это допустимым, если разглашение не противоречит интересам предварительного расследования и не связано с нарушением прав и законных интересов участников уголовного судопроизводства. Дополнительно, помимо согласия указанных должностных лиц, если данные относятся к частной жизни участников уголовного судопроизводства, их разглашение возможно только с согласия последних (ч. 3).

Следователь или дознаватель предупреждает участников уголовного судопроизводства (которые перечислены в главах 6–8 УПК РФ), в т.ч. и защитника, о недопустимости разглашения без соответствующего разрешения ставших им известными данных предварительного расследования, о чем у них берется подписка с предупреждением об уголовной ответственности по ст. 310 УК РФ (ч. 2 ст. 161 УПК РФ).

Необходимо отметить, что в отличие от ранее действовавшей статьи 139 УПК РСФСР, когда закон предписывал предупреждать участников уголовного судопроизводства только «в необходимых случаях», и соответственно сам субъект расследования решал, когда такой случай наступал, в новом УПК требование о предупреждении сформулировано без всяких оговорок. Как уже отмечалось (гл.1.11), по моему мнению, это означает, что следователь и дознаватель во всех случаях, всех без исключения участников, в т.ч. и защитника, обязан предупреждать о недопустимости разглашения каких-либо данных предварительного расследования. Можно возразить, что в статьях УПК РФ о порядке проведения конкретных следственных действий (допроса, очной ставки, опознания и др.), равно как и в общих правилах производства следственных действий (ст. 164 УПК РФ) прямо такое требование не сформулировано. Однако полагаю, что требование ст. 161 УПК РФ имеет общий, а не специальный характер. Во всяком случае, нет никаких препятствий к тому, чтобы Генеральная прокуратура РФ, другие правоохранительные органы в своих приказах и указаниях по применению УПК РФ требовали от субъектов расследования именно такого применения закона. Это положение имеет весьма важное значение для нейтрализации незаконного противодействия со стороны защитника и других участников процесса.

С объективной стороны разглашение данных предварительного расследования выражается в передаче в любой: устной, письменной или иной форме информации об обстоятельствах расследуемого дела третьим лицам, хотя бы одному лицу, все зависимости от того, к каким последствием это привело (состав формальный).

Преступление является оконченным с момента передачи соответствующей информации третьему лицу. Для оценки содеянного в качестве оконченного преступления необязательно, чтобы переданная информация стала достоянием именно лиц, интересующихся такой информацией. Неважно, была ли такая информация уже известна третьему лицу или нет.

Поскольку ни ст. 310 УК РФ, ни уголовно-процессуальный закон не определяют перечень данных, которые не могут быть разглашены, к ним следует относить все без исключения сведения, имеющие отношение к расследованию конкретного дела. То есть не имеет значения для квалификации преступления такие обстоятельства, как то, что указанная информация была в той или иной мере общедоступна или полностью закрыта, составляла или нет государственную и иную охраняемую законом тайну, могла или не могла быть получена из других источников, помимо предварительного расследования (адресное бюро, история болезни из лечебного учреждения и т.п.), находится ли дело в досудебной (судебной) стадии или уже полностью закончено производством[210]. Необходимо лишь доказать, что разглашенная без разрешения информация была получена субъектом именно в результате его участия на предварительном расследовании. Однако при оценке преступности конкретных действий необходимо учитывать критерий малозначительности деяния (ч. 2 ст. 14 УК РФ), причинен ли вред основному объекту — интересам правосудия и предварительного расследования.

К данным, не подлежащим разглашению, т.е. к предмету данного преступления, относятся не только закрепленные в протоколах и иных документах результаты, но и сам факт производства следственных и иных процессуальных действий, их процессуальное содержание, порядок, обстоятельства проведения.

Так, преступлением следует признать разглашение без разрешения защитником данных о том, кто участвовал в проверке показаний на месте, как выглядели участники, о чем говорили, что делали, даже если эти беседы и действия не были зафиксированы в протоколе следственного действия. К не подлежащим разглашению сведениям следует отнести и данные о перспективах расследования, следственных ситуациях, версиях и результатах их как процессуальной, так и непроцессуальной проверки. Очевидно, что такие сведения, могут быть получены, например, в ходе бесед со следователем, оперуполномоченным, иными лицами, имеющими непосредственное отношение к делу, они могут быть подслушаны, что называется, «под дверью» кабинета следователя и т.п. В литературе встречаются мнения и о еще более широкой трактовке предмета данного преступления. Так, В.Н. Кудрявцев полагает, что если те или иные сведения сообщило само лицо, которое затем их разглашает (например, свидетель), то состав преступления все равно имеет место, если это лицо дало подписку о неразглашении таких данных[211].

Таким образом, если защитник разглашает даже показания собственного подзащитного, которые тот дал на предварительном следствии, разумеется, не без согласования со своим адвокатом, то такие действия, помимо нарушения Закона об адвокатуре, норм профессиональной этики, при наличии соответствующих условий так же могут быть квалифицированы по ст. 310 УК РФ. Перечень таких данных можно продолжить. Однако в условиях отсутствия легального толкования понятия «данные предварительного расследования», отсутствия разъяснений Пленума Верховного Суда РФ и СССР правоприменители, на мой взгляд, вправе широко трактовать его значение.

Однако не будет лишним повторить, что необходимыми и важными критериями квалификации данного преступления являются степень общественной опасности конкретных деяний защитника, степень вреда, причиненного интересам правосудия, предварительного расследования, критерии малозначительности деяния[212]. Говоря о последствиях преступного разглашения, я не допускаю противоречия с тем, что состав данного преступления сформулирован как формальный, т.е. не включает в свою конструкцию общественно опасные последствия. Любое преступление должно характеризоваться признаком общественной опасности (ч. 1 ст. 14 УК РФ), вне зависимости от конструкции состава.

Совершенно недопустимы попытки привлечь к уголовной ответственности защитника, например, только за то, что он в самых общих выражениях, как говорится, «без имен и фамилий», посоветовался с более опытным коллегой о том, как наиболее эффективно законными средствами защитить своего клиента. Если разглашение соответствующих данных в ходе разговора двух адвокатов не представляет общественной опасности, если к тому же следователь выявил это разглашение и изобличил адвоката исключительно с целью «вывести неудобного защитника из дела», то к ответственности надо привлекать этого следователя, а не его процессуального противника[213].

Однако если в приведенном примере адвокат советуется с более опытным коллегой о том, как незаконными, аморальными средствами реализовать линию защиты, при этом делиться, например, сведениями о личности свидетелей, потерпевших, излагает их показания, подробности тактики расследования и прочее — есть все основания привлечь недобросовестного защитника к ответственности, поскольку эти его действия наносят существенный вред интересам правосудия, а так же законным интересам граждан и др.

Достаточно четкие критерии привлечения защитника к ответственности в подобного рода ситуациях предлагает Ю.Ф. Лубшев: «Разглашением являются те случаи, когда полученные адвокатом сведения становятся известными хотя бы одному постороннему лицу. Иногда адвокату требуется посоветоваться с коллегами. Их нельзя отнести к посторонним. Однако и в этом случае нужно стремиться к сдержанности, не называть дела, фамилии клиента или судьи и т.п. (выделено мною— Ю.Г.). Надо избегать разглашения лишних сведений. Аналогичное положение должно быть и при обсуждении результатов проверки работы адвоката на заседании президиума или в юридической консультации и т.п.[214]. Той же позиции придерживается и С.Л. Ария: «Рассказывая о своих делах, консультируясь с коллегами, следует избегать упоминания фамилий»[215].

В отличие от преступлений, предусмотренных ст. 306, 307, 308, 311 УК РФ, к уголовной ответственности за данное посягательство может быть привлечено только то лицо, которое предупреждено следователем или дознавателем о недопустимости разглашения такой информации без разрешения. Это еще один довод в пользу того, что соответствующую подписку необходимо брать с защитника уже с момента его вступления в любое уголовное дело.

С субъективной стороны рассматриваемое преступление может быть совершено только с прямым умыслом. То есть виновное лицо осознает, что разглашает данные предварительного расследования, ставшие ему известными именно в результате участия в нем, после того как с него (лица) была взята подписка о неразглашении этих данных. Лицо понимает, что делает это без согласия субъекта расследования конкретного дела и желает разгласить эти данные.

Мотивами преступления могут быть как корысть, так и стремление посоветоваться или похвастаться своей осведомленностью, иные личные побуждения. Так или иначе, мотив не влияет на квалификацию преступления, но имеет важное криминалистическое значение, а так же влияет на назначение наказания.

Примеров разглашения данных предварительного расследования со стороны адвокатов в следственной практике более чем достаточно. Многие из них уже приведены ранее, что говорит о том, что преступное разглашение очень часто совершается в совокупности с другими основными, а так же и сопутствующими адвокатскими преступлениями.

Следует лишь вкратце перечислить их основные способы:

1) передача данных о свидетелях, потерпевших членам ОПГ(ОПС), сообщение их места жительства. При этом адвокат понимает, что эти данные будут использованы преступниками для подкупа, понуждения к даче заведомо ложных показаний либо для похищения или даже убийства. То есть помимо разглашения налицо признаки соучастия в самых различных сопутствующих преступлениях (ст. 309, 311, 307, 308, 294, 105, 126 УК РФ и др., см. гл. 4.4);

2) участие адвоката в допросе свидетеля (ч. 5 ст. 189 УПК РФ) и передача сведений, полученных на допросе, подозреваемому (обвиняемому) по делу, иным заинтересованным лицам, для целей защитительной деятельности или вопреки им;

3) ознакомление посторонних лиц (родственников, друзей и близких обвиняемого, других защитников по делу и др.) с копиями процессуальных документов, официально полученных этим защитником или его подзащитным. Это могут быть копии постановления о привлечении в качестве обвиняемого, об избрании меры пресечения, копии обвинительного заключения или обвинительного акта (п. 2 ч. 4 ст. 47 УПК РФ), копии принесенных по уголовному делу жалоб и представлений (п. 19 ч. 4 ст. 47 УПК РФ).

Особенно опасным может быть ознакомление защитником посторонних лиц с материалами уголовного дела, полную копию которого вправе получить адвокат после окончания предварительного расследования (п. 7 ч. 1 ст. 53 УПК РФ). Если только следователь не ограничил выдачу этих копий и выписок (об этом см. гл. 1.11). Поскольку у опытного адвоката в личном архиве может храниться множество томов копий уголовных дел, в которых он участвовал в качестве защитника, то возникает соблазн использовать их, по меньшей мере, для распространения опыта, обучения и т.п.;

4) разглашение сведений о показаниях обвиняемых, свидетелей и других процессуальных лиц для согласования позиций с соучастниками преступника, находящимися на свободе, с другими адвокатами, защищающими обвиняемых по тому же уголовному делу;

5) передача адвокатом своему подзащитному (чаще всего арестованному) содержания показаний свидетелей и потерпевших, других обвиняемых, результатов выемок, обысков и других следственных действий, данных о вещественных доказательствах, результатах проверки и оценки доказательств и т.п., которые ему (защитнику) стали известны не только в ходе следственных действий с его участием, но и из бесед с причастными лицами, с коррумпированными работниками правоохранительных органов и т.п.;

6) передача из СИЗО и в обратном направлении записок, писем, иных посланий, содержащих информацию о расследовании дела. Не может быть квалифицировано как преступное разглашение передача записок от обвиняемого из СИЗО с просьбами, не касающимися расследования (принести продукты, теплые вещи и проч.)[216];

7) передача обвиняемому, другим заинтересованным лицам сведений о следственных версиях, результатах их проверки, предупреждение о планируемых обысках, выемках, иных следственных действиях, сведений о направленных следователем запросах, о предоставлении тех или иных документов, характеристик, справок и т.п. (см. приложение 18).

Те или иные сведения могут быть получены недобросовестным адвокатом не только в результате участия в процессуальных действиях, не только от коррумпированных следователей, дознавателей или оперативников (что бывает очень часто), не только от болтуна в нашей среде, который, как известно, «находка для шпиона». Утечка информации может стать результатом подслушивания разговоров, телефонных и иных переговоров, в т.ч. и путем применения специальных технических средств, путем наблюдения с применением тех же средств за членами следственной группы, оперуполномоченными и дальнейшей оценки, анализа их действий.

Так, по одному из уголовных дел о многоэпизодных должностных преступлениях, совершенных группой лиц, недобросовестный адвокат (из числа «вовлеченных»), как выяснилось позднее, на все следственные действия приходил с маленьким цифровым диктофоном, который он прятал в нагрудном кармане пиджака, а наружу был выведен узконаправленный микрофон с очень высокой чувствительностью. Записывались не только все процессуальные и непроцессуальные контакты со следователем и прокурором, но и делались небезуспешные попытки записывать разговоры и из-за двери помещения следователя.

В условиях маленьких кабинетов, где теснятся два, три и более следователя, когда дверь кабинета всего одна и та из тонкой фанеры, без тамбура и второй двери (а это условия работы многих, если не большинства следователей), с учетом того, что каких-либо средств защиты от несанкционированного прослушивания (наблюдения) следователи не предпринимали, а этим грешат почти все работники, сделать это было не сложно.

Этот адвокат вступил в дело уже в день его возбуждения. Не сразу члены следственной группы заметили, что он находит поводы весь день пребывать в коридоре прокуратуры. Как выяснилось позднее, он записывал разговоры в кабинете руководителя группы, наблюдал за входящими и выходящими оперативниками, направлявшимися на обыски и аресты имущества, узнавал таким образом, планируемые действия и по сотовому телефону предупреждал всех заинтересованных лиц.

В итоге в тот день ни один обыск не дал результатов, с места жительства скрылся один из соучастников преступления, многое из подлежащего аресту имущества было срочно вывезено и спрятано. Об этих незаконных действиях следствие узнало лишь позднее, да и то только в результате того, что сам «герой» прихвастнул своей ловкостью перед коллегами. Следственная группа была попросту не готова к такого рода преступному, аморальному, безнравственному противодействию.

Пример наглядно демонстрирует, насколько трудно изобличить такого рода скрытые преступления. Они бывают направлены и на субъектов расследования, и на иных участников процесса, и на доказательства, и на сам процесс расследования. Не всегда разглашение данных производится в интересах собственного подзащитного. Порой преступные группировки нанимают защитника для одного или всех обвиняемых по групповому делу, с тем, чтобы иметь полноценный источник информации о расследовании в интересах только самой группировки или определенного, наиболее значимого сообщника. Сведения от такого адвоката разглашаются и в интересах оказания давления на самого обвиняемого, с целью изменения им показаний (см., например, гл. 4.4.4)[217].

По делу о незаконном обороте крупных партий героина были задержаны 6 участников организованной преступной группы. Один из них — курьер С., перевозивший партии героина, дал правдивые показания, изобличающие всех соучастников, в т.ч. и руководителя ОПГ — гражданина Таджикистана Л., который также был арестован. Для курьера специально, как позднее выяснилось, на деньги родственников этого преступного авторитета, был нанят опытный адвокат — так сказать «засланный». Линия защиты, которую он явно навязывал своему подзащитному, заключалось в том, чтобы тот «взял все на себя». Адвокат советовал С. дать показания о том, что героин в количестве 1, 3 килограмма он вез для личного потребления, соучастников преступления не было. Адвокат обещал, что предъявленное обвинение в этом случае переквалифицируют с ч. 4 ст. 228 (от 7 до 15 лет лишения свободы с конфискацией имущества - особо тяжкое преступление) на ч. 1 той же статьи (до трех лет лишения свободы, преступление средней тяжести. В редакции УК РФ до 8.12.2003).

В ходе допросов Л. было явно заметно, что обвиняемый и два его адвоката знают обо всех показаниях всех соучастников, даже помимо тех сведений, который он мог узнать на очной ставке с курьером С. В результате того, что следствие не смогло защитить, оградить от влияния (в т.ч. и внутрикамерного) как С., так и других лиц, носителей обвинительных доказательств против Л., все свидетели и обвиняемые по делу в дальнейшем дали показания, старательно выгораживающие организатора преступления — Л. В результате уголовное преследование в отношении него было прекращено.

В такой ситуации защитника нельзя привлечь к уголовной ответственности по ст. 309 УК РФ за понуждение обвиняемого к даче ложных показаний, поскольку этот участник процесса не назван в диспозиции этой статьи (равно как и в ст. 307, 308 УК РФ и др.). Но при наличии необходимых признаков адвокат может быть привлечен к уголовной ответственности по ст. 310 УК РФ, а так же, как и во всех приводимых здесь примерах, он может быть привлечен к дисциплинарной ответственности вплоть до прекращения статуса адвоката[218].

Проанализированные примеры способов преступного разглашения данных предварительного расследования позволяют, а вернее даже обязывают, в дополнение к ранее данным общим классификациям (гл. 3.1, 4.1) выделить частные виды этого конкретного преступления.

Исходя из целей и мотивов разглашения, совершаемого защитником, все способы преступлений можно разделить на:

— совершаемые с целью вмешаться, воспрепятствовать всестороннему, полному и объективному расследованию дела (далее, для краткости, «квалифицированное» разглашение);

— совершаемые с иными целями и мотивами или вообще без них («неквалифицированное» разглашение).

⇐ Предыдущая 10 11 12 13 141516 17 18 19 Следующая ⇒