ПЕРВАЯ ФАЗА: РАЗВИТИЕ ДО ПЕРВОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ

Сознательное использование семиотических понятий и категорий в качестве вспомогательного средства в процессе умножения научного знания имеет в России, как и почти во всех европейских странах, достаточно длительную традицию, уходящую своими истоками в XIX в. В языкознании, этнологии, в неокантианской философии находили применение понятия " знак", " символ", " образ" (Eismann 1985) в смысле " знака-изображения" или " модели", а также наиболее существенные категории, связанные с понятием системы, т. е., например, понятие " текста"; такие ученые, как Потебня (Иваньо/Колодная 1976; Потебня 1976; Lachmann 1977), Бодуэн де Куртенэ (Baudouin de Courtenay 1972; Бодуэн де Куртенэ 1963; Березин 1976), Крушевский (Иванов 1984), Веселовский (Stä dtke 1978) и другие, уточняли эти понятия или же, употребляя синонимы используемых сегодня понятий, проясняли связи " формы" (ср. сегодняшний термин " план выражения" ) и " содержания" (ср. сегодняшний термин " семантика", т. е. образование " денотата" " десигната" и " концепта" ) на уровне слова и текста.

Влияние этой внутрирусской, " до-соссюрианской" научной традиции на развитие искусст-

ва и литературы начала века не подлежит сомнению (ср. дискуссии, связанные с русским символизмом, акмеизмом и футуризмом и посвященные характеру и функции литературы вообще и поэтического языка в особенности, а также непосредственно понятию знака теоретические работы Лисицкого, Малевича и других русских конструктивистов [Чичерин 1926; Марков 1967; Markov 1968; Hansen-Lö ve 1978; Grü bel 1973]). Вместе с восприятием западноевропейских философских и лингвистических традиций (ср. посредническую роль A.A. Потебни и Г.Г. Шпета в распространении взглядов В. фон Гумбольдта на сущность и функцию языка, влияние Э. Гуссерля, Бродера Кристиансена и Ф. де Соссюра: Шпет 1923; 1927; Karcevski 1929; Jakobson 1956; Holenstein 1975; Потебня 1976, с. 55; Иванов 1976, с. 267; Чернов 1976, с. 303; Steiner W. 1978, S. 18-19; Steiner P. 1980/81) и их развитием в дискуссиях представителей русской культуры начала века наметившееся в XIX в. развитие оказало прямое влияние на лингвистическую и литературоведческую деятельность Московской и Петербургской/Ленинградской школы и русского формализма (СИ. Бернштейн, П.Г. Богатырев, H.H. Дурново, P.O. Якобсон, Л.П. Якубинский, Б.И. Ярхо, Б.А. Ларин, Е.Д. Поливанов, В.Я. Пропп, A.A. Реформатский, Л.В. Щерба, Н.С. Трубецкой, Ю.Н. Тынянов, Д.Н. Ушаков, В.В. Виноградов, Г.О. Винокур, В.М. Жирмунский и др.) и - вследствие новых дополнительных влияний - привело к возникновению некоторых (достаточно существенных для современ-

ной русской семиотики) тенденций сходного направления в богословии и теории искусства (Флоренский 1923; Eimermacher 1974, С. 21-22; Иванов 1976, с. 270), теории литературы и культурологии (М. М. Бахтин/П.Н. Медведев/В.Н. Волошинов, ср. Иванов 1973, с. 5; Eimermacher 1974, с. 11; Titunik 1976, с. 327; Grü bel 1979, с. 7), эстетике (СМ. Эйзенштейн)². Хотя указанные течения пользовались в своих, нередко построенных на богатом материале, исследованиях семиотическими понятиями и категориями, делая это с достаточной ясностью и, как правило, в систематических целях, однако они не провозглашали свои действия, подобно Ч. Пирсу, Ф. де Соссюру или Л. Ельмслеву, новым " методом" или " теорией", поэтому их " открытия", сделанные отчасти до Соссюра и Ельмслева или параллельно с ними и независимо от них, оказались забытыми или были возвращены в науку в 50-60-е годы заново (ср. в особенности работы СИ. Бернштейна [Бернштейн 1927; 1973; Левин 1973, с. 515], П.А. Флоренского³, Я. Линцбаха [Линцбах 1916; Ревзин 1965, с. 339], М. М. Бахтина⁴, Л.С. Выготского⁵). Хотя выработанные в этот период семиотические представления не полностью вошли в последнюю фазу, которая и была, собственно, становлением семиотики в России⁶, т. е. в исследования 60-70-х годов (на этом последнем этапе те же и сходные мысли первоначально, а иногда исключительно заимствовались из семиотически более " чистых" западных традиций), тем не менее имеет смысл по крайней мере кратко подытожить результаты первоначальной фазы, очер-

тив достижения русской семиотики в этот период ее развития; к тому же не следует забывать, что соответствующие представления, возникшие в русской культуре 10-20-х годов, в формировании которых крайне важную роль сыграл P.O. Якобсон, не только повлияли на пражский структурализм и чешскую семиотику 30-х годов (Иванов 1984), но также именно Якобсон был тем исследователем, который - конечно, наряду с другими - форсировал возникновение семиотики в США и Франции (через Леви-Стросса), а также - в этом случае уже своими работами 50-х годов - в России (Иванов/Топоров 1977).

Несмотря на обозначенную долгую и относительно широкую традицию семиотической мысли, которую мы могли наблюдать в этой первой фазе развития в различных научных дисциплинах, мы не можем, как в случае исследований 50-х - начала 60-х годов, говорить о семиотике как науке, хотя в работах тех лет затрагивались проблемы, которые лишь в недавнем прошлом были осознаны нами как центральные в исследовании знаков и знаковых систем. Это легко может быть продемонстрировано на выборе изучаемых предметов и вопросов, которые в связи с этими предметами формулировались:

1. Исследования, посвященные определению формальных свойств словесных знаков (включая составляющие их фонемы) и связанных с ними окказиональных значений в текстах (Потебня, Бодуэн де Куртенэ, Щерба, Брик).

2. Функциональное исследование определенных знаковых цепей (Бернштейн, Пропп,

Якобсон, Тынянов, Эйхенбаум, Богатырев, Шкловский, Скафтымов, Жирмунский и др.).

3. Первые исследования, посвященные соотношению плана содержания и плана выражения " текстов" в смысле определенных сообщений (Бахтин, Флоренский, Тынянов, Выготский).

4. Исследования, посвященные методологии языкознания и литературоведения (Линцбах, Ярхо, а также Бернштейн, Эйхенбаум, Якобсон, Тынянов).

Хотя с сегодняшней точки зрения в них ясно включены семиотические аспекты изучения знаков различной природы, нескоординированность этих параллельно проходивших работ (к тому же в различных научных дисциплинах), а также то обстоятельство, что эти методологические новации не получили эксплицитного и абстрактного выражения, привело к тому, что они не поддерживали друг друга и потому не могли действовать в качестве программы; это тем более удивительно, что в это время был выработан ряд семиотических понятий и описаны свойства по крайней мере художественных текстов, значимые в принципе для русской семиотики и сегодня (ср., в частности, следующие понятия и свойства текстов)⁷.

Понятие уровня:

a) (общее понимание) в смысле множества элементов с однородными и/или по крайней мере сходными признаками;

b) (специфическое понимание) как определенным образом организованного размещения подобных элементов в рамках " замкнутых" сис-

тем (например, какого-либо текста/произведения).

Понятие корреляции как необходимое условие системных связей (например, двух или более уровней в рамках одного текста/произведения или текстов/произведений в соотношении друг с другом).

Понятия оппозиции и эквивалентности, являющиеся предпосылкой возникновения (и обнаружения) дифференциальных признаков (например, в рамках одного уровня, а также при соотнесении нескольких уровней друг с другом), как и их нейтрализации.

Понятия переменных/постоянных, определяемых по уровню общих, тождественных или по крайней мере сходных признаков и определенного спектра вариаций, соотнесенного с заданной константой (ср., например, исследование " морфологии сказки" Проппом, понятия " син-" и " автофункции" у Тынянова и т. д.).

Понятие доминанты и связанные с ним варианты фон/первый план, центр (ср. более позднюю - хотя и появляющуюся спорадически у Жирмунского и Тынянова - пару понятий центр/периферия) и т. д.; как и уже указанные в пунктах 1-4 понятия, понятие доминанты и связанные с ним понятия рассматриваются в качестве системообразующих признаков отдельных уровней, в качестве признаков, используемых для определения отношений между ними, между жанрами, или же для выяснения взаимоотношения " коммуникативной" и " поэтической", или " эстетической", функций.

Понятие телеологии системы (Жирмунский " Композиция лирических стихотворений", 1921) в смысле а) синтагматически действующей текстовой детерминанты и б) своего рода " текстовой памяти", с помощью которой на основании системного подхода могут быть " дополнены" фрагментарно сохранившиеся тексты или может быть реконструирована их " текстуальная история".

Представление, согласно которому составляющие текст элементы образуют не статичную структуру, а находятся в отношении осуществляющейся в определенных границах динамической взаимной корреляции, ее специфика определяется тем, какова степень значимости, придаваемой составляющим текста, и какая текстовая корреляция актуализируется.

Поскольку эти понятия были выработаны в основном лингвистами и литературоведами, работающими в области исторических исследований, и соотносились с историческими процессами в той же мере, как и с жанрами и средствами коммуникации (например, кино), то по крайней мере некоторые ученые - подобно тому, как это позднее делали исследователи в области семиотики Мукаржовский, Иванов, Лотман и другие - уже в это время распространили их на сравнение различных знаковых " систем" (" рядов" и т. п.) (ср., в частности, Жирмунский 1921, Якобсон 1923, Богатырев 1923, Винокур 1925).

Особенности указанных понятийных пар, построенных в своей внутренней структуре по

" бинарному" принципу, ясно показывают, что исследовательская практика уже в 20-е годы не только включала работу с систематическими понятиями, но и что при использовании таких понятий - в противоположность традиционной интерпретации - преследовалась совсем не само собой разумевшаяся в то время цель выявления " норм" и " закономерностей" функционально организованных текстовых единств для их обобщения, ведущего к созданию теории. При этом, между прочим, рассмотрение шло - подобно тому, как позднее в лингвистике от фонологии к синтаксису и от синтаксиса к семантике текста, - и в формализме, как правило, от " низших", ясно структурированных в формальном отношении уровней (метрика, рифма и т. д.) и лишь затем переходило к вопросу о соотношении подобных формальных структур (т. е. плана выражения) к семантике (Брик 1927) или идеологии (текста) (Тынянов 1924, Бахтин); уже тогда была отмечена и принципиальная семиотическая проблема отношения знака к внезнаковой действительности (Бернштейн 1927, Флоренский 1923, Тынянов 1924а и прежде всего Волошинов 1930). Однако в это время не появилось принципиальных работ по этой проблеме, хотя она то и дело неизбежно в косвенной форме выражалась как феномен перехода " бытовых фактов" в " литературные факты" (Тынянов 1924а) или в связи с приемом остранения (у формалистов) или театральной и другой практикой 20-х годов.

Подытоживая, можно сказать, что хотя определенное семиотическое мышление нашло

мощное выражение в различных научных дисциплинах того времени, однако выработанные семиотические понятия не складывались в систему; это в конечном итоге препятствовало конструктивному формированию семиотики как науки. То, что до образования отдельной семиотической науки все же оставалось совсем немного, показывают не только подготовленные Тыняновым и Якобсоном тезисы " Проблемы изучения литературы и языка" (Тынянов/Якобсон 1928), в которых уже говорится о " системе систем", " диахронии" и " синхронии", " langue" и " parole", но и работы Выготского, Богатырева, Эйзенштейна и Бахтина, в которых они - опираясь на свои собственные исследования 20-х годов - в 30-40-е годы предложили многие семиотические разработки в области теории и использовали их в исследовательской практике; идеи именно этих работ, а также многих более ранних публикаций русских формалистов были подхвачены представителями русской семиотики конца 50-х - начала 60-х годов.

Предыдущая 1 2 3 4 5 6 789 10 11 12 13 14 15 16 Следующая