Лекция 16. Музыкальное искусство в межкультурном диалоге

Как формировалось музыкальное творчество Кубани после переселения сюда казаков?

Прежде чем говорить об этом, разберемся, что такое фольклор, почему именно он лежит в основе сложного явления «кубанская народная песня». В переводе с английского языка фольклор – «народная мудрость», которая веками рождала мир образов народного искусства, сохраняя прошлое в настоящем для будущего.

Фольклор - это особая сфера жизни народа, проявление его духовно-материальной культуры. Что мы относим к фольклору? В широком смысле слова - это традиционная народная культура, коллективное и основанное на народных традициях творчество групп или индивидуумов, определяемое надеждами и чаяниями общества. Это - адекватное выражение культурной и социальной самобытности народа. Фольклорные образцы передаются устно, путем имитации или другими способами. К формам фольклора относят язык, литературу, музыку, танцы, игры, мифологию, ритуалы, обычаи, ремесла, народную архитектуру, другие виды искусства. Исследователями подмечено множество признаков, свойств, характерных для фольклора, которые позволяют понять его сущность и назначение.

Так, один из признаков фольклора - его бифункциональность. Каждое фольклорное сочинение - органическая часть жизнедеятельности человека, обусловленная практической предназначенностью. Это свойство уходит своими корнями в глубочайшую древность, когда освоение окружающего мира человеком было действительно одновременно практическим и духовным, созидательным и выразительным. Неразрывное единство практической и духовной функций фольклорного произведения сохраняется и по сей день, составляя его «художественный смысл».

Другой признак фольклора - его синкретизм. Если в профессиональном искусстве распространено раздельное исполнительство, которое связано с обособленностью видов искусства (певец, танцор, скрипач, актер), то в фольклоре все это объединяется в одном человеке (певец-танцор-скрипач-актер) в момент исполнения произведения - к примеру, пляски, которая может сопровождаться собственным пением и игрой на музыкальном инструменте.

Следующий признак фольклора - его коллективность. Важной чертой, отличающей традиционное сообщество от современного городского и проявляющейся во всех сферах жизни, в том числе и в культуре, является коллективное сознание. Это выражается в существовании единой для всех членов общины системы ценностей и правил, хранящейся в первую очередь в коллективной, а не в индивидуальной памяти. Объем информации об устройстве мира и социума, закрепленный в фольклорных произведениях самых разных жанров, в обрядах, обычаях, приметах и прочем, во много раз превышает возможности личной памяти отдельного человека. Эта информация может сохраниться только в совокупной памяти коллектива, способного ее удержать во всей целостности. Известно, что каждый человек обладает индивидуальными способностями, данными ему от природы: одни наделены выразительной пластикой, чувством ритма и хорошей координацией движений, другие — музыкальным слухом и голосом, третьи - яркой образной речью. Традиционная культура дает возможность всем людям в полной мере реализовать присущий им талант, благодаря которому они становятся лидерами в разных областях жизни социума и хранителями соответствующей части коллективной памяти. Таким образом, вся информация, актуальная для традиционного сообщества, распределяется между всеми его членами, что и обеспечивает ей устойчивость во времени.

Коллективность народной культуры проявляется и в полном доверии к общественному практическому опыту, накопленному предшествующими поколениями. Любое событие в личной жизни каждого человека переживается тоже коллективно, всеми членами традиционного сообщества.

Коллективность в народной музыке воплощается в ансамблевом пении, и только такое их исполнение считается полноценным.

Очевидно, что фольклорная традиция сохраняет только то, что общепринято, и представляет ценность для всего социума. Коллектив строго контролирует соблюдение правил, ограничивая степень индивидуальных проявлений каждого из его членов во всех областях жизни. Это касается и вариативности произведений народной музыки, которая проявляется как в различных исполнительских интерпретациях конкретной песни одним певцом, так и в совместном пении.

При таком строгом требовании к соблюдению норм, существующих в музыкально-фольклорной традиции, логично было бы предположить, что она статична и не может развиваться во времени. Но, как показывают исследования, традиционная культура всегда достаточно чутко реагировала на изменения, происходившие в жизни общества. И если коллективное начало в фольклорной традиции связано с консервативными, охранительными тенденциями, то все новое привносится в нее через личное творчество. В гибком соотношении коллективного и индивидуального заключается механизм саморазвития традиции. Иногда талантливый певец находит какой-то выразительный мелодический ход и использует его в пении. Однако проходит много времени, прежде чем этот интонационный оборот будет принят и усвоен всем сообществом как норма, передаваемая следующим поколениям.

Наши представления о фольклоре складываются из вполне конкретных его проявлений - сказки, песни, пословицы, пляски... Мы слышим, воспринимаем, читаем их как готовые вещи. Естественен вопрос: а кто их создал? Авторство фольклора стало предметом долгих и принципиальных споров. Действительно, мы не можем назвать автора ни одного из фольклорных произведений, и не потому, что его имя утрачено, а потому, что подлинный автор и хранитель этих сочинений - народ. Вообще народная музыка меняется в зависимости от времени и места. Она анонимна и не существует в записанном виде, а новые этапы развития общества накладывают на нее свои отпечатки. Она исторически бессознательна: подобно разговорной речи она не отдает себе отчета в собственной грамматике. Она существовала всегда и везде. Один из вечных вопросов, интересующих всякого, кто прикоснулся к фольклору, - вопрос об авторстве. Понятно, что он не имеет смысла. Мы можем только рассуждать о степени авторства каждого из людей, когда-либо исполнявших данное произведение музыкального фольклора и внесших в него долю своего личного творчества. В отличие от письменной традиции, где акты творчества и исполнения, создания и восприятия художественного произведения разделены во времени, в условиях устной традиции все они существуют в одновременности. Отсюда следует, что каждый исполнитель музыкально-фольклорного произведения хотя бы отчасти является и его автором. Однако такая точка зрения свойственна человеку, воспитанному в письменной традиции. Сами же народные музыканты всегда отрицают свою причастность к созданию исполняемых ими произведений, считая, что усвоили их от своих родителей или от других певцов старшего поколения. Понятие авторства, рожденное в рамках письменной традиции, по-видимому, неприменимо к культурам устного типа.

Коллективность в фольклоре проявляется как в процессе создания произведения, так и в характере содержания, которое всегда объективно отражает психологию многих людей. Спрашивать, кто сочинил народную песню, все равно, что спрашивать, кто сочинил язык, на котором мы говорим. Это - длительный и сложный процесс творческого сотрудничества многих одаренных личностей.

Еще один признак фольклора - бесписьменность. Это творчество - устное. Оно живет в памяти людей и передается в живом исполнении «из уст в уста». Это - память каждого и память всех поколений. Феномен «фольклорной памяти» - в подсознательном усвоении. Фольклорными жанрами была пронизана жизнь людей в прошлом. Они - органичная часть разговорной речи: присловья, поговорки, прибаутки, пословицы окружают человека с самого момента его рождения. По словам Гоголя, под песни баб пеленается, женится и хоронится человек. Специальными песнями и обрядами наполнялся весь земледельческий год крестьянина. В обязательной, непременно многократной повторяемости «фольклорных событий», память отбирала наиболее естественные и выразительные формы, создавая устойчивые «эстетические обозначения» явлений действительности. Так, в устном творчестве вырабатывалась совокупность художественно-стилистических закономерностей, происходила типизация элементов фольклора.

С «устностью» связан целый ряд художественных приемов. К примеру, многообразные приемы повторения в фольклорных текстах помогают запоминанию и становятся своеобразными средствами выразительности. Регулярное повторение в составном припеве стихов усиливает их значимость в игровом или обрядовом действе, а многократная повторяемость коротких мелодических построений придает монотонность, необходимую, к примеру, в колыбельных, настойчивость - в обрядовом заклинании, ритмическую упорядоченность - в механической работе.

С «устностью» связано и то, что музыкальное творчество осязаемо, существует и может восприниматься только в момент живого исполнения. Ни одно фольклорное произведение не существует вне конкретного тембра голоса, мимики, жеста, а может быть и хлопков в ладоши, притопывания или вздохов. Кроме того, фольклорное произведение не предполагает его обязательного заучивания или буквальной повторяемости. Это и невозможно в том огромном репертуаре, который обычно хранит в своей памяти народный исполнитель. Каждый раз произведение как бы создается заново. Таким образом, текст такого сочинения остается «незаконченным», «открытым» для каждого следующего исполнителя и его предполагает многовариантность. Вариантность – «душа и тело фольклора» - говорил И. Земцовский. Варьирование - один из стимулов постоянного движения, «дыхания» фольклора, а каждое произведение всегда как бы вариант самого себя, стремление к изменчивости, подвижности состояния, настроения, поведения, даже облика самого человека. Таким образом, вариантность пронизывает все элементы фольклорного сочинения.

В фольклористике употребляется термин «фольклорный текст», который соединяет слово, мелодию, движение тела, обстановку исполнения, реакцию слушателей-зрителей. К примеру, свадебная песня, включающая слово, напев, движение, в свою очередь, - часть свадебного обряда, в контексте которого определяются содержание и форма ее слов, напева и движения. Многогранность текста воспринимается только при непосредственном наблюдении его исполнения. Современная фольклористика требует, чтобы запись фольклорного сочинения с наибольшей полнотой и достоверностью отражала и его текст, и его контекст, т.е. все составляющие его элементы. К примеру, в записи словесного текста песни должны учитываться особенности местного диалекта, в записи музыки - разнообразие исполнительских штрихов. Далее, собственно песенный текст должен сопровождаться подробным комментарием о ситуации, месте, времени, характере и манере исполнения, о составе исполнителей, о движениях исполнителя или исполнителей, о костюмах... Таким образом, характеристика фольклора, как важной части музыкальной культуры, принципиально важно и необходимо. Мы обратились к этому материалу, чтобы дать возможность глубже войти в круг образов, ситуаций, содержания, которые включены в содержание «кубанская народная песня».

Вообще, народная песня - явление устной, бытовой музыкальной традиции, коренным образом отличающейся от музыки профессиональной. Как уже отмечалось, устность - это не только способ бытования народной песни, но и важнейшее условие ее существования, которое проявляется в том, что она существует лишь во время исполнения и непосредственного восприятия. Передать содержание народной песни в нотном тексте не просто, потому что мы видим только ноты и поэтический текст, а это еще не вся песня, а лишь ее часть. Именно в живом звучании народной песни есть нечто трудноуловимое, что составляет, может быть, самое главное - ее душу.

Характеризуя народное музыкальное творчество как инструмент формирования менталитета населения региона, следует заметить, что на Кубани богатые «залежи» народного музыкального творчества, истоки которого - в многочисленных интонационных особенностях национальных культур народов, населявших и населяющих наш край. Краснодарский этнограф и собиратель кубанского фольклора Н. Бондарь дифференцирует фольклор Кубани, выделяя в нем три основных пласта. Первый - представлен традиционным, частично адаптированным репертуаром, характерным для прежнего места обитания представителей этноса; второй - накопление общекубанского песенного фонда; третий - создание новых вариативных или оригинальных произведений в песенном фольклоре Кубани.

Таки образом, традиционный песенный фольклор Кубани - явление чрезвычайно сложное и своеобразное. Что же такое кубанская народная песня? Чем она отличается от народного творчества других регионов России?

Четкого определения термина «кубанская народная песня» пока нет, так как для выяснения музыкально-поэтических и типологических особенностей кубанской народной песни потребуется не только огромное количество звукозаписей песен районов и станиц края, но и их аналитическая обработка фольклористами Кубани.

Рассуждая о генезисе казачьей музыкальной культуры, А. Соколова пишет, что обозначенная проблема имеет свойство не столько исследования, сколько предварительного интуитивного и эмпирического наблюдения. По ее мнению, казачья музыкальная культура – часть русской традиционной музыкальной культуры, но какая – далеко непростой, требующий комплексного исследования, вопрос. Совершенно очевидны её русско-украинские и кавказские истоки, которые обнаруживают себя на уровне музыкальной выразительности, особенно в метроритме.

Другой исследователь кубанской народной песни А. Слепов считает, что она приобрела черты смешанного русско-украинского фольклора, причем как в тексте, так и в мелодии. Можно встретить песни, где начало или запев поются в русской манере, а окончание – в украинской.

Какие же песни бытуют на Кубани? Историк Черноморского казачьего войска И. Попка по этому поводу писал, что даже в походных условиях человеку нужна была песня, которая давала отдых, снимала напряжение, отвлекала от тягот походной жизни. В своем «Походном дневнике» он отмечал, что в свободное время казаки становились в кружок и затягивали хороводную песню. Причем, заунывным песням предшествовали веселые. После похода казаки возвращались в лагерь и устраивали праздник. Об одном из них историк записал следующее: …. Дамы посетили наш лагерь. В каждой части музыка играла вальсы и мазурки, доказывая тем самым, что сердца бивуачных рыцарей не совсем еще очерствели…..

В походах раненых казаков лечили музыкой: постоянно стучали в бубен и пели боевую песню, чтобы не дать им заснуть. В каждом полку, батарее, роте обязательно были горнисты, а само войско имело хор военной музыки и хор певчих. Даже внешний вид казака И. Попка описывал словами шуточной песни: идет казак за Кубань, знаряженний, мов той пан: кинь жвавтй, сам бравий… Мушкетюга у чехли, а шаблюка при боци, ратище доувгее, чому не козак?

Продолжая разговор о внимании И. Попки к фольклору казачества, следует вспомнить его рассказ о том, как музыка спасла жизнь казаку Омелько, которого любили в черкесских аулах все женщины и дети за игру на скрипке. Когда он сидел раненый в плену в яме, молодые джигиты из мирных аулов по просьбе своих красавиц выкрали его и отпустили на свободу.

Эпиграфом к своему очерку «Темрюк» И. Попка берет слова песни А. Головатого «Ой, годи нам журитися треба перестаты». Здесь есть и его рассуждения о роли песни в казацкой жизни. Он писал, что на каждый особенный случай являлась песня, откуда бралась – никто не мог сказать, но только являлась непременно. В песне выражал народ свое былое и настоящее, свои думы, надежды и каждый сильный удар сердца. Думу, надежду, радость, горе, насмешку – все это пел наш народ.

Итак, история свидетельствует о том, что важным элементом музыкального творчества кубанских казаков были песни запорожских казаков, в которых поется о Екатерине II, пославшей к днепровским порогам 50 полков царской конницы и 10 тысяч пехоты под командованием генерала Текелли с целью стереть с лица земли жилища и укрепления запорожцев. Запорожская Сечь, которая никому и никогда не покорялась - забурлила, зашумела. Однако запорожцы решили не проливать братскую кровь, а встретить генерала хлебом- солью. В ответ Текелли арестовал кошевого и куренных атаманов, а запорожские курени превратил в степные курганы. Песни об этих событиях были столь популярны, что превратились в неотъемлемую часть культуры народа, населяющего Кубань и сегодня.

Когда запорожцы переселились на Кубань, вместе со своим нехитрым скарбом они привезли сюда и свои исторические песни про казака Голоту, отважных героев Морозенко, Дорошенко, Сагайдачного, песни о Богдане Хмельницком, Максиме Кривоносе, Стеньке Разине, и др. Все эти герои стали близкими кубанскому населению и их до сих пор передают по наследству от старшего поколения младшему, составляя лучшие образцы песенной культуры Кубани.

Известно, что казаки любили петь, слушать своих баянов, слепцов – кобзарей - истинных хранителей заветных запорожских преданий и живописателей рыцарских их подвигов; в свободное время, зимой в куренях, а летом на открытом воздухе, они собирались в небольшие кучки и по-своему веселились; одни играли на кобзах, скрипках, лирах, басах, цимбалах, свистели на сопелках и тут же танцевали, другие же просто пели.

В особой чести у казака была кобза, которая, по его мнению, выдумана самим Богом. Для одинокого запорожца, скитавшегося по безлюдным степям, не имеющего возможности в течение многих дней ни с кем промолвить слово, кобза была истинной подругою, дружиною верною, которой он поверял свои думы, на которой он разгонял печаль-тоску.

Любимым инструментом войскового судьи А. Головатого, оставшегося в памяти потомков как поэта, слагавшего песни, которые он сам пел, была бандура. В своих песнях, ставших с течением времени народными, он передавал чувства, волновавшие черноморцев в несчастьях и при удаче. История свидетельствует о том, что А. Головатый неоднократно выступал с пением своих произведений перед Екатериной II. А его песня «Ой, годи нам журитися треба перестаты» стала народной.

Любили казаки песню, и поэтому примерно через год после основания Екатеринодарской крепости в ней уже проживало 580 человек, среди которых было два музыканта. Краевед А. Слепов называет имена Михайло Лата - казака из куреня Калниболоцкого и Петро Пресний - казака из Конеливского куреня. О них, к сожалению, нет никаких биографических сведений. Однако можно предположить, что они несли гарнизонную караульно-сигнальную службу и входили в состав конвойной сотни наказного атамана, сопровождая его в разъездах по кордонной линии. Причем, один из них был горнистом, другой - конным литавристом, так как музыканты подобных профессий значились в штатном расписании войска.

Кубань обживалась долго. Сюда переселяли людей из центральных и южных областей России, а для укрепления границ на постоянное жительство перебрасывались полки регулярной армии. Объединившись, эти люди впоследствии сформировали кубанскую народную культуру, которая насыщалась разнообразными мелодиями, песнями, танцами, инструментальными наигрышами различных национальных культур.

Пожалуй, ни в каком другом уголке России нет такого песенного своеобразия, такого уникального песенного сплава, как на Кубани.

Разнообразный по окраске и глубинному содержанию он формировался постепенно и естественно. Два столетия назад кубанский край заселили запорожские, некрасовские, донские, хоперские, Екатеринославские казаки, а также переселенцы из Харьковской, Полтавской, Воронежской, Тульской, Тамбовской и других губерний России. Здесь оседали «служилые» русские солдаты, женившиеся на дочерях и сестрах кунаков-горцев, армян, греков, на пленных турчанках. Ещё раньше тут стояли древние русские поселения Тмутараканского княжества, Боспорского царства, генуэзские города – колонии. Не вызывает сомнения, что художественное творчество Кубани, которым мы не перестаем наслаждаться, «опылилось» песенным цветом народов, живших на этой земле: русских, украинцев, белорусов, поляков, греков, итальянцев, адыгейцев, грузин, армян, ассирийцев, сербов, цыган, кабардинцев, черкесов, абазинцев, лезгинцев и других.

Пение, вспоминал А. Суворов, сокращает приятным образом свободное время, облегчает тягости похода и заменяет другие удовольствия жизни. Известно, что когда он бывал в походах, ему пели песни «Козачушки, браво, ребятушки», «Винтовка», «Полно вам, снежочки», «Про графа Суворова» и др., которые и сейчас звучат в станицах Кубани.

В народе говорят, что язык кубанской народной песни - и не чисто русский, и не чисто украинский, а «кубанский», «кубанская мова» и добавляют: «Мы знаем несколько языков: русский - кацапский, украинский - хохляцкий и родной – кубанский».

Большое значение в формировании хорового искусства Кубани, по мнению С. Еременко, имело коллективное пение казаков в воинских подразделениях. Старожилы вспоминали, что когда по станицам и городам проходили казачьи сотни, жители с удовольствием слушали их пение. Возвращаясь из далеких походов, казаки привозили новые песни, которые очень быстро распространялись. Все это способствовало формированию своеобразного песенного фольклора – «мужской» песни. Совместное пение мужчин нашло свое продолжение в полковых любительских и церковных хорах.

Продолжая разговор о песнях кубанского казачества, обратимся к костюму этого служилого сословия, так как именно в нем черноморские казаки прибыли на Кубань начинать новую жизнь. И. Петрусенко так описывает внешний вид черноморского казака:

«Ходили запорожцы хорошо, одевались роскошно и красиво. Головы они, видите ли, брили. Обреют, да еще и мылом намажут, чтобы, понимаешь, волосы лучше росли. Одну только чуприну оставляли на голове — длины, вероятно, с аршин (71 см). Заправит ее, замотает раза два или три через левое ухо, да и повесит. Она у него висит до самого плеча, да так за ухом и живет. А иной казак возьмет да и перевяжет свою чуприну ленточкой, закрутит ее на лоб, так и ляжет спать. А утром как распустит ее — так она сделается точно хвост у овцы. То все навыхвалку. Дивчата косы отращивают, а казаки — чуприны.

А если уж чересчур длинной вырастет, тогда казак замотает ее сперва за левое ухо, а потом проведет по-за затылок на правое, да так и ходит.

Бороды тоже брили. Только одни усы оставляли и растили их долгие-предолгие. Вот это как нафабрит их, как начернит, да как расчешет гребном — так он хоть и старый будет казак, а такой выйдет казарлюга, что только хить-хить! Страшно длинные усы отращивали! Правда, у некоторых были и маленькие усы.

На голову надевали высокую острую шапку — в полторы четверти высоты, со смушковым околышем в четверть ширины, с суконным чаще красного или зеленого цвета дном, на вате, с серебряной, китицей на самом верху и с крючком для китицы.

Околыш шапки часто служил казаку вместо кармана — туда он клал табак, огниво, люльку или рожок с табаком. Как надел шапку — то он уже и казак!

Кафтан длины до колен, цветной, с травами, узорами и разводами, с пуговицами, на шелковых шнурках, с двумя сборами назади, с двумя крючками для пистолетов на боках, с небольшими отворотами из бархата на концах рукавов.

Пояса делались из турецкого или персидского шелка, широкие и долгие, едины аршин десять и более (7 м), а ширины четверти полторы (20—25 см). Концы на поясе золотились или серебрились и к краям привязывались шелковые шнурочки.

Пояса были разных цветов — зеленые, красные, желтые, голубые. Носили и кожаные широкие пояса, их украшали металлическими разной формы фигурами, крепили крючки, пряжки для кинжалов, сабель, люлек.

Надел шапку, кафтан, подпоясался, повесил кинжал, саблю — тогда он надевает жупан. Это уже просторная одежда, длинная, с широкими рукавами. Жупан должен быть другого цвета, чем кафтан. Поверх кафтана иногда надевалась кирея — она по самые пятки, из кожи или шерсти, без рукавов: похоже на плащ.

До этой одежды хорошо приставали широкие шаровары с карманами, обложенные, но краям золотыми позументами разных цветов, больше синего цвета. Мотни и штанах делались такие, что до самой земли касались. К шароварам пригонялись шелковые с золотыми китицами очкуры. Колоши шаровар носились поверх голенищ сапог, а не вкладывались в сапоги. Они привязывались к голенищам серебряными или шелковыми шнурками с китицами на концах. Эти китицы видны были из-под шаровар.

Под шаровары надевались сафьяновые чоботы — желтые, зеленые, красные, с золотыми, серебряными и медными подковками, с узенькими носками. От сапог виднелись одни носки или каблуки. Как идет казак — точно парус распускает!

А ширина шаровар такая, что в иные можно штук тридцать арбузов вложить: как из двенадцати аршин материи, то назывались рясными, а как из пятнадцати — то с достатку.

Таков был образ черноморского казака. Несмотря на определенную экстравагантность одежды, по мнению ученых, она все же была лучшей среди всех двенадцати казачеств.

Вернемся к кубанской народной песне. Среди песен, к примеру, черноморских казаков и сейчас популярны: «Як бы я мала крылья Орлины», «Чернява, кучерява», «Черноморец», «Молодычка», «Ехали казаки», «Распрягайте, хлопцы коней», «Там, на Кубани», «Як, служив, я в пана», и др. Есть у черноморцев песни, которые родились гораздо позже, в период обживания ими Кубани. К примеру, В. Золотаренко, вспоминая об обычаях казаков, писал, что на масляную неделю они делали вареники вместо блинов и что это было их любимым блюдом. Возможно, по этому поводу появилась веселая шуточная песня «Ой, мий милый, вареничков хоче», которая популярна и сейчас, особенно, в исполнении Кубанского казачьего хора.

Нужно подчеркнуть, что многие народные песни складывались под впечатлением военных походов казаков и раскрывали их в самых разнообразных красках. Если внимательно вслушаться в содержание военных песен, то можно нарисовать картину конкретного исторического события, которое произошло на кубанской земле в те далекие времена («Ой, Рассея, ты Рассея», «Ох, в Таганроге», «Ой вспомним, братцы, мы кубанцы», «Я уезжаю на славный Кавказ», «С гор подули ветры», «Словно соколы крылаты», Йихав казак за Кубань» и др.).

Так, в содержании одной из песен сказано, что двенадцать тысяч непокорных запорожцев, упрекая виновницу всех своих бедствий, царицу Екатерину, несмотря на плотное оцепление царских войск, ушли в турецкие земли. Другие же разбрелись по всей Украине. А свой поступок они объясняли в песне:

Вэлык свит,

маты цариця,

Пидэм хану служиты,

А ниж бы будзм князьям,

генералам Вашым пичкы топыты..."

Нерадостными были песни, в которых рассказывалось о казаках-добровольцах, участвующих в русско-турецкой войне 1788-1789 годов:

Дарувала нам царица

стэты пш лыманы,

Щоб ловыли рыбу хлопци

та справляли жупаны.

Ой, душилы запорожцы

заробыть жупаны, Заробылы соби хлопцы

на ноги кайданы.

Народная дума о свободном труде на родной земле заключена в словах широко известной на Украине и на Кубани казачьей песни, которые были обращены к царице:

Вража маты Катэрына

Не горазд вчиныла

Стэп широкий.

край весэлыи.

Тай закапастыла

Вража маты Катерына

Не гарно зробыла

Панам землю раздарыла

Нас посыротыла.

Военные события на Северном Кавказе внесли изменения в вооружение черноморского казака: появился кинжал вместо пики, бурка вместо кунтуша и кафтана. Сложность и острота боевых действий требовали от него постоянной бдительности и решительности. Все это наложило оттенок на песню черноморского казака. По словам известного фольклориста И. Вараввы, она стала четкой, краткой, предельно действенной. К примеру, украинская бурлачная песня «Забилилы снигы, заболило тило..» приобрела на Кубани форму военной, боевой и стала вполовину короче. Теперь главный ее герой - казак. Тяжелораненый в бою, он обращается к боевому товарищу:

Зробы ж мэни, братэ.

Вирный товарищ зклеп - дэрэватурну…

И в соответствии с той военной обстановкой, в которой происходило описанное событие, верный товарищ отвечает:

Ой, дэ ж тоби, братэ

Вирный товарищ,

Клен дэрэва взяты?

Будни тэпэр, братэ

Вирный товарищ

И в сосновий лэжаты.

Приобретая кубанский колорит и своеобразное содержание, некоторые украинские песни на Кубани так видоизменились, что кажутся совершенно новыми.

Прожив много лет на Кубани, казаки все же продолжали слагать песни на языке своих предков. Из оригинальных кубанских песен, сложенных на украинском языке - «За горы солнце закатилось».

История свидетельствует о том, что на берегах рек Кубани и Лабы было образовано несколько казачьих станиц и укреплений из переселенцев с Дона: Усть-Лабинская, Кавказская, Григориполисская станицы и Темнолесский и Воровсколесский редуты. Казаки несли линейную службу, отражая набеги горцев. Нередко на службу призывали юношей-малолеток и стариков, которые, не умея владеть оружием, гибли под пулями неприятеля. Об одном таком юноше поется в песне «Про Линеюшку-кавказскую сторонушку»:

Я в скалах, на горах бывал,

Я про матушку-Кубань слыхал.

Про вершины ее чистые.

Про степи ее широкие.

Кубань-речка из-под Шаги-горы,

И бежит она быстрехонько,

А служить там, жить.

Ой, тошнехонько.

В 1802-1804 гг. на Кубанской линии из казаков Екатеринославского войска было образовано пять станиц при редутах: Ладожском, Тифлисском, Казанском, Темижбекском и Воронежском, которые образовали Кавказский казачий полк. Из исторических кубанских песен о неудачном походе на крепость Анапу в 1790 году этого полка можно выделить песню «Ни свет белая заря занималася», в которой идет речь о судьбе хоперцев на Кубани:

Ой, да мимо лесу, братцы,

мимо темного, моря Черного

Пролегала там, братцы,

дороженька неширокая.

Ох, по той ли братцы,

по дороженьке никто не хаживал.

Там шли да пошли,

да казаченьки, да незнаемые.

Ой, да, то не донские, братцы,

не гребенские, не уральские.

Там шли да пошли,

да казаченьки новохоперские.

Образ хоперского казака описал в своей книге «Кубань в песне» И. Петрусенко. Они не имели форменного обмундирования и вооружения, а носили одежду нарядную, подобную одежде донских казаков, т.е. короткий кафтан, застегнутый на крючки, широкие шаровары поверх сапог и высокую черную шапку с длинным красным верхом, выпущенным на бок. Летом хоперцы выходили на службу в простых холщовых рубахах домашнего изделия, которые запускались в широкие, холщовые же шаровары и на поясе завязывались очкуром; шапка оставалась та же. Вооружены были саблями в железных ножнах, ружьями и пиками, Офицерское снаряжение, вооружение и одежда были такие же, как у казака, только офицеры не имели пики и носили на сабле офицерский темляк.

Среди других жанров, получивших распространение на Кубани, были бытовые песни, причем очень разнообразные по содержанию, к примеру, плясовые («Вы, казачки, казачки», «Побрыду, побрыду»), игровые («Я со цветом хожу», «Сейчас еду, сейчас еду у Кытай-город гулять»), хороводные песни, которые делились на осенние («Да мы шли, прошли да три месяца»), зимние («Рассыпался дробен жемчуг»), весенние. Некоторые хороводы до сих пор сохранили свою календарную приуроченность и обрядовое назначение.

Были распространены и трудовые песни («Да летел шпик через мак», «Та у нас польци, як польци»).

Что касается обрядовых песен, то их популярность известна до сих пор: колядки, щедровки, пасхальные, свадебные и др. В линейных станицах отмечали весенний праздник Маргоски/Маргостье, водили Троицкие и пасхальные «карагоды», известен был обряд хождения с кобылой на Масленицу, а в черноморских - праздник Ивана Купалы, обряд вождения Мыланкы, хождение с козой и др. Каждый обряд имел свой цикл песен. Их содержание определялось назначением обряда. Так, если в произведениях святочного фольклора – колядках, щедровках – заключалось пожелание счастья, благополучия, урожая, то в Троицких, купальских, пасхальных песнях преобладала тема любви, расцвета природы.

В свадебном обряде на каждое действо была своя песня. Без песен многие моменты свадьбы были бы просто непонятны. Они создавали определенный эмоциональный настрой, содержали напутствие ко всем, от кого зависело благополучие будущей семьи.

Постепенная трансформация календарных и свадебных обрядов привела к исчезновению некоторых песен из активного бытования и переход их в разряд бытовых. Так, обрядовые Троицкие песни «Об чем травка, я зелена», «Как на том было бережечке», утратив магическую функцию, стали достоянием детского фольклора. Это: колыбельные песни, потешки («чукыкалы»), детские колядки, щедровки, считалки, заклички и т.д. Из колыбельных песен на Кубани были известны такие как «Татары шли, ковылю жгли», «Ой, коту, коту, ны лизь на колоду», «Ой, Бай-балабай», «Ой, ну-ну люли, прылытили гули», «Ходит котик по горе» и другие.

В начале XX века на Кубани появились частушки, особенно в Закубанье, где жили крестьяне из южнороссийских губерний.

Кроме того, особой популярностью пользовалось пение без музыкального сопровождения, а также пение под сопровождение дудочки, пищика, бубна, трещоток, колокольчиков, ложек, гребенок и конечно, под гармошку.

Фольклорно-этнографические исследования на Кубани начались почти два века назад, т.е. с первых десятилетий заселения этих земель. Но тогда эта информация поступала как сопутствующая при различных экономических обследованиях.

Сначала собирателями фольклора здесь были в основном учителя, священники, регенты церковных хоров. Они публиковали свои «опусы» в популярном в те времена журнале «Живая старина» и, соответственно, акцентировали внимание на эмоциональном пересказе содержания обрядов, зарисовок народной жизни, причем, описывая это со своей точки зрения.

В 50-60-е годы XIX века обработкой народных песен занялся Митрофан Бибик – воспитанник и регент Войскового певческого хора из станицы Переяславской, которым составлен сборник песен, хранившийся в нотной библиотеке хора.

Считается, что первой серьезной публикацией по традиционным кубанским обрядам и традиционному песенному кубанскому фольклору (143 песенных текста с приложением 66 нотных образцов) было статистико-этнографическое описание «Станица Темижбекская и песни, поющиеся в ней», опубликованное в 1883 году учителем Баталпашинской школы Е. Передельским. Автор сгруппировал песни по жанрам, причем в последовательности смены времен года: зимние святочные, весенние (пасхальные), летние (троичные), осенние (свадебные), а также песни, «которые поются в разное время дня и года»: военные и любовные.

Огромный вклад в собирание и издание песен внес А. Бигдай. Он собрал вокруг себя энтузиастов, которых называли «песенными корреспондентами». Они «везли» и «несли» ему песни со всех концов Кубанской области. Песенная комиссия одобрила инициативу А. Бигдая и рекомендовала сборники песен, составленные А. Бигдаем, к печати. Первые четыре выпуска сборника были опубликованы в 1896 году и включали 160 песен (по 40 в выпуске). Затем последовательно было издано еще 10 выпусков, куда вошли 560 песен русского, украинского и местного происхождения. Так, песни черноморских казаков размещены в 1, 2, 3, 5, 6, 9, 12 выпусках, а линейных - в 4, 8, 10, 2, 13, 14.

Предыдущая 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 141516 17 18 19 Следующая