СМЫСЛ В ДИСКУРСЕ: АРХИВ, ЯЗЫК И ИНТЕРПРЕТАЦИЯ В СОВРЕМЕННОМ АНАЛИЗЕ ДИСКУРСА

⇐ ПредыдущаяСтр 3 из 17Следующая ⇒

Поскольку анализ дискурса находится на пересечении разных дисциплин, ему присущ особый подход к проблеме смысла. Подход этот не является калькой с исторического подхода, приписывающего определенный смысл некоторому событию. Это и не лингвистические методы, которые позволяют устанавливать связь между объектами внешнего мира и языковыми структурами. Анализ дискурса создает свой собственный «референт» в пределах дескриптивного подхода. Он пытается, описывая высказывания, обнаружить новый смысл, черты события, ускользающие от историка, использующего только классические методы анализа. Интерпретация базируется на соотношении аргументов, рассказов, описаний. Таким образом, смысл никогда прямо не соотносится с внеязыковой реальностью. Он строится посредством механизма архива, в котором проявляется материальность языка.

Анализ дискурса в том виде, как мы его представляем себе сегодня, опирается на две материальные основы: архив и язык. Архив (в том смысле, который дал этому слову Мишель Фуко, см.: F о и с a u 1 t 1969; М.Фуко. Археология знания. Киев: Ника—Центр, 1996) — это не просто совокупность созданных обществом текстов, необработанный материал, основываясь на котором мы можем уловить как социальные структуры, так и зарождение события, это и не институционное окружение, которое позволило сохранить следы события. Это механизм, построенный по определенному принципу, который создает различные конфигурации элементов. При этом каждый такой механизм архива задает свой порядок собственного формирования. Таким образом, с точки зрения архива смысл складывается из максимального разнообразия содержащихся в нем текстов, специфических механизмов архива, зависящих от темы, события, маршрута. Архив позволяет не увеличивать количество смыслов текста, а, напротив, детерминировать смысл, вводя ограничения в описание семантики высказывания. С точки зрения языка формирование смысла происходит не только через лексические механизмы, но также и через синтаксические механизмы и механизмы формирования высказывания⁵. Таким образом, двоякая материальность архива и языка образует основу анализа дискурса⁶. Мы проиллюстрируем изложенные выше теоретические положения примерами из работ, посвященных периоду Французской революции, так как именно это время дает нам замечательную возможность увидеть взаимодействие архива и языка. В эту эпоху возникает огромное количество революционных текстов, и в то же самое время происходит «лингвистическая революция» (см.: Balibar, Dominique 1974; В а 1 i b а г 1985), благодаря которой французский язык становится языком нации. Мы рассмотрим с точки зрения анализа дискурса три основных аспекта феномена Французской революции, три группы дискурсных данных, где рождается смысл: проблему французского языка, проблему продовольствия и событие — смерть Марата.

На примере выражения французский язык мы покажем, как давно сформировавшаяся синтагма в новой исторической обстановке приобретает новый смысл, построение которого можно проследить -— через появление новых высказываний в определенных обстоятельствах — в этом описании.

При рассмотрении проблемы продовольствия мы вторгаемся в сферу грамматики и стараемся показать, как семантика и синтаксис сочинительной связи, создавая эффект целостности, помогают возникнуть новым референтам, новым лозунгам на политической сцене революции.

Смерть Марата является примером дискурсного события, смысл которого постепенно формируется по ходу появления иерархически организованных последовательностей, Нарративных и дескриптивных.

СИНТАГМА ПРИОБРЕТАЕТ НОВЫЙ СМЫСЛ

При старом режиме выражение французский язык обозначает в официальных текстах государственный язык на службе у монархии Естественно, революция повлекла за собой изменения в употреблении этого выражения При провозглашении «Прав человека и гражданина» законодатели устанавливают тождество между французским языком и языком права Действительно, распространение и демократизация французского языка сыграли определяющую роль в завоевании и сохранении прав человека на протяжении всей Французской революции «Грамматисты-патриоты», популяризаторы проблем языка, подобно Урбену До- мергу, распространяют призывы «сделать язык достойным Конституции», «достойным свободного народа» Чтобы выражение французский язык приобрело смысл в сообществе граждан, необходимо не только чтобы все знали его, но и чтобы он стал источником доступных всем прав Напомним, что на протяжении всего XVIII в размышления о языке сопровождались рассуждениями о «злоупотреблении словом» После революции это выражение снова приобретает значимость при определенных обстоятельствах Оно становится актуальным во время памфлетной кампании в начале 1791 г противники Конституции, умеренные и монархисты, изобретают изощренные способы «переворачивания» смысла слов патриотического дискурса Патриот тогда становится аристократом, инертный гражданин — мятежником Якобинцы выступают против настоящего злоу потреб тения словами, которое, по их мнению, противоречит демократическому пользованию языком Когда якобинцы говорят о «революционизации языка», они явно имеют в виду «злоупотребление словом» и призывают к возврату «точности слов» Чтобы слова были правильными, по их мнению, они должны быть аналогами обозначаемых вещей или понятий, в данном случае — прав Речь, однако, не идет о введении однозначного языка Каждая революция располагает своими словами, чтобы называть права и эти слова — разные Главное заключается в их постоянной связи с естественным правом французский язык вводит равенство между «подлинностью языка» и «подлинностью принципов» (Домерг) Термин «подлинность» нужно воспринимать здесь в том значении, которое имел в виду Кон- дильяк (см A u г о и х 1981, XVII) При таком понимании не предполагается однозначности для политического языка как хорошо построенного языка Эта «революция» во французском языке не касается только практической стороны дела, так как основой ее были наброски грамматики и словаря, созданных республиканцами Отождествление слов с объектами действительности, ради которого разрабатывались эти тексты, напрямую зависит как от синтаксиса, так и от лексики На более высоком уровне эта проблема перерастает в идею «универсализации» французского языка Благодаря развитию нравов и активному участию многих революционеров это всеобщее желание реализуется, становится возможным установление «языкового равенства» и «приглушается» значение других (сосуществующих с фран- цуюким) языков Это было высшим кредо революционеров в отношении языка

Это краткое описание позволяет увидеть, каким образом выражение французский язык производит новый смысл сначала в связи с идеей синтаксиса, позволяющего однозначно устанавливать связи между словами (такой подход разработан самими революционерами), затем — в связи с проблемой конфигурации архива, от которой зависит формирование смысла события Традиционно проблему французского языка в революционную эпоху рассматривают с точки зрения лингвистической политики того времени, и это непременно приводит к рассмотрению проблемы подавления языков, которая мыслится в современных терминах Не без риска быть обвиненным в анахронизме выражение «национальный язык» возрождается в виде метадискурса Что же касается анализа дискурса, то он, опираясь на собственную рефлективность⁸ синтагмы французский язык, устанавливает смысл только через категории дискурса революционеров о французском языке

СТАВКА НА СОЧИНЕНИЕ

В течение всего XVIII в все время остается на повестке дня вопрос продовольствия (см Guilhaumou 1984 b, Guilhaumou. Maldidier 1984, 1986) По этому поводу народ выражает себя самым парадоксальным образом По словам интеллектуальной элиты, у него (народа), не способного к рациональности, речь сократилась до единственного крика Du pain' 'Хлеба¹' Этот крик раздается во время мятежей, когда пытаются препятствовать свободной перевозке зерна Он является в то время выражением предубеждения, связанный со сферой чувств и эмоций, он не позволяет включиться механизмам познания В 1789 г народ впервые заявляет о себе во весь голос. Конечно же, вопрос хлеба находится на первом плане: он все время фигурирует в прошениях, в которых народ объявляет себя коллективным субъектом гражданского права. Резкое изменение происходит сразу после октябрьских дней 1789 г. В языке это проявляется в установлении связи между призывом Хлеба! и темой свободы. Синтаксис тут же вмешивается в процесс формирования нового смысла, установление связи происходит с помощью сочинительного союза Et 'И', который создает эффект обобщения. Выражение Du pain Et la liberte 'Хлеба И свободы' связывает термин социально необходимого конкретного момента и главный термин революционной символики, делая из них единое целое. При возникновении лозунга Хлеба И свободы мы покидаем область чувств и эмоций и приступаем к построению «нового знания». Это выражение становится политической ставкой в борьбе между патриотами и умеренными. Двадцать первого октября 1789 г. в ответ на требование Коммуны издать военный закон и добиться беспрепятственной перевозки зерна Робеспьер иронично заметил: «Депутаты Коммуны требуют от вас хлеба И солдат. Это значит: толпа хочет хлеба, дайте ей солдат, чтобы она принесла хлеб в жертву! » Похоже, Робеспьер не пользуется сочинительной связью, чтобы выразить обывательский механизм действия военного закона, а, напротив, разбивает смысл фразы на части, грамматическая структура сочинения становится источником иронии. Таким образом, среди документов архива⁹ мы находим огромное количество структур, в которые входит лозунг Хлеба!: Хлеба И равенства, Хлеба И оружия, Хлеба И мира, Хлеба И зрелищ и т.д.

Нарастание революционного процесса ставит на повестку дня проблему завоевания и сохранения прав. Новая сочинительная конструкция с призывом Хлеба! делает актуальной в 1792—1793 гг. основополагающую связь между правом на средства к существованию (в данном случае — продовольствие) и правом на восстание: Хлеба И оружия! Грамматический феномен сочинительной связи делает возможным равенство слов и вещей, в данном случае — прав. Эта новая формула не является предметом столкновений, она создается из призывов, которые выражают наиболее существенные мысли о правах во время революции: «Хлеба И оружия санкюлотам, и дело пойдет! », «Нация богата, если у нее есть хлеб И оружие» и т.д. В более четком виде она повторяется анонимными адресантами в форме нужны ТОЛЬКО хлеб И оружие, где ограничительная модальность...ТОЛЬКО... отмечает возвращение в центр внимания самого основного, насущных нужд.

Историк может погрузиться в проблему продовольствия, не замечая таких дискурсных явлений. Анализ дискурса вырабатывает, таким образом, оригинальный метод интерпретации, который, используя синтаксис и множество засвидетельствованных высказываний, вносит свой вклад в нахождение новых исторических связей, обнаруживает появление нового смысла, до сих пор не замеченного.

«МАРАТ НЕ УМЕР», ИЛИ ПРИСВОЕНИЕ СОБЫТИЮ СМЫСЛА

Наш третий пример касается события — смерти Марата (см.. Guilhaumou 1987; Bonnet 1987). С точки зрения историков, это событие является причиной возникновения революционного культа мучеников свободы. Но нельзя напрямую воспринимать это таким образом. Дис- курсный анализ предлагает здесь совершенно другой подход. Он изучает эпизоды, из которых формируется событие: эпизоды, относящиеся к периоду, когда еще не появился культ Марата. Первое высказывание на нашу тему, существующее в архиве, по поводу этого дискурсного события — «Марата убила женщина! » (13 июля 1793 г.) — содержит просто сообщение об этом событии. Чуть позже появляется новая модальность. Основа изменения — появление высказывания «Марат мертв». Это событие начинают связывать с идеей заговора: «Марат пал жертвой аристократии! » Таким образом, Марат выступает теперь как жертва врагов народа, и, следовательно, он провозглашается «другом народа», «защитником его прав», «разоблачителем всех врагов» и т.д. Четырнадцатого июля парижские избиратели требуют проведения торжественного прощания с Маратом ради символизации его смерти. Эти мероприятия должны были показать парижанам значение случившегося. Но быстрое разложение тела Марата, происшедшее из-за стоявшей в то время жары, провалило попытку создать идеальную картину похорон. Более того, кожа Марата, затронутая долгой болезнью, под действием гниения и высокой температуры приобрела зеленоватый оттенок и стала похожа на цвет ленты убийцы Марата. Шарлотты Корде. — цвет, который отныне Парижская коммуна запретила носить кому бы то ни было. В процессе разработки символического образа Марата возможно было бы создать событие, на которое не влияют языковые ограничения. Гнусность, как бы материализовавшаяся в гниении тела и зеленом цвете, интерпретировалась как ужас, внушаемый врагам телом Марата. Таким образом, делается неизбежным поиск смысла события. Во время торжественных похорон друга народа (16 июля) внезапно появляется новое высказывание. Оно формирует событие, которое в свою очередь определяет смысл высказывания «Марат не умер! » Игра на отрицании определяет, таким образом, смысл выражения. Утверждение «Марат не умер! » не отрицает утверждения «Марат мертв». Отрицание касается предиката, относящегося к Марату, а именно качества «быть мертвым». Это отражено в таких высказываниях, как «Имя Марата никогда не будет забыто», «Марат всегда будет с вами», «Марат бессмертен» и т.д.

Анализ события смерти Марата показывает связь анализа дискурса как с синтаксисом, так и с архивом. Благодаря таким методам мы получаем возможность воссоздать событие, используя большое количество архивных документов. упорядоченных по хронологии и содержанию (аргументам).

ОТ СМЫСЛА К ИНТЕРПРЕТАЦИИ

Анализ дискурса на протяжении своей истории не всегда занимался проблемой смысла в том виде, в каком мы занимаемся ею сейчас. Проблема смысла, однако, была в центре внимания анализа дискурса с момента его возникновения во Франции в конце 60-х гг. нашего столетия¹¹. Ее специфика заключается во взаимосвязи дискурса и идеологии. Таким образом, анализ дискурса устанавливает материальность смысла с помощью методов, противостоящих традиционным внутренним подходам лингвистической семантики Критика теории о смысле, раз и навсегда формирующемся внутри слова или выражения, переросла в идею формирования смысла в исторически обусловленных дискурсных формациях. Считалось, что проблема смысла полностью обусловлена извне и обстоятельства возникновения определяют дискурсную материальность. Подобные исследования сводили дискурсный анализ к выявлению лексических сочетаний на основе ситуации, а также систем парафраз и субституций, формирующих смысл дискурса. Дело дошло до семантических списков и таблиц, основанных на связи языка с идеологией.

Такой подход, однако, полностью идейно соответствовал эпохе своего возникновения. Это был период триумфа и господства структурализма во Франции. Две структуры находились в постоянном противостоянии: с одной стороны, язык, структурированный относительно двух определенных осей, и, с другой — идеологические формации, внутри которых проявлялись соотношения сил. Смысл с этой точки зрения формировался на уровне метадискурса. Ученый, занимавшийся дискурсом, воспринимал смысл только через призму теории идеологий.

Критика структурализма и внутренняя эволюция дис- курсного анализа сделали возможным появление нового подхода к проблеме смысла. Вначале речь шла об изменении связи описания с интерпретацией, о перемещении фокуса внимания на различные способы толкования текстов. Смысл не задан a priori, он создается на каждом этапе описания: он никогда не бывает структурно завершен Смысл берет свое начало в языке и архиве; он одновременно ограничен и открыт. Решая проблему смысла только по отношению к текстам, дискурсный анализ сделал ее в некотором роде банальной. И в какой-то мере эта проблема потеряла — быть может, временно? — свою организующую роль в развитии анализа дискурса

ПРИМЕЧАНИЯ

¹Бенвенист является последователем Соссюра в вопросе дихотомии язык/речь В стороне от этой традиции стоит концепция дискурса, изложенная американским лингвистом 3 С Харрисом в статье «Дискурсный анализ» (Harris 1952) Он считает дискурс простым сцеплением фраз, непрерывным высказыванием И, по мнению этого ученого, ничто не запрещает применять к дискурсу те подходы, которые дескриптивная лингвистика использует при рассмотрении предложения

²Эти элементы (индексы у Бенвениста, ишфтеры у Якобсона) принадлежат к разным грамматическим классам. К подобным элементам относятся личные местоимения я и ты, глагольные времена, наречия времени и места: здесь, завтра, прилагательные прошлый, следующий; отдельные употребления нерформативных глаголов: я обещаю, я заявляю.. Все они являются указателями на «преобразование языка в дискурс». Другими словами, мы не можем дать им определение, не принимая во внимание тот факт, что «язык [...] позволяет каждому говорящему [...] субъекту как бы присваивать себе язык целиком» (см.: Benvenistc 1966—

1974, t. 1, v°. partie «L'homme dans la languc» (pas; te.T «Человек в языке»), t. II, chap. 5: Бенвенист 1974. 296)

См.. Benveniste 1966, chap 10 «Les niveaux de l'analyse lin- guistique» («Уровни лингвистического анализа»); Benveniste 1971, chap 3' «Seiniologie de la langue» («Семиология языка»).

Формирование анализа дискурса как научной дисциплины исторически документировано. Значительную роль в его развитии сыграло выступление лингвиста Жана Дюбуа (Jean Dubois) на Коллоквиуме по политической лексикологии в Сен-Клу в апреле 1968 г Большой вклад в теорию анализа дискурса внесли историк Режин Робен и философ Мишель Пеше. Все это хорошо иллюстрирует междисциплинарный характер данного направления.

В пашей работе можно заметить такие выражения, которые отражают процесс формирования смысла Здесь не рассматривается проблема противопоставления «смысл / значение», пет здесь и ответа па вопросы типа «что это значит» и «как это выражено» Наша работа полностью посвящена поиску различных проявлений смысла.

Мы не можем показать в этой статье всю сложность методов анализа дискурса. Тем не менее необходимо разъяснить некоторые моменты. Совокупность отдельных высказываний, сосуществующих в историческом пространстве, сформированном конкретным исследователем, основывается на материальности архива. Что же касается материальности языка, она может (в отличие от тех примеров, которые мы здесь анализируем) быть совершенно нерелевантной.

Эта синтагма (французский язык) засвидетельствована во многих текстах, документах, книгах (в частности, в грамматиках), а также в прессе, которая иногда публикует письма и рассуждения об употреблении различных слов в период Революции.

Рене Балибар отмечает. «Революции в государственном языке не нужно было никаких терминов для выражения происходящих изменений, кроме термина " французский язык". Этот оборот- уже обозначал отношение власти и письма к населению, способному писать: это отражалось в идее королевского знака, отмечавшего всех людей его территории. Изменение этого вековою порядка предполагает теперь законность и равноправие дтя всего грамотного населения» (см/ 13 а 11 b а г 1985, 147). Таким образом, синтагма французский язык в своих многочисленных употреблениях ярко демонстрирует черты «лингвистической революции», стоявшей на повестке дня в революционный период

На первый взгляд незначительная, эта синтагма тем не менее сильно «нагружена» в смысловом отношении Таким образом, у нас есть возможность не пользоваться понятиями (уровня) мета- дискурса для объяснения глубинных причин появления подобной лингвистической политики во время Революции.

' Архивные документы, относящиеся к вопросу продовольствия, очень различаются по своей сути, поскольку среди них мы находим как дневниковые записи отдельных граждан, так и документы революционных организаций (институтов). Однако выражения типа «Хлеба иХ», которые являются признаком определенного уровня идеологической подготовки, обнаруживаются главным образом в обращениях, документах, докладах и газетных статьях.

10 Революционной прессой собрана большая часть архивных документов, позволяющих описать событие «смерть Марата». Однако важно уточнить, что эта пресса объединяет тексты очень разного происхождения; газетные передовицы, новости, письма, документы, обращения, протоколы постановлений, отчеты различных собраний и клубов.

11 В истории анализа дискурса, которую мы кратко изложили, Мишель Пешё сыграл первостепенную роль. В самом начале развития этого направления, в работе «Автоматический анализ дискурса» (Pecheux 1969а), он отказывается от попыток исследования семантики в рамках одной лингвистики. Он предлагает изучать, пользуясь автоматическими процедурами, область семантики в ее взаимодействии с идеологией. В другой работе (Pecheux 1975) он разрабатывает настоящую материалистическую теорию смысла. Согласно этому подходу, смысл формируется в дискурсных формациях в их зависимости от идеологических формаций. В последнее время он считал анализ дискурса интерпретирующей дисциплиной Тем, самым вопрос смысла становится существенным, не будучи объектом конкретного исследования.

Информацию о работах по анализу дискурса во Франции вы можете найти в журнале «Langage» (Larousse): № 13 «L'analyse du discours» («Анализ дискурса», март 1969); № 17 «L'enonciation» («Высказывание», сентябрь 1971); № 37 «Analyse de discours, 'langue et ideologies» («Анализ дискурса: язык и идеология», март 1975);

№ 41 «Typologiedu discours politique» («Типология политического дискурса», март 1976);

№ 45 «Formation des discours pedagogiques» («Формирование учебных текстов», март 1977);

№ 52 «L'analyse du discours jauresien» («Анализ жоресовского дискурса», декабрь 1978);

№ 53 «Le discours jundique' analyse et mcthodcs» («Юридический дискурс: анализ и метода», март 1979),

№ 55 «Analyse de discours et lmguistique generate» («Анализ дискурса и общая лингвистика», сентябрь 1979), № 62 «Analyse du discours politique» («Анализ политического дискурса», июнь 1981),

№ 71 «Processus discursifs et structures lexicales Le Congres de Met/ (1979) du Parti socialistе» («Дискурсные процессы и лексические структуры Съезд социалистической партии в Меце (1979)», сентябрь 1983);

№ 73 «Les plans d'enonciation» («Планы высказывания», март 1984),

№ 81 «Analyse de discours, nouveaux parcours, hommage a Michel Pecheux» («Анализ дискурса' новые пути. Памяти Мишеля Пешё», март 1986);

Также можно обратиться к журналу «Langue fran9aise» (Larousse)

№ 9 «Lmguistique et societe» («Лингвистика и общество», февраль 1971);

№ 15 «Langage et histoire» («Язык и история», сентябрь 1972); № 21 «Communication et analyse syntaxique» («Коммуникация и синтаксический анализ», февраль 1971); № 53 «La vulgarisation» («Популяризация», февраль 1982).

К. Арош, П. А нри, М. Пешё

⇐ Предыдущая 1 234 5 6 7 8 9 10 Следующая ⇒